Тот, кого я дождалась. Новая жизнь.

       Седоусые кмети посовещались с Плотицей, и порешили мы остаться на постой у нас на несколько дней. След обождать, пока не утихнет грозное Нево.       Плотица хмурился и что-то недовольно ворчал в сивые усы. Я знала — он хотел скорее везти воеводу в крепость, под неусыпную заботу мудрого Хагена, уж он-то сумеет выходить вождя… Но кому, как не ему, лучше всех было ведомо, как опасно сейчас было выходить в неспокойное море. То все разумели без слов. Воеводе нужен был покой и уход, отогревать да отпаивать в избяном тепле, лишний раз раны не бередить.       Сведать бы, не осталось ли новогородских в округе…        Пока я хлопотала в избе, ухаживала за воеводой, кмети снарядили небольшой отряд с Яруном во главе. Лучше проводника не сыскать! Пошли на вороп, прочесать окрестные леса да убедиться, не затевают ли какого худа новогородцы, коли живы еще. Еще несколько отправились в лес за Гренделем. Негоже было бросать его там на поругание дикому зверю, вождь не простит. Следовало похоронить по честному обычаю, как подобает доблестному воину.       Сторожить избы вызвался Блуд да двое бывалых сивоусых вагиров. И Плотица остался с нами. Похаживал беспокойно за тыном, поскрипывая деревянной ногой, зорко поглядывал на протоку да соседние холмы. Нехороший день Самхейн… Пока не минует, всякой беды ожидать можно. По временам заглядывал в избу, справлялся о вожде. Он втайне побаивался, как и все, не случилось бы с ним еще какого худа. Да что таить, я и сама гнала липкий страх, хотелось верить — миновало худшее… Крепко молилась грозному Перуну о помощи и защите. Кому, как не ему, охранить воеводу!.. Мое громовое колесо покоилось на груди у вождя, и я отчаянно верила — не оставит милостью грозный Бог, не попустит!..       Я хлопотала по дому. Хвалиться не буду, сноровки мне было не занимать. Даже мать признавала — кашеварить я умела знатно, мою стряпню дома никогда не хаяли. Ребята в походе знай нахваливали, не скупились на добрые слова.       Смутно подумалось — все же подустала я мечом махать да с копьем скакать!.. Ныне была я на своем месте, и как-то ино, не как раньше… А все он… Лишь бы сдюжил!.. Сердце замирало, сжималось и в животе холодело от страха. Я встряхивала головой, гоня навязчивые мысли. После буду думать да размысливать обо всем… Сейчас недосуг. Выходить его — первее нет заботы!..       Я затворила квашню. К завтрему хлебушка свежего испеку. Наготовила вдоволь целебного пахучего отвару — отпаивать воеводу. Пузатые горшки стояли рядком, весело глядели румяными боками. А я все поглядывала на него, спящего, да прислушивалась, дышит ли?.. Тревожилась. Что говорить! Мне б сидеть подле него да не отходить, за руку держать… Все б ему полегче было… Но, кроме меня, некому покамест было хозяйничать. Вот я и разрывалась, торопилась скорей покончить со стряпней. А еще сверлила меня неотступная мысль — отогреется Мстивой, а ну как пойдет отмирать обмороженная плоть?.. Такое бывает, если человек остается долго неподвижным на морозе. Мать Яруна как-то рассказывала нам об одном найденном в лесу охотнике, чуть не насмерть замерзшем и лишившемся начисто пальцев ног. Я старалась не думать об этом, но страх полз по спине противной липкой волной. Ой скорей бы возвращался Ярун с кметями! Я не могла дождаться, чтобы поговорить с ним да совета спросить.       Пока томились щи да каша в печи, я кликнула Блуда — посидеть с воеводой. Яруна не было видно, и я, снедаемая беспокойством, вовсе взметалась. Решилась бежать к дедушке на курган, совета просить да помощи. Не было рядом мудрого Хагена, не к кому было обратиться за советом. Дедушка любимый, я верила, мог мне помочь. Я знала многие травы и умела их парить. Ведала, как лечить разные недуги — дедушка научил сызмальства. Но таких ран, как у воеводы, не видала еще, и боялась, как бы злая хворь его не взяла.       Лыжи послушно несли меня по снегу. Долетела вмиг, упала на колени прямо в пышный сугроб, поклонилась земно:  — Дедушка любимый, помоги, родимый, научи внучку, подскажи! — Припала к земле, распласталась прямо в снегу, обнимая дедову могилу… Закрыла глаза, замерла, слушая сердцем… И помстилось — впрямь ответил дедушка, шепнул — бегите за матерью Яруна, она поможет… Я подумала — и как сама не догадалась? Верно, она-то знала от бабок, как лечить обмороженных…       Я полежала еще немного, обнимая мерзлую землю. Мысленно поблагодарила любимого дедушку и заторопилась назад. Поклонилась земно еще раз: — Прости, дедушко… Пора мне! — и бегом бросилась домой.       Блуд сидел подле вождя и хмурился. Завидев меня, зашептал: — Лихо ломит воеводу, сестрица… отходит от мороза.       Я наклонилась, внимательно посмотрела на Мстивоя, прислушалась. Он был в забытьи, и дышал уже не так ровно. Мое чуткое ухо уловило, как воздух с трудом входил и выходил из груди. Я положила руку ему на лоб, потрогала кончики пальцев. Лицо, руки и грудь снова были теплые. Руки вождя теперь лежали совсем недвижимо. Вернувшаяся кровь прилила и они опухли еще больше. Я откинула одеяла, осторожно потрогала ноги. Ступни тоже начали распухать, того гляди поползет выше… Нужно было спешить. Ох, да где же Ярун и кмети?.. Еще немного, и я сама побегу за матерью Яруна!