Shin Soukoku Alphabet

Руки старой Айко-сан больше не дрожат от усталости — раньше им приходилось так много трудиться, поднимая, казалось бы, совсем не значительный вес вроде обычной глиняной кружки, но теперь-то, теперь стало жить гораздо легче. В конце концов, раньше у нее не было настолько чутких помощников. — Все в порядке, — говорит она, с терпеливой настойчивостью оттесняя руки гостя от небольшого чайничка, фамильного сокровища, чай из которого, помнится, любил пить даже сам староста деревни. Пока, разумеется, еще ходил по этой земле… Столько воды утекло с тех времен, ох сколько, старая Айко-сан уже и не помнит, устала вести счет, с каждым днем все сильнее проигрывая бой усталости и морщинам. Одинокая, забытая всеми, она была счастлива и так, на самой окраине далекой деревушки, до которой и ехать-то всего ничего — три часа на автомобиле, кто бы мог подумать! Неудивительно, что внуки ее и правнуки, такие занятые, такие серьезные, никак не могут выкроить и полчасика, чтобы навестить… Но сидящий перед ней хмурится, поджимая тонкие бледные губы в немом, покорном недовольстве, таком явственном, словно ему совсем в новинку принимать от кого-то заботу и помощь. Вот ведь странный какой! — Что же это я, — улыбается старая Айко-сан, разливая крепкий отвар по низким чашам, — и собственных гостей не способна угостить? Самой-то как стыдно! Сидящий между ними двумя Цуеши ловит ее улыбку и сам как будто расцветает — уютный, ласковый, что за чудесный мальчик! — и с какой-то невообразимой нежностью накрывает своей ладонью чужую, лежащую совсем рядом на гладкой деревянной столешнице. — Право, Рю, — мягко произносит он, чуть сжимая своими такие бледные тонкие пальцы, красивые, будто бы у девушки какой, — позволь Айко-сан хоть немного позаботиться о нас. Пожалуйста? Но Рю хмурится только пуще, вот только, кажется, теперь-то от смущения. И от того — как цепко смотрит ему в лицо Цуеши, бесцеремонно, почти невежливо, хотя, скорее всего, у них там в городе это так принято, у друзей-то! И откуда Айко-сан вообще знать — она же никогда не выезжала за пределы своего местечка, тихого, совсем затерявшегося меж высоких склонов и гор. Не стоит ей осуждать чужих нравов, ох не стоит. Тем более — тех, что поддерживают настолько трогательные, настолько искренние отношения. А уж такие-то чувства за долгую свою жизнь Айко-сан научилась подмечать. И потому — промолчит, с хозяйской заботой не замечая, как дрогнут ответно пальцы Рю, как обхватят ладонь Цуеши, и как сам он, потом уже, когда Айко-сан выйдет на веранду, чтобы подышать свежим воздухом, склонится к чужому, такому надежному плечу, интимно, нежно и даже будто бы — по-супружьи. Но все это — доколе никто не видит, а раз так, то Айко-сан даст им такую возможность. В конце концов, они совсем недолго останутся здесь — пусть пока и умалчивают, пусть пока улыбаются, — они уйдут куда-то дальше, далеко-далеко, куда в свое время не дошли молодые и сильные ноги самой Айко. Мысли об этом почему-то не могут не вызвать улыбку. И Айко-сан и в самом деле улыбается, откидываясь в скрипучую старую качалку, так удачно заглушающую чужие голоса и шепот — незачем ей слышать лишнее. Уйдут же — а если так, то и ей все равно, когда, почему и откуда они однажды решили сбежать.