Чернильные пятна.

Дерек.       От ее глаз просто невозможно оторваться, и Дереку остается лишь размышлять о том, насколько все это странно — он не слабоумный, ничуть не тупой и прекрасно понимает, что все это не навсегда. Когда-то она найдет своего соулмейта, и тогда все, что было нажито общим трудом, просто исчезнет. Она будет счастлива, и Дереку просто придется с этим смириться. Это очень сложно, потому что счастье — понятие растяжимое, а Дерек не знает ничего, что могло бы хоть чуточку на это походить.       Дерек не верит в соулмейтов. И кто вообще придумал всю эту ванильную хрень? Он слишком эгоистичен, чтобы обдуманно лишить себя права выбора. Еще в детстве он решает, что никогда не станет заниматься подобной ерундой, потому что природа просто не имеет права решать, с кем и когда ему связывать свою жизнь. Дерек слишком зациклен на себе, и уж лучше солнце упадет с небес, чем ему подсунут то, чему он, в общем-то, не рад. Дерек знает все сказания, потому что живет в мире, целиком и полностью кишащем этими самыми соулмейтами. Это выглядит очень противно, и ему хочется махнуть рукой и оказаться в месте, отличном от этого, там, где никто и никогда не будет так завораживающе смотреть на собственные метки. Иной раз его просят поднять правую руку, и, когда он отказывается, прибывают в легком шоке. У Дерека нет метки, и все, чего он хочет, так это быть подальше от всей этой соулмейтской брехни.       Как говорилось ранее, Дерек не тупой. Еще вчера он замечает у своей девушки метку, в точности такую же, какой хвасталась три года назад его сестра, и понимает, что в следующие семьдесят два часа она встретит своего суженного. Дерек никогда не отличался идиотизмом, и будет глупо полагать, что она, наплевав на свое счастье, останется с ним. С самого начала этих отношений исход был только один. Явно не в его пользу. У Дерека безумно болит голова, а таблетки не действуют, но это больше что-то соматическое — никто не захочет отдавать собственную девушку кому-то другому. Тому, о ком он, и главное она, не знает абсолютно ничего. Дерек не жалует соулмейтов. Хотя бы потому, что они никогда не знают, кого встретят.       Когда-то у него был сосед, который регулярно избивал свою жену, а она не уходила от него только потому, что так велели знаки на их запястьях. Разумеется, это не первый и не последний случай полной бредовости соулмейтской хрени, и Дерек прекрасно ознакомлен с тем, что природа не несет за такое ответственности. Дерек целиком и полностью осознает: соулмейты - это худшее, что когда-либо заражало эту планету. Иногда он ухмыляется, размышляя о том, что даже чума давала человеку больше возможностей. И Дерек оказывается прав. Совершенно точно. После того, как он возвращается с работы, не находит ни единого следа присутствия своей уже бывшей девушки. В квартире все еще улавливается легкий аромат ее духов, но Дерек не ощущает ничего, что могло бы еще хоть как-то напомнить о ней, словно она испарилась, вместе со всеми вещами и памятью. Наверное, именно так действует закон родственных душ — она перестает думать о нем, как только видит на своей руке ту злосчастную метку.       Закон гласил — после семидесяти двух часов каждый должен был поднять руку. Это позволяло метке запечатлеться на человеке навечно. Но Дереку никогда не были интересны подобные обряды. Он любил Дженнифер, несмотря на всю эту соулмейтскую херню, и никогда не воспринимал всерьез то, что у каждого человека есть своя родственная душа. Видимо, Дженнифер думает иначе.       В квартире темно и пусто, и даже тусклый свет настольной лампы не дает никакого представления о том, что раньше здесь кто-то жил. Дереку кажется, что вся энергия этого места выцвела, как осевший гербарий, и ему не нужны никакие подсказки, чтобы понять, что теперь он остался один. «Замечательно», — тараторит себе под нос, наливает чашку кофе и двигается вглубь гостиной. — «Лучше и быть не может» ***       На улице по-весеннему тепло, и Дереку на самом деле легко на душе. Питер всегда говорил, что нельзя зацикливаться на людях, потому что они приходят и уходят, словно выпавший в январе снег. И к уходу Дженнифер Дерек старается относиться именно таким образом. Никогда не знаешь, куда тебя заведет жизнь, так что расставание с девушкой, с которой ты жил четыре года, не самое худшее из того, что могло произойти. Работа — не самый лучший способ отвлечься от дурных мыслей, а паб «за углом» открыт круглосуточно. Слегка поколебавшись, Дерек решает сходить туда сегодня вечером. В отделении слишком людно. Не так, как бывает в больницах в обычные дни. И буквально на каждом из пациентов Дерек замечает те самые уродливые метки. Иной раз он думает, что лучше бы выучился на детского врача. Люди буквально сходят с ума. Дерек едва успевает остановить разъяренную женщину, в порыве ярости замахнувшуюся на собственного сына, а потом прячется у автомата с кофе, давая возможность другим санитарам психиатрического отделения выполнять свою работу. Берет кофе и направляется вниз по лестнице.       Оставшаяся половина дня проходит сумбурно. Дерек едва успевает опомниться, как видит коллегу, яростно отдирающего жвачку от обуви. Встает со стула и направляется к шкафчику со сменной одеждой. Работать психиатром конечно хорошо, но Дерек не может избавиться от чувства несправедливости: буквально каждые десять минут он помогает людям, но ему помочь никто не хочет. Наверное, Питер был прав, и не стоило подпускать Дженнифер так близко. Ведь она была одной из тех, кто мечтал о том, чтобы проснуться и увидеть у себя на руке соулмейтскую метку. Питер так и сказал: —Чепуха все это. Смотри не пожалей.       И Дерек по-настоящему жалеет. Вечер в баре не приносит ничего, кроме пары-тройки опустошенных рюмок водки и скрипящего чувства внутри. Дерек понимает, что теперь это его обычное состояние, хотя бы на ближайшие пару недель. День на работе проходит просто ужасно. Дерек хочет побыть в одиночестве, но у окружающего его мира другие планы, и буквально все утро он варится в котле суматохи и нескончаемых дел. Наверное, провести ночь в придорожном пабе было идиотским решением.       Посетителей слишком много. Дерек едва успевает оформить пожилую даму с двумя внуками, как наглый паренек с легкой ухмылкой уже тянет ему свои документы. Дерек сверкает разъяренным взглядом и вписывает его имя в строку посетителей. — Я иду к отцу, — энергично кивает головой, смотря по сторонам, и косится на Дерека, слишком хмурого и уставшего для того, чтобы обратить на него хоть какое-то внимание. И Дереку по-настоящему плевать. Дерек протягивает талон, больше похожий на небольшую визитку, на которой черными буквами выбито «Стайлз Стилински», и указывает на отделение по правому крылу. Замечает на запястье парня ту самую метку и слащаво закатывает глаза. Интересно, рад ли он тому, что где-то во Вселенной существует тот, кто проживет с ним остаток дней? Дерек податливо хмыкает. Конечно же он рад, как и все люди, которых он знает. Все, кроме него.       Ему протягивают документы, и он старается найти пишущую ручку. Что-то идет не так. Рука не слушается, буквы получаются слишком вихляющими, а Дерек прекрасно помнит, что протрезвел к утру. Устало потирает глаза и собирается с мыслями. А затем видит то, что не хотел бы увидеть никогда.       На его запястье слабым контуром вырисовывается метка. Та самая.