Не отринь меня

Инквизитор Конрад Джарвис прибыл с официальным визитом на Грир вместе с транспортником, доставившим на планету огромные землеройные установки и аппараты для добычи каких-то горных пород. Инквизитор не особо забивал себе этим голову. Главное, скорость передвижения пусть даже лететь пришлось не в самых лучших условиях. Что ему были все эти агрегаты, если у него была иная цель, не связанная с грузом транспортника? Он желал получить искомое, а именно заставить тирана Грира, именуемого Клаудом из рода Талестрис, волею судьбы брата-близнеца комиссара полка Альтерских гор Кларка Гаррета, сдержать обещание, данное сгоряча и весьма необдуманно. Конраду Джарвису надо было размотать, образно выражаясь, один запутанный клубок, и отыскать особу женского пола, связанную с организацией Кабал. Он знал, что данная особа стояла на высокой ступени власти, и что Клауд был одним из звеньев этой цепи. Женщину требовалось найти и обезвредить, поскольку инквизитор подозревал, что она может причинить тяжкий вред Империуму. Длиннопалые кисти рук инквизитора сплелись и громко щелкнули, а сам он, словно сытый ящер, усмехнулся и позволил себе немного расслабиться и понаблюдать посадку на никогда невиданный прежде мир, а заодно представить себе ее, Вечную и своего личного врага. Как же Грир отличался от Терры. Начнем с людей. Конраду Джарвису приходилось встречаться с аристократией Терры и, надо сказать, его мнение о них было несколько пренебрежительным для инквизитора Ордо Еретикус, не самого известного и титулованного. В аристократах все было слишком – истомленность лиц, фантастическая искусственность жестов. Было не понять, старые они или молодые - все скрывал регламент, этикет, пышность и фальшь. Ну, и аугментика, а также бесконечные процедуры по продлению молодости и жизни… «Мелисса не была такой» - промелькнуло, исчезая, в круговороте мыслей. На Грире аристократии просто не было. Юная герцогиня, а в будущем супруга тирана Клауда, утонченностью Терры не отличалась. Быстрая, как ртуть, крепкая, как яблочко, она казалась не образом с пикта для юных и чувствительных сорориток, Джарвис скривился (он не выносил фанатизм юных дев в любой форме), а веселой девчушкой сельскохозяйственного мира. Манеры – о да, конечно, безукоризненны, но инквизитор Джарвис видел, она живая с головы до пят, и никакой потомственной аристократии и застоявшейся крови тут и близко не было. Сам тиран Клауд из-за своей молодости и вовсе не тянул на правителя целого мира. Никаких сомнений, он был прекрасен и словно сошел со страниц книг из хранилищ Инквизиции. Но. Он был слишком реален и приземлен, слишком занят упрощением и рационализацией Грира. А потому в аристократию не тянул. Даже со всеми его кружевными воротниками и манжетами, которым инквизитор искренне позавидовал. Уж больно хорошо они смотрелись с однотонными темными одеждами Клауда. Конрад Джарвис даже подумал заказать себе что-нибудь в таком духе. Одни прорези в рукавах чего стоили. Сквозь них белое полотно рубашки и кружево манжета смотрелись особенно хорошо. Джарвис с удовольствием разглядывал свои длинные пальцы с темными ногтями. Если кому-то нужны аристократические руки, то вот они, и их обладателю совершенно не нужно было быть каким-то там тираном и правителем. Его вполне устраивала должность смиренного слуги Инквизиции и Империума. Пока устраивала. Конрад Джарвис был честолюбив и никогда не скрывал это от себя. Клауд из рода Талестрис принял инквизитора у себя, явно лелея цель, чтобы Конрад Джарвис лишний раз убедился в том, что Грир не какое-нибудь там гнездо еретиков, а полностью лояльная Империуму планета. В чем и преуспел. Все было просто, светло и изысканно. И множество цветов. Цветы не вяли в вазах, а росли прямо тут, красиво вписанные в интерьер. - Вас можно поздравить, Клауд? Герцогиня прекрасна и молода, но надеюсь, что ее совершенство и молодость не заставят Вас забыть о данном мне обещании. – Джарвису все же удалось отыскать среди цветов, окон и столов с бумагами удобное кресло, куда он и водрузил себя. - Инквизитор Джарвис, в день моей свадьбы… - Но договорить Клауду не пришлось, поскольку Конрад перебил его. - Именно в день свадьбы, столь важный для Вас, мой дорогой тиран. Кстати, что Вы получаете, взяв в жены герцогиню Талассара? И где это, Талассар? - Достаточно далеко отсюда, но покровительство ордена Ультрамаринов никому не помешает. - А взамен? Что Вы получаете взамен? - Ну… - Клауд посмотрел на свои пальцы, подставляя их лучам солнца, но Джарвиса не обманул этот нарочито спокойный жест. Клауд и нервничал и еще как. - Не хотите говорить. Жаль. А я бы мог Вас заставить. – И Джарвис постучал себя пальцем по кончику носа. – Я чую, что за этим браком есть скрытые мотивы. Но пока мне это безразлично, так что успокойтесь. Но. Клауд, мне нужна встреча. Та самая, о которой мы говорили. - А что мой брат? Вы ни разу не упомянули его. – Клауд решил перевести тему разговора, но по треску пальцев и мрачно-насупленным бровям Конрада Джарвиса понял, что ошибся. - Куда Вы смотрите все время, Клауд? Вы не псайкер, я в этом уверен, и в то же время мне кажется, нас здесь не двое, а трое. Не отвлекайтесь, а то свадебный прием придется отложить. Вернее, самую интересную его часть. Клауд покраснел, а инквизитор Джарвис усмехнулся. - Я не буду лезть в Ваши секреты, Клауд, пока не буду. Но мне нужна встреча. Как Вы это сделаете, где – не моя забота. Однако, я мил и любезен. И, отвечая на Ваш вопрос, скажу - насколько мне известно, с Кларком Гарретом все в порядке, во всяком случае, было, когда я его видел последний раз. - Я назначу встречу, инквизитор. Но хочу услугу за услугу. Я хочу встретиться с Кларком. Мы не договорили тогда, когда Вы своим появлением прервали нашу… Назовем это беседой, а потом и вовсе устроили драку. - Мы увидимся все втроем, я так решил. А пока Вы, Клауд, уладите все со свадьбой, комиссар Альтерских гор вернется с очередного задания живым и невредимым, а я получу то, что мне причитается, а именно встречу с Кабал. И вот тогда… И вот тогда я решу, как поступить с вами всеми. Окончательно. Клауд все также стоял у окна, словно в мечтах и раздумьях, глядя на свои утонченные пальцы. Но инквизитор не отрывал от него взгляда. Этот молодой человек, такой небрежно-расслабленный, на самом деле был схож с натянутой струной или взведенным курком смертельного оружия. - Меня готовили к роли принца, прекрасного юного принца, которому все поклоняются, которого… Впрочем, неважно. Инквизитор, а Вам не страшно, что Вы меня недооцениваете? Здесь мой мир, пусть он и часть Империума. Люди, его населяющие, готовы по щелчку моих пальцев, вот этих, не просто разорвать Вас в клочья, но и скрыть Ваши останки на всю вечность. А потом, - и Клауд посмотрел сквозь инквизитора. – Я могу взорвать хоть целую группу транспортников, на одном из которых Вы прилетели сюда, и сочинить трогательный отчет о бесчинствах… Да кого угодно. - Так-так-так, мы изволим меряться? Как бы сказать приличнее, силой, достоинством, угрозами? Выбирайте сами, тиран. Клауд не успел моргнуть глазом, а инквизитор уже стоял вплотную к нему, прижимая что-то острое к коже шеи. - Дорогой мой тиран, – вливался в уши бархатно-медовый голос. - Это Вы меня недооцениваете. Мне прекрасно известно, какие порядки царят на Грире, да и любой планете, на которой властвует тирания единого правителя. Неужели Вы думали, что я приду к Вам с открытыми руками и чистым сердцем? Острие у Вашего горла пропитано ядом, и стоит Вам дернуться, - Джарвис рассмеялся. – Часов пять мучений, паралич и коматоз на месяц я Вам гарантирую. Что же касается остального, - боль отступила, а Джарвис уже стоял перед Клаудом со сброшенным плащом инквизитора. – Смотрите, видите эти лезвия? А вот здесь есть нечто, которое может разнести этот дворец, Вас, меня, герцогиню в клочья. Ну ладно мы с Вами, неужели Вам не жаль милую, юную, застенчивую девушку? Клауд фыркнул, представив Виргинию Лорену Клаудию в такой роли, но поднял руки ладонями вверх. - Сдаюсь, я Вас недооценил. - И пока еще живы при этом. – Джарвис опустился в кресло и вытянул ноги. – Так что давайте не будем выяснять, кто из нас чего стоит. Чтобы не оступиться ненароком. - Не будем. – И Клауд позвонил в колокольчик. – Вина и засахаренных ягод! Вишни особенно удались в этом году. Надеюсь, Вы отдадите им должное, инквизитор Джарвис. - Показывайте, что там за вишни. И, возможно, Вам даже удастся уговорить меня остаться на все время свадебных торжеств тут, на Грире. - Но я вовсе не собирался… - Не собирались? Нет? Я опечален. Но считайте, что Вы меня уговорили. Я никогда не видел обряда консумации, только слышал о нем. И о праве первой ночи. Так что надеюсь с пользой провести время и пополнить запас знаний. – Джарвис улыбнулся улыбкой варана, глядя, как Клауд прикусил губу. Эх, молодость. – Не забудьте также об основной цели моего визита. - А почему Вы так уверены, инквизитор, что Кабал сидит у меня в рукаве или в кармане? – Клауд комично наклонился под стол. – Здесь их нет. Надо же, а я надеялся! И за портьерами тоже. Аааа, - и Клауд прижал палец к губам. – Возможно, они под Вашим креслом? - Паясничаете, Клауд из рода Талестрис, – Джарвис хрустнул пальцами. – Паясничаете. Хочу Вам напомнить одну крохотную деталь. Не каждый день тот, кого звали Звездное Дитя, вступает в брак, и уж конечно Ваши таинственные покровители и подданные будут на Грире. Так что… - И Джарвис широко развел руки, словно изображая поклон. – Потрудитесь исполнить мою скромную просьбу. Как частного лица, так и смиренного слуги Ордо Еретикус, прибывшего по Вашу душу прямиком с Терры. Солнечный луч согревал щеку, пытался пробраться сквозь ресницы и нырнуть в голубизну глаза. Катон вздохнул и рывком сел, машинально, жестом, отработанным… Да кто его помнит, за сколько времени, отбрасывая одеяло. Боль тут же пронизала затылок острой иглой, отозвалась в каждом мускуле, и капитан Второй роты со стоном сполз обратно на подушки. Но на губах его играла довольная улыбка. Он жив после схватки с таким чудовищным, огромным, непобедимым демоном в то время, как остальным удалось лишь любоваться на битву, не участвуя в ней. А то, что он жив – у мертвых так не болит каждый клочок их драгоценной шкуры, Катон был в этом совершенно уверен. Стараясь лишний раз не шевельнуться, он осмотрел свою опочивальню и с досадой присвистнул – стойка для доспехов была пуста. Воспоминания нахлынули, как морской шквал, боль запульсировала, и Катон вновь скрылся в блаженном беспамятстве и уже не слышал, как к нему вбежали и принялись вкалывать, массировать, вливать и прочее, и прочее, и прочее. Ему изрядно досталось, и тело пока было не готово следовать за желаниями духа и сознания. Очнулся он вновь под звяканье, шелест и монотонное чтение того, кто держал его голову после победы над демонической плотью. - Итак, плащ в целости и сохранности. Вы проверили все нашивки и галуны? Наш рыцарь-чемпион очень придирчив, и если хоть какой-то стежок будет отсутствовать, он сразу это заметит и огорчится, уж я-то знаю. Доспех - та-а-а-к, вроде все тут. Плюмаж на шлеме вычистили? Что значит «новый»? Катон Сикариус крайне щепетилен. Почистить и пригладить каждый волосок. Во имя Жиллимана, переходим к орденам и наградам… Катон открыл глаза. Рядом с его постелью восседал Верховный библиарий и что-то перебирал в огромном кейсе, сверяясь с длиннейшим списком, который свисал с его руки. - Всегда знал, что лучше пользоваться планшетом. Но не мог отказать себе в удовольствии переписать все твои награды от руки, Като. Видишь? – и библиарий показал Катону палец, перепачканный чернилами. – У меня там мозоль. С возвращением, Великий герцог. Без тебя Ультрамар осиротеет, я в этом окончательно убедился. Катон открыл рот, но не смог произнести ни звука. Он увидел на стойке для доспехов то, что считал безвозвратно утерянным. То, что у него отобрали Несущие Слово перед тем, как провести дорогой позора. Весь его доспех сиял и ждал своего владельца, а Клинок Бурь прямо-таки светился в новых ножнах. - Мы восстановили все, Второй капитан. Так что ты сможешь предстать перед магистром в полном великолепии. Плиты из черного мрамора оковывали в мрак прозрачную, как слеза, воду бассейна. Шестигранный, чуть выступающий над полом из базальта, он всегда был полон прохладной проточной, чуть бурлящей водой, где так приятно было дать отдых усталым мышцам. Эреб лениво пошевелил пальцами ног и раскинул руки по бортикам, наслаждаясь двойной прохладой камня и воды. Он создал это место отдохновения сам, по памяти. По образцу далекого прошлого. Темному апостолу приятно было создавать такие уголки, пробуждающие память о Колхиде и прошлом, очень далеком прошлом. Хрустнув шеей, Эреб застонал от удовольствия. Такой бассейн неплохо было бы наполнить теплым молоком молодых ослиц, подоенных на рассвете, а потом погрузиться в эту целебную влагу и выйти обновленным и свежим, с каплями молока на прохладной коже. Но кто сейчас помнит, кто такие ослицы? Пожалуй, никто. А он до сих пор хранил воспоминания ласки молока на коже, опаленной зноем. Сегодняшний день выдался утомительным и тревожным. Сперва ему пришлось выслушивать доклады вернувшихся после поражения легионеров. Он предвидел неудачный исход, а потому спокойно встретил известие о провале операции. А затем Эреб устроил испытание тем двоим, Настурцию и Нимфадору, которых он отправил навстречу судьбе в лице демона из варпа. Они должны были завершить обряд, готовившийся несколько поколений людских жизней, или погибнуть. Эреб с досадой ударил по зеркалу воды. Все испорчено. Линии судеб спутаны, как если бы веретено упало из рук уснувшей пряхи. Все придется начинать заново. Но это не вина послушников, которых он означил своими учениками. Будущее постоянно меняется. Что ж, демон вернется, возможно, так даже к лучшему. Эреб набрал в горсти воду и вылил себе на лицо. Как приятно. А они приняли поражение достойно. Не сломленные, готовые двигаться вперед, эти двое стоили десяти героев, которые в случае неудачи могли броситься на меч, перерезать себе горло, принять яд и прочее, и прочее, и прочее. Смерть легка, а вот жить?.. Вот тут нужно истинное мужество – Эреб знал по себе. Сегодня он испытал Нимфадора в тренировочной яме. Они бились один на один, используя лишь кинжалы, обнаженными по пояс, и Эреб чувствовал, как душа Настурция рвется к брату, хотя тот стоял абсолютно спокойный и даже расслабленный на первый взгляд. Темный апостол хотел среди схватки прочувствовать послушника, понять, чем он дышит. Однажды он ошибся с учеником, и больше таких ошибок допускать не хотел. Нимфадор оказался на высоте, ни одного предательского выпада, хотя Эреб иной раз нарочно давал ему шанс ударить себя со спины. Надо сказать, что это не считалось бы уроном воинской чести, но Нимфадор не ударил. При этом он ни разу не позволил наставнику оказаться у себя сзади, как ни старался Эреб. С юркостью ящерицы и выносливостью молодого мула Нимфадор уходил от ударов, и бой прекратился, когда оба бойца уже почти падали от усталости. - Эреб, я пришел поговорить. Могу я…? – Голос послышался из полумрака, и Эреб приглашающе взмахнул рукой. Увидит или нет? И Настурций, а это был именно он, увидел. - Ты волновался за брата во время боя? Напрасно, Настурций. Если бы я хотел его убить, я бы сделал это, не дожидаясь схватки в тренировочных ямах. – Эреб лениво провел рукой по воде, разгоняя легкую волну, а затем поднял пальцы и посмотрел, как капли падают в бассейн. Темный апостол жестом пригласил Настурция присесть туда, где на скамью напротив бассейна падал мягкий луч света. - Волновался – нет. Удивился Вашему вызову Нимфадора на поединок – да. – Настурций сел, и Эреб вновь поразился его открытости и какой-то странной беззащитности. - Но я пришел не поэтому. - Вот как? Тогда я выслушаю тебя прямо здесь. Не возражаешь? Тело молит об отдыхе. Нимфадор отличный боец, несмотря на вызывающую молодость. Чему ты улыбаешься? - Все те, кто его недооценили, давно гниют где-нибудь. – Настурций усмехнулся. – Когда Нимфадор прикрывает мою спину, я знаю, что победа будет за нами. Эреб улыбнулся в ответ и жестом попросил Настурция об услуге. Тот понял и передал Эребу канфар, наполненный ароматным настоем трав. Темный апостол пригубил и передал сосуд Настурцию, жестом приглашая попробовать. Тот послушался и выпил все, чувствуя, как внутри загорается пламя силы. - Нравится? Такой же я послал Нимфадору. Бой все же был непростым. Так с чем ты пришел ко мне, Настурций? - Я видел сон, наставник… …Темнота смотрела на него глазами цвета плавленого золота. Она обволакивала, нашептывала. Казалось, его душу разглядывают не пропуская ничего, ни тайных желаний, мыслей, что прятались под грузом лет. Его просвечивали, как лист пергамента, глядя сквозь него на яркое солнце. Сперва ему даже нравилось, а потом это стало утомительным. Хотелось вырваться, но глаза искрились весельем, впитывая в себя его душу. Ему осталось только покориться, отдаваясь этому пристальному исследованию… - И когда тебе привиделось это? – Эреб старался говорить мягко, чтобы голосом врачевать уязвленную сном душу. - Я видел… Нет, даже не так, я оставался один наедине с этим проникающим взглядом с тех пор, как ты отправил нас к демону. Что это, наставник? Наваждение? - Нет, Настурций, - и Эреб встал из воды и набросил на себя длинный хитон, чтобы тот впитал излишки влаги с отдохнувшей кожи. – Я давно знаю этот взгляд, такой испытующий. Согревающий и отталкивающий одновременно, пытающий сладкой пыткой и дарующий наслаждение покоя. Это взгляд Лоргара. Светоносного. Твоего и моего примарха. И теперь ты узнаешь его из тысячи. Не по голосу, не по величию, а по этому золотому огню, вопрошающему и всеведающему. - Почему он так смотрит, наставник? – Настурций спрятал лицо в ладонях, словно воспоминание жгло его стыдом и счастьем одновременно. - Потому что он примарх, и наши души принадлежат ему. – Твердое прикосновение развело ладони Настурция. – Посмотри на меня, что ты видишь? – Эреб глядел послушнику в заалевшее румянцем лицо, но проникал куда глубже. - Я вижу лик наставника. - А теперь? Настурций вскрикнул, попытался отступить, но горячие руки опустились ему на плечи и словно вдавили в пол. - Так что же ты видишь, послушник? - Я вижу… Вечность. – Настурций завороженно смотрел в глаза Эребу, впитывая в себя удивительную ауру, окружающую Темного апостола словно плащом. - Так лучше? Ты пришел в себя? Я помню, когда впервые попал под взгляд Лоргара, тогда всего лишь мальчика, но уже озаренного светом. Это было… Это было так, что я помню об этом до сих пор, мой первый раз. - Да, Эреб. Я вернулся. Я тверд и бодр, как никогда. – Настурций расправил плечи и улыбался и лишь где-то в глубине его глаз плескалось страдание и воспоминание о сладкой муке. - Рад за тебя. – Усмехнулся Эреб. – Тогда пойдем? Я сам соберу травы и залью их жертвенно-чистой водой, и мы изопьем, как сейчас, из одного канфара. - А Нимфадор? - Ну куда же без него? Пошли сервитора за братом. Нам надо о многом поговорить. - Не человек, но и не тварь бессловесная. Сосуд. Всего лишь сосуд, однако дышащий, живущий и не осененный милостью Императора. – Он смотрел на шаманку со своего величественного трона и рассуждал вслух, едва сдерживая себя от праведного гнева. Федор Карамазов не отличался всепрощением и терпением, однако тут был особый случай. Это было гораздо хуже, чем подчинить себе демона и держать его для личных нужд, как делали некоторые служители Инквизиции. Он, Лорд Инквизитор, приказал доставить сосуд демонический из плоти и крови в самое сердце Адептус Еретикус и теперь размышлял, что делать с ним, с сосудом, вернее, с ней, девицей, еретической до кончиков волос. Проще всего было распылить ее на атомы, сжечь пламенем духа, которое так и просилось на волю, однако это было недопустимо по многим причинам. Кларк Гаррет с трепетом взирал на сурового старца с огненными глазами, воздвиженного на своем троне-кресле. Кто не слышал о Федоре Карамазове? «Просящий о невиновности виновен в отнятии у меня ценного времени». Каково сказано. И Гаррет в восхищении присвистнул, прижав руки к груди. Лорд Инквизитор был неистов. Казалось, пламя веры выжгло в нем все излишнее, человеческое. Худой, жилистый, прикованный к трону-креслу Федор Карамазов был воплощением бесконечного гнева Императора против Ереси. Шаманка сидела на полу с зафиксированными за спиной руками в зоне, где ее силы были уничтожены молитвами и особыми приспособлениями, сковывавшими волю самых могучих псайкеров. Она что-то непрерывно бормотала, и комиссар Гаррет видел, что Федор Карамазов изо всех сил старается расслышать и понять ее еретические речи. - Что она говорит? – Голос старца оказался удивительно звучным и пронизывающим. Гаррет поморщился, но коснуться заколовших висков не посмел. – Что она говорит? – Голос прогремел, раздались шепоты, топот ног, звук падения. Гаррет мог поклясться, что услышал приглушенный выстрел, и понимающе качнул головой – кто-то не выдержал, а значит, поддался ереси. Туда ему и дорога, бедолаге. - Она говорит, что он вернется, Ваше преосвященство. Демон вернется. – Гаррет вышел вперед и не без некоего трепета позволил Лорду Инквизитору рассмотреть себя. - И ты понимаешь, что она говорит, комиссар? Ты? С каких это пор императорская Гвардия набирает своих комиссаров среди лингвистов? Да не просто лингвистов, а высочайшего уровня. Гаррет поморщился и все же потер висок. Старец смотрел прямо в него, копаясь в душе комиссара, как в собственной корзине для бумаг. Это было неприятно и тяжело, но в то же время как-то успокаивало. - Я сам не знаю, почему понимаю ее, Лорд Инквизитор. Но с тех пор, как объект был захвачен, я не расставался с ней ни на минуту. Вот и нахватался незнакомых слов. – И Гаррет широко улыбнулся и тут же вытянулся по всей форме. – Разрешите доложить? Лорд Инквизитор перевел взгляд на шаманку, а Гаррету сразу стало легче дышать. - Она и сейчас это говорит? Девушка сидела, раскачиваясь, что-то напевая себе под нос. - Да, Лорд Инквизитор. Она – заблудшая душа, но чистая в своем неведенье. Мне так кажется. Она не верит в Императора, но только потому что не знает его. Я уверен, стоит ей узреть Свет, как она перестанет быть сосудом тьмы. Я так чувствую. - Ты смелый человек, комиссар Гаррет. – Голос Лорда Инквизитора словно пытался пригнуть Кларка к плитам пола, поставить на колени, образно говоря. – Но ты чист и исполнен веры, как я вижу. Она не знает Света, попробуй дать ей его. Ты и твой полк отвечаете за еретичку головами. Вы отправитесь… - И Федор Карамазов многозначительно пожевал губами. – Вам сообщат, куда вы отправитесь. И там тебе будет дано время обратить к Свету эту заблудшую душу или уничтожить. Но сначала - заманить на забытый всеми мир демона, который вернется во всей своей омерзительной силе и славе, чтобы получить свое вот с нее. Используй еретичку как приманку, не оставляя свои похвальные попытки. А дальше - не вашего ума дело. Вы поняли задачу? - Так точно. Удерживать объект в точке Z, которую вы означите потом, в подходящее время, а также отвести опасность от Терры путем заманивания демона посредством объекта. Остальное – не столь существенно. – И Кларк Гаррет прищелкнул каблуками и широко улыбнулся. - Я слышал о Вас, комиссар, разное и рад, что хорошее подтверждается на моих глазах. Инквизитор Конрад Джарвис много времени посвятил именно Вам. Инквизиция – добрая, но суровая к своим чадам мать, комиссар, страшитесь запятнать себя скверной. - Никогда! – Жарко выдохнул Кларк Гаррет. – Я верю в Императора всем сердцем и духом! И приведу к Свету эту заблудшую душу или отправлю ее в варп на веки вечные. - Вместе с демоном. – И Федор Карамазов взмахнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена. – Забирайте ее с собой, комиссар, и помните. Император защищает, но только своих. Когда благословенная тишина наконец окружила Федора Карамазова, и он остался один, без столь утомительного присутствия людей, Лорд Инквизитор наконец сумел полностью сосредоточиться и начать разрабатывать план уничтожения опасности, грозящей Империуму. Ордо Еретикус была силой, с которой не поспоришь, но его люди не готовы были, да и не могли вступить в бой с демоническими отродьями. Этим ведали собратья из Ордо Маллеус. Но данный случай был особым. Демон, поверженный капитаном Ультрамаринов, который вновь должен вернуться за своей жертвой из недр варпа, уготовленной ему несколько поколений тому назад. Не он сейчас был главной заботой, а она, еретичка, сосуд, на зажженная лампада. Для демона Федор Карамазов приготовит заслон из Серых Рыцарей и прочих героев, лучших, а также братьев из Ордо Маллеус, которые прекрасно знали, что делать в подобных случаях. Но вот она… Она была заботой Ордо Еретикус. Федор Карамазов допускал, что все, кто отправятся с ней на уготовленный им мир, будут заражены скверной, и этот комиссар с такими чистыми фиалковыми глазами, исполненный светом веры, и секретарь Конрада Джарвиса, стоявший за его плечом, с отменной военной выправкой и чувствами, которых трудно было ожидать в прожженном вояке Астра Милитариум, бывшем полковнике, и добрая сотня гвардейцев полка, кажется, Альтерских гор. Сколько жертв, но оно того стоит. А демону должно и нужно противостоять. Капитан роты Ультрамаринов на своем примере доказал, что самая мощная тварь из варпа бессильна перед истинно верным сыном Императора. Габен, дворецкий и камерарий тирана Грира, смотрел на Лори с обожанием и почтением. В такой важный день герцогиня не забыла своих обещаний, напротив, она не думала о том, что ей предстоит или старалась не думать, как он предполагал про себя, а исполняла задуманное в катакомбах Грира. - Эти послания надо отправить немедленно по закрытому каналу. Уверена, у Вас он есть, да, Габен? – Лори вставляла серьги из искрящихся камней себе в ушки и немного морщилась – серьги были тяжеловаты. Но как тут быть, если ей следовало по регламенту надеть полную парюру, включающую в себя серьги, броши, ожерелье, свисающее почти до пояса, и тиару? – Габен, неужели все это кто-то уже надевал на себя? Всю вот эту тяжесть? - Нет, госпожа, не надевал. Это создано по приказу господина Клауда именно для Вас. И да, у меня есть выход на закрытый канал, которым прежде мне пользоваться не доводилось. Как-то незачем было. - Наш господин Клауд совершенно не разбирается в женских украшениях и думает, что я – мастодонт, способный тащить вот это все на себе. Габен, - и Лори, встав с маленького пуфа, подошла к дворецкому и взяла его за руки. – От того, сумеете ли Вы отправить все это, - и она выложила перед ним крохотный носитель, вынув его из-за корсажа открытого свадебного платья. – Зависит все. У меня есть отличный план, простой и выполнимый. Только отправьте это. - Госпожа Лорена, я выполню. В такой день никто не станет тревожить тирана любыми мелочами, тем более докладом по использованию каналов… Я не могу молчать. Вот Вы… Я знаю, Вас готовили к династическому браку. – Габен замялся и опустил глаза. - Но вот эта дикость, обряд… Пережиток Темной эры… Я не понимаю, почему Вы должны проходить через него. Лорена отступила на шаг, словно озябнув внезапно, и обняла себя руками. Бесценные украшения жалобно звякнули и показались камерарию скорее цепями, а не женской усладой. - Цена, Габен. Меня научили, что всему есть цена. Из недр Грира идет выкачка метардия, столь необходимого Империуму и конкретно Ультрамару. А Талассар всегда был верен Ультрамару. Поэтому я обеспечу метардий для Макрейджа, а консумация обеспечит мне и всем вам свободу. Как – потом увидите. Скажите одно, Вы точно уверены, что жители Грира согласятся покинуть планету, совершив экстренную эвакуацию? - Я уверен в них, как в себе. Нас ведь не так много ходят слушать истории в катакомбы, - и Габен слабо улыбнулся, глядя, как Лори расправляет юбки широкого платья. – И нам нечего терять, кроме наших детей, у которых тут нет будущего, лишь рациональное, холодное прозябание. Мы будем готовы, госпожа Лорена. Тогда, когда Вы скажете. - Тогда отправляйте послание как можно скорее. А я хочу побыть одна. Лорена села на квадратный пуф перед огромным зеркалом и закрыла глаза. Она вовсе не была сломлена или напугана. Испуг ушел еще вчера, когда она заглянула в глаза своего недомужа. Они были холодные и ждущие. Чего конкретно он хотел – она не понимала и не желала понимать. Зато их ледяной взгляд породил в ней непреодолимое желание настоять на своем. Он был так флегматичен поначалу, а потом вспыхнул, как солома. Значит, страсти в нем есть. Что ж, тем лучше. Как же все будет сегодня? Сперва она пройдет по огромной лестнице в главный зал дворца, пустой и минималистичный, как душа Клауда из рода Талестрис. Там они встанут друг напротив друга, и с них будет снято верхнее платье. Затем при скоплении всех управляющих областями Грира тиран подаст ей руку, и они прошествуют в спальню, где ей надлежит разуть своего господина и мужа и получить от него пару туфель. Лорена усмехнулась. Они ей еще пригодятся, главное, чтоб были удобными и по ноге, а не такими, как эта парюра. И она взвесила на руке ожерелье. Сам бы такое надел. Затем им надлежит залезть под одно одеяло и принять поклоны присутствующих, а потом полог будет задернут, и все они, сидящие за занавесом, будут прислушиваться, перешептываться. Омерзительно. Как жить-то после такого? Но цена есть цена. Лорена встала и надела на себя все необходимое, а затем посмотрела в зеркало. Она вытащит с Грира лучших и метардий и поторгуется за свое счастье и счастье своих людей. Тиара сияла фиолетовым светом, искрились камни, матово темнела эмаль. Ожерелье придавало ее шее невероятную тонкость. Корсаж сжимал талию так, что дышать было трудно. Кольца и браслеты отягощали руки. Плечи укрывало кружево, приколотое брошами с подвесками из жемчуга в память о Талассаре, ее покинутой родине. Лорена накрутила локон на палец. Спору нет, выглядит она прекрасно. А если вспомнить, что нижнее платье из тончайшей ткани, которая просвечивает, а ворот ее расшит богатейшей вышивкой, такой плотной, что она царапает кожу, но искрится на все сто, зрелище она конечно представит удивительное. Рассыпанные по плечам волосы, белое полотно рубашки, сама покорность и испуг. Нет уж. Она встретит свою судьбу с камнем за пазухой и без страха и упрека. Отвага. Отвага и Честь. И Виргиния Лорена Клаудия позвонила в колокольчик, давая знать, что готова к выходу. Рука Лорены лежала на его локте, едва прикасаясь к ткани рукава, но Клауд чувствовал жар ее пальцев. Скорее всего, это от того, что в зале было слишком сильно включено отопление. Он любил подогретые полы и как назло не отдал распоряжение отключить их на время церемонии. И теперь даже через подошву парадных туфель чувствовал тепло каменных плит. Как и она, стоящая с ним рядом. Его жена. Его собственность. Церемония прошла быстро, по регламенту. Клауд видел не лица стоящих вокруг людей, а скорее калейдоскоп. Казалось, волнение он не испытывал, но стоило ему посмотреть на макушку герцогини с сияющей тиарой, наверно, ужасно тяжелой, как его охватывала волна тревоги и неуверенности. Он женится. Без любви. И она его не любит, не испытывает к нему ничего, кроме раздражения и страха. Совсем не так он представлял себе брак, когда оставался один и был значительно моложе… Ничего. Он должен пройти это, а затем… А затем он забудет это все и отправится к брату, имперскому комиссару, и правдами-неправдами получит секрет зова камня. И вот тогда… Клауд мечтательно прикрыл глаза. Но вздрогнувшие пальцы на его локте вернули тирана к настоящему. Их поставили друг напротив друга согласно традиции и начали снимать с них верхнее платье. Вообще Клауд слышал, что это веселая церемония. Невеста обычно краснеет от шуток, и все радуются. Тут же царило ледяное молчание. Он оглядел присутствующих, своих управляющих, и прочих важных гостей. Среди них мелькнуло заинтересованное лицо Конрада Джарвиса, и Клауду захотелось кулаком стереть сардоническую улыбку с бледного лица инквизитора. Но это он всегда успеет сделать потом. Герцогиня Виргиния Лорена Клаудия в белой вышитой рубашке, почти просвечивающей, стояла перед ним, опустив глаза. Клауд испытывал двойственное чувство. Ему было безумно жалко эту девушку, а с другой стороны он чувствовал недовольство. Ему казалось, что она не испытывает страх перед неизвестным и понятное смущение, а радуется тому, что тяжелая и ненужная тиара наконец снята с ее головки. Герцогиня не поднимала глаз, но подбородок ее был упрямо вздернут. На Клауде осталась согласно традиции длинная белая рубаха с открытым воротом, и он протянул руку герцогине и, взяв ее за холодные пальчики, повел к постели. Каждый из них занял свою сторону кровати, а присутствующие подходили к ним ровно на пять шагов, кланялись и занимали свои места. Полог, словно занавес, задернули, и Клауд повернулся к жене и отшатнулся от ужаса в ее глазах и дрожащих от скрытого плача губ. Четки памяти рассыпались звенящими бусинами, и он вспомнил… …Он маленьким мальчиком в белой рубахе забился в дальний угол под большой массивный стол, а они пришли за ним, заставляя идти в тренировочный зал. Когда Клауд воспротивился, они потащили его за ногу, открывая голое, худое мальчишеское тело насмешливым взглядам. Он ненавидел, когда на него смотрели, и наставники пользовались этим, вырабатывая железную дисциплину и выдержку будущего Звездного Дитя. Клауд навсегда запомнил жесткие руки на своей коже и липкие взгляды, прикованные к его телу. Наверно, у него были такие же глаза, как у Лорены сейчас… …Он помнил, как под его руками гибли живые существа. Клауд находил какое-то странное эстетическое удовольствие, когда ему удавалось встретить тот самый последний вздох своих жертв. Этот вздох был всегда такой разный. Наверное, он стал бы… Не хотелось думать, кем. Ишн'Аурон все это исправил. Любимый наставник заставил его прочувствовать то, что видели его жертвы, вторгаясь в сознание взрослеющего Вечного. На лице Лорены Клаудии, таком милом, застыла гримаса страха. Такую он видел у совсем маленьких детей, которые видели неотвратимость смерти, но были готовы к ней. И Клауд дрогнул. Он чуть слышно прошептал: - Я не могу. Это моя вина, но я не могу. Конрад Джарвис смотрел на чуть колеблющийся полог, за которым таилось ложе новобрачных, и вздыхал. Как все долго. Он прекрасно понимал, что грубо и цинично думать о том, что происходит сейчас там, за трепещущими тканями. Лучшее в такой ситуации – опустить глаза и постараться не прислушиваться. Но он невольно представлял блеск плеч юной девушки под водопадом локонов. Отвести прядь, прижаться губами к алеющей от смущения коже шеи… Обычно он предпочитал женщин с опытом. Но иногда хотелось чего-то свежего, нетронутого. Как давно он не чувствовал всего этого. Женщины долгое время были изваяниями или пиктами без запахов, ощущений. Либо они были враждебны, либо лояльны. Мелисса сломала все. Она пробила брешь в его железной клетке, и зверь вышел на свободу из тьмы. Теперь Конрад чувствовал каждую женщину или девушку всем своим существом, каждой клеткой кожи. И искал Ее, чтобы насладиться, уничтожить, упасть в прах и растерзать. Оглядев присутствующих, инквизитор вздохнул. Сейчас бы не помешало чего-нибудь съесть, хотя бы тех самых вишен, о которых говорил Клауд из рода Талестрис. Интересно, новобрачным приготовили хоть что-то, чтоб подкрепить силы? Когда все завершится, им явно понадобятся еда и напитки. Например, выдержанный амасек и мед, сдобренный густым от жирности молоком. Неплохо. Конраду Джарвису захотелось узнать, а что собственно говоря, будет дальше? Но спросить у соседа, который временами неодобрительно на него косился, он ничего не успел. Чья-то ладонь опустилась ему на плечо, и вкрадчивый голос зашуршал прямо в ухо: «Инквизитор, не оборачивайтесь. Не несет ли Ваше дело, о коем Вы сообщили Клауду из рода Талестрис, урона, либо излишнего шума? Нет? Тогда встаньте и Вас проводят к тому, кого Вы искали» - Ищете, да обрящете, да? – Джарвис пробормотал себе под нос, но соседи зашикали и кинули на него укоризненные взгляды. – Что? – Рявкнул инквизитор, грозно возвысившись над рядами кресел. – Вам плохо слышен шорох одеяла, или Вы желаете услышать то, от чего Ваши уши покраснеют? Дикари, право слово. Он шел, наступая на ноги, заставляя сидящих откидываться назад и шикать. Отвратительный обычай, жалкое захолустье. Кровь инквизитора кипела, и он чувствовал, как злость и азарт наполняют его. А милая герцогская дочка, обнаженная и схожая с жемчужиной, которую достали из раковины грубой рукой – что ж, Клауд не производил впечатление тупого мужлана. Они сами разберутся, что им там делать, среди подушек и благоуханных простыней. В зале, вернее, комнате, куда Конрада Джарвиса привели, сидел один единственный посетитель, чуть полноватый мужчина с красивым породистым лицом. «Полноватый» - Джарвис усмехнулся, покосившись на свои исхудалые кисти рук. Скорее, брызжущий здоровьем, полный жизни и сил, с пухлыми губами и тяжелым, круглым подбородком. Жизнелюб, весельчак, себе на уме, любит солнце - кожа была покрыта медным загаром. Конраду Джарвису даже показалось, что незнакомец пахнет так, как благоухает почва, согретая солнцем, орошенная дождем, плодоносящая и благостная. Глаза его, голубые, как небо в ясный день, пристально разглядывали Джарвиса, словно оценивали. Надо же, сам как пышный ломоть хлеба, а глаза – лед. Сардонически улыбнувшись, инквизитор подумал о двойственности всего сущего. Нигде нет прямоты и полной искренности, даже в нем самом. Незнакомец встал, сделал шаг к Конраду и протянул руку в знак приветствия. - Инквизитор? Я слышал, Вы искали встречи с Кабал, то есть, со мной. Наш дорогой Клауд передал мне Вашу просьбу. Вы хотели встретиться как частное лицо, а не представитель Ордо Еретикус, коим являетесь, я все знаю. Да-да, именно как частное, не морщитесь с досадой. – Говоривший смаковал каждое слово и как будто получал удовольствие от звучания собственного голоса. - В любом другом случае Вы получили бы отказ, Конрад Джарвис. - В любом другом случае Вы были бы уже мертвы. – Джарвис расстегнул плащ и позволил собеседнику увидеть, что у него есть под рукой. Незнакомец присвистнул и понимающе покивал головой и одобрительно поцокал. - Любой не подчинившийся Инквизиции становится врагом Империума, а это кое-что стоит. Простите, не знаю Ваше имя. А я как верный слуга Империума готов представить Ваш… Э-э, труп в виде доказательства, ну, скажем, нелояльности и ереси. – И Джарвис широко улыбнулся и застегнул верхнюю пуговицу. - Труп? – И незнакомец звонко рассмеялся. Громко, сочно. Джарвис поморщился. – Вы же знаете, кто я. - Но какое-то время Вы бы были трупом, не отрицайте. И мне бы его хватило, чтоб, например, Вас кремировать. Это бы приостановило процесс… Назовем его возвращением в мир живых? Незнакомец убрал улыбку с лица, и Джарвис понял, можно начинать. - Да, инквизитор, но именно приостановило. А вообще вечность – великий дар, и я не стану отрицать, что пользуюсь им с удовольствием. Я думаю, Вы бы тоже не отказались. Но Вам не дано, Вы всего лишь человек. Так что Вы хотите? - Потрудитесь прочесть. – И инквизитор протянул собеседнику пухлую папку, которую достал из-за пазухи из потайного кармана. Тот взял несколько брезгливо, как будто прикасался к чему-то недостойному его внимания, например, к дохлой крысе. Тит раскрыл папку, заглянул в содержимое и присвистнул. Он поднял глаза на инквизитора и внутренне вздрогнул. Тот пепелил его таким пронзительным взором, что Титу показалось, будто Конрад Джарвис видит его насквозь. А еще он почувствовал жар, словно пламя опалило его кожу. «Он не прост» - подумал Вечный и решил однажды раскрыть все секреты этого странного человека. Впрочем, человек ли он? - Не желаете ли перекусить, пока я читаю это? Достаточно занятная подборка, должен отметить. – И Тит показал рукой на накрытый столик с множеством приборов, тарелок и менажниц. - Не откажусь. – Джарвис оглядел утварь. Все как он любил. Надо будет пополнить запасы и заказать антикварам, например, вот это, то, что незнакомец назвал «менажницей». На витом стержне покоились три блюда в виде раковин, каждая из них делилась на более мелкие, и все это вращалось с легким звоном. Определенно он хотел такую, и еще, чтоб она была с Нострамо. Конрад Джарвис был сентиментален. - Тогда попробуйте вот это. «Поцелуй Лорены». Хотя я знаю этот десерт под другим названием, что впрочем, неважно. – И Тит улыбнулся. – Женщины, они всегда женщины, как бы их не звали во все века. Сладкий яд, сдобренный сливками, с кислинкой напоенных солнцем ягод. Вкусные, пока их не распробуешь, не пресытишься, а затем... Хочется смочить разгоряченное небо чем-то освежающим и попробовать следующую. - Да Вы гурман. – Конрад Джарвис отправил в рот ложку лакомства и прикрыл глаза. - Наслаждайтесь, инквизитор. - А кто дал этому, - и Конрад Джарвис прищелкнул пальцами и поднял вверх брови. – Кто додумался связать это с именем герцогини? Он слишком смел, негодник. - Благодарные ей слуги. Я слышал, герцогиню любят на Грире. Не отвлекайтесь, инквизитор, и не отвлекайте меня. Я хочу понять, что конкретно Вам нужно, и что я хочу получить от Вас взамен. В убористых материалах папки Тит увидел ее, Юлию. Она вставала перед его внутренним взором без всяких покровов, как богиня, попирающая ножкой морскую раковину. Инквизиция встала на след его давнего оппонента, объекта желаний, раздражающего и безумно привлекательного, но и несомненно могущественного. Прекрасная и гордая Юлия, таинственная в своем одиночестве. Однажды Титу довелось видеть действо, когда с танцовщицы в процессе толпа срывала окутывавшие ее одеяния, покров за покровом, пока перед алчными взорами не заалело стыдливым румянцем розовое девичье тело. Титу показалось, что Инквизиция сорвала все покровы с Юлии, оставив ей легкую пелену там, куда тянулись его жадные взоры. Ему стало интересно, что она почувствует, когда упадет этот, последний, легкий, как лепесток. Тит облизнул пересохшие губы и заставил себя думать о деле, а не о ней, такой прохладной, с оттенком сливок на бледной коже. Следовало извлечь из предложения инквизитора максимальную выгоду и пользу. И для себя, и для ветви в целом. - Я потребовал у Клауда из рода Талестрис встречи с Вами, чтобы получить нити, ведущие к ней, к женщине, еретичке, представляющей опасность для основ Империума. Она – одна из ключевых фигур в давнем деле, которое я распутываю. Мне нужен кратчайший путь, ведущий к попирательнице основ, кабалистке, которую, насколько я понимаю, Вы тоже не слишком жалуете, раз до сих пор не кинули мне эту папку в лицо с угрозами и отказом. – Конрад Джарвис промакнул губы салфеткой и отложил вилку для десерта. - Все так, все так… А зачем Вам она? – Вечный словно потерял в раз все свое добродушие и даже легкую полноту. На Конрада Джарвиса смотрел опасный противник, которого ни в коем случае нельзя было сбрасывать со счетов. - Ересь требует искоренения. - Она – Вечная, инквизитор. Это о многом говорит. - И что это меняет? Перед гневом Инквизиции все равны. Только представьте себе: огромный котлован, залитый бетоном, а в нем – крохотная камера в рост человека. Как вы думаете, что будет чувствовать обладатель вечной жизни, такой, как Вы, если проведет века в подобном месте? Что скажете? Молчите? Я знаю, что смерть минует Вечных, но я обладаю богатым воображением и могу превратить вашу вечность в настоящий кошмар. А она, - и Джарвис ткнул пальцем в папку. - Встала на пути Империума и на моем. - Мы тоже можем превратить, смею Вам напомнить, инквизитор. – Вечный отпил что-то из бокала, но Джарвис не стал пробовать напиток. - Все дело в цели. Наша цель – баланс, а Империум, - Тит прищелкнул языком. – Империум часто его нарушает. Как в прошлом, так и в настоящем. - Я как верный слуга Инквизиции в любом случае уничтожу ее, с вашей или без вашей помощи. Хотя, Вы бы помогли мне найти ее быстрее. - Настолько не любите женщин, инквизитор? Хорошо-хорошо. Но это все так, лирические отступления. – Тит цепко посмотрел на Джарвиса, и тот понял, что вот сейчас начинается то, ради чего он прилетел - сделка. - Что получит Кабал, и что получу я? - Кабал получит отсутствие моего интереса к вашим грязным делишкам. Мне и вправду нет дела до Вечных и до их дел, пока они не стремятся поколебать основы Империума. В отличие от нее. Вам же, - Джарвис пристально посмотрел на Тита. – Вы знаете, что такое фора? Тит понимающе кивнул и с интересом уставился на инквизитора, а Джарвис продолжил: - Я даю Вам немного времени. Каплю. Но это позволит сделать попытку и только попытку осуществить безумные планы по отношению к Клауду и его брату-близнецу. Я даю вам фору, прежде, чем встану на Ваш след, догоню, вмешаюсь и уничтожу. - И Джарвис улыбнулся, доедая последнюю вишню десерта. – Мой дорогой тиран был прав, вишни в этом году удались на Грире. - Странную цену Вы предлагаете. Вы так уверены, что наши безумные планы, как Вы говорите, не осуществятся? А если Вы ошибаетесь? Неужели Вам не жаль их, братьев-близнецов, разлученных судьбой и теперь моей волей превращаемых в чудовище, монстра? Весьма полезного, но монстра. Вы же знаете их много лет, одного из них. И Вы готовы дать мне шанс? - У Вас ничего не выйдет, и мне совершенно не жаль. А Инквизиция не ошибается. Я предлагаю Вам лишь время и ничего больше, но это уже щедрый подарок за маленькую услугу мне лично. - Вы предлагаете мне отдать в Ваши руки, не побоюсь этого слова, сестру по вечности? Мне? Брату? Предать ее? - Бросьте. - Не верите моему возмущению? - Ни капли. А потому - к делу. - Ну что ж, - Тит задумчиво потеребил подбородок. – Вам передадут всю информацию по Юлии, пока Вы на благословенном Грире. А я хочу владеть моим монстром безраздельно и использовать его по назначению. И у меня все выйдет, что бы вы ни говорили. Видите, я даже покажу Вам «рожки» на удачу? – Тит поднял кулак и со смехом оттопырил большой палец и мизинец. - Старинная традиция моей утраченной родины. Так складывали пальцы, когда хотели уберечься от сглаза. А она… Что ж, пусть падет. Она претендует на особые права и мешает мне. - «Рожки». – Джарвис насмешливо сложил пальцы в ответ. - Не очень-то рассчитывайте на удачу в Вашем безумном проекте. Хотя, я и дал Вам немного времени. Видите ли, один из двух братьев был всегда под моим особым покровительством, и я вовсе не намерен выпускать его из рук. Если жизнь комиссара Кларка Гаррета и оборвется, то лишь благодаря моему приказу и на благо Империума, которому он служит всем сердцем. - Ну, это уже наша забота, инквизитор. Грубо говоря, я спускаю Вас с цепи, как огромного злобного пса, и пускаю по следу легконогой серны, которая паслась в моем саду и сжевала мои розы. Видите, как все повернулось? Можно сказать, что Вы служите лично мне, поскольку эта женщина… Одним словом, возьмите ее, она Ваша. Данные Вам передадут уже при выходе из этой комнаты. Я также покидаю Грир, мне нечего здесь больше делать, во всяком случае, пока Клауд наслаждается правами мужа. - Разделавшись с ней, я вернусь за Вами. – Джарвис с досадой посмотрел на пустующую тарелку. Хорошее всегда так быстро кончается. – И тогда я советую Вам оказаться подальше от меня и от моих подопечных. - Клауд – мое дитя и мое создание. - Был Ваш. Теперь уже нет. Он весь в тенетах, расставленных вот этой вот рукой, поэтому он мой. Мы договорились? - С Вами приятно иметь дело, инквизитор. – И Тит встал, чтоб показать, что разговор закончен. Но пока он вставал и принимал величественную позу, кресло Конрада Джарвиса оказалось пустым. И Титу осталось лишь досадовать и ломать себе голову, чтобы понять, как тот успел, словно тень, раствориться и оставить его одного в окружении тысячи вопросов и сомнений. А что касается объединения близнецов, процесс следует ускорить. Не стоит недооценивать Инквизицию и ее слуг, будь они трижды прокляты. Капитан Второй роты Катон Сикариус разглядывал потолок в надежде обрести душевный покой, который подобает иметь первому среди лучших, одним словом, герою Макрейджа. Но в присутствии Верховного библиария это было крайне трудно сделать, особенно когда ты еще слаб от ран, а он, Верховный библиарий, свеж, словно роза, цветущая у храма Геры. - Варрон, я победил демона? - Победил. - Я избавил Империум хотя бы на время от серьезной опасности? Я выберу эпитет «серьезной», чтобы не сильно выделять свои заслуги, за что ты всегда меня укоряешь. Но поскольку это минута откровения, я скажу тебе, что победить его было гораздо сложнее, чем тех орков, помнишь операцию…? - Като. Ты прекрасный воин, ты первейший, но меня заботит другая сторона вопроса. Кто такая Таласса? – И Варрон Тигурий пристально уставился в глаза Катона, которые забегали, а сам капитан покраснел. - Так, детские сказки моего Талассара. Знаешь… - Не складывай пальцы за спиной, Второй капитан, я все вижу. У меня тут зеркало. Ты, гордость Ордена, веришь в богиню Талассу, прекрасное создание вашего бескрайнего моря. Видишь, я это выяснил, так что не отпирайся. Отсюда твоя магия, все эти синие всполохи, внезапные всплески силы и многое другое, что меня невольно настораживало. Например, твои внезапные прозрения и предчувствия. Ты не псайкер, тем не менее, я проверял. - «Прозрение». – Катон презрительно фыркнул. – Ты что, отказываешь мне в уме? Да я детально разрабатываю каждый ход, каждый шаг военной операции. «Прозрение» - что я…? - Не переводи тему, капитан. Я должен понять, как поступить с тобой. Впереди – суд магистра. Не закатывай глаза. Да, мы все потрясены твоим мужеством и готовы вручить тебе новый знак отличия. А теперь кладем на другую чашу весов магию, идолопоклонство, - и Тигурий демонстративно сплюнул. – И твои предшествующие великому подвигу просчеты. И что мы получаем? Тебя вышвырнут, Второй капитан, как Вентриса и Пазаниуса в свое время. А это не входит в мои планы. - И что же делать? Я не могу за секунду стать другим и отказаться от части себя. А что касается Вентриса… - Но договорить Като не успел под гневным взглядом Верховного библиария. - Скорее, не хочешь. – Тигурий пристукнул посохом и выложил перед Катоном кристалл. – Ознакомься, и ты поймешь, что у тебя нет другого выхода, как полностью подчиниться мне. Впрочем, как и всегда. Вести с Грира требовали немедленных действий. Лори просила о помощи не только для себя, но и для подвластного ей народа, как настоящая герцогиня. Гордость смешивалась с умилением в душе Катона Сикариуса. Как она выросла, как повзрослела. Он прикрыл глаза, собираясь с духом и памятью, чтобы рассыпать перед Верховным библиарием ворох законов Талассара и горсти неоспоримых аргументов, но Варрон Тигурий остановил его прикосновением к груди. Сердце Катона вздрогнуло, так горячо было касание пальцев библиария. - Я все знаю, что ты мне хочешь сказать. И от себя добавлю – не трудись понапрасну, я не против. Залежи метардия почти полностью в этот самый момент выкачаны и погружены в специальные резервуары. – Тигурий с досадой покачал головой. - Эти тугодумы с Терры так и не поняли его истинной стоимости. Зато я понял. И Ультрамар будет первым и единственным правообладателем на применение и использование метардия. Мы пошлем разведчиков на другие планеты и обеспечим себе тайное господство в этой области. Техножрецы с Марса обещали поддержку всего лишь за двадцатую часть добычи. Потому пусть герцогиня возвращается, раз уж замужество не сложилось. Но. – И Тигурий сел перед Катоном. – Садись, капитан. - Что-то не так, Верховный библиарий? - Все будет так и даже лучше, но возвращение Виргинии Лорены Клаудии на Талассар, да еще и с населением Грира – это сделка. Мое условие – Катон Сикариус, ты навсегда забудешь о том, что у тебя была дочь, и о Талассе, и о многом другом, что ты называешь сказками Талассара. В сердце Второго капитана, который претендует на честь когда-то возглавить Орден, должен быть лишь Император, боевые братья, а также примарх. Языческим богиням, семейным узам и прочему не должно быть места в твоих мужественных сердцах. - Но как? – И Като помахал головой и рассмеялся. – Я забуду Лори? Я забуду, как ты принес мне ее под плащом одной безумной ночью? Я забуду вот это все? Такое даже тебе не под силу, Варрон. Сильные руки мягко ударили Катона в грудь, и он пошатнулся и опустился на клисмос. Рябь в глазах и внезапная слабость заставили его потерять контроль и подчиниться теплому сочувствующему голосу, зазвучавшему в голове: - Като, поверь, мне жаль лишать тебя всего этого. Правда жаль. Ты дорог мне таким, какой ты есть, со всеми твоими загадками, с тайнами Талассара. Но я не могу, ради блага Ордена. Вентрис забыл, и ты забудешь, Великий герцог. Тебе предстоит многое, и грядущие времена, они поистине ужасны. Однако я обещаю тебе… Да перестань вырываться, это бесполезно. Катон пытался сопротивляться, но жар в висках усиливался, и шепот тоже. - Я обещаю тебе, Лори будет счастлива на Талассаре, но не как твоя дочь, а как частное лицо. Я сделаю все, о чем она просит тебя, и сделаю это вместо тебя, словно она моя дочь, но ваши жизни разойдутся. Не пытайся противостоять мне. Просто прими свою судьбу. Катон падал. Частью души он понимал, что так наверное наступает смерть. Это было низвержение в тоннель без дна. Ему невольно хотелось ухватиться хоть за что-нибудь и вернуться туда, обратно, но стены были гладкими и оставалось только парящее падение. Он видел девочку с пухлыми локотками и коленками, она отдалялась от него и махала рукой, словно прощалась. Он видел мелкие, гладкие камушки, прятавшиеся в песке на мелководье. Море пело ему, и вдруг яркая вспышка разорвала магию умирания. Она предстала перед ним, в сияющей наготе, окутанная лишь пеной морской и светом, и прошептала, глядя глаза в глаза, сдувая волосы с упрямого лба: - Я с тобой. Вот тут. Жаркий удар в сердце заставил Катона Сикариуса вскрикнуть, а голос Талассы наполнил его целиком, вытесняя бормотания Тигурия. - До самых врат смерти, мой Като. Забудь меня вот здесь, - и огненный палец коснулся виска. - Но знай, я в твоем сердце. До самых врат смерти и после, мой избранный. Варрон Тигурий смотрел на потерявшего сознание капитана Второй роты. Что ж, теперь он весь с головы до пят истинный сын Ультрамара, без всяких отвратительных связей с божествами и червоточин в виде подозрений в идолопоклонстве. Империуму нужен герой без страха и упрека, сияющий, без темных пятен загадок. Катон Сикариус отлично подойдет на эту роль со всеми его недостатками. Библиарий отвел прядь с влажного лба Великого герцога. Удар грома где-то там, вдалеке, заставил Варрона Тигурия отвести взгляд от лица Като. Но если бы не эта случайность, то он бы поймал синий всполох в глубине глаз приходящего в себя рыцаря-чемпиона Макрейджа, и это бы ему очень не понравилось. Конрад Джарвис с отвращением смотрел на контейнер с традиционным пайком, выдаваемым пассажирам транспортника. Синтетика, протеин сомнительного происхождения, красители… Не то чтобы он был привередлив, но все же. Сочная крыса, запеченная на углях где-нибудь на нижних уровнях мира-улья, гораздо вкуснее, чем вот это. Он проверял лично. А посему – в варп скудный паек транспортника, у него еще оставалось кое-что, завернутое в салфетку, кое-что, увезенное с Грира. И, разместившись вдали от остальных и членов экипажа, неподалеку от спасательных капсул, Конрад Джарвис приступил к еде и размышлениям. «Остальные». Возможно, у Клауда из рода Талестрис все-таки было некое чувство юмора. И именно поэтому Конраду Джарвису повезло возвращаться с транспортом, перевозившим преступников. Некая баржа, переполненная людскими отбросами, пришвартовалась на Грире, чтобы потом пополнить запасы, и Клауд любезно раздобыл ему место среди команды, поскольку они шли прямиком к Терре. В салфетке лежало нечто, тающее на языке, усыпанное ягодами, чуть помятыми от пребывания у него в кармане. Конрад Джарвис зажмурился. Какой вкус и аромат. И все такое… Невинное, без намека, обещанья, провокации. Как раз то, что нужно для раздумий. Информационный кристалл таился у самой груди. Там было все. Просмотрев его несколько раз, Конрад чувствовал, что узнает эту раздражающую женщину даже среди безликой толпы. Рассказ Фабия Байла создал первичный образ, материалы Вечного раскрасили его мелкими деталями, наполняя жизнью. Осталось только найти воплощение и уничтожить. Он мечтал ощутить аромат ее кожи на ладонях и почувствовать, как запах самодовольства, а такая женщина не может не быть самодовольной, сменится фимиамом страха. Он выследит ее, а потом… Нет, он не отступит от буквы закона, но даст себе удовольствие прикоснуться подушечками пальцев к ее шее. Запугать, сломить и уничтожить. И кто знает… Ему примерещилось, что блюдо с Нострамо из чистого серебра, хранящееся в глубинах его подставца, украшено женской головой с разбросанными, словно кружева, волосами. На секунду, всего лишь на одну, он разглядел дикий вьюнок между губ и ударил кулаком по обшивке. Снова! Он снова видел в чертах незнакомого лица Мелиссу, сожженную им, стертую с лица Империума. Как бы ему хотелось уничтожать ее вновь и вновь, чтобы вновь ощутить тот самый аромат, который до сих пор тревожил его. Да что там скрывать, он разбудил в нем охотника. Дерзкого, безжалостного… Жестокого. Возможно, поимка кабалистки утолит его жажду, хотя бы на время. Конрад Джарвис ни на секунду не сомневался, что его жизнь в опасности. Возможно, именно это заставило его подсознательно расположиться вблизи спасательных капсул. Интуиция и инстинкт. Он ждал, когда Кабала нанесет удар. На их месте он никогда не простил бы такого вмешательства в свои дела, поэтому, когда корабль вздрогнул, инквизитор приготовился. Спасательная капсула была рядом, он занял ее и отпустил рычаг, блокирующий тяжелую дверь. Теперь ее смогут открыть только снаружи. Плывя в вакууме космоса, инквизитор Конрад Джарвис наблюдал, как транспортник распадается на части. Что ж, быстро, но не неожиданно. Вызвав карту звездного неба на дисплее, инквизитор выбрал направление и настроил автопилот. Маяк он включать не стал. В конце концов, кислорода хватит надолго, корабли тут должны быть, так что его найдут. Раздался странный скрежещущий звук, и полет приостановился, словно железные когти огромной птицы схватили капсулу и поволокли. Предчувствие ударило тяжелой волной. Конрад Джарвис собрался, сбросил плащ инквизитора и приготовился дорого отдать свою жизнь. Виргиния Лорена Клаудия полулежала на белоснежной оттоманке с пунцовыми подушками и пила настой из трав, горячий и душистый. После обряда консумирования брака при свидетелях, хотя ничего страшного и не произошло, ее нервы дали сбой. Она не переставала плакать, даже тогда, когда все уже разошлись, и Клауд первым покинул их семейное ложе. Больше всего на свете ей теперь хотелось уснуть, как в детстве, а проснуться в полном одиночестве, вдалеке от всех проблем. Но жизнь не отступала в лице Габена и Дары. Каракала как подменили – кошка перестала вальяжно валяться у ног своей хозяйки, а кружила по комнате, издавая леденящий душу мяв, и только Габену было можно изредка, через раз подходить к ложу Лорены. А Габен, не суетясь, изо всех сил пытался вернуть душевное спокойствие своей госпоже. Он сам заварил травы и поил ее понемногу, сообщал последние новости и наконец передал известие с далекого Талассара. Лорена могла начинать действовать в любую минуту. Их ждали. Это убрало реки слез с ее лица и позволило Габену залечить покрасневшие веки особой мазью, которую он собственноручно приготовил. Виргиния Лорена Клаудия отдала приказ готовиться ко всеобщей эвакуации тем, кто хочет иной жизни в ином мире. Ее саму мучал вопрос – кто он, ее муж? Глупый мальчишка с огромной властью, жестокий тиран, неуёмный в своих требованиях, или одинокая душа, заблудившаяся в холоде твердолобости и всевластия? Иной раз ей хотелось разобраться, но Лорена гнала эти мысли от себя. Человек, заставивший ее пройти сквозь это все и в последний момент отступивший, тем самым ставя на нее клеймо нежеланности, пустоты и ненужности, не стоил внимания и размышлений. К счастью, никто не сомневался в том, что они все свершили, иначе бы ей пришлось залезать на эту кровать снова и снова. Мужчину никто не обвинит, ему найдут тысячу оправданий, а вот девушка… Будет жить с клеймом – никому ненужная, вызывающая недоумение и жалость. Она отомстит. Она украдет у Клауда половину Грира. Теплый язык лизнул ее босые ноги. Лорена взвизгнула и рассмеялась. Дара наконец перестала кружить по комнате и напомнила о своем существовании. И тут дверь распахнулась, выбитая ударом ноги. Каракал издал рык и забил хвостом по полу, пятясь к стене, а Лорена села на кушетке, спустив ноги на пол. Она отставила в сторону чашку с настоем и положила руку на внезапно забившееся сердце. - Так Вы платите мне за доброту, Лорена, за жалость?! Что это? Предательство? Сговор? Бунт? И где? На моем Грире?! - Я нездорова, Клауд, не кричите. – Лорена сжала виски и застонала. Его голос, отвратительно громкий, вызывал в затылке сильную тупую боль. - Это притворство, твое нездоровье. Ничего не было, чтобы ты разлеглась здесь, вызывая всеобщее сочувствие своей ночной рубашкой, кружевами и гримасами! – Чашка с настоем полетела на пол. – Я не потерплю предательства. Как ты смела задействовать закрытый канал связи?! Я совершенно случайно узнал об этом. Я, правитель. Ничего… – И он закружил по комнате, напоминая хищного зверя. – Я найду всех, каждого. Ты хотела знать законы Грира, да? Так вот в одном из них ясно говорится: предательство – до третьего колена, всех, включая младенцев, Лорена. Не жаль? Маленьких, розовых, таких беззащитных. Им втыкают иглу в затылок. Морщишься? Плачешь? Да как ты посмела? Лорена зарыдала и закрыла голову руками. Чувство бессилия переполняло ее. Тысячи слов рвались наружу, но она только всхлипывала и дрожала. Волна жалости захлестнула Клауда, ему хотелось обнять ее, сказать, что все, не будет никаких кар, не будет убитых младенцев. Но когда он протянул к ней руки, Лорена отшатнулась в сторону. Его отталкивали, его не принимали. И кто? Вот она? Его, перед которым склонялись все, его… Клауд, остановись. Опасность. Клауд… - Так вот значит как? Я противен? Вот как?.. А ты мне – нет, совсем нет в этих кружевах, и я намерен завершить начатое. Он резко потянул на себя ткань, в которую она куталась - простынь, плед или покрывало – разбираться было некогда, и Лорена вскрикнула. Клауд видел, что она сдерживает позывы тошноты, и сам стал себе противен, но уроки Тита стучали в голову – подчини, сломай, возьми на испуг. Клауд, дитя мое, нет! Оглянись! Но Клауд смотрел лишь на бледные, почти бескровные пальчики и чувствовал, что останавливаться не хочет и не станет. Он рванул к себе покрывало, оказавшееся частью ночной рубашки, и Лорена закричала. Клауд замахнулся на жену. И это стало его ошибкой… Огромный зверь метнулся рыжей молнией через оттоманку, сбивая тирана Клауда с ног. Последнее, что он запомнил, была боль от клыков, сомкнувшихся на шее, и то, как, пульсируя, покидала его кровь, унося сознание и жизнь. Уже на грани он различил ее испуганный голос и то, как она пыталась зажать его рану, чтобы остановить кровь. - Тщетно, дорогая… Увидимся позже. – Но из порванного горла вырывался лишь свист. Лорена не слышала его слов, и Клауд провалился в холод смерти. Конрад Джарвис смотрел на двух Астартес, поражаясь, как свободно они движутся в своих, таких огромных и тяжелых, темно-синих с алым доспехах. Он стоял перед ними, чувствуя тяжелые и пустые взгляды черных провалов глаз. Одного из них он уже видел раньше при весьма загадочных обстоятельствах. Кажется, его звали Ромирес. А вот второй – таких он прежде не встречал. Белый до синевы, с длинными спутанными бесцветными волосами и ненавидящим взглядом. - Так это он дал тебе обруч? Я предполагал, что человек окажется более… - Более похож? Я тоже не раз думал об этом. Но нет. Он такой как есть. И не суди по первому взгляду, Рамон. - Хочу увидеть его в деле и тогда решить. – Беловолосый отступил, а затем встряхнул руками, словно удаляя излишнюю влагу, и на его кистях заискрились перчатки-когти, страшное орудие Восьмого легиона. - А ничего, что я тут присутствую, господа? – Инквизитор оценил противника. Все будет серьезно. - Ромирес прав, не стоит делать вывод после двух-трех презрительных взглядов. – Конрад Джарвис не испытывал страха, а лишь злость и лютую радость – свобода. С ними он может раскрыться, не боясь излишне навредить. - Человек, пока ты еще жив – знай, ты бесполезен. Имей ты какой-либо талант, я взял бы тебя рабом, заклеймил бы своей печатью, но ты жалок. Ромирес рассказал мне странные вещи. Часть короны, которую ему дал ты – весомый аргумент в твою пользу, но не более. Слова ничего не стоят, если это не слова Конрада Керза. - А вот это? – И Конрад Джарвис показал кольцо, засиявшее темными искрами бриллианта Нострамо. - Ты наглый вор, укравший чужую реликвию. А воров… - И Рамон задохнулся от возмущения, узнав кольцо. Рамон ошарашенно взглянул на Ромиреса. На том месте, где стоял инквизитор, зияла пустота, а вкрадчивый голос откуда-то слева, из теней прошептал: - Меньше слов, падаль, меньше слов. Как же давно я не пускал никому кровь. Ромирес отступил в сторону, глядя, как слились в танце боя две тени. Он ждал, чья возьмет, не сомневаясь в результате.