Нельзя недооценивать сквибов

— Я боюсь, — Гермиона чуть не плакала. — Целитель сказал, что ещё минута — и тролль убил бы меня. Я нахмурилась. Про тролля Гарри писал, и я прекрасно помню, как успокаивала распереживавшуюся Петунью, когда та услышала, что ее сын, при непосредственном участии Гарри и Невилла, решили с этим троллем воевать. Я тоже была крайне недовольна, да и Августа Лонгботтом, с которой мы с тех пор вели переписку, явно сдерживалась лишь чудом. Проблема была в том, что мне инцидент казался исчерпанным. Тролль мертв, директор и преподаватели, допустившие произвол, получили гневную отповедь от Августы, клятвенно заверившей нас, что выскажет директору все за троих. А дети, которые решили, что они не хуже Авроров могут разобрать тролля на запчасти, получили прочувствованную лекцию о вреде самодеятельности. Причем Невилл с Дадли — дважды, в письменном виде и персонально, на каникулах. С Гарри я тоже намеревалась поговорить, надо же было убедиться, что ребенок наконец перенаправит бурную деятельность в мирное русло. Тем более, пока прогресса не видно — Злей, то есть Снейп, не даст соврать. Гермиона молчала, а я усиленно вспоминала начало ноября и всю информацию, что успела собрать про троллей. И почему Дамблдор никогда не дает более четких объяснений? От осознания меня чуть громом не поразило. Дамблдор, ну конечно! Ведь он пришел ко мне и предложил должность психолога как раз после случая с троллем. Сразу подумал, что девочке может понадобиться помощь? — Мне казалось, когда в школу пробрался тролль, все ученики были в Большом зале, — удивленно спросила я, глядя на Гермиону из-под опущенных ресниц. — Я не пошла в Большой зал, — произнесла она почти спокойно, лишь только на меня не смотрела. — Почему? Там ведь праздничный пир, тыквы, свечи, много сладостей, — мой бодрый, радостный тон так контрастировал с атмосферой в комнате, что мне самой стало страшно. — Я не люблю сладкое, оно зубам вредит, — произнесла Гермиона строго. И, видимо, поймав мой шокированный взгляд, добавила: — У меня родители дантисты. — И ты из-за этого не пошла на пир? — пометив на заботливо приготовленном пергаменте, что «Гермиона склонна строго выполнять предписания, а также, возможно, любит создавать себе авторитеты», спросила я. — Нет, я хотела пойти, но… — она замолчала, раздумывая. — Но? — решила поддержать Гермиону я. — Но не пошла, — добавила она строго, хотя взгляд так и не подняла. Спрашивать еще раз «Почему?» было бы с моей стороны довольно глупым решением. Незачем было давить на девочку, она и так не слишком разговорчива, а от подобного могла закрыться еще больше. Вот только ответ на вопрос явно получить стоило, суда по реакции, Гермиону он беспокоил, и серьезно. Могло так получиться, что это и есть основная проблема. И я решила схитрить. — А что ты делала вместо этого? Гермиона не ответила. Она сидела в кресле, маленькая, растерянная и несчастная. То бледнела, то краснела, будто принимала какое-то жизненно важное решение. И, наконец, произнесла: — Можете, пожалуйста, дать заключение, что я могу отчислиться из школы, и я пойду? Я хмыкнула. Видимо, вопрос был настолько неприятен, что Гермиона так и не решилась, что делать: соврать «почти-преподавателю», что противоречило всем ее правилам, или сказать правду, которая, судя по всему, была очень и очень невеселой. К счастью, в эту игру можно было играть вдвоем, развернув против Гермионы ее собственные убеждения о строгом исполнении предписаний. — Не могу, пока ты не расскажешь, почему решила отчислиться, — я развела руками. Гермиона вздохнула, выпрямилась, набрала в грудь воздуха и, наконец, заговорила. — Тридцать первого октября, после чар, Рон сказал мне, что я… — Гермиона всхлипнула, и я поняла, что она снова плачет. — Что я — ночной кошмар и поэтому со мной никто не хочет общаться. И я убежала, плакала в туалете у кабинета чар. Хотела пойти на пир, но поняла, что там все будут, и не пошла. — И ты поверила? — я протянула Гермионе один из старинных кружевных носовых платков, которые эльфы откопали в «скрытой кладовой» и уже успели постирать, погладить и уложить стопочкой на специальной подставке на столе. Гермиона приняла его с благодарностью, кивнув и тут же спрятав в нем глаза. Я же размышляла, кто такие таинственные «все», которые были на пиру. — Да, — она кивнула, понимая, что из-за слез говорит не слишком разборчиво. — Иначе со мной кто-нибудь дружил бы. — А с кем ты пыталась подружиться? — спросила я, оперевшись рукой на подлокотник кресла. — С соседками по комнате, с мальчиками с нашего курса, с ребятами с других факультетов даже, — перечисляла Гермиона, причем последнее выделила так, будто в этом было что-то особенное. Я хотела было удивиться, но потом вспомнила, как Помона говорила, что разные факультеты зачастую враждуют. Если смотреть на ситуацию с этой стороны, то попытка подружиться с кем-то из «врагов» действительно выглядела признаком отчаяния. — И что, ничего не получилось? Гермиона покачала головой. — Ну, давай начнем с соседок, — я вновь подвинула к себе листок пергамента поближе и взяла в руку перьевую ручку. Писать перьями я, в отличие от Гарри, так и не научилась. Впрочем, и тот делал это, как курица лапой, несмотря на все мои замечания и попытки усадить его за прописи. — С кем ты живешь в одной комнате? — С Лавандой, Парвати, Фей и Келлой, — бодро перечислила Гермиона. — Целых четыре девочки! — я посмотрела на нее удивленно. — Неужели, ты ни с одной не смогла найти общий язык? Гермиона покачала головой. — Они все росли в магическом мире, Фей с Келлой вообще друг друга с детства знали — у них у обеих отцы авроры. И Парвати с Лавандой сразу как-то подружились, буквально с первого вечера. Обсуждали какую-то Селестину Уорлок, статью про нее в Ведьмополитене. Потом обсуждали квиддич… Я пыталась рассказать им про футбол, и как ходила в младшую школу, но они только говорили, что маглы очень странные. Дослушав до конца, я нахмурилась. Теперь становилась понятна и вторая просьба Дамблдора — проблема с адаптацией маглорожденных явно была, и Гермиона стала явным тому примером. Оказавшись в закрытом коллективе со сверстницами из другого мира, она так и не смогла найти с ними даже общие темы для разговора, похоже. — А с мальчишками что? Ты сказала про Рона, — я посмотрела на Гермиону внимательнее. — Да, Рон… — она погрустнела еще больше. — Я пыталась ему помочь, и Симусу Финнигану с Дином Томасом еще, но они стали обзывать меня занудой и дразнить. Даже Джастин Финч-Флетчли*, — Гермиона поморщилась, — он тоже маглорожденный, мы сначала общались, а потом он сказал… Девочка не выдержала и, закрыв лицо руками, расплакалась вновь. Я позвала эльфа, и тот принес стакан воды, тут же протянув его Гермионе. Та застыла, удивленно разглядывая домовика. Хорошо хоть, плакать перестала. Кажется, ее снедало любопытство, хотелось спросить, кто это, но воспитанность пересиливала. Я же хотела побыстрее вернуть разговор в конструктивное русло. В конце концов, консультация длилась уже почти час, а мы все еще никак не могли подойти к сути. А заканчивать, не разобравшись, было нельзя — сдается мне, Гермиона настолько не сошлась характером с соседками, что просто отказывалась ночевать с ними в одной спальне. Потому-то Дамблдор и направил ее ко мне так срочно. — Так что сказал Джастин? — Что я порчу ему репутацию, — Гермиона нахмурилась. — И чтобы я больше к нему не подходила, иначе все начнут думать, что и он такой же зануда. Запоздало я пожалела, что психологи не ругаются. Да, Гермиона, скорее всего, была трудным собеседником для сверстников, но отвечать подобным образом… Мальчик заслужил хорошее внушение. Теперь было понятно, отчего Гермиона не хотела возвращаться в школу — отношения, похоже, не сложились ключевым образом еще до тролля. Впрочем, оставался еще один шанс. — А с других факультетов с кем-нибудь удалось подружиться? — спросила я, надеясь на положительный ответ. — Ну, не подружиться. Мы как-то болтали в библиотеке с Мораг МакДугал, она из Шотландии, жила в Эдинбурге, и тоже маглорожденная, — Гермиона говорила чуть увереннее, и я позволила себе улыбнуться. Кажется, у меня созрело решение проблемы. Осталось уточнить только один вопрос. — Так что случилось после нападения тролля?