***
— Я даже и не знаю… А я могу воспользоваться каким-нибудь… Звонком другу? — я терялся в словах, не сводя глаз с участников своей команды. Анастасия Чеважевская и Артём Демишев: такие разные, но в одном дуэте. — На правах ведущего я могу лишь позволить помощь зала, — ответил мне Нагиев. — Не думаю, что это будет честно, — сказал я, слыша, как люди в зале зашевелились. — Пожалуйста, не надо. Тут случилось нечто невообразимое, или как поётся в моей песне, невозможное. Пелагея повернулась к залу, приложив палец к губам: — Чшш, тише, пожалуйста, — и я вновь встречаюсь с её глазами, в которых на данный момент вижу только взаимопонимание, переживание, поддержку и даже какую-то нежность (?).И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.*
Одними губами шепчу блондинке «спасибо», но она, кажется, не замечает. — Решение наставника, — уже ставший родным голос Нагиева выводит меня из какого-то межпространственного состояния. — В проекте остаётся, — мысленно надеясь, что голос всё-таки не дрогнул на этой фразе, — Анастасия Чеважевская. Счастливая Настя, прошедшая в дальнейший этап, легко сбежала по ступеням, несмотря на своё интересное положение. Артём говорит прощальную речь и уходит. Мои коллеги начинают своё обсуждение. — А всё-таки, я считаю, что он сделал эту вещь значительно интереснее, — глядя прямо на меня, вдруг говорит Поля. — Это моё мнение. — Да что вы все на меня наседаете то? — возмущаюсь я. — Ну всё, больше вообще тебе ничего не скажу, — произносит Пелагея и отворачивается от меня. Дуэт за дуэтом. Бесконечной вереницей. Голос Нагиева, это «решение наставника команды», сидит уже в печёнках, но это не так важно. Наша единственная дама, мисс неприступность плачет, представляете? После каждого принятого ей решения. А самое неприятное для меня то, что безумно хочется подойти и обнять, утешить, тихо прошептать на ушко, что на этом жизнь не заканчивается, что эти люди уже попали на первый канал и, возможно, были замечены кем-то. Но нет, я не могу. Для Хановой слишком важно общественное мнение, а если я исполню свои желания, в игру сразу включится жёлтая пресса. И остаётся лишь сидеть на своём месте, чувствуя всю боль этой невероятно светлой, но зачем-то прячущейся под тёмной маской девушки. — Стоп, снято! — звучит голос нашего дражайшего продюсера. Пелагея, как всегда вскакивает со своего места первой и бежит в сторону гримёрок. Пусть. Скорее всего, она вновь убежит, или оттолкнёт меня. Но меня выбивает из колеи её сегодняшнее поведение. Теперь даже и не знаю, как реагировать на это всё. Определённо, нужно подумать. Ну что ж, привет, бессонная ночь. Проходя мимо двери с табличкой «Пелагея», слышу громкий всхлип. Ещё один. Да чёрт возьми, она там просто рыдает! К чёрту всю осторожность! И пусть, потом я поплачусь за свою импульсивность, буду бесконечно проклинать себя, но сейчас просто не могу пройти мимо. Рука ложится на дверную ручку. Открыто. Даже странно. И снова она у окна, стоит, спрятав лицо в ладонях. — Поль? — тихо зову её я, тая в душе надежду, что она не прогонит меня. Она разворачивается ко мне. Медленно. Смотрит своими красными от слёз, но не смотря на это всё так же прекрасными глазами. — Уходи, — глухо произносит она. Я стою на месте, не пошевелив даже пальцем. — Что, пришёл позлорадствовать, да? А вот так, Димочка! Смотри на меня, слабую, безвольную, истеричную! Ликуй! Я то сейчас в дурном свете. Ну, где твои издёвки, язвительные словечки?! Давай, добей меня. Я резко сокращаю дистанцию между нами, прижимая заплаканную блондинку к себе, поглаживая по голове. — Ты выбрал другую позицию, да? Показать решил, какой хороший, да? Что и до дома подвезу и сопельки подотру? Да иди ты со своей заботой нахуй! — девушка пытается вырваться из моих объятий, но потерпев поражение в неравной схватке с моими руками, сдаётся, судорожно хватаясь руками за мою футболку, будто ища поддержку и опору. — Тише, Поль, всё хорошо, — шепчу я, зарываясь пальцами в её белокурые волосы. — Я не могу так больше, понимаешь? — тихо говорит она, прижимаясь ко мне и всё сильнее сжимая пальцами ткань моей футболки, — я очень жалею, что дала согласие на этот проект. — Понимаешь, Пелагея, все подопечные, они же взрослые люди. У каждого есть своя профессия, работа. А уж тех, кто прошёл слепые прослушивания, так и тем более, покажут по телевизору, аж по первому каналу, да два раза! Без внимания они теперь точно не останутся. — Я не только об этом, — опять отстраняясь говорит Пелагея. — Я в порядке, ты можешь идти. — Подожди, — говорю я, вспоминая кое-что очень важное, — я хотел вернуть тебе кое-что, одну вещь. — Ты? Мне? — удивляется она, а по её щекам продолжают бежать слёзы. — Да, — уверенно отвечаю я, доставая из кармана те самые её ключи, — твои? Я нашёл их у своего подъезда, на следующий день. — И правда, мои, — потрясённым полушёпотом отвечает Пелагея, — но, впрочем, они мне больше не нужны. Только брелок. Спасибо… Её голос снова дрогнул, а предательские слёзы потекли с удвоенной силой. — Ну, чего ты? Это же всего лишь железки, — я снова заключаю её в свои объятия, а она даже не старается сопротивляться. — Для меня это всё имеет большее значение, — отвечает она, — теперь, надеюсь всё наладится. Я удивлённо смотрю на неё. — Этот брелок очень дорог для меня, можно сказать, мой талисман. Стоило мне только потерять его, как наступила чёрная полоса в жизни. И с мужем развелась… — Подожди, — я совсем забываю, что не стоит затрагивать такую тему, — однажды ты сказала, что именно я разрушил твой брак. Интересно, как? — Да впрочем, ты и не виноват, — тихо всхлипывает она, — мой бывший муженёк был очень озлоблен тем, что я пришла позднее, чем должна была, и, — Пелагея грустно улыбнулась, — в твоём доме даже плед пропитан парфюмом. Тем, который он терпеть не мог. — То есть, он заподозрил… — Да, — сразу отвечает она, не дослушав, — сам приехал от какой-то бабы, с которой встретил новый год, а я должна была ждать его дома, как верная собачка. Ненавижу. И дело даже не в том, что я любила его. Дело именно в этих отношениях. Я потрясённо слушаю свою собеседницу. Уж кого-кого, а Пелагею очень редко могло бы прорвать на такие откровения, тем более со мной. — Ладно, спасибо, мне намного лучше, ты можешь идти, — снова пытается возвратить свой былой ледяной тон блондинка, только вот не получается, — ещё не хватало тебе слушать чужое нытьё. — Всё не так, как ты думаешь, Поль. — Хочешь сказать, тебе интересно? Не поверю. Уходи, пока не поздно… — снова срывается на крик, а потом добавляет шёпотом, в надежде, что я не услышу, — уходи, пока я не научилась вновь доверять людям. — А почему ты думаешь, что это плохо? — так же тихо, как и она, спрашиваю я, — Поль, если с тобой произошёл такой случай, это вовсе не значит, что теперь нужно судить о всех людях по твоему бывшему мужу. — Я уже понимаю это, — продолжает эту нашу беседу шёпотом блондинка, — ты, например, совсем другой. Интереснее, мудрее, терпимее. Я поняла, что больше не боюсь тебя. — Что? — невольно хмыкнул я, — ты боялась меня? Ну даёшь, я что такой страшный? За что ж меня тогда люди любят? — Ну нет, — смущается Пелагея, — я не об этом. Я боялась, что ты сначала завоюешь доверие, а потом воспользуешься этим. Но теперь понимаю, что это не так. Знаешь, как было тяжело, видеть всю твою доброжелательность ко мне и не отвечать на неё? А сидеть в гримёрке с выключенным светом, зная, что ты зайдёшь после того, как сходишь к Аксюте? Не отзываться, когда совсем-совсем рядом такой сгусток дружелюбности ко мне? — А что у тебя с машиной? — перевожу тему я, — не подвезти? — Нет, я сегодня с мамой, а она разбирается во всём этом уж лучше чем я. Лишь только стоило Пелагее упомянуть эту женщину, как она тотчас появилась на пороге. Как говорится, вспомнишь солнце, вот и лучик. — Готова ехать домой? — спрашивает она, загадочным взглядом окидывая меня. — Почти, — отвечает блондинка. — Ладно, мне тоже пора. Пока, Поль, до свидания, Светлана Геннадьевна, — говорю я и наконец покидаю её гримёрку.***
Задумчивым взглядом провожаю тот самый синий Мерседес, в котором уехали две невероятно похожих друг на друга женщины. Так удивительно, что вдруг утерянные ключи от квартиры оказались ключами к сердцу этой девушки. И пусть весь лёд её души ещё не растаял, но это уже оттепель. А так, недолго и до весны.