Solo player

Чонгук любовался им не меньше. Только его описание Тэхена не ограничивалось словом «красивый». Потрясающий, невероятный, неземной, эфемерный, манящий, волшебный... Эпитетов было так много. Они перекрыли блуждающие прежде мысли, и теперь в голове парили воздушные замки из сладкой разноцветной ваты, в которой жил его принц. Так безвозвратно и быстро его сердце выбрало свой путь, свою отраду. И пусть. Может он однолюб, как белый лебедь или лесной волк, которые только раз и навсегда. Он смотрит на Тэхена, ласкает взглядом. Мечтает поправить выбившуюся прядку, укрыть пледом, сходить приготовить свежий чай и желательно с вкусными печеньками... Заботиться о нем так необходимо. Не пледом он хочет укрыть его, а собой. Не дать никому и помыслить о нем дурно. Не смеют. Они не смеют. Никто. — Зря все это. Не надо, — Тэхен пошёл на попятную и снова замкнулся: спрятал взгляд, отвернулся к стене. Как сигнал SOS, срочно нужно было возвращать его к общению обратно. Хорошо, Чонгук догадался, что делать. Интуиция не подвела. — Тэхен, успокойся, ты можешь не смотреть на меня, — спокойным и размеренным голосом начал он. — Представь, что меня здесь нет. Тебе страшно, но бояться нечего. Совершенно. Я хочу тебе помочь, ты хочешь научиться, да? Давай попробуем для начала так. Со спины. Что бы ты хотел мне прочитать? Или может рассказать? Тэхен неожиданно издал смешок, но спина была также сильно напряжена. — Ты так много говоришь, — он был уже практически спокоен. — Сегодня утром я подумал, что... Возможно... Цицерон. Его речь. Попробовать. — Кто? — Известный общественный деятель Римской республики, оратор, консул, философ, — будто читая с листа, продекламировал Тэхен. — Знаю, просто. Речь Цицерона? Ещё скажи, что на латинском. — Думаю, ты не поймёшь на латыни. Так что это будет адаптированный текст. Да и какая Чонгуку разница, ведь: 1. Тэхен с ним продолжил разговор, и их общение вполне нормально. Если не считать, как парень напряжен, аж губы немного подергиваются. 2. Они уже более часа вместе, в одном помещении. И его НИКТО не попросил уйти. Как бы Чонгук хорошо о себе не думал (красавчик, обаяшка, секси бой и просто умная головушка), быть уверенным рядом с Тэхеном нельзя было до конца. Чон шёл по минному полю, боясь то здесь, то там нарваться на опасные места. Вроде получалось. Тем временем Тэхен прошёлся по комнате и замер напротив окна. Три минуты тишины, и затем он начал. Первые слова – тихим неуверенным голосом, но затем уже вполне уверенно и серьезно. — Доко­ле же ты, Кати­ли­на, будешь зло­упо­треб­лять нашим тер­пе­ни­ем? Как дол­го еще ты, в сво­ем бешен­стве, будешь изде­вать­ся над нами? До каких преде­лов ты будешь кичить­ся сво­ей дер­зо­стью, не зна­ю­щей узды? Неуже­ли тебя не встре­во­жи­ли ни ноч­ные кара­у­лы на Пала­тине, ни стра­жа, обхо­дя­щая город, ни страх, охва­тив­ший народ, ни присутствие всех чест­ных людей, ни выбор это­го столь надеж­но защищен­но­го места для заседа­ния сена­та, ни лица и взо­ры всех присут­ству­ю­щих? Неуже­ли ты не пони­ма­ешь, что твои наме­ре­ния откры­ты? Не видишь, что твой заго­вор уже изве­стен всем при­­ствующим и рас­крыт? Кто из нас, по тво­е­му мне­нию, не зна­ет, что́ делал ты послед­ней, что́ преды­ду­щей ночью, где ты был, кого сзы­вал, какое решение принял? О, времена! О, нравы! Отрывок из обвинительной речи против Катилины был выбран прекрасно, и Тэхен действительно знал текст. Если только не обращать внимание на неверные интонации и ударения. Но сегодня они занимались жестикуляцией. И она была точно не из этой вселенной... — Ну как? — спросил Тэхен, чуть отдышавшись. Он так торопился. Волновался. Боялся выглядеть глупо и непрофессионально. Недостойно в глазах другого человека. Ведь, допустим, Чонгук бы справился с этим как надо, без замечаний. А Тэхен... Надеялся, что парень не испытывает жалости. Он уверен, это плохое чувство. — Крутой отрывок, а главное знаменитый, но... — Чонгук так погрузился в желание помочь, что забылся вовсе. А как ещё объяснить, что Гук подорвался с дивана и, подойдя со спины, накрыл чужие руки своими. Прижимаясь к спине Тэхена, он показывал примерные адекватные жесты для данной речи. Взмахи, ударения пальцами на ключевые слова, выражения эмоциональной окраски при помощи опускания рук или отведения их в сторону. Показывал. Сжимая в ладонях эти хрупкие кисти. Обучал. Выдыхая последний кислород в нежную шею, напротив своих губ. Помогал. Пытаясь не сгореть в своих чертовых эмоциях, которые подобно фейерверкам взрывались внутри. Слишком близко. Закончив своё небольшое наставление, Чонгук, наконец, почувствовал, как Тэхен в его объятиях замер, как загнанный зверёк: не двигался и был словно камень. Он не произнёс за последние несколько минут ни звука. А дышал ли он? — Тэхен, прости, господи, я... Я просто... — Чонгук отскочил как ошпаренный: что он натворил! Броситься ли ему в ноги и молить, чтобы не прогоняли? Молить, молить... Какое наваждение. Нет, он не готов уходить. Ещё немного необходимо воздуха на двоих. Хотя бы так... — Ты сильно сжал мои запястья. Было некомфортно. Не делай так больше, — в голосе парня было раздражение, но не злость. — Я могу сделать такое вновь? — робко спросил Чонгук, вешая себе на грудь медаль «За храбрость». — Зачем? — Мне приятно. Это приятно. Ты тёплый. Мне нравится, — Чонгук – Оскар за описание своих эмоций. — Хочу, чтобы было снова тепло. Чон просто напросто умрет, если вновь не почувствует Тэхена в своих объятиях. Но как тому сказать об этом? Гук уверен, что не будет понят. По крайней мере сейчас. В будущем (в недалеком, он верит) они смогут свободнее и спокойнее выражать своё влечение (ха, он также свято верит, что будет это слово «они»). — Ты не любишь холод? Хорошо. Могу я сам попробовать? Вы когда-нибудь падали в обморок? А вот Чонгук был почти готов рухнуть на месте: Тэхен сам его обнимет? — Да, да... Пожалуйста. Я буду признателен, прошу, — Гук надеялся, что это звучало не слишком жалко. Сделав смелые шаги навстречу, Чонгук почувствовал на своих плечах робкие касания пальцев, затем чуть увереннее. — Так удобнее? — прошептал Чон, задерживая дыхание. Не дышать. Это был единственный способ контролировать себя. Тэхен такой мягкий, такой нежный. Глаза, губы, тело... Все на расстоянии одного резкого решения... Которое Чонгук не вправе сейчас принимать. Спустя мучительно сладкие тридцать секунд Тэхен отстранился. Желанная пытка окончилась, и Чон старался быстро привести себя в норму, не выдавая, как сильно он сейчас желает продолжения. Не время. — Все в порядке? — поинтересовался он. Тэхен лишь кивнул, а затем просто вышел из комнаты в сторону кухни. Что теперь делать? Чонгук не знал. Сев на диван и сжав до боли свои колени, он истуканом сидел в ожидании вердикта. Наверное, так чувствуют себя преступники, посягнувшие на святое. Был ли он именно таким? Возможно. С каждым своим действием, продвигающим его вперёд к этому парню, он все выше возводил того на пьедестал. Как нечто возвышенное. Опасно и опрометчиво, но остановиться бы он не смог. Это было не в его силах. Минута, две, затем десять. Тэхен так и не появлялся. Чонгук не совсем уж дурак, он понял скрытый намек. Натягивая свои кроссовки, он заметил, что находится уже не один в прихожей, но не выдал, что заметил это. — До следующей субботы? — в голосе Чона было столько отчаянной надежды, что не испортил все окончательно. — Да, — тихий ответ из-за угла. Чонгук выбрал сложный и неординарный путь к счастью, к взаимности. Но сдаваться не в его правилах.

***

Неделя вышла удручающе скучной и обычной. Интересные лекции, поучительные семинары, обеды с друзьями (Чон больше не рисковал садиться за тот одинокий столик), утренние занятия... Правда, последние имели свои огорчения: теперь он бегал один. — Чимин, вставай! Пора на пробежку, — вставший чётко по будильнику, Чонгук тряс соседа в понедельник утром. — Ты чего не реагируешь? Чимин перевернулся на другой бок, отворачиваясь лицом к стене, недовольно ворча. — Я записался на доп занятия по танцам, мне хватает упражнений, — пробурчал в подушку Пак. — Можешь теперь бегать без меня. Неожиданно, слегка обидно, да ладно. Тем более выдался отличный шанс поднажать и увеличить нагрузку. Его занятия по утрам снимали стресс и наполняли его зарядом энергии на весь день. То, что надо, если учитывать его состояние. Каждодневное планирование, изучение и анализ своей ситуации. Эти проклятые тематические форумы вообще не помогали: там было столько противоречий. Поведение Тэхена не вписывалось в рамки типичного аутизма: он слишком много «болтал» для человека с таким расстройством. Но и полностью отрицать наличие аутистических признаков тоже было нельзя. Чонгук ломал голову, выстраивая свою дальнейшую линию поведения. Это было нелегко: засунуть подальше свои бушующие гормоны и расцветающий бутон влюблённости и строго следовать «особым советам», которые он почерпнул из Интернета. Чон сомневался стоит ли напрямую спросить, что происходит с Тэхеном, ибо воочию убедился, как тот может замыкаться. В остальном все было, как всегда: его объект внимания был отстранён ото всех, в одиночестве и в спокойном безразличии ко всем. Что ж, ревность (а наш герой отчаянно ревнив) не стала бы краеугольным камнем в его симпатии. Хотя время тянулось так противно-медленно, суббота наступила. Чонгук, успокаивая нервы им же придуманной мантрой («ты справишься, ты молодец, ты неотразим»), добрался до заветной квартиры. Тэхен ждал его. На этот раз он был в повседневной, но не домашней одежде: синие джинсы и белая кофта с длинными рукавами. Простота обворожительна, когда контрастирует с невероятной и необычной внешностью. Чонгук не уставал восхищаться. — Что сегодня у нас по плану? — спросил Чон с воодушевлением плюхнувшись на знакомый диван. — Снова жесты. Я тренировался перед зеркалом. В тот раз я был плох, — стиснув кулаки, Тэхен выпрямился и смело встал в метре от своего гостя. Прокашлявшись, он начал снова зачитывать по памяти речь Цицерона на суде Катилины. В этот раз Чон мог им гордиться. Были заметные успехи. Если сравнивать с предыдущим разом, то будто два разных человека. Жесты были умеренные и практически всегда по делу. Правда, было пару лишних акцентов на фразах при помощи указательных пальцев, но это не резало глаз. Хотя манера речи и интонации были все также в минусе. От этого происходил диссонанс. Но у них ещё будет время поработать над сферой постановки голоса для красноречия. — Вау, ты молодец! Потрясающе! — искренне воскликнул Чонгук после того, как парень закончил. — Такой прогресс! Не к чему придраться. — Уверен? Мне мама помогала, немного. Но все равно не понимаю многого, — гордость и грусть звучали в его словах. — Нам многое не дано понять, — философ активизировался в Чоне (спасибо парочке НамГи). — Люди не всесильны, но стремиться к лучшему – похвально. Тэхен улыбнулся. Лучший подарок, лучшее поощрение, что Чон пока не оплошал. — Но мне ещё с того раза было интересно: почему Цицерон? Он был умным мужиком, да и известным очень, но среди всего – именно он? — Его речи – образец ораторского искусства, классика. Марк Туллий был выходцем из незнатной семьи аристократов, но добился головокружительного успеха. Был консулом. Вывел речь на суде на новый уровень. Был гением. Непонятым многими и при этом признанным ещё своими современниками. — Ты хочешь быть на него похожим? Тэхен замотал головой. — Нет, говорят он был слишком самовлюблён. Успехи вскружили ему голову. Он не смог выжить в том обществе, не нажив врагов. Не вступив в союз с первым триумвиратом – Цезарем, Марком Красом, Помпеем Магном (Великими), по причине своих республиканских принципов, Цицерон в итоге был казнён вторым триумвиратом. Любопытно, да? Чонгук сидел, раскрыв рот. Тэхен так увлечённо рассказывал об истории древнего Рима, так самозабвенно, будто был в комнате один. Забылся, погружаясь в излюбленные темы. Когда человек «горит» своим увлечением, с восторженными глазами повествует о самом интересном для себя самого, чему он посвятил многие часы... Это прекрасно. А когда это делает тот, кто злой шуткой природой обречён быть вне общества и пребывать в одиночестве, но наперекор всему сейчас раскрывает свои прекрасные лепестки... Невыносимо прекрасно. Чонгук готов был слушать вечно и практически умирать от эстетического наслаждения: от смешения увлекательного рассказа и потрясающего Тэхена. — Малыш, я дома, — хлопнула входная дверь, заставив замолчать рассказчика. — Я сегодня пораньше, твоя бабушка все же такая болтушка... Оу... У женщины, вошедшей в комнату, из рук громко упали пакеты на пол. Был даже звон: разбилось что-то. Как разбилось и самообладание Чонгука: он запаниковал. — Ты кто? — в её голосе звучала угроза. — Что ты здесь делаешь? — Мам, — Тэхен подошел к женщине, поднимая упавшие вещи. — Это Чонгук, студент. Помогает мне с риторикой. — Ааа, дорогой, отнеси пакеты на кухню. Парень ушёл, оставив Чона наедине с ощутимой опасностью исходящей от его матери. — Зачем тебе это нужно? Какие у тебя цели? — допрос начался, судя по взгляду: с пристрастием. — Просто помочь. Мы вроде как друзья, — Чонгук нервно сглотнул, решая, как бы ему выкрутиться или сбежать. Эта женщина пугала. — Помочь? Друзья? — она усмехнулась. — У него нет друзей. Он не умеет дружить. Ты же видишь, что он не такой. Чонгук хотел вспылить и отрицать сказанное ею, но она приложила палец к его рту. — Давай так, я закрою на все это глаза, а ты больше никогда, слышишь, никогда не приблизишься к нему, ок? — прошептала она, подталкивая его к выходу. — Ничего хорошего ты ему не принесёшь. Проблемы только. Нам они не нужны. Спорить сейчас с матерью Тэхена – плохая идея. Сразу падать в его глазах не хотелось. Иного решения, как уйти и пока оставить все, как есть и дать время себе на раздумья – не было. — Ты ему не нужен, — добавила она, захлопывая дверь прямо перед его носом. Это было больно услышать. Очень.