Сова

      Мари любит просыпаться поздно и смотреть, как солнечные лучи пытаются прорваться сквозь плотную завесу штор. Они тёмно-бордовые – один в один как в гриффиндорской гостиной, поэтому в комнате ещё несколько минут стоит алый дневной полумрак, прежде чем Мари потянется в постели, лениво выползет с кровати и распахнёт все окна, впуская в дом уханье сов, хлопки открывающихся дверей и стук каблучков по брусчатке – весь этот шум и магические запахи Косого Переулка.       Она, по обыкновению, оборачивается к постели с которой только встала, и успевает заметить, как сонный и растрепанный Фред едва заметно приоткрыл глаза и тут же, столкнувшись с ее взглядом, зажмурил их и притворно захарпел. — Вставай, сегодня у нас важный день! — бодро зовёт она его и направляется на кухню, даже не дожидаясь реакции – знает, ее не будет…        На кухне у них штор все еще нет, осталось с тех пор, когда они, будучи молодыми, отрицали необходимость этого признака респектабельности, поэтому солнце чувствует себя здесь как дома. Живот призывно урчит и Мари достает из холодильника яйца для омлета, на секунду задерживая взгляд на всей этой утренне-обеденной обстановке. Небольшой стол из светлого дерева, навесные шкафы и мойка: Мари видит это не в первый раз. И утверждает, что обстановка ей до сих пор не наскучила, после стольких-то лет в квартирке над магазинчиком. Сливочное мерцание столешницы, похожей на кусок застывшего масла, тусклый блеск латунных ручек и необъятность матовых, темного дерева кухонных шкафов не вызывают у нее ни малейшей робости, ведь она дома. Она готовит, напевает себе под нос какую-то мелодию, известную только ей, потому что та насквозь маггловкая и достает пакет с молотым кофе, Чарли все еще привозит его им каждый год. Втягивает ноздрями аромат и с наслаждением улыбается, только она во всем Косом Переулке знает как варить кофе вот так, на плите по старинке, без помощи подогревающих чар. Она устанавливает над пылающей конфоркой пузатую турку и понимает, что потеющий под прозрачной крышкой толстый омлет и густой кофейный дух защищают ее. Кухня послушно наполняется запахами как по волшебству; а рядом трепещет и опадает кофейная пена.       После Мари вновь идёт в спальню, гуляет по квартире, на ходу собирая кудрявые бронзовые волосы в упругий хвост. Уже в комнате, опять же как всегда, она обнаруживает досматривающего десятый сон и совсем не собирающегося собираться на свадьбу Фреда. Одеяло клубком лежит в ногах, а рот у него смешно приоткрыт. Она не беспокоит его: ночные мозговые штурмы в Всевозможных Вредилках — частое дело, но сегодня особенный день, так что Мари начинает его целовать, но Фред морщится и обнимает ее, не давая себя трогать, щекотать и считать ребра через домашнюю футболку. Его уже не возьмешь такой хитростью – лишние минуты сна так приятны, а нацеловаться он успеет потом… Тем временем Мари вскрикивает, вырывается и бежит на кухню.       Она снова пропускает тот момент, когда пора выключать кофе, и он с шипением выползает из турки, водопадом обрушиваясь на огонь. Мари уже привыкла, она даже не злится, только смотрит на свою тень на стене и улыбается, а уже через пару минут разбуженный Фред заходит на кухню, потирая глаза и улыбаясь ещё не совсем осмысленной улыбкой.       А кухня… Кухня как и много лет назад освещена Мари, согрета желтым омлетом и кофе. Только теперь здесь дымятся чашки. Стопка чистых тарелок смирно ждет на краю столешницы. Теперь здесь есть хозяин и хозяйка, а не веселая хулиганистая троица владельцев. Мари приветственно машет вилкой и произносит с набитым ртом: — Доброе утро. — Доброе утро.       Наконец они садятся за стол, и Фред нежно касается щеки Мари, а потом убирает с ее лба растрепанные кудри, мельком бросая взгляд на часы, где стрелки «Фред» и «Мари» показывают на «Смертельно опаздывают, как всегда, ну сколько же это можно..!»… И тут же начинает совсем не романтично набивать рот едой, потому что сегодня ведь не совсем обычное утро, каким бы оно не казалось, потому что надо торопиться и бежать, и, обжигая губы горячим кофе, Фред весело улыбается. — Кажется, мы опаздываем на свою же свадьбу, будущая миссис Уизли… Мари смущается, утыкаясь в тарелку. — Не называй меня так! А то я чувствую себя Молли… Ну вот уже захотелось вязать свитера и печь пироги с почками, ну что же такое! — О нет, даже и не думай, у тебя ведь отвратительные пироги с почками! Мари замахивается на него, а затем на пол пути останавливает руку и начинает гладить вихрастые рыжие волосы. — Ох, ненавижу тебя… А кстати, что с Молли, ты ее позвал? — Конечно, о чем вопрос! — И даже без цепенящего заклятия? — Не пойму, о чем ты вообще… — Ну как же! Мари, в очередной раз, споткнувшись о свой же каблук, пытается поправить черную кружевную мантию, которая все никак не хочет сесть ровно на птичьих ключицах, и тихо ругается (как последний тролль, ужас, неужели она так когда-то выражалась). Близнецы придерживают ее, улыбаются и глупо смеются, явно восхищаясь такими словцами от подруги и поощряя эту глупую подростковую браваду. На них прекрасные парадные мантии, поразительно похожие по фасону на ту, которую Фред выбрал на сегодня, но тот, молодой и ершистый Фред, разумеется имеет другое мнение. — Когда буду жениться я, — говорит он, оттягивая ворот, — я подобной дури не допущу. Все вы оденетесь, как сочтёте нужным, а на маму я наложу Цепенящее заклятие, и пусть лежит себе спокойно, пока всё не закончится.       Оба улыбаются этому воспоминанию, осветившему комнату враз, Фред качает головой, позволяя себе на секунду ощутить время, навалившееся на плечи. — Кажется, из тех мыслей о свадьбе, у меня осталась всего одна – я женюсь на тебе. * * *       Драко просыпается в холодном поту и садится в постели. Он обводит взглядом свою спальню. Рядом мгновенно просыпается Астория и поворачивается к нему. — Опять этот сон?       Драко молча кивает, чувствует как медленно успокаивается его сердце и приходит в нормальный ритм. Драко думает, что просыпаться каждое утро так рано не подобает аристократу, но его фантазии на это плевать. Генерируемые его мозгом сны такие разные, но всегда об одном. Драко чувствует страх и боль, поэтому поднимается с кровати, стараясь не замечать нежного прикосновения тонких пальцев Астории к его груди. Он чувствует, что она провожает его долгим взглядом, но не оборачивается. Никогда не оборачивается. Он проходит в ванную комнату и открывает кран с холодной водой у раковины: душ бы сейчас тоже не помешал, но Драко хочет кофе. Чтобы больше не спать. Чтобы мозг больше не мог подкинуть воспоминания из его прошлого и наблюдать, как у Драко широко раскрываются глаза от испуга. Он умывается быстро и небрежно, вытирает лицо махровым полотенцем и выходит из ванной. Астория делает вид, что спит, отвернувшись к стене, но Драко знает, что она не спала с тех пор, как он стал бормотать во сне что-то вроде "Не надо!". Он выходит из спальни и спускается в столовую: домовики уже знают, что хозяин проснулся, поэтому на столе стоит вкусный свежесваренный кофе. Драко по привычке берет кружку в руку и подходит к окну, из которого открывается вид на территорию его дома: полузаброшенный сад, окруженный живой изгородью, со строящимся фонтаном и высоким дубом справа, на котором все еще болтается косой, побитый ветром пустой скворечник. Все остальное — лес. Драко долго глядит вдаль и делает глоток горячего кофе. — Черт, — шипит он, когда напиток обжигает язык.       Он вспоминает вдруг Адское пламя, пожар, разгоревшийся в Выручай-комнате, и смерть Крэбба. По телу бегут мурашки, и Драко отворачивается от окна. Сегодня ему снилось не это. Он старается очень усердно отогнать непрошеные мысли, но у него не выходит: он снова видит этот сияющий взгляд крапчатых глаз, она раскачивается, срывается с балкона и с криком летит вниз, а он будто скован по рукам и ногам и не может ничего сделать. Драко сжимает челюсти: слишком много эмоций по отношению к Мари он испытывал раньше, не теперь... он лишь молил о том, чтобы все прекратилось. Этот сон снится чаще остальных, и Драко ничего не может с собой поделать. Зелье сна без сновидений? Это ведь не просто сон, это он сам. И ведь никому не расскажешь, мол, мне снится она. Астория точно никогда не должна об этом узнать. Отец тем более. Драко слышит тихие шаги по ступенькам со второго этажа и оборачивается. В дверях столовой замирает красавица Астория и смотрит на него так печально, как даже мать не смотрела. Она молча подходит к Драко, и он замечает, что Астория босиком. Ее красивые пепельно-русые волосы спадают на плечи, а глаза глядят с опаской. Она касается своей ладонью его щеки и Драко чувствует то, что это прикосновение заставляет его успокоиться и просиять изнутри. — Волнуешься из-за сегодняшней свадьбы?       Она нежно проводит пальцами по его подбородку и опускает ладонь на его тяжело вздымающуюся грудь. Драко не отводит взгляд от ее глаз и кладёт свою руку поверх ее. Астория едва заметно улыбается и обнимает Драко. Ее пышные волосы щекочут подбородок, и Драко хмурится. Кошмар почему-то уходит: его будто и не было. Где-то в детской вдруг начинает плакать их ребенок и Драко срывается с места, хватая за руку Асторию, и вот она, сразу скованная и немного напуганная его поведением, бежит по лестнице с ним под руку, хохоча и немного задыхаясь – как дети… Только оказавшись в детской, Драко поднимает сына на руки и кружит. Раньше эта комната была гостевой.. Книги, шкафчики, цветочные горшки – все это трансфигурировано в игрушки, погремушки и светящиеся карусельки и смотрит из темноты с любовью на его маленького сына, защищая его детский сон. И Драко тоже готов защищать его сон, быть тем самым рыцарем в тошнотворных начищенных доспехах. Он клянется про себя, что будет для него таким. Он прижимает Скорпиуса к груди и вдыхает его чистый запах. — Скорпиус, тише! — он шепчет, — Не плачь! Не плачь, малыш, тебя ждет столько всего впереди… Интересная жизнь, полная магии, любви, дружбы, разочарований и несчастий, несправедливости и даже жестокости. Прибереги слезы на потом, малыш.       Он видит, как Астория всхлипывает на этих словах и обнимает ее тоже, кладя подбородок на ее аккуратную макушку. — О нет, это было жестоко! Глупости говорю, твой старый папаша, ты не слушай… А ты, ты еще так мал! Да? И знаешь, у тебя еще все впереди. Ты можещь быть кем угодно! Ты можешь гулять среди звезд, малыш. Когда я был маленьким – я очень мечтал гулять среди звезд.       Он подходит к окну и показывает своему сыну на самую яркую, покачивая его на руках, а Астория тем временем тихо взмахивает палочкой и звезды будто опускаются в комнату, окутывая их с головой, светя совсем рядом и перепрыгивая по их лицам. Скорпиус успокаивается и они так и продолжают стоять, окутанные белым млечным путем как сахарной свежей ватой. Он шепчет Астории на ухо, отодвигая прямую прядку и щекоча голосом бледное ухо. — Конечно же волнуюсь! У Скорпиуса все еще нет парадной мантии, в чем же он пойдет! * * *       Он, определенно, выкурил сегодня слишком много сигарет. Легкие неприятно жгло, а в живот словно поместили целлофановый пакет, наполненный воздухом. Пакет с тонкими стенками, слишком тонкими, казалось, он вот-вот лопнет, и весь этот ядовитый воздух заполнит внутренности. Во рту долго чувствовался горький сухой вкус сигаретного дыма, и даже мятные леденцы не способны были полностью перебить его. Он ел конфеты, он их грыз, ожесточенно раскусывая зубами, и глотал острые сладкие и прохладные осколки, но противный вкус по-прежнему оставался. Его рука тянулась за новой сигаретой. Курить давно уже не хотелось, до тошноты не хотелось, но он закуривал очередную сигарету, делал пару неглубоких затяжек и тушил ее, безжалостно и остервенело, ломая пополам, вминал ее пальцами в дно пепельницы. И пальцы резко пахли никотином, этот отвратительный запах невозможно было смыть, запах окурков преследовал, он впитался в кожу, врос в нее своими желтыми дымчатыми корнями. «Что, если пропитать древко метлы концентрированным зельем левитации?», «Что, если заменить амортизирующие чары воздухоотталкивающими? Они легче, могут и сработать».       Вот уже который день Тео проводил над схемами и чертежами, над котлами и разделочным столом, пытаясь облечь свои абстрактные задумки в вещественную форму. Неиссякаемый прилив сил, восторженная радость первооткрывателя. Словно кто-то открыл невидимый кран, и на него сплошным живительным потоком лилось вдохновение… Сигарета, раздавленная, сломанная надвое, жалобно висела между пальцами. *** — Итак, ты женишься. — Угу. — А я тебе ассистирую. Джинни развалилась в уголке дивана, ее золотистое платье разлетелось по обивке словно тысяча галлеонов из распахнувшегося сейфа. — В точку. — Мерлин, чем я только думала?! Джинни засмеялась. — Джин! Только не говори мне, что ты не рада! — Ха, конечно рада. Я имела в виду, что нельзя было назвать это просто «подружка невесты» и успокоиться? Мари скрививлась и кинула в Джинни свадебный букет. Та поймала его на лету – привычки ловца все еще бугрились и теплились в ее аккуратных, мускулистых руках. — Я никогда не забуду, как ты тогда пришла ко мне. С вареньем, помнишь? — Ну конечно, Мари… И не стоит благодарностей. Ты все же невеста моего брата. — Ты никогда не сомневалась, что этим все закончится, да? — Ни капли не сомневалась! И прекрати так умильно хлопать глазками. У тебя ресницы слиплись. Перед выходом нужно будет подправить... А теперь, Мари Сарвон, пойдем и выдадим тебя замуж!       Джини выскальзывает из комнаты, как золотистый снитч, трепеща и бросая на стены радостные золотые тени-оттенки и Мари ничего не остается, как последовать за ней, на ходу поправляя выбивающиеся из прически пряди.       И тут, не дойдя до решающего проема пары шагов, Мари ахнула, прислоняясь к стене. В дверях стоял Драко Малфой. Он изменился, конечно, постарел, кожа на лице немного повисла, а льняные волосы поредели, но это все еще было он – ровная осанка, острый подбородок и высокий лоб делали его каким-то острым и резким, двумерным по сравнению со стоящим рядом слегка расплывающимся высоким и выпуклым Джорджем. — Я… я не думала, что ты придешь. Он усмехнулся. — Я и не хотел. Но кое-кто меня уговорил. В дверях появился Фред. В начищенной обуви и прекрасной серой мантии, он явно был смущен и старался смотреть в пол. — Я знаю, знаю, что видеть невесту до свадьбы – плохая примета, но я правда не мог пропустить этот момент! Он крепко пожал руку Драко. И Мари шепчет про себя Фреду дрожащее "Спасибо". Она знает, чего это наверняка ему стоило, и в очередной раз понимает, как же сильно она его на самом деле любит. Близнецы синхронно переглядываются и говорят. — Мы вас оставим, пожалуй, будем ждать на заднем дворе. Фред целует Мари в щеку и комната снова пустеет. Мари смотрит на Драко в упор и понимает, его тут тоже есть с чем поздравлять… — Поздравляю, папочка. Тот в ответ шутливо поднимает брови, прямо светится весь своей хорошей улыбкой — видно, что теперь он улыбается так чаще, по лицу тут же рябью плывут глубокие морщины именно этой, настоящей улыбки. — Оу, не думаю, что теперь уместно так меня называть… — Дурачина! Я о том, что ты стал отцом.       Мари смеется и толкает его в плечо. Вся эта шутка не разбудила ничего в ее душе, приятную пустоту вежливости, дружбы, старой памяти и ничего больше нет. Было много, а ведь было так много! Но они все спалили. Без остатка, шутя, спалили сами… Мари скользит торопливо взглядом по нему всему, ищет — чего? Ответов на вопросы? Вопросов на свои ответы? Не находит там ничего. Мари понимает, это был долгий путь, путь разный — от теплоты в душе до отвращения, желания отмыться металлической кухонной щеткой, но это лишь еще одно подтверждение, что что-то действительно было. Сейчас она слышит, как Драко говорит о своем сыне и понимает, что все сложилось именно так, как должно. — Он замечательный, Мари. Она улыбается ему. — Правда? — Самый красивый ребенок в мире… Он тут же загадочно прищуривается. — Ну что, Мари Уизли. Ты думаешь, что пришел только я?       Драко улыбается, это ведь такая радость, и картинно открывает дверь, словно режиссируя незнакомый Мари спектакль. В дверях, слегка смущаясь, появлается Тео. К горлу подкатывает тошнота — ее будто бы выталкивают на сцену играть незнакомую роль. Мари не знает слов. Она смотрит на будто побелкой покрывшиеся волосы, которые уже не так контрастируют с бледной кожей, вмятину от сигареты на губах, тонкие руки, и боже. В лучах солнца Тео кажется нереальным, прозрачным, истончившимся. Его кожа потеряла упругость, стала сухой и тонкой как пергамент; а круги под глазами фиолетовые до черноты, кальмарово-чернильные… И Мари горько говорит себе. «А мы постарели…» Не он. Мы.       Мари подходит и заключает его в крепкие объятия. Он же молчит и смотрит на ее руки. Думал, будет просто, но… Ее руки мягкие, с тонкой кожей, с чуть выпирающими венками, с редкой россыпью едва-едва заметных еще полупрозрачных коричневых пятнышек, которые можно счесть за веснушки… Сколько времени прошло, сколько же прошло времени. Нельзя ее смущать – нельзя. Он пробормотал. — Я… Я не просто так, у меня для тебя кое-что есть, я бы не пришел просто так, правда. Он сбивчиво оправдывается и Мари смеется. Он сдается, понимая, что лучше один раз показать и просто плюнув на все говорит. — Пойдем на задний двор? ***       Теперь он стоял перед ней и она снова была в белоснежном платье, простеньком и больше напоминающем сарафан, она казалась даже более юной, чем на их свадьбе и неловко сжимала в своих давно не юных руках букетик полевых цветов. — Пойдём, — он берёт её за руку, ободряюще сжимает замёрзшие пальцы.       Небо смыкается над ними яркой синевой, вспыхивает цветными змейками летающих тут и там шутих. На секунду Мари кажется, что сама магия искрится тут и следит за ними, готовая жестоко наказать тех, кто не пожелал смириться с её властью. Глупость — у магии нет и быть не может сознания. Она злится на себя за это волнение, за нелепые мысли. Но вот они с Тео подходят вплотную к квиддичным кольцам около Норы, и Мари, наконец, берёт себя в руки. Она слышит голос Тео… — Ты готова? — Да, — Мари не сводит с него горящих глаз. Яркие губы удивлённо приоткрыты, несмелая улыбка трогает их уголки. Тео почти не помнит её такой.       Он помогает ей усесться на метлу в этом белом платье, и вот они уже в воздухе, всё выше и выше, не могут сдержать синхронно-ликующего крика.       Мари ощущает воздух, ощущает небо, как оно ластится к ней мягкими воздушными потоками как котенок. Оно цвета черничного йогурта и очень мягкое. Они летят над лесом, и воздух вокруг них искрит магией, не причиняя никакого вреда. Пусть Мари падает в каждую воздушную яму на своём пути, пусть метла неудобна и даёт немалый крен, всё это пустяки. Осторожное солнце красит розовым ее белое длинное платье, а воздух густой и сладкий, как холодный яблочный сок.       И тут Мари делает усилие, сжимая колючее древко, она направляет метлу вниз и начинает снижаться, подпрыгивая на воздушных потоках. Тео холодеет – все хорошо? Он что-то не рассчитал? Что случилось? Его штормит от роя мыслей в голове, но он снижается вслед, посылая пару заклинаний перед собой, чтобы… если она упадет. Черт, Фред убьет его, если она упадет! Тут же самодовольный огонек в груди азартно шепчет «если сможет». Мари входит в землю аккуратно и каблук ее проваливается, словно рыболовный крючок в мягкий рыбий бок.       Тео, сказала она тихо, не пытаясь позвать на помощь, а просто затем, чтобы наконец пожалеть себя – как следует, взахлеб, – и легко подергала ногой, проверяя, насколько сильно она застряла, и убедилась: намертво. И спустила с метлы вторую ногу. Тео.       Он уже садился рядом и бежал к ней, так что для верности ей пришлось постоять еще несколько минут неподвижно, беззвучно, и только после она забилась, вырываясь. Тонкая обувная кожа жалобно скрипела, скулили застежки, но слезы никак не приходили. Тогда она позволила себе вытащить ногу, потому что на самом деле это ведь было нетрудно сделать с самого начала, завалить ее на пятку и вытянуть, и свободной этой ногой она еще раз пырнула грязь, втыкая каблук поглубже, рискуя вывихнуть щиколотку, и качнулась вперед, размахивая руками, отчетливо представляя, как нелепо выглядит в своем длинном этом белом почти греческом платье. Мари кричит Тео, кричит то, от чего огонек тушится и он чувствует, что все внутри покрывается бугристой корочкой льда. — Я не могу жениться!       Она вышагивает из своих белых туфелек и бежит ему навстречу, хлюпая по грязи. Он ловит ее, с силой ловит и отнимает ее руки от лица, крича буквально на ухо. — Какого черта ты делаешь???       Но ее было не остановить. Мари лихорадочно подбирала шлейф, будто стараясь оторвать, с треском распороть белый шелк, она металась из стороны сторону как маленькая птичка и бормотала. — Фред действительно особенный, и я люблю его, Тео, и наверное, я сошла с ума, но… Я… я просто не могу! Черт, ему так нужна я, так нужна любовь, настоящая и сильная. Ему нужно, чтобы я стала его женой, мамой его детей. А я не знаю, Тео, есть ли во мне еще столько любви. Столько магии. Вдруг наши дети тоже будут сквибами? Вдруг он бросит меня? Вдруг...? Может я совершаю ошибку, я знаю, со мной он не будет счастлив! Я так не хочу все ему испортить! Может мне стоит и дальше быть с тобой? Нам ведь было так хорошо вдвоем, просто жили и все, пока я не испортила все этой дурацкой историей с Драко. Мы должны бежать, ты и я, прямо сейчас! Это были они. Слова, которые в глубине души Тео всегда хотел услышать, когда сидя с маховиками думал о своей бывшей жене. Но это забавно. Когда ты их на самом деле слышишь…. — Я не хочу этого слышать. Ты говоришь это все только потому что напугана. Я – не твое будущее, твое будущее – Фред. И позволь уж наконец остальным решать, что для них хорошо и правильно!       Она подняла глаза на него. Выходит совсем жалобно, по-детски отвратительно, и Мари просто хочется злиться на себя саму. — Разве я не должна быть тем парнем, который был со мной, когда я потеряла магию? Который и сейчас сделал чудо ради меня, вернул мне ее, пусть и на минуту, который такой сильный волшебник, что может и вернет мне ее потом в принципе, а, Тео? Это же для тебя всего лишь еще одна задачка! Мне нужен ты... Тот парень, который ничего не требовал от меня и ни разу не бросил. Который никогда не просил даже моей любви. Глядя мне в глаза, скажи, почему я не должна быть с таким парнем? Ты же тут поэтому? — Нет, я тут не поэтому! Я тут как раз потому что я уже давным давно не тот парень. Мари, это был просто свадебный подарок. Я не тот, и мы даже не ровесники. Я больше не Теодор Нотт, такого больше не существует. У меня теперь другое имя, точнее - у меня больше и имени-то нет. Мне больше лет, чем ты можешь себе представить, а все эти перемещения во времени, сделали меня немощнее самого дряхлого старика. И знаешь, что я узнал за это время? Одну вещь, всего одну и я прошу тебя сейчас послушать меня, Мари, чертова, Уизли! Ты хочешь быть со мной, чтобы я вернул тебе магию. А вместе с ней как тебе кажется вернул то, что было тогда - братьев, школьную дружбу, ту беспечную и безответсвенную любовь. В конце концов наш брак, в котором не надо было ничего решать и делать. Будущее действительно пугает, но нельзя возвращаться в прошлое просто потому, что там тебе все знакомо. Возможность заманчивая, но… Так нельзя. Это не ведет тебя туда, понимаешь? Ни я, ни маховики, ни эта метла, ни магия! Ничего из этого не ведет, Мари, ты только услышь это! Отпусти прошлое, Мари, сделай это наконец!       Он не знал, что она ответит, да и не хотел знать. Эта речь выбила из его тела, казалось, последний кислород и он судорожно закашлялся. Легкие теперь будто труха, черт, а глаза вдруг стали противно влажными, как часто бывает со стариками. Черт, черт, еще подумает, он плачет! Хотя пусть и подумает, что за разница теперь, честное слово… Он выдохнул, отвернулся и поднял глаза к темнеющему черничному небу. Через секунду он ощутил, как Мари осторожно просовывает свои руки поверх его, бережно обнимает и придвигается ближе, замирая. Они, конечно, ничего не говорят. Мари смотрит на него со смесью отчуждения и тоскливой нежности, на самом деле, конечно, это смесь жидкой чернильной тени и густого света от солнца рисует странные картины на его лице. Прошлое скатывается в комок, легко и свободно, и даже получается улыбнуться вслед. Все происходящее кажется немного странным, и где-то в желудке возникает странное, сродни тошноте, чувство — будто они наблюдают за всем происходящим со стороны, или как будто смотрят какое-то кино. Это была долгая, длинная дорога. Но каждый из них счастлив, что она была долгой и сложной, потому что оба понимают, сейчас все правильно, все наконец так, как и должно быть. Тео понимает, наконец-то он может спокойно уйти. Наконец-то может закончить свое долгое путешествие. ***       Перед каждым за столом возникла маленькая серебряная рюмка с мерцающим рыжим нутром, наполненная с горкой, и что-то крепкое, пахучее дрожало внутри этой рюмки выпуклой жидкой линзой, натянутой между тонкими бортами. Мари схватилась за нее, как тонущий – за хрупкий прибрежный куст, и немедленно облила себе пальцы. – Ну что, готовы? – спросила она, и наконец почувствовала облегчение, какое, наверное, испытывает заяц, шесть километров бежавший зигзагами в ярком свете автомобильных фар, в тот самый миг, когда фары эти гаснут. Или ловец, когда ощущает руками перышки пойманного снитча. Голос ее звучал хрипло и нежно. Хорошо звучал. Очень правильно звучал. – Это была длинная и сложная дорога. Но я рада, что она была долгой и сложной, потому что если бы я не прошла через это всё, то не усвоила бы свой урок. Поэтому не пейте за нас, пейте за Фредерика Уизли, лучшего человека из всех, кого я только знаю! За то, как мне повезло, что этот человек теперь мой муж. Я вспоминаю это во время каждой нашей глупой ссоры, в пять утра, каждое рождественское утро, в каждое утро воскресенья, во время каждой преграды, каждого укола ревности, скуки или неопределенности, которая встречалась на нашем пути. За Фреда!       Шотландский гоблинский был хорош. Буквально стоил каждого года, проведенного им в дубовой бочке или где они там выдерживают свое жидкое золото. Такой огневиски не стоило пить залпом, но Мари перевернула рюмку, жадно глотнула и зажмурилась, чувствуя, как ее понемногу начинает отпускать. Я старая, подумала она. Старая, как эта дорогущая чертова бутылка, и не я одна, все мы старые, кроме может трофейной Верити. Старые умные сволочи, тертые калачи. Но если она сейчас обернется и посмотрит на них. Она не станет этого делать, но если вдруг все-таки обернуться. Они все будут сидеть с детскими лицами, как первоклассники, не дыша. И тут Фред вскочил, держа ее за руку и прижимая к себе. – Это был отличный тост, Господа и Дамы! Но жена моя… - он ей подмигнул, включая все свои киловатты – Жена моя была только наполовину права. Да, это действительно был долгий путь. Можно даже сказать очень и очень долгий, но сложный ли? – Он триумфально оглядел всех вокруг и радосто закончил - Неа! Думая о том, как мне повезло каждое утро просыпаться рядом с этой женщиной, я не могу поверить, как легко мне это далось! Всего-то мне пришлось выйти из комнаты, чтобы покрасить кошку школьного завхоза, стать загонщиком в школьной команде по квиддичу, влюбиться в Мари, познакомиться с Анджелиной, дать Мари начать встречаться не с тем парнем, открыть свой магазин приколов, жениться на Анджелине, снова дать Мари встречаться не с тем парнем, позволить даже жениться на одном из них, надрать задницу Темному магу и лишиться половины ягодицы, а ей потерять свою магию, мне затем потерять ее и не видеть почти пол жизни, развестись, облететь весь мир, но каждый свой день рождения сидеть на крыше Биг Бена и ждать ее и даже дождаться и наконец спросить в последний раз, не хочет ли она быть со мной, прожить что там нам осталось и состариться вместе ... И прожить самые страшные три секунды в моей жизни, чтобы наконец дождаться, что она ответит мне «да». Видите! Всего-то навсего…       И Мари не дала ему закончить эту браваду, она, хохоча, поцеловала Фреда, смеясь и чувствуя на губах его улыбку и свадебный шоколадный торт, чувствуя на губах любовь и радость, искристую и сладкую, тающую и нежную как разболтанный и взбитый сахар с творогом. И все вдруг отдалилось и ожило то ощущение, будто все эти люди… будто она видела, видела и увидит их еще миллионы раз и всегда они будут такие же – такие же родные ей, близкие, красивые и нарядные, почти как в школе, счастливые и враз помолодевшие. Но это, конечно, будет не так.       Вот сидят Драко и Астория, а еще Скорпиус, он надувает пузыри ртом и пачкает темно-зеленую мантию, явно уже эксклюзивную и фирменную под нахмуренный взгляд родителей, которые еле сдерживают смех. Вряд ли эти двое появятся еще раз в ее жизни, разве что случайная встреча на улице заставит их искренне обняться, поинтересоваться, как идут дела, да и разбежаться… Потому что некоторым для счастья, хоть это и не сразу можно понять, достаточно всего лишь друг друга и еще одного маленького человека… Ну и может быть павлинов во внутреннем дворе.       Сразу за ними – Тео. Он ей улыбается и Мари знает, что он действительно счастлив за нее. Вряд ли они будут часто видеться – ведь едва ли что-то занесет ее в закоулки министерства, а его в магазин шутих и приколов, но они навсегда будут теми, кто вместе утром ставил кофе в магловском квартале, кидая друг в друга «Ежедневный пророк», пока в одной турке грелся и выкипал горький кофе, а в другой пряное молоко. Мари борется с желанием схватить его за руку и утащить за собой – смотреть на фейерверки, пить вечерами медовое пиво в «Котле» и смеяться с глупых усов, которые отрастил Джордж … Он будто читает ее мысли, а кто знает – может и правда читает, и отрицательно качает головой.       Громко хлопает в ладоши Ли. Он сидит с разрумянившейся Верити и у той в руках пойманный в руках трофей – букет невесты, которым она через пару часов отдубасит любвеобильного Джордана, который опять утащился с какой-то вейлой. Но и у этих двоих все будет хорошо – по крайней мере во времена пылких примирений… А остальные времена? Ну кому захочется слушать про остальные времена! Уж точно не слушателям и читателям программ о маго-путешествиях, которые будет вести эта сладкая парочка. Кстати, через пару лет они еще и книгу выпустят, а потом будут долго выяснять авторские права. Но это не так важно, ведь книга просто драконий огонь! Так что лучше скорее бегите и делайте предзаказ, и я гляну, может в Косом Переулке еще осталась пара экземпляров!       Рядом с этими двумя устроились Джордж и Алисия. Про этих двоих и говорить не надо… Ведь у каждого, наверное, есть такие друзья, которые просто в раз взяли и нашли друг друга? Эти, конечно, будут жить долго и счастливо, не сомневайтесь - звать Фреда и Мари к себе на Рождество, жаловаться на повзрослевших детей, стричь лужайку на выходных и будут непременно счастливы! По простому, без изысков и искренне. Все будут знать их как добродушную английскую семью милых любящих друг друга чудаков, к которым всегда можно заглянуть на чашку чая, а не как богача, владельца «Всевозможных Волшебных Вредилок», которые давно уже разрослись до размеров империи развлечений, и его жену.       Кстати, о счастливых семьях… Покрытый шрамами, стильный, приземлённый и отрешённый, Билл все еще излучает крутоту, а сидящая за его спиной Флер силу и небывалую нежность. Билл примерный семьянин, хотя на первый взгляд таковым до сих пор совсем не кажется (да, это я, конечно, про кожаные куртки и серьги, от которых он так и не откажется и в свои 30), а Флёр стала домохозяйкой и оказалась единственной из дочерей Молли, которая подхватила традицию свитеров Уизли. И эта история всегда была и будет одной из лучших историй о любви и семье, которую я только знаю. Билл, Флер и … И Чарли! Вот уж кто по праву третий родитель для Виктуар. Вы видели эти десятки плюшевых драконов в детской? И, стоит признать, плюшевые драконы выходили явно лучше, чем те самые ужасные советы по отношениям, которые были потом! Эх, Чарли, Чарли… Он сегодня тоже тут, но уже завтра снова будет обниматься с драконами и удивительно, как он только не взял на свадьбу свою обожаемую Хвосторогу. Как вы понимаете, он остался в Румынии. Вот уж кто не нашел себе «взрослую» работу по мнению Молли. Да-да, это вот нелегальных перевозок драконов с друзьями по выходным касается! Что еще сказать? Его веснушки все еще похожи на песчинки, он все еще видит в других только добро, одержим одним делом и добивается своей мечты, этот любитель горячего шоколада со взбитыми сливками.       Что же с Перси? Заучка и трудяга, у которого потеют очки от каждой новой чашки чая, решительный и упрямый, он все еще всегда соблюдает правила, а бенгальские огни на семейных праздниках держит в перчатках. Вернувшись к своей семье, он стал центром стабильности, неукоснительно навещающим родителей как минимум раз в месяц. Молли и Артур страшно гордятся им, хотя нечасто говорят об этом. Он все еще работает в министерстве и занимает солидную должность, название которой не припомнит никто, кроме него самого. Конечно, он очень важная шишка! И огромный специалист по котлам.       Оливер Вуд тоже тут, он уже пережил пик своей спортивной карьеры и теперь, хоть многие его фанаты и не хотят это признавать, уходит от дел… После благополучного завершения своей долгой, нелегкой, но славной спортивной карьеры, Оливер Вуд стал спортивным экспертом, ведущим шоу о квиддиче, в котором он проводит дает уроки по технике и рассказывает о метлах последней модели и главным завидным холостяком, ведь «О боже, теперь возможно он заметит что-то кроме своей метлы»! (но это, я вам по секрету скажу, милые дамы, все же вряд ли…)       Анджелина тоже была приглашена – в тот же вечер ей удастся осуществить две главные мечты любой бывшей жены на свадьбе – напиться и разреветься. Конечно, она будет плакать не из-за Фреда, а плакать из-за себя, громко и горько… И, плюнув на то, что о ней подумают, Анджелина наконец позволит себе немного побыть слабой и маленькой, а еще очень и очень пьяной… Именно такой ее и встретит один доктор из Мунго и, хотя сразу Анджелина больше обрадуется антипохмельному зелью в его руках, но… Как Фред и обещал – в один день она встретила такого парня. И была счастлива с ним до конца своих дней, правда жутко краснела, когда просили рассказать, как же они познакомились.       В цветочном платье улыбается румяная Ханна. Как у нее все сложилось? Что ж, не буду раскрывать все карты. Скажу только, что рядом с Ханной сегодня сидит Невилл, точнее профессор Лонгботтом. Через пару минут он скажет ей, краснея, что ему стыдно за ту историю в «Дырявом Котле», а еще, что у нее очень красивое платье сегодня. А через год они тайно поженятся и Невилл подаст прошение на должность преподаваетля в Хогвартсе. Больше ни один из них никогда не придет в бар, пропахший столькими отчаявшимися волшебниками, острыми закусками и дешевым пойлом. Теперь Невилла будет ждать дома жена, готовить ему ужин и засыпать вместе с ним и утром просыпаться рано и идти вместе в теплицы. Счастливы ли они? Жизнь сложная штука. Оба понимают - они выиграли счастливый билет, в отличие от пьяных приятелей, которые так и будут одиноко добираться до своих домов. И все же периодически в квартире двух самых, казалось бы, респектабельных преподавателей Хогвартса, откуда ни возьмись появляются пустые бутылки самого крепкого огневиски.       Напротив них Симус обнимается с Дином. Эти двое со школы не поменялись. Когда Дин не занят рисованием или переживанием нахлынувших чувств к маггловским видам спорта, его всегда можно найти в компании лучшего Симуса. Когда Симус не занят тем, что болеет за Кенмар Кестрелс или поджигает всё подряд, его всегда можно найти в компании Дина. Вы спросите, женаты ли они на ком-то? Вряд ли какая-то девушка выдержит такой конкуренции. Тут уж впору и слухам поползти… Они создали группу, написали пару хитов, даже купили трейлер и гастролировали по Америке, потом драматично распались, постарели и полысели, воссоединились и оказались никому уже не интересны. Кажется, эти холостяки пережили сто тысяч миллионов приключений, ссор, споров и печалей, и все же вот они вместе – сидят и перешептываются.       Еще среди гостей вы легко заметите Полумну, еще бы, в радужном платье с блестками и в тиаре из серебряных рогов единорога! Зато с каким восторгом смотрит на нее ее муж, Рольф… Ну что ж. Луна стала известной волшебницей-натуралисткой, открывшей и классифицировавшей много новых видов животных (однако, увы, Морщерогого Кизляка она так и не нашла, и в конце концов ей пришлось принять тот факт, что, наверное, ее отец его выдумал). Сложно поверить, что она – еще и мама близнецов Лоркана и Лисандра (Дедушка Ксено присматривает за ними по мере необходимости, вот как сегодня). Но главное, что бы не случилось, взрослая Луна не прекратила верить, что существовать может даже что-то совершенно невероятное, пока не доказано обратное.       А вот Рон и Гермиона и Джинни с Гарри. Иногда мне кажется, что про этих четверых вы и так знаете все, что можно… Только вот откуда такое ощуещение, ума не приложу. Ах точно, ведь они будут приходить к Мари и Фреду почти каждые выходные. Болтать, вспоминать что-то, слушать музыку и ходить на прогулки. А может вы просто прочитали о них на карточках шоколадных лягушек? Кто знает…       Мари прикрывает глаза и отдается этой минуте, когда они все еще тут, ее люди, ее друзья. Все они тут и все рады и поддерживают ее, когда она наконец делает правильные вещи, делает их с правильным человеком и делает осознанно. Наверное редко все складывается так, как планируешь. Иногда судьба бывает на твоей стороне, иногда ты сам творишь свою судьбу, но в любом случае надо верить — то, что должно случиться, обязательно случится, и в конечном итоге рядом с тобой окажется тот человек, которого уготовила тебе судьба. Ее человек стоит рядом, как стоял рядом всю жизнь, а еще от него пахнет порохом и конфетами. И она шепчет. Есть миллион причин, почему я люблю тебя. Ты заставляешь меня смеяться, заботишься обо мне, когда мне плохо... Но самая главная причина, по которой я люблю тебя, заключается в том, что ты мой лучший друг.