Понарошку

Софи срывает дубль за дублем. Десятый, семнадцатый, двадцатый… Она прыскает со смеху каждый раз, когда синие глаза Эйдана оказываются так близко от ее, а их губы почти соприкасаются. Это не первый раз, когда они целуются в кадре, но именно сейчас все кажется таким сложным. Эйдан настоящий профессионал, и с каждым дублем на его лице неведомым образом отражается смесь вожделения, иронии и надменности, какое и должно быть на лице настоящего Бейлиша. Она восхищается им. Но ведет себя как дура. Софи Тернер сосредоточена и серьезна, но как только щелкает хлопушка, голову клинит, внутри все дрожит и когда губы Эйдана приближаются к ее лицу, наружу рвется нервный смех. Сначала все смеются, прыскают вместе с ней, но сейчас, уже после черт знает какого испорченного дубля, все порядком раздражены. Даже на невозмутимом лице Эйдана сквозит не то чтобы раздражение… усталость и чуток разочарования что ли? - Софи, ну что с тобой? - Я сейчас, сейчас, - хохочет она, прижав холодные ладони к щекам. Помощник режиссера смотрит на нее без улыбки, а она продолжает глупо хихикать. Стыд-то какой. Тогда, в сценах Орлиного гнезда все было по-другому. Ей надо было только стоять и изображать смущение… Даже не изображать, просто стоять, она и так донельзя смущалась. Эйдан делал все остальное, и она совсем не играла в кадре, зардевшись румянцем и поднимая на него блестящие глаза после поцелуя. После его поцелуя… Он ее целовал, господи. Пусть и по сценарию. Но. Он. Ее. Целовал. Вечером она бегала по номеру и кидала вверх подушки. Идиотка. А теперь ей сказали, что она должна «слегка поддаться ему». «Ты ему доверяешь, понимаешь? – сказал режиссер. – Он единственная твоя опора, и ты хочешь удержать его, хочешь, чтобы он остался. Тебе страшно и ты молишь его про себя остаться… Вот что я хочу увидеть, Софи. Не смущение, а мольбу». Без смущения? Да бросьте, ее собирается поцеловать самый клевый на свете мужик, который ей до чертиков нравится, а она даже не может смутиться? «Поддаться ему, удержать его, хочешь, чтобы он остался…» Получается, она сейчас должна играть саму себя и от этого так нелепо все выглядит. Она даже глаз закрыть не может, сейчас она должна смотреть на него, а это совсем невозможное дело. Особенно после того, как она поняла, что он ей очень сильно нравится. Прямо очень-очень. Она вновь смеется, руки дрожат. Объявляют перерыв и она чертыхается про себя. - Пойдем кофе попьем, - говорит вдруг Эйдан. Они сидят на раскладных стульях, он принес ей большой стакан латте и поглядывает на нее, улыбаясь. Она старается не смотреть на него, разглядывает свои ногти, подол темного платья ручной работы. Она всегда восхищалась работой костюмеров. Эйдан воровато оглядывается по сторонам, убеждается, что никто не смотрит на них, и извлекает из недр роскошного бейлишевского костюма плоскую фляжку. - Это что? - Виски. Давай стакан. - Мне еще двадцати одного нет, забыл? Эйдан смеется. - Помнится, тебе это не помешало на выходных оторваться как следует. Софии краснеет – она напилась на вечеринке и просидела над унитазом полночи. И, хотя Эйдана там не было, он догадался утром о ее веселом времяпрепровождении, и дал даже пару советов о том, как бороться с похмельем. Догадливый и заботливый, просто мечта. Никак только до него не дойдет, что она втрескалась в него по уши. Фраза-то какая избитая, господи. Он наливает виски прямо в кофе, прилично так наливает, отдает ей и она делает маленький глоток. Неплохо, в принципе. Виски, смягченное кофе и сахаром, согревает ее, дрожь успокаивается. - Все время с собой это носишь? - Нет. Только когда холодно. Сегодня правда холодно, а они еще полдня провели в мрачном подземелье местного старого монастыря, изображающего крипту Винтерфелла. Она основательно продрогла. - Знаешь, мне многое приходилось на экране делать, - Эйдан откидывается на стуле, вытягивает длинные ноги, выглядывающие из-под полы расстегнутого плаща. – Даже с мужиками секс изображать. Даже не с одним. Софи улыбается, вспоминая этот сериал. Горячие сцены, чего уж там. Неподдельно совсем. Она еще долго сомневалась, точно ли он ну… обычной ориентации. - Даже не вздумай это смотреть, - смеется Эйдан, заметив то ли ее румянец, то ли ее взгляд из-под ресниц. Она тоже смеется. Она уже все давно посмотрела. - Так вот, иногда приходилось придавать себе уверенности, особенно поначалу. Ну знаешь, это вроде профессия, рабочие моменты, но все-таки существует что-то особенное в таких сценах. Слишком интимно. А надо, чтобы все выглядело правдиво и натурально… - И ты пил перед съемками? – она удивляется, потому что Эйдан, дотошный в работе донельзя, мог допустить такое. - Не пил. Так, подбадривал себя парой глотков. Попробуй. Она опять пьет кофе с виски, внутри уже горячо, голова становится тяжелее. - А еще постарайся представить другого человека. Бойфренда своего. - У меня нет бойфренда. Он хмыкает. - Ну ладно. А кто тебе сильно нравится? Райан Гослинг? Софи прыскает так, что кофе идет через нос и кашляет напополам с хохотом. - Что, нет? – Эйдан смеется и протягивает ей салфетку. – Кто там у вас, у молодежи, сейчас котируется? Зак Эфрон? - Хва…тит, - выдавливает она сквозь смех. - Хиддлстон? Или тот парень, который Капитана Америка сыграл? - Боже, ты действительно думаешь, что они мне нравятся? - Я знаю! – он щелкнул пальцами. – Кит! Наш кудряш Кит! Он издевается над ней? Чуть успокоившись, она пьет еще кофе. А потом произносит неожиданно: - Мне нравятся мужчины постарше. Синеглазые и с сединой. Сказала, а сама будто в прорубь нырнула. Аж дыхание перехватило. Смотреть на него страшно, но она смотрит искоса. Эйдан выпячивает губы и поднимает глаза к сумеречному небу. - Мммм… Пирс Броснан? Нет, он точно издевается. - Да. Пирс Броснан. Идеальный мужчина. - Старый же. Ну ладно, представь вместо меня Пирса Броснана. - Мне не нужно никого представлять, Эйдан! - с досадой говорит она. Стаканчик пуст, в голове шумит, и она чертовски смелая и собранная. И злая. «.. потому что тот, кто мне нравится, прямо передо мной». Он смотрит на нее с улыбкой несколько секунд, и она все ждет, когда до него дойдет. Не доходит. - Ну неужели тебе совсем никто не нравится? Боже, почему он такой глупый! Она набирается смелости и заглядывает пристально ему в глаза. Хитрые, насмешливые. Ну, может, и не такой глупый... На этот раз все получается с первого раза. Она представляет Эйдана вместо Эйдана. Улыбающегося, целующего ее, смотрящего на нее с любовью и теплотой, с нежностью, как может только смотреть мужчина на любимую женщину. Так, как он настоящий Эйдан никогда на нее не посмотрит. И виски помогает. Режиссер восторженно хлопает ее по плечу, а потом, когда они пересматривают отснятую сцену, она сама диву дается, как все здорово получилось. Но ее загоняет в краску собственный взгляд в кадре. Она так на него смотрит, что даже тупому понятно, что это вовсе не Санса Старк. Эйдан ухмыляется, довольный, как кот. Если он догадался, ей лучше помереть. Конечно, он догадался. А еще она решает, что купит себе фляжку. Ну так, на всякий случай. Когда она уже засыпает, утомленная долгим и сложным днем, то представляет перед собой, как обычно, его лицо. Синие глаза с крапинкой, улыбку, темные ресницы, растрепанные кудри. Она улыбается. Пирс Броснан, мать его ети.