Нас нигде нет

Выходя из шумного метро, Лу тщательно осматривал белобрысого парня, что по-джентельменски открыл ему дверь. Тот как ни в чем не бывало улыбнулся ему. Обычный современный стиль присутствовал в нём: обтягивающие серые джинсы и белая майка. И было невообразимо представить, что этот сияющий молодой человек всего лишь час назад выглядел, как боевой бульдог, обученный только для ринга. ЛуХань, незаметно вздыхая, обвел глазами улицу – теперь она ему казалась такой, как прежде, родной. И хоть на сеульских проспектах по-прежнему красный цвет светофора сменял зеленый, что-то однозначно поменялось в этой простой обстановке, и он пока не понимал, что именно. — Не переживай, эта часть города находится под контролем правительства, — уверил его Тао, заметив в поведении студента долю волнения, и быстро зашагал вперёд. Очнувшись от раздумий, Лу последовал его примеру и молниеносно поравнялся со своим проводником. По парню было видно, что у него было много вопросов о пока неизвестном ему мире, но Тао и без того понимал его состояние и сам вёл повествование. — От того криминала и романтики, что показывают в кино, сейчас осталось одно название, — разочарованно вздохнул бармен и развернулся к спутнику, стараясь зацепить его взгляд. — Все события пропускаются через политиков и жёстко фильтруются установленным законом. Группировки, что не подчиняются, просто-напросто вырезают, вот, к примеру, как мою. Но некоторых участников оставляют в живых и берут на службу для грязных дел... Ведь мы всё равно остаемся преступниками в глазах людей. Лу удивленно хлопал ресницами, хотя, чему тут удивляться – он сам всё увидел. — Значит, сейчас ты что-то типа агента под прикрытием? Тао неожиданно остановился на просторной оживлённой улице в самом сердце города, где бурлила жизнь, и распростер руки, будто говорил движениями: «Оглянись». Его взгляд сначала был саркастичным, но после улыбка спала, как карнавальная маска, обнажая его истинное лицо, холодное и равнодушное ко всему на свете. Это было то выражение, от коротого студент вжался ногами в цемент и чуть не задохнулся от неприятных ощущений. — Если бы... дорогой мой, такие, как я – мусор в этом обществе, и только потому, что мы помечены синдикатом. Тао увидел, что парню нечего ответить, и сплюнул подошедший к горлу перец. Он так же уверенно поплелся дальше, прошептав надорванным отчаянием голосом: — Парень, не считай это всё игрой – в этом мире деньги твоего папаши не имеют ценности. Тут даже жизнь не ценят... Они свернули в знакомый район и прошли пару любимых кофейней и баров Ханя. Только теперь Лу догадался, что они медленно, но уверенно движутся в сторону его дома. Посмотрев на высокий стеклянный небоскреб напротив, где находился элитный пятизвёздочный отель, парень сдвинул светлые брови к середине. — Ты же обещал отвести меня к человеку, который обязан предоставить мне защиту. Что мы тут забыли? Лу остановился практически возле входа с красной дорожкой и капризно притопнул ногой. Хитрые глаза Тао заскользили по измотанной фигуре парня. Выглядел бармен крайне довольно, будто он потешался над беспомощностью Ханя. — Для нас любая конфиденциальная информация человека – пустяк, не больше пяти минут возни с компьютером. — Понятно... — слегка огорчённо выдохнул блондин и, расправив плечи, зашагал в сторону дома, обгоняя проводника. — Для меня тоже это не проблема. Лишь один звонок знакомому юристу. Тао ухмыльнулся дерзкому мальцу и с приподнятым духом последовал за ним. — Уверен, звонишь ты нашему человеку. Парни зашли в холл, где их встретил стоящий посередине огромный аквариум, кишащий экзотическими рыбками. Рецепция была переполнена гостями, чемоданами и лишней суматохой. На кожаных диванчиках умостились люди, уткнувшиеся в планшеты или телефоны. Смешно, но для ЛуХаня такая обстановка была бальзамом на душу, даже можно сказать по-домашнему тёплой, словно шерстяной плед. Они быстро пересекли холл. — Наивно было бы полагать, что после имплантации чипа верхушка оставит тебя в покое, — с насмешкой произнес Тао, придерживая закрывающуюся дверь лифта. — Хотя, если честно, я не меньше удивлен, чем ты, ведь столь важное информационное оружие доверили такому сопляку с золотой кредиткой. Бармен замолк, разглядывая потолок лифта, что был украшен под ночное летнее небо, усыпанное вдоль и поперёк звёздами. — Полегче со словами, политический бульдог, — надменно заявил студент и протянул руку, чтобы нажать свой привычный двадцать пятый этаж, но бармен остановил его и покачал головой. — А в баре ты был более податливым, — улыбнулся он и заскользил взглядом по белой коже Лу. Подступив достаточно близко, Тао по-джентельменски убрал локон белых, покрывшихся слоем жира волос с глаз Ханя, а после элегантным движением нажал на двадцать четвертый этаж. Сторонясь этого знака внимания, Лу, как раздражённый кот, отстранился, с отвращением поморщив нос. Он так и не смог найти слов, чтобы съязвить в ответ на ухаживания «бульдога». Тао вновь ухмыльнулся. 22/Сб 18 :02 Потревожив стуком в дверь обитателя 397-го номера, Тао достаточно странно посмотрел на ЛуХаня, с какой-то надеждой, будто и сам был не уверен, откроют им или нет. Но как только по ту сторону двери послышались шаги, бармен облегченно выдохнул, и Лу не заметил, как сделал то же самое. Дверь не особо спешили открывать. Сначала показалась мокрая голова, потом благоухающее свежестью тело, прикрытое полотенцем только наполовину. От шеи, груди и пресса до паховой зоны соблазнительно скатывались струйки воды. Было видно, что человек только секунду назад стоял под потоком холодной воды и даже не успел обтереться. Лу затаил дыхание. Как только парень узнал в постояльце своего загадочного брюнета, сердце подскочило к горлу. Хань нервно поперхнулся, сам не зная, от чего. СеХун же не обратил никакого внимания на скорчившегося блондина, зато увидел улыбающегося Тао и, сделав лицо, будто ему в рот запихнули пол-лимона, попытался закрыть дверь. Но Тао был быстрее и ловко сунул в проём свой кроссовок, не дав захлопнуть дверь прямо перед его носом. Было видно, что они достаточно знакомы, чтобы так реагировать друг на друга... Уголки губ бармена снова растянулись в лисьей ухмылке, в то время как лицо О стало таким же черным, как и его волосы, что мокрыми прядями спадали на глаза. Ситуация чутка прояснилась перед глазами студента, когда он ещё раз осмотрел парня с ног до головы и обратно. — Какого х**... Этот человек и есть мой телохранитель?! — Лу хотел возмутиться мысленно, но, по-видимому, и сам не заметил, как выдал это на весь коридор, да ещё и с такой надменной интонацией. Иногда он забывал выключать «капризного принца» на своей территории. Се замер от удивления с примесью раздражения, зато наконец заметил одногруппника. Тао в это время, сузив свои хорьковые глазки, юрко распахнул настежь дверь номера и впустил себя внутрь. На это Се ответил сарказмом: — Ну да, конечно, заходи. Через какое-то время ситуация между этими тремя приобрела хоть какие-то человеческие формы. Все они нашли себе место и применение. Бармен нагло расположился на диване, вытянув длинные ноги, и потихоньку отпивал из банки пиво, которое он взял без спросу из холодильника СеХуна. Лу вёл себя поскромнее, но не намного. Он занял место за барной стойкой, притянув к себе пепельницу. Ему было необходимо принять дозу никотина после всего случившегося с ним и его психикой. Поскольку в этом отеле номера были наполовину апартаментами, в них имелась не только кровать и маленький бар, а ещё открытая гостиная со столовой и даже кухней. Панорамные окна в гостиной открывали сказочный вид на самое сердце города, и взгляд китайца был прикован к этим красотам, хоть теперь парень знал, что всё это спокойствие – лишь капля иллюзии. Пространство номера было огромным, не задохнешься, но, конечно, это и в подметки не годилось пентхаусу Ханя этажом выше. Хотя, и тут в интерьере прослеживались те же молочно-кофейные тона и элементы сосновых панелей. Пока непрошеные гости хозяйничали в номере, Се привел себя в порядок: надел белый халат, причесал влажные волосы и брызнул на себя одеколон, едкий запах которого вскоре распространился по всей гостиной. «Он точно куда-то собирался», — подумал Лу, но не хотел сильно концентрировать на этом внимание и любопытствовать... О СеХун будто не замечал прибывших, поэтому, когда Тао устал разглядывать сказочные хоромы коллеги, он, скаля зубы, протянул: — Как всегда, ведёшь себя, как цундере... Се так и не открыл дверцу холодильника, чтобы достать то, что было ему нужно. Он замер прямо за спиной Ханя. — Как и обычно торгуешь информацией, Хуан ЦзыТао, — выпалил СеХун в лицо собеседнику, произнося его имя, как название самого мерзкого существа на свете. ЛуХань ещё раз оглядел обоих и, поморщив нос от атмосферы подобной «любезности», ухмыльнулся: — А вы плохо ладите. — Сказать, что ненавидим, будет более уместно, — процедил брюнет, всё ещё прожигая взглядом дыру на лице бармена, а после неожиданно мотнул головой в сторону Ханя. — Зачем ты привел его сюда? Я же сказал, что не собираюсь этим заниматься. — Тебе же был дан приказ, и как-никак ты переехал сюда... Опять врешь Сехунни, а всё равно подчиняешься, — пожал плечами Цзы и встал с дивана, сжимая пустую банку в руке. Се стиснул кулаки – ему, на удивление Лу, нечем было возразить, а значит, это была правда... После того «красноречия» в коридоре студент вёл себя довольно тихо. Не то чтобы он сильно жалел о своих словах или ему было неловко, просто голову заполонили мысли. Те глубокие и сложные, которых обычно он старался избегать. Но тут сознание ещё раз прокрутило фильм под названием «Бред последних 24-х часов» – парень кое-что да осознал, и это его не обрадовало. Может быть, это утро не было бы таким драматичным, и он бы и не встретил банду ЧонДе со всеми этими последствиями. — Стой... если ты с самого начала знал, где я живу, так почему оставил меня на лавочке? — Хань, бросив окурок в пепельницу, резко подорвался с места и пристально глянул на брюнета своими красными, измученными некомфортной ночкой глазами. — А что, я задел гордость нашей принцессы? — натянув фальшивую улыбку, произнёс Се. Его брови изогнулись якобы в сострадании, но в нём и капли этого не было, наоборот, своим взглядом он садистки издевался над ним. Лу стиснул зубы, пыхтя, как мотор трактора. Он был крайне вспыльчив, особенно после больших потрясений. — Хватит меня так называть! — прикрикнул юноша, собираясь подлететь к Се и схватить его за шиворот, но лицо брюнета моментально поменялось, стоило ему с Ханя перевести взгляд на Тао и обратно. — Объясняю ещё раз для одаренных: это было последние мое задание, я больше этим не занимаюсь. И ни к твоему появлению на лавочке, ни к имплантированному чипу я не причастен. Меня просто попросили осведомить «Ваше Высочество» о грядущих переменах. Тот взгляд Тао, что испугал Лу возле метро, сейчас пробирался сквозь броню дружеской улыбки. Опустошённый, наводящий ужас, создающий ощущение кромешной темноты кругом... Взгляд человека, что потерял всё, любую возможность на спасение. Тао положил руку на плечо О и сжал его халат, причём сильно, но на лице Призрачного гонщика не дрогнул ни один мускул. — Так или иначе ты продолжаешь покорно исполнять приказы высших... от синдиката невозможно сбежать, тебе ли не знать, Ким СеХун! В ответ на всё вышесказанное венки на шеи О вздулись, а лицо налилось румянцем от злости. Впервые Хань видел брюнета настоящим. Слова явно задели его самую большую и кровоточащую рану. Лу искренне удивился тому, что в загадочном Се тоже есть что-то живое. Неужели чтобы начать узнавать этого человека таким, каким он является, Лу нужно было спуститься в самое пекло, на дно этого общества? А что будет дальше? Насколько далеко всё пойдёт? — Моя фамилия – О! — взорвался Се, как извергаются вулканы, и чуть не испепелил своей магмой стоявшего напротив бармена, хотя тому было всё равно... ЛуХань был уверен: ещё секунда – и с острого орлиного носа Цзы потечёт кровь на белый ворс ковра. Тот улыбнется и размажет её по лицу, а после ответно вцепится в О... Но всё было прервано, ещё не начавшись, телефонным звонком. СеХун отстранился и, увидев имя абонента, спокойно вдохнул и выдохнул, после чего поднял трубку. Его лицо расслабилось, стало обыденным, а голос не выдавал ни единой эмоции. — Да..? Хорошо. Адрес? Отель «Le Cinq Codet». Парень больше не удостоил гостей вниманием. Он удалился вглубь номера, по дороге сняв халат и кинув его в первый попавшийся угол. От такого Лу вновь поперхнулся, чувствуя, как его тело начинает трястись, а сердце завывать. Тао лишь раздраженно прошептал над ухом блондина: «Никаких манер». Конечно, было дерзко предстать перед чужими в чем мать родила, но прежде, чем брюнет скрылся за дверью спальни, Лу успел разглядеть на его спине татуировку с изображением крылатого грифона, окружённого чёрными кольцами. Неожиданно тело студента потяжелело, ноги стали ватными и подкосились. ЛуХань думал, что ему от усталости уже мерещится, но нет... Отыскав опору в виде барной стойки, чтобы не упасть, он присмотрелся и понял, что не бредит. Хань уже видел это изображение – данный символ украшал знамена того чёрного всадника. — Тао... — дрожащим голосом начал Лу, — если вы на одной стороне, и Се так же, как и ты, подчиняется правительству, то что делает на его спине эта метка? Тао достал ещё одну банку пива и, открывая её, с той же маской спокойствия произнес на выдохе: — О вышвырнули из «Грифона». Лу перевел удивлённый взгляд на запертую дверь комнаты, в которой сейчас находился СеХун, и вновь повернулся к Тао. — Я не понимаю... Если его выгнали, у него был шанс начать всё заново. Тао едко усмехнулся и так же спокойно продолжил: — Он пытался и пытается... Но я уже говорил, что это невозможно. В случае выхода из банды или её распада метку синдиката никто не стирает, её оставляют как наказание. Помеченным вступить в другую «семью» запрещает закон. Тао сделал нервозный глоток из банки и незаметно стиснул свободный кулак. — Лу, мы все преступники, и даже если мы исправимся, всё равно умрем с этим клеймом. Тао вплотную подошел к Лу. Бармен оказался выше нашего студента на голову или даже на полторы. Хань затаил дыхание, но почему-то эта близость не была для него в новинку. Так ему показалось. — В этом мире всё просто, дорогой мой. Если на твоём теле есть хоть какая-то метка синдиката, ты никогда не сможешь начать новую жизнь, — он прикоснулся к щеке Лу ледяным железом банки, и материал обжёг кожу холодом, а его слова – сердце. — Это не Рай и не Ад, здесь не дают второго шанса. 22/Сб 21:00 Жизнь вокруг то ли ускорилась, набрав бешеных оборотов, то ли вообще остановилась – он уже не понимал, где находится и куда ему нужно. Не понимал и что делать со всеми накопившимися проблемами и как распределять свою дальнейшую жизнь. А ведь смешно слышать, что тот самый ЛуХань, который с высокой горки плевал на все эти должности, предложенные отцом, сейчас задумался о чём-то стоящем. Мальчик резко осознал, что его жизнь сломлена одним любопытством, что он может всё потерять. Обессиленный блондин окунулся в атлас своей постели, сжав часть ткани в кулаке. Душ смог смыть какую-то часть вони того проклятого места вместе с напряжённостью, но с этим смылась и надежда жить дальше, как прежде. Наступил период пустоты, и Хань погряз в себе же, в собственных раздумьях. Все части тела безудержно ныли, а глаза машинально закрывались. Но Лу принципиально не хотел погружаться в мир грёз, ведь знал – там его будет ждать очередное сновидение. И как ему жить? Кем теперь быть в этом жестоком мире? С перспективы миллионера и директора сетки пятизвездочных отелей он упал до статуса всеми разыскиваемого преступника. Из отпетого бабника и звезды универа превратился в парня, которого от навязчивых леди тянет блевать. Кто его так поменял, и имел ли он на это право? Хотелось напиться чем-то чертовски крепким, чтобы аж в глазах заплыло; забыться на неделю, как тогда в Москве, и отпустить все проблемы хотя бы на мгновение. Быть разбитым больно, а если ещё и в трезвом состоянии, то вообще невыносимо. Настолько, что Лу решил, как и многие решают в подобных ситуациях, «всего лишь каплю». С огромными усилиями собрав воедино свои ватные конечности, Хань слез с постели в надежде найти в шкафу завалявшуюся бутылку виски. Он хотел проверить телефон на наличие собственной нужности кому-то, но вспомнил, что тот разбит. В его жизнь всё разлетелось на кусочки. Огромная квартира, дорогая итальянская мебель, уйма денег – зачем ему всё это, если здесь нет поддержки и семейного тепла, лишь тишина, сопровождающая одиночество? А появление Софи не намечалось до следующего утра. И вот снова эти чувства заполняли его, опять он возвращался в прошлое, к той маленькой, переполненной криками двуспальной коморке. Перед глазами предстал образ его матери. И снова она бьёт посуду, осколки попадают на шестилетнего ребенка, рассекая его нежную кожу. В этот момент отец садится за фортепиано и, чтобы не слышать крика своей жены и плача маленького Лу, начинает громко играть. Причём виртуозно, как может играть только очень одарённый исполнитель. Боль и одиночество тех стен заполнили уши Лу. К горлу подступил новый порыв отвращения, и тот, нагнувшись, слегка оперся на проклятое отцовское фортепиано. На инструменте лежала визитка ЧонДе и тот самый разбитый телефон. Видимо, снимая по пути в душ одежду, пропитавшуюся машинным маслом, он неосознанно бросил вещи здесь. В другой такой день, хоть и пьяный до чертиков, Лу бы начал перфекционистично раскладывать всё по полочкам, с чего всегда смеялась Софи, но разве это можно было делать сегодня, когда он боялся каждого вздоха? Парень открыл крышку инструмента и достал припрятанную отцом заначку пятизвёздочного. Откупорив бутылку, ЛуХань залпом заглотнул спирт и скривился, как маленький ребёнок от кислоты лимона. Его взгляд сначала упал на алеющий закат, а потом на радужные блики, играющие на стекле города в салочки. Он прошёлся взглядом по самым восхитительным зданиям и почувствовал себя обманутым их ложной красотой. После Лу плюхнулся на стул, отчаянно разглядывая совершенно не привлекательные чёрно-белые полосы. Вот она, жизнь на клавишах. Но она не полосатая, как зебра – она сплошная тёмная пучина, в которой так просто утонуть, сделав неверный шаг. Хань наполнил легкие ядовитым воздухом и прикрыл глаза. По ту сторону он увидел темноту. Сорокаградусная жидкость уже успела прыснуть в мозг. Что же на этот раз ему покажет подсознание? Оно всегда было крайне жестоким и напоминало о самых болезненных моментах его жизни. Когда-то Хань сидел за этим фортепиано, а пьяный отец заставлял его играть. Если мальчику удавалось виртуозно исполнить часть музыкального произведения, он гладил его по макушке, а если нет – хватал за волосы, бил по рукам и бросал на пол, больно огревая оплеухой. Он кричал, как умалишенный, ругался, выплёскивая весь стресс на хрупкое детское тело. Кровь пропитывала бежевые ворсинки ковра, а отец-тиран продолжал вредить психике ребёнка. — Бездарное существо, я же говорил тебе слушаться меня... Говорил, что права на ошибку у тебя нет! От нахлынувших воспоминаний блондин накрыл своими тонкими пальцами клавиши инструмента, и те забегали по ним, создавая великолепные сочетания звуков. Вызывающая мурашки, вопиющая, будто крик безумца, мелодия заполнила комнату. Он играл импульсивно, выплескивая в свою композицию самые живые и болезненные эмоции, те, что обычно вызывают бурю восторга у публики. А люди всегда любили зрелище. Белые пряди падали на глаза, а он театрально откидывал их и продолжал свой рассказ без единого слова. Когда-то Лу научили так «говорить», и теперь этот ненавистный способ стал его лучшим лекарством во время депрессии. Благодаря этому Хань на долю мгновения смог понять отца и его поступки, но это его до конца не оправдывало. Даже тот факт, что отец психически неуравновешен и требует постоянного внимания, не сгладил острую детскую ненависть. ЛуХань всегда боролся с собой, не давал гноившимся в душе чувствам вырваться наружу. Он понимал, что пока игра в семью и его покорность будут в силе, он будет обеспечен и защищён. Их фиктивная связь с отцом сделает его миражно счастливым. Но что ему делать теперь? Одно из немногого, в чём нуждался Хань, а именно безопасность, отныне подорвана, а лучше сказать растоптана, и отца винить тут не в чем. Где-то на подсознательном уровне уже проскальзывал страх увидеть морщинистое лицо в полном негодовании от сложившихся обстоятельств. Лу знал, что примкнуть к преступникам – это прямой путь лишиться отцовского спонсорства и на его глазах поставить на себе крест. Хань уже ощущал его тяжелый взгляд, выворачивающий внутренности наизнанку, и сравнивал себя с предателем, противным жёлтым слизнем, ползающем под его ботинком. — Нет! — завопил Хань, ударив пальцами по самым тяжелым нотам. — Я не дам больше издеваться над моей головой! Но парень говорил себе это каждый божий раз и возвращался к тому же, потому что больше всего на свете боялся не смерти, а своего отца. Хань уже подорвался с места, направляясь к домашнему телефону, чтобы во всём признаться хранителям городского правопорядка. Но его руку больно кольнуло в ладонях, как только он поднял трубку и услышал гудки. Лу парализовала мысль: «Меня же никто не спасёт! В этом городе нет ни полиции, ни действующих законов, они всего лишь иллюзии...» Трубка выпала из рук и повисла на проводе. Студент понял, почему его заявление об избиении так и не дошло до органов. Правительство или мафию (какая разница, если это одно лицо) просто не интересовали такие случаи, как избиение, в них не было никакой ценности для их политической игры. Лу отступил, понимая, что его представление об этом мире искажается. Ему просто необходим был глоток воздуха – чей-то совет. И не тот, что переполнен выхлопными газами и парами ядовитых промышленных гигантов, а свежий, идущий от другого мировоззрения этой жизни. Из глубины души вырвалось только одно имя, которое Хань смог прошептать губами – Бён БэкХен. И пусть этот парень не отличался серьёзностью в своих действиях и особой логикой, он был хорошим другом. Лучшим другом, которому Лу мог хоть чуть-чуть приоткрыть створку своего обнищалого мира. Одни цифры быстро сменили другие, и гудки, словно обезболивающие, приглушили охватившее с ног до головы отчаянье. Послышался бодрый, хорошо знакомый голос, и парень улыбнулся сквозь своё нестабильное состояние. — Алло? — Это я, Бэкки. Тут же в трубке разразился крик, но в нём чувствовались нотки радости и облегчения: — Дебил, что с тобой случилось? Почему бросил трубку и выключил телефон после двух дней пропажи? — Ох, случилось многое... — съязвил Лу, скрывая за этим реальные проблемы. — Я в очередной раз разбил его. А после до парня дошло то, что так смутило его в словах друга. — Стой... В смысле два дня? Когда мы с тобой разговаривали.... — Тогда я тоже считал, что с того момента, как мы разминулись, прошло не больше шести часов, но на деле оказалось совсем иначе... Лу окаменел, ибо не мог избавиться от навязчивых мыслей. «Неужели и Бэк замешан в этой истории с «переносчиком» и войной меж двумя бандами?» Блондин осмотрел свою квартиру, каждую мелочь, начиная от отцовского фортепиано и заканчивая кожаными стульями на кухне. Парень понимал, что подвох мог быть в любой детали его жизни, а квартира могла запросто прослушиваться. Здесь стало небезопасно, и былой уют растаял в подозрениях студента. — Ты говорил о машине... я сейчас подъеду за ней, нужно поговорить, — Лу собирался ненавязчиво проверить свою теорию, но Бэк в ответ лишь тяжело вздохнул. — Кстати об этом... не знаю, как это объяснить... Блондин сильнее прижал трубку к уху. — Ну, не тяни! — По пьяни мы с братвой сделали тачке апгрейд... Твой кабриолет теперь розовый, — протараторил друг и, наверное, приложил уйму усилий, чтобы подавить порывы смеха. Прежний холод, сковывавший сердце Лу, отступил, и парень мысленно отчитал себя за лишние фантазии: «Ну и как я могу подумать о чём-то подобном, это же сам Бён БэкХен! Ещё тот ребёнок». — Не напрягайся, я завтра пригоню её к универу, — выдал на прощание Бэкки и бросил трубку до того, как на том конце провода должен был бы прозвучать разливной мат. Но в силу своего состояния Хань не собирался высказывать всё, что он думает. Его мысли были заполнены совсем другим. Несмотря на произошедшее, жизнь вокруг студента шла своим чередом, не нарушая свои принципы. Лу остался наедине с тишиной. Он ещё раз тяжело вздохнул и повесил трубку, обратив внимание на единственное чёрное пятно в этой пастельно-бежевой квартире – фортепиано. Разговор с БэкХеном придал ему сил, развеселил и натолкнул на новые мысли. Внутри наконец-то сильнее заиграл виски, а вместе с ним и решимость. Как заворожённый, Хань подошёл к инструменту. Он взял в руку визитку, предложенную главой Грифонов, внимательно рассмотрел и сунул в кошелёк, рассчитывая включить звонок главе в список ближайших дел. Также он прихватил разбитый телефон, надеясь занести его в мастерскую, потому что какой-то винтик внутри подсказывал ему: «Там точно что-то есть, ведь если мобилку оставили, значит, кто-то хотел, чтобы об случившемся тем вечером непременно узнали». 23/Пн 01:45 Блондин, как и обычно, не церемонился с потерей телефона и быстро отоварился последней моделью компании Apple. Но на этот раз у покупки было второе предназначение: пока разбитый находился у проверенных людей, новый выполнял функцию отвода глаз. И хоть модель была на пике моды, Хань смотрел на неё с нескрываемой жалостью, потому что ни номера, ни богатую на компроматы и воспоминания галерею восстановить не удалось. А ведь там было практически всё: видео с Дня Рождения Дэвида на Бали, где паренёк пародировал Мадонну, Линкольна и Шевченка в одном лице; фотки с пати в Монако, где Лу прокатал сумму в стоимость виллы на Багамских островах в казино; и фото-отчёт о том, как они со своей братвой пробовали русскую водку возле Кремля... Лу жил так три года, ни в чём себе не отказывая, и, распробовав такую жизнь, привык к ней, словно к наркотику. А теперь он был неготов к столь быстрым переменам, и уж тем более к падениям. Хотелось кричать, потому что происходящее необратимо ломало его. Он чувствовал себя, словно дельфин, выброшенный в шторм на сушу. И Хань понимал, что если не действовать сейчас, то шанса покинуть этот локомотив проблем не подвернётся. «Ты всё правильно сделал, — убеждал он себя, закусывая напитавшиеся виски губы. — Ты молодец, что связался с ним до того, как стало поздно». Как только ЛуХань зашёл в «свой отель», девушка на рецепции мило заулыбалась ему. Он улыбнулся ей в ответ и по привычке осмотрел состояние стойки и холла. Это время в отеле Лу называл «светским»: все постояльцы надевали свои самые дорогие платья и костюмы, а после хорошего ужина в ресторане спешили в бар за весёлой компанией и отменным алкоголем. Хрустальные люстры играли с освещением залов, запах табака расползался по отелю и, словно в пчелином ульи, стояло перешептывание. Оно смешивалось с классическим джазом и создавало атмосферу Америки 20-х годов. Лу больше всего любил это время и часто посещал подобные вечеринки, если без дела оставался в отеле. Он надевал свой лучший костюм, зализывал наверх волосы и, если было настроение, заводил новые знакомства, выпивал бутылку шампанского, а в подвыпившем состоянии даже играл для гостей. Но сегодня на нём не было роскошного костюма – его заменяли спортивные штаны, белая майка и красная мешковатая кофта на застёжке, на которой сияла бархатная надпись «В отличие от вас, свободный». Он очень выделялся из толпы разодетых дам и господинов. Измученный вид и круги под глазами были тенью от тяжелых мыслей и размышлений о будущем. Отнюдь не обычной, не излучавшей пафоса походкой Лу направился к лифту, как вдруг за его спиной послышалось: «ЛуХань, ты последняя сволочь!» Этот крик перетормошил всех гостей в радиусе нескольких метров. Парень сразу же узнал этот женский голосок, хотя его уши слышали тысячи его вариаций. «Мин ХаРи», — оторопело прошептал он себе под нос и, обречённо посмотрев в потолок, развернулся к источнику криков. Мин уже стояла прямо за ним. Они поприветствовали друг друга не лучшими взглядами и, когда Лу собрался начать свои долгие объяснения, девушка огрела его пощёчиной. Ханя это приветствие, мягко говоря, разозлило, и он уже намеревался сказать ей пару «ласковых» слов, но в тот же миг эта плутовка приподнялась на носочки и накрыла его губы своими. Персонал отеля, конечно, знал о популярности своего молодого господина среди женщин, но всё равно удивлённые охи создали паре аккомпанемент. Лу отстранил от себя девушку в неприлично коротком платье и, нахмурив брови, спросил: — Довольна тем, что в очередной раз подорвала мой идеальную репутацию? МинХари фыркнула, скрестив руки на груди. — У тебя её никогда и не было. — Что ты тут делаешь? — продолжал наступать ей на пятки Лу, видя, как его названая девушка сердито дует губки. — А что я могу здесь делать, если ты, тварь такая, пропал на двое с половиной суток и не потрудился сообщить о себе ничего? Лу достаточно громко цокнул – давление ощущалось теперь не только на плечах. А он человек свободолюбивый и не покладистый. — Я уже взрослый, и бывало, я пропадал и на неделю, и на три, и никто не поднимал такую панику. — Хань, — девушка достаточно убедительно положила руку на сердце, — но теперь у тебя есть я, твоя девушка! А значит, у тебя есть человек, который искренне за тебя переживает. — Мин, иди домой, уже поздно, — вздохнул Лу и, слегка обхватив плечи девушки, заглянул в её глаза. По правде говоря, у него просто не хватало сил нянчиться с ней и развлекать. А ЛуХань догадывался, чего она на самом деле хотела и почему пришла. — Нет! — девушка вырвалась из его хватки. — Сегодня я не буду тебя слушать. Лу нахмурил брови и сжал губы – от её детского упрямства внутри вскипала кровь. — Мы знакомы полжизни, а встречаемся уже практически месяц, и за это время ты ни разу не сказал, что хочешь меня видеть, — Мин повысила тон и встала в позу «руки в боки». — А если ты решаешь пропасть со своей компанией, можно же сказать об этом. — Хари! Девушка вцепилась в рукав своего парня. — А случай с твоей квартирой... Почему ты так боишься впустить меня туда?! Ты хоть знаешь, насколько униженной я себя чувствую? Хань промолчал – он осматривал людей, которые притворялись, что заняты, но на самом деле стали зрителями их драмы. Эти обстоятельства ещё больше раздражали студента. Он не любил публичность, особенно если центром внимания ставала семейная драма или скандал. — Если я не приглашаю, значит, там не на что смотреть, — сквозь зубы процедил парень. Но блондинка просто добила терпение Лу своей фразой: — Это из-за того случая с отцом? Оппа, я же не чужая. Тело парня застыло. Он вспомнил ситуацию, которая произошла, когда они с Мин были ещё старшеклассниками. Отец унизил Лу на глазах его девушки, а после она уехала... Сердце словно сковало раскалённым железом. Хань по своей природе был человеком вспыльчивым: стояло кому-то легохонько проколоть словами его кожу, и он сразу же воспламенялся. Сейчас он хотел бы вырезать тот стыд из своей памяти и передать его Хари, но не мог. А ведь всё сказанное ею мозолило слух и больно кололо правдой, в которой не хотелось признаваться даже себе. Лу необходима была разрядка, его нервы и чувства натянулись слишком сильно за этот сумбурный день. Он схватил Хари за запястье и раздражённо прорычал без капельки тёплых чувств: — Хорошо! Будет тебе экскурсия. Девушка не смогла возразить. Блондин потянул девичье тело в сторону лифта. Она не успевала бежать за парнем, из-за чего её каблуки неприятно скрипели по натертому мрамору. Их провожали десятки посторонних глаз, а Хань в упор старался не замечать их. Лу со всей злостью вдавил кнопку вызова лифта. Каждый его вздох был пропитан щелочью этого дня. Пока этажи, которые проезжал лифт, менялись на датчике, парень развернулся к барышне и впился в неё осуждающим взглядом. Хотя, осуждать-то было и нечего. По МинХари было заметно невооружённым глазом, что она тщательно готовилась к этой встречи, хотя и не знала, застанет его в отеле или нет. В этом совершенно не детском чёрном платье с глубоким декольте она выглядела вызывающе, но очень даже соблазнительно. Только вот Ханю не хотелось разглядывать все эти прелести, а наоборот, прикрыть. Локоны светло-розовых волос упали ей на глаза, и Лу, как истинный джентельмен, подступил ближе и убрал их за ухо. Взгляды молодых людей пересеклись, но, в отличие от Мин, парень ничего не почувствовал. — Только знай: ни вина, ни романтического ужина при свечах у меня не будет. — Мне и не нужно, — скромно улыбнулась Хари, надеясь вызвать тёплые чувства у парня. На этой прекрасной ноте двери лифта распахнулись, и Лу собрался рвануть со своей дамой внутрь, но от увиденного прирос к полу. Обнимая своими сильными руками женщину средних лет, причина его аритмии, О СеХун, дарил ей последний страстный поцелуй. Его пальцы скользила по её изгибам, а дама весьма довольно улыбалась в ответ. Всё это ей уж больно нравилось, а на шеи брюнетки зияли в качестве доказательства яростные засосы. Внутри Ханя всё аж скрутилось. Этих двоих не смущала ни камера наблюдения, ни тот факт, что это был общественный лифт. Они просто растворялись в остатках этого вечера и так по-взрослому пользовались последними мгновениями. У Лу наступил откровенный шок. Он раньше и не задумывался об ориентации Се, а тот никогда открыто и не заявлял, что он с голубизной. А ведь сейчас наивный блондин понял, что всё, что он видел, говорило об обратном. Взять, к примеру, момент, когда О облизывал губы Хари на её вечеринке. Или вспомнить «милую» подругу детства Енсу, что совершенно не по-дружески улыбается ему... Так получается, Хань всё сам придумал? Влез в проблемы, а ради чего? Болит... В его голове произошёл приступ резкой мигрени, и ноги чуть не подкосились – парень еле удержался. Порция злости и непонятной ревности накрыла Лу с головой, и он больно сжал руку своей девушки. Мин даже запищала. Се оторвался от поцелуя и с беззаботным видом прошептал, покрывая шею своей спутницы горячим дыханием: — Кажется, нам пора выходить. Брюнет, вроде, и посмотрел на искаженную гримасу на лице своего подопечного, но будто и сквозь неё. Он улыбнулся, взял даму за руку и вышел так, будто никогда и не знал Ханя. Внутри блондина всё закипело и шипело, тонкая нитка терпения треснула с обрывочным криком, а плохое настроение и усталость смыло злостью на себя и на этого придурка. И сейчас казалось, что хуже быть не может... Лу провёл одногруппника пристальным взглядом и словил непонимающий взор Мин. Она показывала на Се пальцем, будто пыталась что-то припомнить. «Черт, знакомое лицо...» Ревнующий Лу прикоснулся её щеке и приковал взгляд Мин к своим глазам. Он хитро улыбнулся, чем заставил сердце подруги таять под волнами своего обаяния. — Не смотри на него, я ревную, — выпалил Хань, затягивая девушку в лифт. МинХари засветилась от счастья, думая, что эти слова адресованы ей. Хотя, поняла она это немного с другим подтекстом, неправильно. Пока они пролетали мимо этажей, ЛуХань быстро отыскал новый телефон и набрал номер рецепции отеля. Долго слушать гудки ему не пришлось: женский голос практически сразу ответил ему. — Слушаю Вас. Возникла какая-то проблема? — Да, возникла. В срочном порядке мне ключи от 397-го номера! — повелительным тоном приказал Хань, разглядывая золотистые кнопки лифта и нервно притопывая ногой. — Но господин, там живёт достаточно важный клиент. Мы не можем... — запаниковала администраторша в надежде отделаться от этой просьбы. — Что вы не можете?! — Хань повысил голос. Сейчас его состояние было шатким и неуравновешенным. — Стоит мне махнуть пальцем – и на твоё место найдут человека сговорчивее. — Но... — промычала девушка на том конце провода. Трубку перехватил главный координатор. — Да, господин, всё будет сделано, — уверенно проговорил более опытный голос. — Мы решим это нюанс с гостем. Лу злорадно улыбнулся. — Так бы сразу... но решать ничего не нужно. Этот человек знает о моём присутствии. Координатор тяжело вздохнула, а Хань, перед тем, как положить на место трубку, добавил: — И не забудьте принести выдержанное мерло, моё любимое. С нами будет девушка. Конечно же, Лу понимал, что если бы здесь не жил О СеХун, у отеля было бы падение в рейтингах, а значит, и крупные потери денег. Но в номере 397 остановился именно он, и именно его Хань хотел унизить, растоптать, чтобы тот запомнил его хотя бы как последнюю сволочь. Всё прямо закипало в молодом теле от одной мысли об случившемся. А голову насыщали неугомонные вопросы. «Почему всё складывается так и он в который раз идёт у истерики на поводу?» Да и вообще, почему сколько бы он не пытался пробить броню секретов этого брюнета, вновь и вновь появляются новые? Мин, которая всё время была рядом, нахмурила чёрные брови. — Что там уже произошло? — девушка опять недоверчиво посмотрела на своего любимого. — Мы будем у тебя или нет? — Детка, весь этот отель – мой дом, — он подступил к ней и обвил её талию, дожидаясь, пока двери лифта откроются на двадцать четвёртом этаже. — Тебе я готов показать самую дорогую комнату этого «замка». Конечно же, ни в одном слове, произнесенном его грешными губами, не было и капельки правды. ЛуХань просто хотел, чтобы его загадочный брюнет увидел, как они кувыркаются в его постеле, и тоже что-то почувствовал.