Наследие Изначальных

      Алварес отключил связь. Дайенн издала некий печальный булькающе-хрюкающий звук и окончательно растеклась на ложе — сил поддерживать тело даже в сидячем положении уже не было. Деловитое журчание комнатного водопада и танец световых узоров на стенах и потолке действовали убаюкивающе, а в сон клонило, откровенно говоря, и без них. Кажется, уже к концу первого часа в Ризолле она поняла, что Зафрант — категорически не её атмосфера, от пестроты, мельтешения и шума голова сперва начала кружиться, потом гудеть, потом появились затруднения с пониманием даже самых простых словесных конструкций. И долго ещё, стоило закрыть глаза, перед ними вспыхивала иллюминация бесчисленных вывесок и витрин, хоровод возбуждённых, галдящих, хохочущих лиц всех, кажется, известных видов инопланетян, пёстрыми разновеликими компаниями проносящихся мимо, едва не сшибая с ног, обдающих безумными облаками духов, алкогольных паров и бог весть чего ещё, пытающихся подхватить под руки и увлечь куда-то в этот ослепительно сверкающий водоворот, едва ли для чего-то, что её по итогам обрадует. И ведь они не совались в самую гущу событий, в бары и казино, но кажется, столпотворение тут происходит вообще везде, кроме кладбища… Есть ли здесь кладбища? Или в этом месте, где вот так ключом бьёт жизнь, просто никто не смеет умирать? Мягкая, как взбитые сливки, поверхность ложа — у этой штуки в форме чашечки цветка было какое-то своё название на центаврианском, но Дайенн его не запомнила и называла просто ложем — обволакивала и укачивала, а сейчас, после такого сумасшедшего денька, соблазнительной постелью были бы и камни.       — Ну, отрицательный результат — тоже результат, — хмыкнул Ранкай, отправив в рот ещё горсть продолговатых синих ягод из вазы, — но может, нам что-нибудь цельное и дельное сообщат Мурсеф с Юлзаем… Ну, лишь бы не то, что мы возвращаемся на Кандар составом на две новобрачные единицы меньше.       — Жалеешь, что не поехал с ними? — улыбнулся Хемайни, оторвавшись ненадолго от работы — он фиксировал для отчёта неутешительные итоги первых суток, в том числе, по настоянию Алвареса и Дайенн, разных во многом, но не в щепетильности до своих обязательств, калькуляцию расходов. Лично он с большим удовольствием этой калькуляции не видел бы — она уже подбиралась к его месячному окладу, и это при том, что считал он сейчас то, что касалось их троих, что обед у Касоры был за счёт заведения, а остановились они в самой скромной, по его рекомендации, гостинице. Прав Ранкай, тут даже дышать дорого…       Дрази подцепил со столика бокал.       — Ни в малейшей степени. Думаю, парни и вдвоём справятся, они толковые, хоть и мальчишки совсем.       Дайенн сквозь полудрёму гадала, кому из них сколько может быть. По её ощущениям, довольно молод и Ранкай, но он над ними главный, он служил ещё на Яноше, иногда рассказывает о каких-то делах пятилетней давности… Сложно определять возраст по лицам с другим типом кожи, с другими отношениями с коллагеном. О Гархилле вот известно, что он стар, и это можно понять по грузности его фигуры и неторопливости движений, по более тусклым и плотным чешуйчатым выростам — с возрастом кожа дрази становится не дряблой, а более плотной, замедляется процесс отшелушивания ороговевших слоёв…       — Но ты же предполагаешь, что они могут предпочесть открывшиеся перспективы семейной жизни, — Хемайни вытащил ещё один чек и шёпотом выругался. Что поделаешь, кое-какую одежду купить оказалось необходимо, хоть полицейская форма и не вызывает тут ни у кого агрессии, но внимание-то привлекает, если о ком-то повсюду расспрашивает тип в полицейской форме — это совсем не то же самое, что тип в штатском. Но минбарское одеяние госпожи Дайенн — вариант точно не лучше…       — Ой, от этого-то их бы и я не сумел удержать… Но нет, это маловероятно. Своих парней я малость знаю, они понимают, что работа, какая ни есть — это надёжней, чем зависеть от причуд старой богачки.       — Как-то ты невежливо о женщине, аж нетипично для дрази.       Ранкай опрокинул в себя остатки золотисто мерцающего напитка.       — Я сколько угодно вежлив к женщинам, но не таким, как эта Кашир… Кальюш… жаль, много их таких. Вы этого, ребята, не слышали, но я лучше свяжусь с инопланетянкой, чем пойду на поклон к такой вот… Да и какие у меня перспективы? Я уже однажды вдовец, мне хватит.       — Вдовец? — Дайенн аж подняла голову в удивлении. Она как раз пыталась соотнести объяснения Мурсефа и Юлзая о дразийских понятиях красоты с внешностью тех коллег, которых она различала. Вот Мурсеф, кажется, не очень красивый, его лицо считается простоватым, а тот же Ранкай — пожалуй, у него тёмная, почти фиолетовая кожа с прозеленью в складках и выразительные скулы. Это, если верить Юлзаю, чуть ли не смазливость.       — Ну да. Благодаря хлопотам матери, стал седьмым мужем у одной особы… Вернее, строго говоря — одиннадцатым, но трое её мужей к тому времени уже скончались, и ещё одному она дала отставку. Это был один из самых коротких семейных союзов в нашей истории, близости со своей супругой я, к счастью, не имел, она умерла через два дня.       — От чего?       Дрази махнул рукой — в которой всё ещё был опустевший бокал, поэтому на лист Хемайни прилетело несколько мелких капель.       — Понятно же — старая была. Да и рожала столько — сама вряд ли помнила. И все сыновья. Вот на кой? Половина из них точно родилась зря. Ни образования, ни места в обществе, ни тем более брака им не светит. А вторая половина нарожает таких же никому не нужных парней. Замкнутый круг размером во всю расу… Так что не все парни мечтают пристроиться к какой-нибудь бабе, которая им в матери годится. Может, и обидно без этого вот прожить, но если и не пробовать, как оно, то, наверное, нормально. Да что, вон геймам веселее. Я думал, нас Господь поиздеваться придумал, пока про геймов не услышал.              — Гостиницы мы проверили все, — бубнил Алварес, — или плохо проверили, или ни в одной он не останавливался… Но ведь транспортник совершенно точно его, и в аренде аэрокара его опознали… Хоть ходи по городу и высматривай, где мелькнёт этот аэрокар.       — Завтра, видимо, так и придётся делать, — пробормотала Дайенн, титаническим усилием заставляя глаза открыться, но они упрямо стремились закрыться обратно. Тело после дневной беготни гудело, от чего казалось, что и ложе под ней вибрирует. А может, оно и вправду вибрировало, кто его знает. Тут в любую деталь обстановки вмонтировано столько функций, что диву даёшься. Естественно, и гостиницы, и рестораны стремятся перещеголять друг друга в том, чтоб угодить гостям. Хорошая у Алвареса была идея — снять с Хемайни один номер, для экономии. Плохо то, что она при этом озвучила свои переживания о необходимости снимать номер для одной себя, хоть она и не виновата, что она единственная женщина в команде. Нет, по-настоящему плохо, что Алварес это стремление внести свой вклад в экономию средств поддержал. А что, комнаты большие, здесь и вдвое большее количество народу разместилось бы вполне комфортно. Хемайни, правда, поудивлялся, неужели минбарские приличия это допускают, Дайенн заверила, что воинские — вполне допускают, на кораблях, в том числе в дальних походах, мужчины и женщины служат бок о бок, и это даже не предполагает каких-либо дополнительных сложностей. Воин, который проявил бы половую несдержанность, покрыл бы себя несмываемым позором, и предполагать такую несдержанность за своим сослуживцем — грех не меньший. Стоило, правда, подумать, как это будет выглядеть со стороны, но Хемайни заметил, что Зафрант, по-видимому, привык и не к такому, так что никто здесь не придаст этому большого значения, да и им здесь не жить, завершить миссию и забыть как страшный сон. В итоге — самое приличное из того, чем был в избытке оснащён выданный им номер, были гравюры фривольного содержания, и уже дважды к ним заглядывал некто в форме сотрудника гостиницы с вопросом, не желают ли господа принять в свою компанию кого-либо ещё, по полу и расе возможны любые пожелания.       — Рекомендую вам, госпожа Дайенн, принять ванну, — Хемайни, судя по голосу, улыбался, — ванная здесь — настоящий дворец, а в шкафу там такой арсенал всяких пен, солей, отваров и прочих химреактивов на все случаи жизни — успокоительных, бодрящих, снимающих боли и прочее, что-то подойдёт и вам. Правда, вы, наверное, по воспитанию своему мыться непривыкшая… Мы-то, аббаи, мало что ценим так, как хорошую ванну.       — Я по воспитанию привыкшая мыться, — пробормотала Дайенн, — родители ежедневно нас купали, им очень нравилось это необычное действо. Я сейчас поднимусь, правда.       — Бывают ситуации, когда вся воинская выдержка бессильна, — философски хмыкнул Ранкай, распечатывая следующую бутылку. Какой-то мягкий иолский вариант шампанского дрази особо не пьянил, а у нарнов и центавриан, наверное, вообще ходил за безалкогольный напиток.       — Воинская выдержка рассчитана на многое, но не на Зафрант.              Это определённо. Касора говорил, что понятия ночи здесь нет вообще, любое что-то представляющее из себя заведение — круглосуточно. Жизнь кипит всегда, с одинаковой энергией и буйством красок. Сюда не прилетают те, кто ищет тихой жизни. Сюда прилетают за впечатлениями и удовольствиями, ну и затем, чтоб приобрести что-либо, что сложно или невозможно приобрести легальными путями — будь то оружие, артефакты вымерших рас или программное обеспечение для неких не самых одобряемых законом надобностей.       — Ну что ж, всё, что было логичным, мы сделали, — вздохнул Вадим, продолжая листать карту Ризоллы. Толку в этом особого не было — карте этой спасибо ровно за то, что она вообще существует, на ней, кроме дорог и станций, были обозначены только гостиницы и рестораны, во всём прочем массиве зданий и павильонов предоставлялось разбираться как-то самим, где что находится. Кому надо, вроде как, тот знает. Касора, разумеется, подсказал, что смог, но он знал отнюдь не всё, — дальше фантазировать и экспериментировать.       — Я всё же думаю, он отзовётся, — Ранкай прожевал очередную горсть ягод, — корабль ему так и так менять, никто ему за эту колымагу и не предложит больше, чем я там пообещал его тупоголовой охране.       — С тем выкупом, который он может получить за принцессу, он вполне может корабль просто бросить, а о покупке нового просто не будет нас извещать, — возразил Хемайни.       — Э нет, друг, такая братия деньгами не разбрасывается. Он, как-никак, до сих пор крупно не работал.       — Мне, откровенно говоря, непонятно, почему он всё ещё не прислал требование о выкупе. Это, конечно, немного обнадёживает нас в плане времени, пока он не получит денег, он и от принцессы не избавится. Но чего он тянет? Да и зачем вообще он попёрся с нею сюда? И поближе были укромные уголки.       — Наверное, остаётся ждать. Бегая по всей Ризолле с его фотографией и приставая к прохожим, мы его точно спугнём.       Это звучало как-то безнадёжно, но спорить сложно. То есть, расспросы на космодроме, в конторе по аренде аэрокаров и в гостиницах должны звучать вполне правдоподобно — вели их преимущественно дрази, безапелляционно заявившие, что Дайенн и Алварес не похожи на того сорта личностей, которые могли б быть близкими знакомыми Ритца. «У господина Алвареса слишком лицо доброе, а у вас, госпожа Дайенн, хоть и не доброе, но ведь все знают, что нынешние дилгары минбарского воспитания. А значит, ни воровать, ни врать вы не умеете. Иное дело мы, дрази. О молодом, небогато одетом дрази кто подумает, что это порядочная личность? Это хоть и обидно, но в данном случае на руку. Да и врать мы хорошо умеем». Дайенн вздохнула, но спорить не стала.              Однако, хорошо ли или плохо выступили дрази — толку это пока дало мало. Ритц на Зафранте приземлился — корабль его был обнаружен, потом арендовал грузовой аэрокар, в который погрузил некий крупногабаритный контейнер (резонно было предположить, что в нём он и держит принцессу), и… Куда он делся после этого — оставалось загадкой.       — Можно, конечно, ночевать в аэрокаре, отчего ж нет. Сиденья там мягкие и раскладываются. Но — зачем? Если он планирует пробыть на Зафранте ещё хотя бы некоторое время — а он, видимо, планирует, раз до сих пор письмо с требованием о выкупе он не отправил — логично всё-таки снять номер…       — Не скажи, торчать здесь ему не больше резонов, чем отправиться куда-то дальше. Единственно, пока письмо не отправлено и деньги не получены — принцесса будет у него, ведь королева потребует доказательств, что её дочь жива.       — Толку-то, впрочем. Похитители обычно не имеют манеры возвращать похищенных родственникам. Есть и исключения, правда, но скорее можно ожидать, что похищенного где-нибудь бросят, опоенного до беспамятства… А избавиться от девчонки проще некуда — достаточно отключить ей генератор геймской атмосферы.       В общем, оставалось надеяться, что на предложение о покупке корабля, оставленное Ранкаем мрачному туповатому охраннику — он же механик, он же при надобности стрелок — Ритц клюнет.              — Ох, голова моя бедная… Зачем же я столько пил? — Мурсеф сам ответил на свой вопрос: — а затем, что так угодно было госпоже Кашьюл. Под счастливой звездой я родился, раз мне удалось удрать от этой женщины… Как я боялся, что она меня утащит всё-таки в спальню! Но видимо, она побоялась, что мужья устроят ей скандал, они у неё такие, ей под стать… Ужасная семейка. Остальные, впрочем, не лучше. Видели бы вы невесту! В жизни не встречал настолько уродливой женщины, да при том такой заносчивой! Но она богата, а её муж — торговец оружием. Охотно не имел бы таких знакомств… Однако хоть что-то полезное с этой поездки есть, Кашьюл была очень разговорчива, мы поговорили с ней об этом деле…       — Поговорили?! — ужаснулась Дайенн, наливающая страдальцу второй бокал того самого золотистого напитка — изничтоженные вчера Ранкаем запасы были с утра оперативно восполнены обслугой гостиницы.       На мальчишески круглом лице дрази похмельные страдания потеснило удивление.       — Ну да, а чего ж нет? Я сказал, что по дороге сюда наш корабль обыскивали, потому что он в точности такой, как корабль похитителя. И вроде как, тоже на Зафрант летел. Вот зачем? Поудивлять народ, какую он девчонку подцепил, что с ней делать только можно, непонятно. Кашьюл долго смеялась. А потом сказала, что Ритц, по-видимому, просто исполнитель, и сюда летел к заказчику, всё просто.       Хемайни поднял голову.       — Вот как? Ну… ничего невозможного в этом нет.       — И назвала несколько имён, кто мог быть этим заказчиком. Зафрант в целом-то не по этой части, здесь как-то больше по оружию и разным культурным ценностям, но всё-таки и работорговцы тут есть. А среди них есть и такие, что похищениями для выкупа промышляют, чего ж нет, дело это не менее выгодное, а то так и более. По работорговле-то рынки сокращаются, сами знаете, Альянс санкции накладывает на торговлю с теми мирами, где рабский труд есть…       Алварес при этом пробормотал что-то, кажется, на корианском и судя по тону — едкое.       — Ну, что я говорил! — возопил ворвавшийся в номер Ранкай, — отозвался, голубчик! Через час встречаемся на космодроме, возьмём тёпленьким.              Хемайни всю дорогу ворчал, что арестовывать кого-то в таком столпотворении, какое там творится — просто предел его мечтаний, но понятно, тут выбирать не приходилось — раз предлогом была покупка корабля, логично, чтоб можно было его сразу осмотреть. Силовая группа, за исключением страдающих после вчерашнего Мурсефа и Юлзая, уже выдвинулась на место и рассредоточилась по залу, показательно глазея на витрины или заводя жаркие дискуссии с продавцами. Хемайни задержался, выбирая наиболее удобное место для парковки свежеарендованного аэрокара, а Дайенн с Алваресом сразу вошли внутрь. Ждать отмашки пришлось недолго — вот к Ранкаю подошёл Сайкей, и в этот момент ещё двое дрази оборвали свои беседы у лотков с переговорными устройствами и комплектующими и двинулись в их сторону.       Ритц, может быть, был не слишком умён, но чутьё в нём его профессия развила хорошее. Он мастерски вывернулся из захвата Сайкея, сбил с ног Тахема, опрокинул на Рунежа стойку с какой-то дребеденью и помчался к выходу. Дайенн и Алварес выхватили оружие, но стрелять в людном помещении не решились, и бросились в погоню, чертыхаясь на некстати подворачивающихся на пути зевак. Пересечь беглецу путь попытался Хемайни, но Ритц резко свернул вправо, намереваясь оторваться от преследования, проскочив перед несущимся поездом. И просчитался.       Скорость поезда вне туннелей невелика, однако достаточна, чтобы тело отшвырнуло в стену стоящего метрах в трёх киоска. Без всякого диагноста было понятно — насмерть. Из такой изломанной кучи человек обратно не собирается.       — Альтака нас убьёт, — пробормотал Хемайни.       Алварес растолкал собирающуюся толпу и быстро обшарил карманы погибшего. Хоть что-то хорошо в Зафранте — никто не осудит за это неделикатное действо, да и в целом едва ли кто учинит разбирательство по поводу трагического происшествия. Владелец киоска, правда, очень надеялся стрясти с кого-нибудь компенсацию за отнюдь не украшающее стену кровавое пятно, и удачно выбрал для этого Дайенн, как самую выбитую из колеи произошедшим, но ей на помощь пришёл Рунеж. Остаётся догадываться, о чём говорили между собой два дрази, но по интонациям и по тому, как поспешно с кислой миной ретировался владелец киоска, можно было сделать вывод, что в компенсации Рунеж ему отказал.       — Да, негусто… Ключ-активатор от аэрокара, кредитная карта, два бластера. Ничего похожего на карту от номера. И ещё вот…       Хемайни принял с ладони коллеги пластмассовый цилиндр — в разваливающемся на половины корпусе что-то тускло поблёскивало.       — Универсальное устройство. Переговорное, записывающее, воспроизводит аудиозаписи и низкокачественные голограммы… Если кристалл памяти не пострадал, что-то с него, возможно, извлечём. Ну или пойти по списку, который принёс Мурсеф, наудачу. Больше что…       — Ну, ещё у нас есть его аэрокар. Интересно, кто должен возвращать арендованное имущество хозяину в таких вот случаях? Или сами узнают и найдут? Но думаю, до тех пор мы успеем его хотя бы осмотреть…       Дайенн в этот момент задавалась вопросом, кто должен заниматься погребением Ритца, извещением его родных, если таковые имеются, передачей наследникам его имущества, в частности, того же корабля. Воину полагается принимать смерть спокойно, свою будь или чужую, но смерть Ритца была бесчестной, как и вся его жизнь, а такое видеть всегда грустно. Над его телом никто не произнесёт хвалебных речей, и эти зеваки забудут о нём раньше, чем гроб с его останками достигнет ближайшего светила. Создавая всякое разумное существо, Вселенная вкладывает в него надежды, как часто эти надежды не оправдываются…              Не то чтоб кто-то так уж рассчитывал, что тот самый контейнер всё ещё в салоне аэрокара, но Дайенн не смогла сдержать разочарованного стона при виде двух небольших ящиков, перехваченных клейкой лентой.       — Это, конечно, явно не по нашей части, но всё же глянем-ка, что там, — Ранкай бесцеремонно содрал ленту, — видимо, этот способный малый на обратную дорожку ещё какую-то работёнку взял, попроще. Если выяснить, от кого, можно узнать ещё что-нибудь полезное о покойном…       — Или контрафактного алкоголя себе на радостях прикупил, — зевнул Хемайни, — полезное можно б было узнать от этих двоих, его экипажа… Если Сайкей и Тахем хоть одного из них поймают. Хорошо, что не все мы скопом погнались за этим самоубийцей…       Однако прав, по-видимому, оказался Ранкай.       — Макулатура какая-то. Что за язык, шлассенский? Его тут кто-нибудь знает? А это что за значки? Вроде денетские, но уверенности нет… Он что, курьером по доставке печатной продукции подрабатывает?       По итогам было решено погрузить тело Ритца и груз, который он уже не доставит адресатам, на «Серое крыло» и возвращаться в гостиницу для расшифровки кристалла и ожидания возвращения парней, всё ещё преследующих сообщников Ритца.              Хозяин казино-бара, грузный бородатый хурр, был, при такой-то внушительной комплекции, парадоксально трусоват. Он, может быть, не очень хорошо понимал, кто такие по роду деятельности его неожиданные гости, зато сразу уловил, чем для него чревато содержимое этого кристалла, попади оно в нужные уши. Силовой перевес был явно не на его стороне, одни только замершие у дверей гиганты-транталлилы чего стоили, да и был Малхутарро по натуре не боец, предпочитал, где возможно, договориться.       — Вот, сиятельные господа, отведайте… Вкуснейшая джала, слаще и на Центавре не встретите!       Полицейские синхронно отказались. Как-то не хотелось гадать, что туда подмешано — снотворное или сразу яд. Хозяин замахнулся на служанку.       — Не догрела, небось, опять? Учи, не учи тебя — тупа, как пробка!       — Но-но, при нас женщин бить — это вы глупо придумали, — поднялся со своего места Ранкай.       Хозяин расценил это как-то очень по-своему.       — Хочешь, подарю? Ты не смотри, что она тупа и нерасторопна, другие таланты есть…       — Спасибо, не интересуюсь.       — Это как? — захлопал глазами хурр, — женщинами-то не интересуешься? Это ж разве бывает? Или ты… из этих?       — А что, что-то против имеешь? — зубасто улыбнулся Ранкай.       Хозяин покосился на его пушку и замотал головой так яростно, что Дайенн испугалась, не отвалилась бы она.       Вадим резко повернулся — массивный стул скрежетнул ножками по каменному полу.       — Малхутарро… значит, у вас здесь есть рабы? Лично у вас?       Глаза Малхутарро забегали под массивными надбровными дугами.       — Так ведь… у кого тут их нет-то? Ну может, у кого и нету, наёмными слугами обходятся, ну это уж кому чего ближе. Тут-то не Альянс, тут не запрещено… Все покупают, ну так и мы иногда… Всё ж помощь, сами видите, сколько работы-то тут…       Взгляд Вадима каким-каким, но сочувственным и понимающим назвать было нельзя. Дайенн мысленно похвалила его за выдержку. Конечно, крупным рабовладельцем Малхутарро вряд ли назовёшь — заведение у него, по местным меркам, более чем скромное, без кричащей роскоши, три игорных зала друг над другом — самый большой подвальным этажом, три питейных окружают средний, верхний оформлен наподобие башенки маяка, всё скомпоновано с заботой об удобстве передвижения даже крайне нетрезвых клиентов — широкие проходы, пологие лестницы, у стен низкие мягкие диваны в практичной, немаркой обивке. Да, работникам кухни, которая тоже где-то внизу, вряд ли приходится маяться бездельем, однако ассортимент закусок явно уступает алкогольному, сюда не пожрать ходят. Однако кроме алкоголя, особо ценились в местном меню курительные смеси, ингредиенты к которым так плохо переносили перевозку, что чаще всего выращивались на местах, и это тоже требовало какого-никакого штата.       — Так что же, договориться-то мы с вами сможем? Вы ведь господа разумные, сразу видно. Зачем вам жизни-то меня лишать? Живой и благодарный Малхутарро полезнее, чем мёртвый.       — Это уж точно, — кивнул Ранкай, благостно окидывая взглядом обстановку, — а Бизел, как мы слышали, шибко нервный господин. Очень ему не понравится узнать, что ты хотел его кинуть, после многолетней-то дружбы.       Дородная фигура хурра вся так и дрожала от рвущихся из неё эмоций.       — Ну так и незачем ему это знать, верно ведь? Годы Бизеловы уже немолодые, для чего зазря ему нервы тревожить. Мало ли, кто что сболтнул не подумавши, зачем же это сразу всерьёз воспринимать и ход всякому слову давать? Оно ведь у каждого найдётся, поди, неосторожно сказанное слово и недоброжелатель, который на этом слове руки нагреть хотел бы. Да ну и боги судья его совести, я к этому малому всегда добр был, и не подумал бы, что у него душа такая чёрная, мои неосторожные слова о Бизеле записать… Мягок я на старости лет стал, доверчив, за свою доверчивость страдаю. Ну уж вы-то, господа, в душу старому Малхутарро не плюнете? У кого тут ни спросите, всяк скажет — Малхутарро к друзьям щедр…       — Что ж, раз уж разговор зашёл, — Ранкай невозмутимо складывал из салфеток разные фигурки, — то живые подарки — они, как известно, не чета неживым… Верно ведь?       — Ну оно как посмотреть, — важно кивнул хурр, — с одной стороны, конечно, да, хороший раб дороже золота бывает. А с другой — кормить и стеречь всякого приходится, и хорошего, и не очень. Иной, бывает, думает, что в помощь себе человека взял, а взял проблему новую на свою голову.       — Э, только не вы, пожалуй. Кого ни спроси, любой скажет — Малхутарро чутьё имеет, своего не упустит.       Судя по лицу хурра, было ему и лестно, и удивительно, что кто-то о нём такое сказал. Хотя скорее, слова Ранкая он правильно истолковал как своеобразную формулу вежливости.       — Ну, правду сказать, на своих рабов я не жалуюсь. Не люблю жаловаться, всегда сам свои дела устраивал, и где ошибся — мои ошибки, мне с ними и жить. Да и таково уж моё кредо, во всех хорошее уметь видеть. Вот хоть и парень этот — мне он Джайлсом представлялся — хоть и мелкий и подлый человечишка, а была ж и с него польза, и всегда он дорогим гостем в моём доме был, ни в чём не имел недостатку. А раб — это ж, понимаете сами, и вовсе другое дело, купил — отвечаешь за него, прогадал — так теперь твои проблемы, больше чьи. Но как я уже сказал, в каждом надобно хорошее увидеть. Вот эта Мэриэнн хоть. Медлительна, рассеянна — просто хоть плачь. Ну так что теперь, зато собой хороша, обходительна, почитай, половина гостей ко мне сюда ходят, чтоб на красавицу Мэриэнн посмотреть. Да и не только посмотреть, конечно… Я на неё хоть и ругаюсь по-отечески, но привязался к ней, признаюсь как на духу, не описать, как, всё-таки 5 лет она у меня уже. Однако ж для дорогих гостей чего от сердца не оторвёшь…       Дайенн закатила глаза, переживая глубокий шок.       — Я, конечно, слышала про разные виды… неденежных взяток… Но это уже выходит за пределы…       — Не кипятитесь, леди, — шепнул Ранкай, — между прочим, это возможность кому-то, хотя бы кому-то одному, дать свободу. Мы, конечно, не оставим их тут в покое, и рано или поздно разгоним этот базар-вокзал… Но прямо сейчас мы этого сделать не можем, местное население нас на помощь не звало. Это слишком большая, слишком долгая работа. Кое-кто может и не дождаться. Смекаешь?       Да, да, это, несомненно, было понятно. Разве не пришли они сюда именно для того, чтоб обменять всё равно не нужный им самим компромат если не на принцессу, то на какую-то информацию о ней? Но переваривать подобные предложения, будучи представителем полиции Альянса, от этого как-то не легче. Но господин Альтака прав, есть места и ситуации, где не получится действовать по обычному протоколу. Здесь свой, особый протокол…              — А некислородных, стало быть, нет никого? — раздался от дверей глухой через дыхательную маску голос одного из транталлилов.       Малхутарро покосился на него неприязненно — в его понимании, простому охраннику нечего и рот разевать, когда серьёзные господа беседуют, но ответил как можно любезнее:       — Нет, у меня таких диковин сроду не бывало. Да на что мне? Какой с них, с некислородных, прок? Больше на генераторы атмосферы для них потратишься, чем пользы с них поимеешь. Нет, не по мне такая экзотика.       Дайенн невольно тоже бросила взгляд в ту сторону — что сказать, дискуссии о целесообразности такой экзотики и в полицейских верхах периодически поднимались, первые годы случались потери в составе просто из-за неверно рассчитанных или повреждённых баллонов. Однако разделить полицию «по атмосферам» нацело не получалось — потому что нацело не делилась сама преступность. Кислородники прятались в метановых мирах именно потому, что преследователям из родных миров сложно было их там разыскивать, технологии создания искусственной атмосферы быстро отрастили солидный теневой сектор — преодоление атмосферного барьера в торговле сулило порой такие выигрыши, что ради них можно было пойти на всё. Конечно, и потерять все вложения при этом было как нечего делать, ну, а как в бизнесе без рисков? За дыхательными масками и шлемами транталлилские лица и рассмотреть-то проблематично, но в них чувствовалось то самое спокойствие опытного скалолаза, идущего безумно рискованной, но не первый раз уже проходимой тропой. Однако можно не сомневаться, если им придётся всё же наведаться в некислородные купола — им будет так же нервно, как ей сейчас.       — Вот оно что… — протянул Ранкай, — а парень этот намекнул, что привёз некоему очень доброму к нему господину пару девчонок из некислородных. Мы и подумали — кого ж он мог в виду иметь, как не Малхутарро?       — Да уж кого угодно, а только не Малхутарро, — поджал губы хурр, — да и видите сами, как мою-то доброту он ценит… Уж не знаю, зачем ему про меня такую ложь говорить, а только наврал он, пусть боги его религии покарают его чёрную душу. Сроду не держал я некислородных, сколько дела веду, и касательства к ним никакого не имел. Да на что они мне? У меня сами видите, какое хозяйство тут, готовка, уборка, обслуга всяческая. У меня и клиентуры некислородной не бывает, а кислородным эти насекомки на что? Может, и есть такие шибкие оригиналы, да только я таких пока не встречал. Даже врии уж на что ребята странные, а до насекомок не опустятся, — Малхутарро, видимо, спохватился, что его слова могут звучать как-то нелестно для компании, в которую входят и некислородники, при том вовсе не «насекомки», — так что уж простите, господа, а тут мне вам помочь нечем, я живу скромно, мне для моих дел и кислородных хватает, как всё-таки сам я кислородный, мне и ближе те, у кого со мной одна атмосфера.       Дайенн украдкой переглянулась с Вадимом. Кажется, этот тип не врёт, он не был заказчиком Ритца. Какие бы сомнительные дела их ни связывали, в этом деле он работал на кого-то другого.       — Вот, то-то мы и удивились, — лучезарнейше улыбнулся Ранкай, — некислородники кому нужны-то, кроме других некислородников?       Хурр вяло пожал плечами.       — Ну, в шахтах, случается, нужны, да ещё некоторую дурь производить и фасовать им сподручнее — ну, тракалланы к ней нечувствительные… Но я от таких дел далёк, для теплиц голиан и гроумов беру, они до такой работы самые сноровистые, а по остальному — центавриане, земляне, бракири… Так что какой-никакой выбор есть, если распишете, чего желаете, уж что-нибудь подберу, довольны останетесь…       Дайенн чувствовала, как, несмотря на не изменившиеся выражения лиц, сникли её коллеги. Да, выменять принцессу на так удачно доставшийся им ценный для этого респектабельного бандита предмет было б не меньшим чудом, чем просто найти её в аэрокаре Ритца. Жизнь — не сказка, чтоб в ней бывало всё так просто…       — Малхутарро, взгляните на эту фотографию, — Вадим сунул руку за пазуху, во внутренний карман куртки, — среди ваших землян нет этого парня? Он сейчас, конечно, должен выглядеть старше…       Малхутарро мотнул головой.       — У меня точно нет. У меня сейчас парней-землян нет, только Мэриэнн и ещё две девчонки. В прошлом году последний мужчина-землянин умер, так жалко было, такой повар замечательный, прирождённый талант просто… Но что ж поделаешь, всем свой срок приходит, он и ко мне попал не мальчиком уже. А кто это?       — Ну, не знаете — так и хорошо, — с широченной улыбкой заверил Ранкай, хотя, как и Дайенн, не мог видеть лицевую сторону фотографии, — и лучше не знать. Есть такие знания, которые жизнь сокращают, а зачем это вам? Совершенно незачем.       Хозяин истово закивал:       — И в мыслях не было в чужие дела лезть. Да как-то надо ж мне понять, что предложить-то вам, господа, равноценного.       — Скажите, есть ли у вас дети?       Малхутарро расплылся в улыбке, которую можно б было вставить в энциклопедию гнусных гримас.       — Так бы сразу и сказали, чего ж было ходить вокруг да около! Детей у меня сейчас немного, но уж постараюсь подобрать что-то по вашему вкусу, если господин уточнит, предпочитает ли он детей обученных или нетронутых, какого пола, какого возраста, какой расы или внешних параметров должен быть этот ребёнок. Если у меня тут не найдётся ничего подходящего, то уж для святого дела свяжусь с кем надо, выкуплю кого подходящего…       До Вадима доходило медленно… Когда же дошло, Дайенн буквально повисла на его руке, опасаясь, что сейчас всё же прольётся кровь.       — Не сейчас… Мы всё равно до них доберёмся… Не век им тут благодушествовать под самым носом у полицейского отделения…       — Может быть, господин желает посмотреть и выбрать?       Решив, что дольше задерживаться здесь они позволить себе не могут, полицейские синхронно кивнули.              Дом господина Малхутарро примыкал к его заведению, соединяясь с ним недлинной галереей, и был мрачноватым, но дышащим достатком. С глубокими просторными подвалами, где и обитали рабы. В подвалы он, впрочем, гостей не провёл, а распорядился приводить детей по одному в центральную залу дома — видимо, и предназначенную для приёма гостей, судя по устланному подушками полу. Вадим знал, что никакого выбора не будет. Он возьмёт первого же приведённого ребёнка. Невозможно выбирать, когда речь идёт о чьей-то жизни, невозможно думать, как будут дальше жить те, кого не выбрали, когда знаешь их лица, и они будут преследовать тебя в кошмарах… Дайенн в это время потерянно жалась за спиной Ранкая, борясь с поганым ощущением, что хотела б быть сейчас где угодно, только не здесь. Происходящее было неподобающим, неправильным, но как правильно — сейчас никто не мог бы сказать. Полицейский не должен ни о чём договариваться с преступником, не должен заключать с ним никаких сделок — но у них сейчас нет роскоши времени и сил распыляться на каждого Малхутарро, их таких тут, Ранкай совершенно прав, тысячи, и каждого есть за что упаковать, и каждый будет прикрываться как минимум тем, что действовал не на территории Альянса, и не исключено, что таки прикроется. Пока что они могут только что-то получить за компромат, от которого им всё равно никакого практического проку, и если это не информация — то почему б это не была свобода для того, кто может и не дождаться всех необходимых согласований, которых на такие очевидно правильные вещи, как захват подобных островков ликующего беззакония, всегда требуется особенно много. Что они получили бы, если б развернулись и ушли вместе с этой записью? Наёмных убийц, подосланных в номер перепуганным хурром? Огромное спасибо этого самого Бизела, который, будучи хитрой старой сволочью, в отличие от Малхутарро прекрасно знает, что здесь полиция, и обыграет на своём поле новичков просто из любви к искусству? А следующей была мысль — не имела ли история, стоящая за знакомством Альтаки с Макту Касорой, какой-то подобный же характер, когда букву закона исполнить было невозможно, или возможно только с крайне мерзким осадком на душе.       Тощенькая темноволосая девочка в рваном мешковатом платьице бросала на собравшихся редкие полные страха взгляды. Особенно пугала её, видимо, Дайенн — в её сторону она старалась не смотреть.       «Резонно… — Дайенн подавила в сердце болевой укол, — она кто — голианка? А голиан дилгары в своё время тоже очень сильно потрепали. Так что не с чего тут обижаться…»       На самом деле, конечно, всё равно было обидно. Сколько ж ещё дети будут отвечать за грехи отцов…       — Как тебя зовут? — приветливо спросил Вадим.       — Нирла, господин.       — Что ж, по крайней мере, ты знаешь земной язык…       — Немного, господин.       — Я забираю её.       По лицу Малхутарро явно читалось, что он был о вкусе землянина лучшего мнения, но возражать он не стал. В конце концов, ему же лучше, что выбрали у него не самый первосортный товар. Дайенн почувствовала настоятельную потребность выйти — не то чтоб на воздух, но подальше от масляной рожи хозяина дома. А то, чего доброго, уже её придётся уговаривать не совершать прямо здесь и сейчас смертоубийство. Мысль о том, что это ведь Зафрант, здесь это даже сойдёт с рук, прямо совсем сейчас некстати… Она вздрогнула, почувствовав лёгкое касание.       — Добрый человек этот ваш друг, — прошептала Мэриэнн, — из жалости же эту девчонку взял, это видно… Да только ясно, что вы другое тут искали…       — Что?       Шёпот девушки понизился до едва различимого.       — Не зря ж эти вопросы про некислородных были, я слышала… Обратитесь к Туфайонту, вот что.       Дайенн, конечно, много что хотелось спросить после этой загадочной фразы, но впереди обозначилась некая фигура, и девушка, по-видимому, избегая лишних ушей, быстро и деловито прошмыгнула мимо неё.              — А ведь это имя было среди тех, что называла Кашьюл, — заметил Мурсеф, выглядящий уже значительно лучше, вернее, держащийся значительно бодрее, по внешнему виду-то дрази судить о их состоянии сложновато.       — Ну, мы так или иначе собирались пройтись по этому списку, больше-то что делать, других зацепок нет. Ну разве что этот молодчик, его механик, заговорит…       Хемайни кисло кивнул — они с Сайкеем сегодня весь день убили на изучение дел того самого Бизела и пришли к заключению, что за похищением принцессы он стоять не мог, не его сфера — и отправился в ванную.       — Заговорит-заговорит, — мрачно пообещал Ранкай, — парни за ним два квартала гонялись, они долго эти запирательства слушать не будут. Понятно, нервничает гадёныш — ввиду кончины Ритца и удачного бегства второго подельника он же основной фигурант теперь…       — Не, мог же Ритц и в самом деле не сообщать им имя заказчика?       — В принципе, конечно, мог, но из каких соображений ему из этого тайну от своих-то делать?       Ранкай звучно поскрёб затылок.       — А кто он такой вообще, этот Туфайонт, чем славен? Вот Сулф — устроитель боёв, и у него в силу этого есть некислородные помещения, Шакерти — владелец самого большого здесь многопрофильного борделя, у Бенца шахты в некислородных мирах, правда, закупку работников-то он ведёт явно не сам и не здесь, если только на случай визита кого-то из некислородных управляющих имеет в доме соответствующие помещения… Ну, Деметрис рулит бандами чёрных копателей, так что у него публика бывает самая разная… А этот — что?       — А вот этого я так и не понял, — развёл руками Мурсеф, — но наверное, за что-то ведь он был упомянут. Причём дважды, и Кашьюл, и этой девчонкой. Значит, проверить-то надо, да?       Вадим обернулся к своей ближайшей, так сказать, задаче — вырученная им девочка боязливо жалась на стуле в углу, кутаясь в наброшенный Дайенн китель. Та же Дайенн принесла ей кружку с чем-то горячим, и та несмело заглядывала в чашку, всё не решаясь отхлебнуть.       — Ну, давай знакомиться, — он подкатился на кресле ближе к ней, — меня зовут Вадим Алварес.       — Да, господин.       — Чего это ты заладила — господин, господин? — Ранкай упёр руки в боки, — нет тут господ, забудь, что там эти хмыри говорили… Ты теперь свободная, домой отправишься…       Девочка вжала голову в плечи.       — Нет, только не домой…       — А чего так?       — Дома плохо… Не надо домой…       Ранкай присел рядом, сочувственно погладил по спутанным тёмным волосам.       — Сбежала, что ли? Ну, это бывает… Ты кто — голианка же? У нас в отделении несколько голиан работает, они помогут твоих родных найти… Ты где жила? Из-за чего б вы там не поссорились, сейчас они, небось, рвут и мечут и слёзы льют… С ума сойдут от радости, что тебя им вернут…       — Ничего не сойдут, они сами меня продали!       — Как?       — А вот так! Вернёте — они ещё раз продадут! У нас это нормально…       Вадим скрипнул зубами.       — В кого ты-то такой наивный, Ранкай? Дольше моего работаешь…       Дайенн открыла было рот, потом поняла, что слов, чтоб погасить родившуюся неловкость, у неё нет. Каждый в чём-то жертва своего воспитания, в мире дрази подобное немыслимо, и хотя Ранкай в курсе, что другие расы — не дрази, всё же это не то, что придёт ему в голову первым делом. А Алварес наверняка не упустит случая сказать, что браки дразийских дочерей — та же продажа, но это, конечно, совсем другое, раз не иномирцам и не для чёрной работы! Хотя с этим-то Ранкай, более взрослый и критически воспринимающий традиции отечества, может и согласиться, а вот юный Мурсеф может рефлекторно вспылить…       Девочка облизнула неровные пересохшие губы.       — Господин, оставьте меня у себя! Вы добрый… другие могут добрыми и не быть… Я буду хорошей, буду послушной!       Мурсеф не слишком церемонно оттеснил Алвареса, выглядящего примерно таким же растерянным и перепуганным, как ребёнок, и покровительственно навис над маленькой голианкой.       — Слушай, девочка. Тебе будет сложно понять, но я попробую объяснить. Мы все — не такие, как этот Малхутарро и другие тут, мы — из Альянса, а в Альянсе рабство осуждается. Но поскольку мы сейчас не на территории Альянса, а здесь, то по местным законам, которые и не законы вообще, а безобразие, тебя господину Алваресу как бы подарили. Так нужно, чтоб вывезти тебя отсюда. Но лучше сразу привыкай господином его не называть, нельзя. У него на родине иметь рабов это страшный грех. Так что не рассказывай, если не хочешь ему неприятностей.       Взгляд девочки метался от лица к лицу, как перепуганный мотылёк.       — Разрешите мне остаться… Я буду помогать, по дому работать, и вообще… Я спать могу в загоне с животными, и кормить меня много не надо — я много не ем…       Сейчас все самые правильные слова звучат как-то неправильно, грустно думала Дайенн. Из курса иномирных культур она не могла считать, что что-то знает о рабстве, минбарским преподавателям тяжело давалось объяснение таких тем, потому что многого не понимали они сами. Знать и понимать — не одно и то же. Рабство — это нечто сродни природе Древнего врага, говорили они, это извращение святых понятий служения и послушания, это обоюдоострое орудие, калечащее две души — раба и его владельца, делающее их обоих неспособными к исполнению высшего долга всякого живущего — любви, в которой происходит постижение и развитие Вселенной. Как давно это дитя в рабстве? Знало ли оно иную жизнь, отношения без страха? Сейчас она не может осознать своего избавления, ей, может быть, ещё страшнее, чем было в подвале у Малхутарро, потому что неопределённость, неизведанное — мучительнее. Она поверила, что у неё всё будет хорошо, потому что она попала к хорошему хозяину, с добрым, как выражаются дрази, лицом, никакого другого хорошо она и не знает, и теперь это благо у неё хотят отнять.       — Нормально так некоторые с детьми обращаются, — присвистнул Ранкай, — у нас не всякому мальчишке так везёт… И что будем делать, Алварес? Этак мы её вернём — её и правда продадут опять, а что, такая удача-то — одного ребёнка дважды продать. И сделать ничего нельзя — Голия не член Альянса… Голия это вообще непонятно, что. Но усыновление-то тебе, поди, не позволят… Ой, поди, Гархилл что-нибудь придумает, на то у него голова большая. Ну не для того ж я держался от мордобития, хотя кулаки-то как чесались, чтоб у девчонки в жизни вообще ничего не изменилось…              Многие расы считают, что у хурров отвратительно с вкусом, что среднестатистический хурр, родившийся в грязном неухоженном сарае, по недоразумению именуемом домом, выбившись «в люди», начинает окружать себя кричащей роскошью и всячески демонстрировать свой успех. Попав на Зафрант, Дайенн убедилась, что не всему можно верить — вот дом Малхутарро, несомненно богатый, был богат в неброском, сдержанном стиле, всё на своих местах, и сам хозяин, одетый в повседневную, но крайне добротную земную одежду с лёгкими элементами хуррского колорита, был тоже тому примером. А вот Туфайонт, даром, что иолу, которых она до сих пор считала существами утончёнными, обитал в эдаком дворце, пытающемся, видимо, совместить — получалось это весьма неуклюже — понятия о шике из разных миров. Здесь тебе и центаврианские шторы и гобелены, и дразийская мозаика, которая куда выигрышней смотрелась бы, если б не соседствовала с врийской абстрактной скульптурой, и земные ковры и светильники… В отдельности всё это необыкновенно красиво и определённо говорит о больших деньгах, но вместе совершенно не смотрится, и пожалуй, после этой эклектики воспринимать интерьеры «Серого крыла» будет куда легче. Да и сам хозяин — в просторном пурпурном одеянии, которое должно было, вероятно, напоминать царское или судейское, но напоминало чехол на диване, и позвякивающий множеством украшений, вплетённых в волосы. Он, определённо, стар. И — Дайенн не могла отмахнуться от этого ощущения — уродлив, хоть объективно она ничего не могла знать о иольской красоте или безобразии. Молчаливый мрачный ллорт, сопроводивший их в гостиную, где их ожидал хозяин дома, удалился, и сразу явился другой, с подносом прохладительных напитков в высоких бокалах хаякского стекла — полицейские брали их несколько напряжённо, примерно представляя их стоимость. Дайенн становилось всё более не по себе с той минуты, как она переступила порог этой комнаты — Туфайонт смотрел на неё почти неотрывно, и его взгляд как будто стягивал некую сеть, становился всё более ощутимым, и с ним совершенно не хотелось встречаться, поэтому Дайенн всё время смотрела в сторону — на картины на стенах (кажется, какая-то земная живопись), на резную деревянную мебель (довольно неплохо подобранную, в отличие от того, что она видела до этого), на что угодно, только не на этого нервирующего её субъекта, сразу выбившего их из колеи совершенно спокойным признанием, что да, он и был заказчиком Ритца, и принцесса сейчас у него.       — Как вы понимаете, законы Зафранта этого не запрещают, потому что на Зафранте нет никаких законов, — с улыбкой добавил он.       — Как не понять, — холодно съязвил Вадим, кивая на обстановку, — вы ведь крайне бедны, кроме выкупа за похищенного ребёнка, вам своё состояние никак не поправить!       — Выкуп? А с чего вы решили, что мне нужен выкуп?       Дайенн невольно повернулась — благо, сейчас Туфайонт смотрел не на неё, а на Алвареса и Сайкея.       — Раз уж вы заметили, что я не беден, — иолу медленно сплетал и расплетал пальцы, этот жест почему-то раздражал, хотя Дайенн, чем дальше, тем больше, раздражало тут, в общем-то, всё, — то должны понимать, что ни за какие деньги я не отступлю от того, что желал и приобрёл.              Да уж, то, что Туфайонт не беден, можно было заметить хотя бы по небольшому, но очень искусному саду, окружающему дом. Собственная почва Зафранта такова, что на ней не смог бы вырасти и какой-нибудь лишайник. Обеспечить себя такой красотой должно стоить огромных сил и ещё более огромных денег. Люрии, положим, превосходно растут на гидропонике, а уж комнатные сорта в принципе растут везде, где достаточно тепло, а вот кустарник мокс своими капризами способен вывести из себя самого терпеливого и упорного садовника. Даже просто получить от него саженец нужны редкий талант и редкая удача, поэтому в тех краях, где мокс не растёт сам по себе, стоит он целое состояние. Обладатель его, правда, бывает вознаграждён — аромат цветов этого кустарника волшебен, как самый прекрасный сон, а листья обладают мощным антисептическим и жаропонижающим эффектом — правда, в соответствии с вредностью этого растения, только в определённый период его развития, но тут уж ничего не поделаешь.       — Ну тогда непонятно, зачем, — Сайкей решил придти на выручку явно онемевшему от такого поворота коллеге, — какой великий прок с ребёнка из некислородных, кроме выкупа, который могут заплатить за него родственники?       Здесь, в гостиной, тоже стоит несколько растений в керамических кадках, которые правильнее назвать искусно расписанными огромными вазами. Одно — земное, остальные Дайенн затруднялась идентифицировать.       — Вы крайне узко мыслите, впрочем, для дрази это и не удивительно. Я сумел приумножить доставшееся мне от семьи состояние, потому что кроме состояния, мне достались ум и амбициозность. Теперь, когда я уже не молод, я могу позволить себе остановиться и предаться заслуженному наслаждению жизнью, приобретая всё, что хотел бы иметь. Я коллекционер, собираю произведения искусства. А лучшим произведением искусства любого мира является женщина. В моей коллекции есть женщины почти всех известных миров, наиболее красивые их представительницы, хочу заметить. Землянок пять, центаврианки три — эти расы обладают значительным генетическим разнообразием, сложно выбрать более красивый из совершенно разных типов… А вот геймки у меня до сих пор не было, да. Тут, конечно, нельзя говорить о самой красивой, выбор, мягко говоря, был неширок…              Дайенн чувствовала, что ей всё сильнее дурнеет. Коллекция? Коллекция из живых существ, это он серьёзно? И он… где он их держит? И сколько во вселенной таких образцов изощрённой похоти и извращённого честолюбия?       — И вас совершенно не волнует, что это ребёнок, которому опасно жить вне родного мира?       Туфайонт отмахнулся.       — Вы преувеличиваете. При грамотном подходе никакой опасности нет. Я в состоянии обеспечить все необходимые условия, включая и атмосферу, и рацион, каждому экспонату моей коллекции. Конечно, некислородные у меня живут недавно, но в надёжности моих генераторов атмосферы я уверен. Неужели вы думаете, что я, заплатив немалые деньги за доставку ко мне этих женщин, поскуплюсь на траты на их содержание или выберу не самое лучшее из того, что есть на рынке?       — А тот факт, что от этой девочки зависит выживание целого мира, вас не беспокоит? — снова вклинился Алварес.       — Нет, а должен? Или он в самом деле беспокоит вас? Вы же землянин…       — Я корианец, — холодно поправил полицейский.       — В самом деле?       — Я гражданин Советской Корианны. Не понимаю, на что это должно влиять.       — О, ну это интересно… Как же вы при этом можете иметь сочувствие к монархии?       Алварес всё сильнее излучал холодное бешенство.       — У меня нет никакого сочувствия к монархии. У меня есть сочувствие к расе, способ воспроизводства которой таков, каков есть, и к ребёнку, оторванному от своей семьи и родины.       Туфайонт сухо рассмеялся.       — Ой да бросьте, можно подумать, велика потеря. Она мала, привыкнет. Что она там видела, в своём дворце? Какая её ожидала жизнь? Здесь ничем не хуже. У неё будет всё, что нужно. И нет надобности рожать бесконечных личинок… В конце концов, так ли нужно такой убогой расе существовать? Что вселенная потеряет, даже если — заметьте, если! Ведь королева ещё может родить новую принцессу — они вымрут? Корианцы точно ничего не потеряют. Скорее даже приобретут. Как-никак, ваши сектора граничат…       — Вы уж всех-то по своей аморальности не судите, — пробормотал Сайкей.       — И вы не боитесь…       — Чего? Если б я боялся — неужели я впустил бы вас в свой дом? Арестовать меня на земле Зафранта у вас силёнок не хватит, а покидать его мне нет никакой нужды.       — Не чересчур ли вы самоуверенны? — оскалился явно закипающий Сайкей.       Туфайонт поигрывал бокалом в длинных узловатых пальцах и явно наслаждался происходящим — и очевидным для него возмущением гостей в том числе.       — А что может случиться? Гейм пойдёт на меня войной? Кажется, у них нет подобного опыта, по крайней мере, успешного. Разве их оборона собственных границ не держится преимущественно на том, что их маленький мирок мало кому интересен?       — Можно недооценивать Гейм, но не весь Альянс, — зловеще продолжил дрази.       — Ну, лично я не особо верю, что Альянс решится ломать копья ради одной девчонки, пусть и высокородной… Тем более что вам будут нужны более веские доказательства того, что она здесь, чем пересказ моих слов. Вы ведь даже не видели её собственными глазами. Я с вами вполне откровенен именно потому, что вы ничего не можете мне сделать.       Это звучит как провокация, думала Дайенн. Ведь на самом деле дело минуты выхватить бластер и пристрелить эту сволочь. Что там, она убила бы его голыми руками! Если б только быть уверенной, что их тут же не уничтожит прислуга и охрана. Численный перевес всё-таки явно не на их стороне.       — Впрочем, я не скажу, что у вас совсем нет шансов на возвращение принцессы в родной мир. Мы можем поменяться.       — Что?!       Туфайонт наклонился в их сторону, поигрывая переплетёнными пальцами.       — Ведь ваша очаровательная сотрудница — дилгарка, не так ли? Признаюсь, я обомлел, когда она вошла в эту комнату. Дилгарки несколько менее штучный товар, чем геймки, но всё же за такой экземпляр ничего не жаль. Я готов отдать вам маленькую геймку — благо, я не успел к ней достаточно сильно привязаться — если прекрасная леди готова остаться у меня вместо неё.       — Вы с ума сошли? — ещё более холодно осведомился Вадим.       — А какие возражения? Вы ведь не будете спорить, что на леди груз ответственности и незаменимости несколько меньше, чем на принцессе? Почётный долг возрождения дилгарской расы ей есть кому передать, служить в полиции тоже найдётся, кому… Леди ведь воспитана минбарцами, не так ли? Для неё должно быть почётно пожертвовать собой ради ближнего, тем более когда речь идёт о целой расе… Вы подумайте-подумайте. Или вы рассчитываете найти какие-то другие варианты?              — Я считаю, госпоже Дайенн нужно быть осторожней, — твердил Сайкей по дороге, — чего доброго, этот старый извращенец не успокоится после нашего отказа. Решит, раз так, заполучить ещё и её. Это же Зафрант, вон как припеваючи тут живут рабовладельцы и похитители женщин, никто им не пеняет… Думаю, лучше ей оставаться в гостинице под охраной наших парней.       В салоне аэроэкспресса, что удивительно, было даже не битком. Полицейские заняли места у окна, за которым проплывали яркие, как рождественские ёлки, торговые центры.       — А нам есть ещё, зачем здесь оставаться? — кисло пробормотала Дайенн, которую всё ещё трясло от злости и омерзения, — девочку-то мы нашли… Думаете, он не блефует насчёт того, что не боится армии Гейма?       Сайкей пробормотал что-то в духе, что их отряд, конечно, поменьше, чем армия Гейма, но кое-чего стоит. Уж намять этому коллекционеру бока — дело святое. Ведь это у него, надо понимать, и женщина-дрази живёт? Такой позор точно никак нельзя стерпеть!       — Нет, — скрипнул зубами Вадим, — это дело поручено нам и мы должны его завершить. Раз Зафрант — территория беззакония и всеобщего наплевательства, этим можем воспользоваться и мы, не только всякие Малхутарро и Туфайонты.       — И что же вы предлагаете, господин Алварес? Выкрасть её? — в голосе дрази послышалось сдержанное уважение, — ну, как говорят в моих родных краях, украсть у вора — не такое уж и преступление…       Близилась нужная остановка — та, откуда недалеко до их гостиницы, Сайкей дёрнулся было, но Вадим остановил его.       — Думаю, в этом вопросе нам не обойтись без помощи господина Касоры. И думаю, чем скорей мы переговорим с ним об этом, тем лучше.       Касору они застали у него дома — он обитал в небольшой уютной квартирке в квартале от того кафе, где они встречались в первый раз, работал с какими-то документами, но встретив гостей, отложил работу.       — Её всю вовек не переделаешь. Поставщики-врии, бюрократы такие, что земляне с центаврианами вместе в сторонке стоят. Три килограмма бумаг на каждый мешок зерна готовь… А здесь ещё вести дела легче, чем на родине бы было! Туфайонт, значит? Ну… едва ли это будет легко, но кто сказал, что невозможно? Думаю, знаю, к кому обратиться по поводу плана его дома. Это, конечно, будет стоить денег, но не так чтоб слишком больших…              На взгляд Дайенн, Туфайонта подвела любовь к усложнению. С одной стороны, конечно, удобно, что каждое звено ограды подключено к отдельному генератору — в случае какого-нибудь сбоя участок не останется совершенно без защиты, с другой — отключение одного звена может долго остаться незамеченным и стать лазейкой для незваных гостей. Охрана по саду ходила редко — видимо, из тех соображений, чтоб не потоптали нечаянно дорогущие клумбы, а может, Туфайонт как-то больше боялся тех, кто в доме, чем тех, кто вне. Нельзя не сказать, удачно он выбрал и место для своего особняка — в тихом квартале таких же богатых домов, в стороне от суеты и многолюдности бесчисленных торговых центров, соответственно, и свидетелей особо не ожидалось. Благо, выбранное звено ограды подходило к тому углу соседнего участка, что был заполнен какими-то непонятными двухметровыми глиняными конструкциями, возможно, ритуального назначения, они не идеально заслоняли обзор, будучи примерно вровень с забором, но большую часть подготовительной возни скрывали.       — Кража со взломом, — как-то очень довольно бормотал Рунеж, сматывая кабель. Его явно забавляла эта мысль. Рунеж рос не на Захабане, где полукриминальная атмосфера, по выражению Ранкая, часть культурного кода, его отец, командир личной охраны посла на Шри-Шрабе, забрал сына вскоре после его рождения, в соответствии с условиями контракта с его матерью. В метрополии это обычно является не лучшим билетом в жизнь, но в данном случае вышло как лучше — окружение подобралось исключительно культурное и предельно законопослушное, а недостаток сверстников своего вида это такая печаль, которую можно пережить. Отец, правда, мечтал, чтоб сын стал хотя бы бухгалтером, и возможность учиться в хаякском университете даже была, но сам Рунеж был уверен, что к этому у него способностей нет, а вот полиция — это для молодого дрази самый почётный и правильный путь. Дайенн смотрела на веселящегося силовика с некоторой завистью — её происходящее совсем не восторгало, ей было нервно и тревожно. В самом деле, она шла защищать закон не только там, где его и так соблюдают, только всё же почему б было не начать с дел попроще, где она точно знала б, что хорошо, что плохо? А чем отличается кража со взломом от операции по освобождению, говорит Сайкей, наличием правильной бумажки с правильной подписью что ли? Так разве это важнее спасения жизни? Или теперь будем верить всяким Туфайонтам, что принцессе тут ничто не угрожает? Сайкей до полиции работал в охране грузовых судов, пару раз и с пиратами сталкивался…       Тахем молниеносным прыжком вознёсся на забор и выстрелил в заранее намеченную точку рядом с балконом на втором этаже. Протянувшийся от гарпуна стальной канат туго закрепили о верхнее звено ограды — трасса готова. Теперь действовать надо было быстро — как знать, увидь эти перемещения соседи, выгодней сочтут не лезть не в своё дело или тут же сообщить хозяину дома. Длинный тонкий предмет, напоминающий авторучку, описал на стекле широкий прямоугольник — и стекло, очерченное этим прямоугольником, осыпалось мелкой пылью. Гениальная штучка, кажется, лорканского происхождения, стоила прилично, а заряда хватит штук на 5 или 6 таких прямоугольников. Это чудовищно мало, учитывая, что они не знают, в какой из не менее 15 комнат находится принцесса, если с этих нескольких отведённых попыток им не повезёт — придётся действовать куда более шумным лазером. Алварес, правда, заявил, что действовать лазером так и так придётся — лично он не считает, что остальных женщин можно оставить здесь только потому, что они не принцессы и их освобождение никто не оплачивал, по этому поводу они немного повздорили с Хемайни. По итогам Хемайни, правда, в операции вообще не участвовал — вместе с Мурсефом и Юлзаем он сопровождал Нирлу и арестованного на корабль — чтобы быть готовыми к отлёту как только, так сразу. После жаркой беседы с дрази арестованный выглядел помято, но бодрился как мог и болел за исход операции вполне горячо и искренне — он уже понял, насколько хуже для него отправиться для суда в мир геймов, если принцесса НЕ будет возвращена.              Особняк на самом деле имеет три этажа — один подземный. В нём, собственно, и располагаются комнаты женщин из некислородных и ещё некоторых, чьи бытовые условия тоже достаточно экзотичны. На первом — гостиная, библиотека, спортзал для занятий фехтованием, комнаты самого хозяина и слуг, на втором — комнаты большинства женщин из кислородных. Отдельным неприятным сюрпризом оказалось, что выходы на этажи запираются на ночь (то есть, на то время, когда хозяин изволит почивать, что в общем-то совпадало с астрономической ночью). Поэтому два заряда лорканской штуковины были потрачены на это. Вниз отправилась транталлилская часть команды и Тахем — выводить кислородную часть обитателей нижнего этажа. Дайенн, Ранкай и Рунеж заняли позиции на первом этаже у лестниц — на случай, если проснутся хозяин и слуги, вернее — когда они проснутся, потому что слабые надежды на бесшумность операции разрушались даже не лазером — его ещё можно было рассчитывать не услышать через перекрытия, но вот спасаемые женщины, неготовые к тому, что их сейчас придут спасать — они, когда в их комнату вламывается незнакомец, визжат…       В арсенале полезных и дорогостоящих приобретений была вещица, противоположная лорканскому резаку — врийская «быстрая сварка», но полицейские колебались, пускать ли её в ход — информатор, давший план дома, упоминал, что кто-то из женщин — одна землянка и ещё пара каких-то — живут на этаже с хозяином, в каких комнатах — естественно, неизвестно. Получается, у них шанса на спасение не будет? Да, как ни паршиво, правы те, кто учит принять как данность — спасти всех, избежать жертв не получится. А попытавшись, можно потерять вообще всё — и ладно б свои жизни, но ведь и чужие тоже. И Дайенн не знала сейчас, злится она на Алвареса, настоявшего на эвакуации и второго этажа тоже, или восхищается им. Всё-таки риски в любом случае были бы — путь из подвала к балкону лежит мимо хозяйского этажа… Но сейчас чуткий слух Дайенн уловил, кроме приглушённых перекрытиями жужжания лазера, возбуждённых голосов, топота ног — другой звук. Тихий звон оповещающей системы. Вероятно, Туфайонт всё-таки не предполагал всерьёз попыток вторжения, раз неспящих в этот час в доме нет, но сейчас-то они просыпаются… Она дала знак Ранкаю, и он в пробежке обвёл прибором контуры ближайших четырёх дверей — края дверей и косяков слились, превращая дверную коробку в единый монолит. Больше он просто не успел — следующая дверь распахнулась, в руках выскочившей тёмной фигуры блеснуло что-то металлическое — но атаковать он не успел, кулак Ранкая оказался быстрее. Что ж, следующие определённо будут осторожнее…       Вжавшись от последовавшего выстрела в ложбинку вычурного фигурного косяка, Дайенн оглянулась. Снизу поднимался Тахем, держа на руках что-то небольшое, розоватое. Денет, что ли? Женщина-денет… Теперь нужно прикрыть его, чтоб он смог пересечь холл и взбежать по лестнице на второй этаж…              Для этого нужен был вдвое больший отряд, тоскливо думал Вадим, пытаясь привести в чувства смертельно перепуганную землянку. Причём в этот отряд должно было входить несколько опытных гипнотизёров, для упрощения задачи. Если они будут тратить на успокоения, объяснения, уговоры столько времени каждый раз — им определённо конец. Есть здравое зерно в подходе Сайкея, просто перекинувшего голосящую центаврианку через плечо и потащившего в сторону балкона. Вадиму тоже уже хотелось утащить всхлипывающую и лепечущую что-то, видимо, на родном языке женщину на руках, но он опасался, что её истерика может перейти и в буйную фазу — а ссадины после первого общения с освобождаемой нарнкой должны быть серьёзные. Несомненно, она внутренним нарнским чутьём угадала в нём центаврианскую кровь…       Впрочем, не все в этот час спали и спросонья отчаянно отбивались от своих спасителей. Женщина-бракири бодрствовала — всё-таки бракири ночные существа, и бросилась Вадиму на шею, даже не дослушав его сбивчивые объяснения про галактическую полицию.       — Я знала, что ты придёшь! Я ждала, я верила!       Вадим почувствовал, что чудом не переломанные нарнкой рёбра теперь уж точно в серьёзной опасности…              Кто-то толкнул Дайенн в плечо — точнее, твёрдо и достаточно бесцеремонно отодвинул. Она подавила порыв дать тумака этому нахалу, и по итогам сочла, что поступила правильно — такая драка точно сейчас была бы лишней.       — Отойди, дилгарка. Это мой бой и никому я его не уступлю.       Перед ней стояло самое удивительное из виденных до сих пор зрелищ — нарнка в длинном, мелко поблёскивающем в сумраке платье, сжимающая в руках длинный меч, который прежде, определённо, висел на стене чуть далее по коридору.       — Вы… вы одна из его женщин? Зачем вы спустились сюда? Вас эвакуируют через балкон…       — Пусть через балкон эвакуируют тебя, — усмехнулась нарнка, — я поклялась поквитаться с этой мразью и сделаю это, благо, теперь чуть меньше стен стоит между мной и им. Передай напарнику благодарность от меня, — она указала на болтающиеся на запястьях обрубки цепей, — и от себя тоже, что предупредил о тебе. Иначе и твоя голова слетела бы с плеч.       — Вы собираетесь против них с этим? У них огнестрельное…       — Это уже не твоя забота. Я и голыми руками вырвала бы из него сердце, если б он не был столь предусмотрителен, — она снова указала на цепи.       Дайенн хотела было что-то ещё сказать про протокол и свои обязанности по защите гражданских лиц, но почувствовала, что спорить сейчас с жаждущей крови нарнкой будет так же эффективно, как со стеной. В сущности, она понимала владеющие бывшей пленницей чувства. Её собственные ярость и отвращение после непристойного предложения Туфайонта — ничто в сравнении с тем, что приходилось переживать этой женщине, возможно, долгие годы… Выйдя в коридор второго этажа, она бросила взгляд в сторону балкона — оттуда слышался гул возбуждённых голосов, в котором не разобрать было порознь дразийского и искажённого дыхательной маской транталлилского. Неужели там, рядом с рослой транталлилской фигурой, заслоняющей половину балконного проёма, действительно нечто мелкое, белёсое, боязливо жмущееся — это ведь не может быть тракалланка, они не бывают такими, это больше никто не может быть… Это принцесса? Дайенн закусила губу и смогла снова вздохнуть только тогда, когда выпиленный лорканским резаком прямоугольник поглотил обе фигуры. Вселенная, какое облегчение…