Лепестки на ветру

— Бэлль, хочу кое-что показать тебе. - Чудовище мнется на пороге, не решаясь зайти. Все последние дни он сидел взаперти в своих покоях, мрачный, как бес, не ел, даже не смотрел на подносы, повергая миссис Поттс в уныние, на любые вопросы рычал так, что, казалось, стены тряслись: “Я же сказал, мне надо подумать! Пошли вон!” Что поделать, любой имеет право хандрить. И вот - он вышел, а значит, что-то решил. Весь вопрос в том, что именно. Бэлль не без усилия откладывает тяжеленный том и аккуратно (а как же еще можно с книгой) кладет на столик: — Конечно, я готова. Чудовище ведет ее на самую высокую башню. Оттуда открывается вид прекрасный и таинственный: заснеженный лес, посеребренный полной луной, словно покрытый сахарной глазурью - подойди да лизни. Бэлль знает, как может быть этот лес опасен: буреломы и чащи, волки, оголодавшие и озлобленные (много ли добычи в такой-то мороз?), тощие, как палки. Сожрут и не заметят. Она поежилась: — Что же ты хотел мне сказать? Чудовище смотрит пристально, и взгляд его пронзает насквозь, как булавка бабочку, а голос тих и задумчив: — Ответь мне, милая Бэлль, только не торопись. Ты уверена, что хочешь снять заклятие? Подумай хорошенько. — Но… Это какая-то шутка? Конечно, хочу. - Может, это проверка их чувств? Может, Чудовище уже сходит с ума в своем заточении? Она не может понять, что происходит, откуда такие странные вопросы и почему сейчас. Бэлль ежится и поправляет плащ: как же холодно. — Посмотри вокруг, сердце мое. Видишь ли ты королевство, полное счастливых подданных? Видишь ли ты города и деревни? Видишь ли поля и мосты? Нет. Вокруг нас - лес на много дней пути. Ты думаешь, что-то изменится, когда проклятие спадет? Чудовище берет ее за руку: тонкая ладошка тонет в огромной лапе, покрытой жесткой шерстью, и продолжает говорить: — Когда проклятие спадет, я стану самым обычным человеком. Хуже, чем обычным: я уже давным-давно забыл, каково это - не быть зверем. И не знаю, хочу ли вспоминать. Когда проклятие спадет, мы с тобой так и останемся в полуразрушенном замке с кучкой расколдованных слуг посреди чащи. Принц без королевства нищ и жалок, принц без казны беспомощен, как котенок. Как быстро они сбегут? Бэлль недоумевает: Чудовище кричит по любому поводу, буйное и несдержанное, но сейчас, говоря все эти страшные вещи, он спокоен как скала. — Так вот, чудесная моя, ты же умная и читаешь много книг, как ты думаешь, что будет с нами, когда я превращусь в хрупкого зверька без когтей и толстой шкуры и не смогу больше тебя защитить? Он замолчал, и она молчит. Что тут скажешь? Чудовищу одна дорога - жениться на чьей-нибудь богатой дочке, у которой есть все, кроме титула и благородной крови. Шутка ли - обедневший дворянин с родословной, уходящей в глубь веков и едва помещавшейся на огромном гобелене. Так и быть ему - приживалой, жиголо, просить денег на фрак или лошадей, жить дрессированной собачонкой при избалованной женушке. А что светит ей самой? Все деревни окрест знают, кто она и где жила все это время. “Подстилка, - шепчутся они, - грязная шлюха, колдунья, живет со своим уродом в порочной связи”. “Бог знает, что они там делают вдвоем, - закатывают глаза кумушки и жмурятся от сладкого ужаса. - Представляешь, как они там друг с другом? Она же такая маленькая, а он - такой огромный”. Здесь нельзя будет оставаться, придется искать другое место, далеко-далеко отсюда, выйти замуж за того, кто примет чужачку. Жить смирно, стирать и готовить, слушаться и подчиняться, рожать детей и вытирать им сопли. О том ли она мечтала? О такой ли жизни? И это после всех чудес, после всех проглоченных сказок и романов - стать обычной, стать заурядной? Что может быть хуже. Чудовище ухмыляется: красивое и ужасное одновременно. Он знает, о чем думает Бэлль, ее живое лицо не скрывает чувств: страх, разочарование, но более всего - уязвленная гордость отразились на нем. Теперь она готова узнать, теперь готова принять. — Ты всю жизнь жила по правилам, счастье мое. И, если проклятье спадет, жить тебе по правилам до самого конца, и это будут не твои правила. Но здесь… Здесь мы можем отбросить их. Пока я жив, пока я силен, ты - моя, и этот замок - мой, и мы - хозяева этого леса. Я могу дать тебе свободу, настоящую свободу от всего и всех. Он расстегивает фибулу ее плаща, тяжелая ткань соскальзывает с плеч, открывая платье - то самое, пышное, расшитое янтарем и жемчугом, золотое платье для золотой девочки. Мороз кусает обнаженные руки в бальных перчатках. — Садись мне на спину и держись крепче. Я покажу тебе, что такое счастье. Когда-то она читала о Дикой Охоте: о призрачных всадниках, охотящихся в полнолуние, несущих смерть и боль. Тогда Бэлль вздохнула только: вот бы и ей мчаться как вихрь, забыв обо всех тревогах, править своей жизнью куда хочется и как хочется. И сейчас, вцепившись в жесткую шерсть на загривке Чудовища, припав к нему в безумной гонке по лесу, впервые за всю свою жизнь она чувствовала себя счастливой. Ветки рвали платье, сдирали камни и оборки, ветер хлыстом обжигал кожу, но, право, все это мелочи здесь и сейчас, когда так восхитительно, до слез, до самого нутра - хорошо и правильно. Утром, когда они вернулись — у Чудовища вся морда в крови (поймал зайца и съел в два укуса), у нее - тоже (второй заяц - для принцессы, мясо сырое и скользкое, горячее, исходящее паром, потом, конечно, тошнило, но ко всему можно привыкнуть), и от платья остались лишь лохмотья — после ароматной ванны и легкого завтрака Бэлль задумчиво улыбнулась: — Если нельзя сделать тебя таким, как я, почему бы не стать такой, как ты? Ведь именно это ты хотел предложить. Чудовище только ткнулось лбом ей в руку и промолчало. Хорошо, когда твоя избранница умна и все понимает без лишних слов. Идеальная женщина.