Stronger Than Blood

Обращение упоровшегося переводчика: Дорогие читатели! У меня, как это ни печально, начинается работа, так что, к сожалению, я без понятия, когда смогу перевести следующую часть=( Постараюсь, конечно же, поскорее, ибо эта история меня настолько поработила, что я теперь вторую ночь не сплю. Теперь момент, который меня беспокоит больше всего, и я решила честно всех предупредить. Я в первый раз переводила НЦ И БОЛЬШЕ НИКАГДА! и до этого высоких рейтингов никогда не писала. За время перевода три раза убилась об стену, два раза поседела, полтора раза сходила в окно! Надеюсь, Вам понравится=) Девушка в телевизоре напоминает скорее оживший мэйкап, чем реального человека, но некоторые штуки, которые она продаёт, такие милые, что Джиён почти уступает соблазну позвонить и сделать заказ. Эй, у кого хватит смелости заявить, что ему не нужна специальная машинка для экстра-тонкого нарезания моркови? Или вот, домашний мини-тренажёр для идеальных кубиков пресса? Он уже берёт трубку, чтобы набрать заветные цифры, как в дверь звонят. Сынхён, как всегда, непогрешимо пунктуален. - Кто там? – Джиён перестраховывается, потому что при таком «добром» соседстве, как здесь, нет понятия «излишняя осторожность». Открой дверь просто так и получишь пушкой в рожу, потом, если повезёт, лишишься всего своего добра, а если не очень, то и жизни. - Это я, - неприветливо раздаётся за дверью. Джи так хочется потянуть время и немножко помучить друга, но желудок напоминает о том, что в хлебе Квон сейчас нуждается всё-таки больше, чем в зрелищах, что бы там Сынхён не притащил с собой в качестве еды. Он щёлкает засовом и снимает цепочку, впуская парня в свою крохотную, как спичечный коробок, квартирку. Сначала в него кидают пиццу – в конце концов, именно её он и просил, - затем следует приветственный шлепок по заднице. Манерами Чхве, конечно, не блещет, замечает про себя Джи, наполовину польщённый-наполовину раздосадованный: - Свинья. Нужно всё-таки немножко осадить Сынхёна, чтобы сильно не распоясывался. - Сучка, - незамедлительно доносится в ответ. Сынхён устраивается на своём любимом месте, примостив ноги на кофейный столик. Джиён даже немного удивляется, каким образом он вообще заимел эту безделушку, служащую подставкой для чужих конечностей. Но сразу же приходит к логическому заключению, что так его жильё хоть отдалённо напоминает квартиру, а не чердак в старой развалине. Он пинает хёна ногами в бок, садясь по другую сторону дивана с пиццей на коленях. - С чем она? - Со всем, что я ненавижу, - бормочет Сынхён без особого интереса, не отводя взгляда от экрана. Телемагазины имеют одно любопытное свойство зомбировать всех без исключения. В том числе и головорезов-старшеклассников. - Если собираешься есть на моих глазах, - добавляет гость, потягиваясь как у себя дома, и, в принципе, слово «как» можно опустить, - то хотя бы пива принеси. Лицо Квона озаряется и он, усмехаясь, тянется к Сынхёну, целуя в щёку. - Мой герой. Хватает кусок и карабкается через диван, чтобы добыть пива для себя и того парня и заодно поискать что-нибудь съедобное для героя. Возвращается он со спиртным и пакетиком крендельков. - Не строй иллюзий, - предупреждает его старший, заполучив заветную бутылку, - Делать тебе нечего. И вот честно, любое другое лицо подобная ухмылка обезобразила бы, но только не Сынхёна. Потому что слишком родная и даже немного уютная. Джи скалится в ответ, занятый анчоусами и грибами, и валится на диван, плечом к плечу с Чхве. - Ага, да ты говоришь мне это, чтобы переключить канал. В ответ раздаётся выразительное хмыканье, и Квон закидывает ноги на парня. Ворчит с набитым ртом, не в силах оторваться от телевизора: - Я мог бы использовать тренажер для пресса… - Что, моих упражнений тебе уже недостаточно? – гудит хён в бутылку. Джи самодовольно ухмыляется, пусть даже Сынхён его сейчас не видит, потому что есть вещи, которыми они якобы не занимаются и якобы вообще о них не в курсе. Вещи, о которых они молчат, пряча за понтами и обострённым инстинктом самосохранения. И вещи, которые просто случаются вне зависимости от их намерений. - Но они не для пресса, - легкомысленно замечает Джиён, - тебе надо поработать над техникой. За это он тут же получает смачный удар по голове и заливается смехом. Закидывает в рот кусочек пиццы и подтягивает коленки к груди: - Можешь попрактиковаться на мне… Сынхён мельком смотрит на него и всё-таки отключает звук. Диванные пружины оглушительно скрипят под его весом, когда он мягко толкает Джи на подушку и нависает над тонсэном. Близко-близко. На секунду Чхве так и замирает, начисто перекрывая Джиёну кислород. - Почему бы тебе не позвать на помощь другого Сынхёна? От резкой смены позиции у Квона кружится голова, он глотает последний кусочек пиццы, когда хён позволяет сделать ему глубокий вдох. Джи облизывается, смотрит в упор. - Есть только один человек, которому я позволяю быть сверху, и это не он, - голос Джиёна серьёзен как никогда. Пальцы сжимаются на его запястьях и Квона рывком сажают на колени. Широкая усмешка скрывает все признаки ревности на лице старшего и Джи уже не уверен, что мимолётная вспышка - не плод его фантазии. Просто как-то это маловероятно. С широко разведёнными ногами и сбившимся дыханием он пытается передразнить выражение лица Чхве. - Ну и тщеславная же рожа, - резюмирует Квон. Сынхён не отвечает, уголки губ изгибаются в ухмылке. Он властно обхватывает задницу младшего, с силой прижимая того к себе. Точно синяки останутся, думает Джиён и ему хочется даже этого. Джи уже привык находить их, спустя какое-то время, в душе или после душа, и наблюдать, как они меняют свой цвет. Боли он давно не боится. Квон придвигается ещё ближе, губы в каких-то дюймах от губ хёна, трётся пахом о пах. Неприлично? Ну их нахуй, эти приличия. У них свои правила. Он наклоняется и жадно обводит горячим мокрым языком челюсть Сынхёна, толкаясь бёдрами ему навстречу. - Тебя это возбуждает? – нежно шепчет Джиён, прокладывая дорожку из поцелуев к уху. – Мысли о нашем новеньком? Его жёстко хватают за волосы, и он тихонько шипит сквозь зубы, но не сбавляет обороты, цепляясь за бицепс старшего: - Ты его чуть глазами не сожрал. Хён ловит его губы, то ли целуя, то ли кусая, словно хочет донести до Джиёна что-то важное. Вскидывает бёдра навстречу Квону, пытаясь оттрахать его насухую и заставить замолчать. Этот приём срабатывает секунд на двадцать. Младшенькому всегда нравилось нажимать на болевые кнопки. Доводить до предела. С людской привязанностью он игрался как с катушкой резины: ему обязательно надо было посмотреть, насколько он сможет растянуть её до тех пор, пока она не щёлкнет его по пальцам. Ломкий от возбуждения голос шепчет прямо в ухо: - Ты мог бы выкрикивать собственное имя, пока драл бы его аппетитную попку. Тебе бы понравилось, не так ли? Нарциссический ублюдок. Вот тут Сынхёну бы скинуть этого придурка на пол и хорошенько пнуть в голень. А потом стащить его бабки и телефон и свалить, вычеркнув из памяти. В какой-нибудь параллельной вселенной, где они оказались бы всего лишь случайными любовниками, Чхве бы так и сделал. А сейчас он просто смотрит на Джи и просовывает между ними руку, обхватывая Квонов член. - Хочешь его трахнуть, да? - сжимает он пальцы, - В этом вся проблема? У Джиёна вырывается полузадушенный всхлип от грубого прикосновения и он запрокидывает голову назад. Он не в силах ничего ответить, он и двух слов сейчас не свяжет, и признаться он тоже не сможет, не теперь, когда между ними только гордость и похоть. Чхве расстёгивает молнию, гладя его под тонкой тканью трусов. - В этом вся проблема, - кивает он сам себе, - Хочешь привести его сюда, разложить мальчишку… Сынхён тянет боксёры вниз и Джи тут же покрывается мурашками, у него нет средств на хорошее отопление и в комнате довольно прохладно. Квон чувствует, как ярость сжимает горло, он весь на взводе, хочет уклониться, но химические реакции в его теле, будь они прокляты, необратимы, он словно врос в старшего. Дёргается от Сынхёновых прикосновений и в то же время одной рукой крепко вцепляется в его затылок, а другой сжимает бедро Чхве. Почему-то нестерпимо жжёт в глазах. - Он мне не нужен, - шипит Джи. - Знаю, - мурлычет хён с пугающей улыбкой. Ну ещё бы он не знал. Сынхён знает о нём всё. Он въелся Джиёну под кожу до того глубоко, что им и разговаривать уже нет особой нужды, можно запросто общаться телепатически. Вот почему он знает, как именно нужно тронуть чувствительное местечко над копчиком, мягко, ненастойчиво. На долю секунды Джи весь обмирает, но старый трюк всегда срабатывает. Он выгибается, подаётся вперёд, положив голову на плечо хёна, и его пробирает острой дрожью наслаждения. По венам струится жажда обладания кем-то, чем-то, зависимость, которую так не хочется признавать. Долгое время никто из них не говорит ни слова, потому что язык прикосновений и ласки гораздо богаче и выразительнее. Сынхён гладит младшего уверенной рукой, ощущая как тот дрожит, и вспоминает, как тот изо всех сил старался бороться с нахлынувшим влечением. Как искренне полагал, будто для парня зависеть от расположения другого мальчишки – верный способ стать дешёвой подстилкой. Сейчас даже когда он нашёптывает Джи непристойности, когда окунает того лицом в диван, когда погружает в него влажные пальцы – это совсем не унизительно. И собственные чувства их уже не пугают. Всё, что ему нужно, Джиён может найти именно здесь, в грязноватой квартирке на подержанном диванчике, со своим лучшим другом. Можно забыть про жёсткий контроль и доверить себя Сынхёну. Джи дышит резко, рвано, прикрыв глаза, и этот тот самый редкий случай, когда он может позволить себе побыть беззащитным и сильным одновременно. Они не привыкли много болтать в постели, отлично понимая друг друга с помощью касаний и стонов, но Джи исступлённо кивает в знак согласия, когда слышит звук расстёгиваемой Сынхёном ширинки. Квон хочет его внутри себя, во рту, но больше всего он хочет чувствовать, как хён прижимается к нему, такой тёплый, хотя вокруг пиздец как холодно. Чхве обнимает его за талию, укладывая на живот, Джи зарывается лицом в подушку, бездумно ковыряя пальцем дырку в ковре. Он рад этому, так как не хочет, чтобы друг видел его лицо в процессе. Секс жёсткий, впрочем, как и всегда. Сынхён с силой вбивается в него в беспощадном ритме, получая своё по полной и расеянно целуя Квона в плечи. Какие-то исписанные бумажки, сердечки-оригами, которые Джи научили делать ещё в начальной школе, всякая мелочь попадает под руку, и он перебирает её в попытке ухватиться за хёновы бёдра, чтобы заставить того двигаться быстрее. Трахать жёстче. Жадно заглатывает воздух сквозь грубую ткань, чувствуя, как тонет с каждым тяжёлым толчком внутри. Он запускает руку в свои волосы и яростно тянет их, пока не начинает задыхаться. Так хочется ощутить прикосновение хёна, что это почти невыносимо. А потом Сынхён кончает в него с негромким восклицанием, волна оргазма пробирает хёна с макушки до пяток. Джиёну всё ещё недостаточно, но это нестрашно. Чхве ещё никогда не бросал его на произвол судьбы ни в постели, ни на улице. Он скатывается с Квона и, всё ещё тяжело дыша, шепчет: - Повернись. Джиён возбуждён и его бёдра все в смазке, лицо горит, но он слушается старшего и тихо стонет, когда проезжается напряжённым членом по грубой обивке дивана, и этого хватает, чтобы его опять бросило в дрожь. Он прикусывает губу, жадно следя за ртом Сынхёна, но молчит, хоть и ненавидит себя за то, что трусит, вместо того, чтобы быть честным. Пальцы ложатся на его член и Сынхён бережно поглаживает головку влажной от смазки рукой. От этого движения Джиёна выгибает ему навстречу в безмолвной просьбе не прекращать. Джи чувствует себя шлюхой-распутницей, виновной по всем содомитским статьям. Он давится стоном, когда хён вдруг нависает над ним, прижимаясь губами к его губам. - Чёрт, помоги мне кончить, - выдыхает Квон ему в рот, - пожалуйста, чёрт… пожалуйста… Рука касается его руки в таком щемяще нежном жесте, что это не может быть правдой, не может это всё происходить сейчас с ними. Джиён снова находит губы хёна и целует его, глубоко, жёстко и абсолютно отчаянно. Он давится своими стонами, цепляясь за Сынхёна так, будто тот – его последняя надежда и укрытие, и может быть, так оно и есть на самом деле, как бы ни хотелось ему доказать обратное. - Пожалуйста, - умоляет Джиён, толкаясь в кулак Чхве, тот ускоряет темп, и он наконец кончает, забрызгивая спермой их животы. Потом Квон отстраняется, хотя всё ещё дрожит, приходя в себя после заданной старшим гонки. Странно, казалось, это длилось нестерпимо долго, но девушка в телевизоре всё ещё рассказывает про свои чудесные тренажёры, призывая его позвонить поскорее, чтобы успеть получить весы в подарок. Джи закрывает глаза, чтобы не видеть назойливые мигающие цифры телефона на экране, дыхание возвращается к нему не сразу. У Сынхёна очень здорово получается лишать его самообладания. В противном случае он бы не стал просить его жалобным детским голоском «полежать с ним». Чхве не имеет ничего против, он придвигается к нему поближе, не смотря на влажное пятно на простыне, и вытягивает руки. Джиён устраивается в кольце хёновых рук и ему почему-то так хорошо, словно он наконец нашёл свой дом. И эта очередная дурацкая мысль, которая внезапно приходит ему на ум, и Квон решает, что всё потому, что они с Сынхёном лежат, прижавшись друг к другу лбами, и, наверно, часть безумных идей хёна, на которые тот весьма горазд, телепатически передалась и ему. Он думает, что сегодня, так уж и быть, не станет заморачиваться по этому поводу. Джи старается выровнять дыхание и зарывается губами в тёмные вспотевшие пряди, скользя рукой по широкой спине старшего. - Всё хорошо? – слышит он тихий хрипловатый голос. Квон в курсе, что обычно Сынхён вообще ни о ком не беспокоится. Ну просто характер у человека такой, не из заботливых, и в какой-то степени, если честно, он и эту его черту тоже любит. Но сейчас парень не удивляется, а только кивает. - Всё хорошо, - выдыхает Джиён, отсчитывая про себя все тысячелетия, что ещё остались у них в запасе…