***
Тем летом состоялся и еще один важный для меня разговор. Несмотря на все утешительные заверения о том, что «душа не стареет», сама себя я обманывать не привыкла и прекрасно понимала, что мне уже далеко не восемнадцать, и изображать влюбленную дуру, плетя на основе этого невнятные интриги — не самое лучшее занятие. Потому и решилась однажды вечером постучаться в комнату к Блэку. Регулусу. Ужасная вещь — привычка, живем вместе — в облике людей — уже пять лет, он давно называет меня «Марджори» или вовсе «Мардж», а я все никак не могу перестроиться. — Входи, Гарри! — весело раздалось из-за двери. Видимо, он даже подумать не мог, что вечерним пришельцем могу быть я. — Мардж? — произнес он, откладывая чашку. — Что-то случилось в доме? С Гарри плохо? — Нет, все хорошо, — с легкой улыбкой произнесла я. — Гарри спит. Ну, или притворяется, что спит, уж не знаю. Я спросить хотела, — дрожащим голосом проговорила я, доставая из-за пазухи заботливо припасенную книгу о международной магической системе. Блэк усмехнулся, взяв в руки довольно тяжелый том. — Что именно тебе непонятно? — Как существование и открытые действия магов в неприсоединившихся к венскому пакту странах могут существовать в условиях этого пакта? Ведь если в одной стране есть маги, которые живут среди всех остальных и спокойно колдуют, рано или поздно маглы догадаются, что такая же ситуация и на всей остальной земле. Или нет? Я посмотрела прямо ему в глаза. Кажется, где-то читала, что зрительный контакт может установить или укрепить доверие между людьми. Я не знала, поможет ли он в моем случае, но, тем не менее, надеялась. Регулус повел себя странно. Осмотрев меня с ног до головы из-за книги, будто и не рассматривая вовсе, а продолжая читать, он произнес: — В отличие от магов, у маглов слишком разрозненные общества, чтобы, скажем, англичане заподозрили что-то неладное, увидев шамана Африки. Да и слишком привязанными к своим, магловским, наукам они сейчас стали. Многие маглы, даже видя, как волшебство творят их собственные дети, не верят в существование магии, — он помолчал с секунду. — Признайся, ты пришла сюда не за лекцией по международной магической системе. — Да, на самом деле, — я отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза. — Просто поболтать хотела, а то, сейчас понимаю, насколько буду скучать, когда вы с Гарри уедете. Встав, я грустно улыбнулась и быстрым, даже слишком быстрым шагом вышла из комнаты. Все-таки, что ни говори, но влюбленной девушке, наверно, всегда восемнадцать.***
Письмо из Хогвартса прибыло ровно в срок. Именно тут началась операция «подмена». За одну ночь, так же, как мы действовали в первый раз, Гарри был оставлен в чулане под лестницей, а домовой эльф Кикимер вернулся в родные подвалы в доме Блэка. По его собственным сетованиям, он и так там бывал, но не достаточно долго, чтобы до конца насладиться обстановкой. На следующее же утро Гарри проснулся бодрый и полный сил — благо, у него под боком спал его верный пес Злыдень, которого сердобольная тетушка Мардж подарила ребенку «во имя воспитания». Именно такую шелуху вбил в головы Дурслям Регулус. Брата мне было бесспорно жалко, но вот Гарри, которого я за все эти годы успела полюбить почти как родного сына — жальче. План был таков: после подмены я на пару дней наведаюсь в дом Дурслей, чтобы своим появлением разбавить монотонную обстановку и отвлечь Вернона и Петунью от племянника. Потому за неделю до дня рождения на Тисовую улицу полетело письмо с намерением приехать. Встретили меня Дурсли в то же утро. Фактически, после операции по обратной подмене я даже домой не возвращалась, просто подождав в парке несколько часов до рассвета, а потом отправившись на вокзал, где Вернон должен был меня «встретить». Так и получилось, что ни с Гарри, ни с Регулусом, я и не расставалась толком. Наличие собаки в их доме Дурсли приняли неплохо. Тем более, что Блэк был просто верхом воспитанности для собаки, и вел себя совершенно замечательно. Петунья, с ее манией к чистоте, почти не чувствовала, как мне показалось за эти дни, необходимости в уборке собачьей шерсти. Или это Блэк заклинанием Эванеско удалял все отходы своей жизнедеятельности? Единственной помаркой, оставшейся после нашей работы, был увеличившийся список претензий, регулярно перечисляемых Верноном. Кроме «разрешили есть со своего стола» и «отдали вторую спальню Дадли», там теперь было «не стали препятствовать заведению собаки». Так или иначе, к моему отъезду операция была признана успешной. Честно говоря, только переступив порог дома Дурслей, я сразу могла отправиться в Америку. Но делать я этого не стала. Все-таки это в Хогвартсе антиапарационный барьер, который не позволит Регулусу внезапно появиться у ворот дома, а вот в Литтл Уингинге ничего подобного нет. Да и мне требовалось время, чтобы подготовить вещи и завершить последние дела, вроде продажи тех же бульдогов. Как оказалось, отложила поездку я зря. Единственный раз, когда у мага-под-прикрытием были основания бояться за свое инкогнито, так это приезд Хагрида. Но великан, к счастью, был достаточно невнимателен, чтобы благополучно пропустить первоначальное отсутствие пса. Регулус в ту ночь предпочел, видимо, спать в человеческом обличье, вот и пришлось ему спешно скрываться, чтобы перевоплотиться, а уже потом появляться перед всеми Злыднем. Гарри со своим дядей писали мне о том, как проходят их дни. В одном из первых своих посланий Гарри слезно благодарил меня за то, что забрала его тогда у Дурслей. А я с ужасом тогда думала, что если бы не Регулус, то так никогда могла бы и не решиться на этот поступок. Тридцатого числа я отвезла свои вещи в камеру хранения в Лондоне. На то были свои причины. Еще очень давно, читая Гарри перед сном детскую книгу о Хогвартсе, я пообещала Гарри, что обязательно провожу его. Вот и приходилось выкручиваться. О разговоре с Блэком с тех пор не вспоминали. Не до того было. Да и, если он все же все понял, а он, кажется, действительно все понял, то следовало ждать действий от него. Если же действий не последует — не навязываться. Этим я и пробовала заниматься до самого конца августа.