Vengeance is a beautiful thing

      Виктория вновь и вновь скользит по нему взглядом, цепляясь за мерцающие в огнях лобби-бара запонки с выгравированной на драгоценном металле буквой G, которая скрывает под собой громкую фамилию. От этого темноволосого мужчины волнами исходит усталость, которую он пытается отогнать, потирая виски указательным и средним пальцами, кивком головы прося бармена пополнить его стакан, прежде чем перевести чуть затуманенный уже алкоголем взгляд голубых глаз на наручные часы. Аксессуар этот так же дорог, как и всё что окружает Грейсонов, имеющих на своём счету умопомрачительное количество нулей. Единственный изъян в его лощёном облике — кольцо на безымянном пальце, которое он не привык снимать даже во время их встреч. Быть может, боясь забыть на тумбочке или полочке в ванной, а, быть может, желая сказать ей, что их встречи лишь мимолётное увлечение и не стоит рассчитывать на нечто большее.       Виктории и без этого напоминания известно прекрасно, что она для него не более, чем любовница, попытка отвлечься от рутины и давления сурового мира бизнеса. Но всё же, доля власти сосредоточена в её руках, пусть хоть он это ежеминутно отрицает, и нужно лишь чуточку больше времени ей, чтобы эта самая власть взросла под влиянием жгучих поцелуев и сладких речей, за которыми он вернётся обязательно. А ещё за чувством свободы, вседозволенности и могущества, которые давно погребены под бытом брака. Мать всегда твердила ей, что непростительно мало затащить мужчину в постель, для того, чтобы удержать его подле себя и заставить не просто снять кольцо, а выкинуть его куда подальше, вместе с воспоминаниями о бывшей жене. Для того, чтобы носить его фамилию ничтожно мало заниматься с ним сексом по понедельникам и четвергам, встречаясь в отеле тайком. Влюбить в себя мужчину — искусство.       — Прости, я опоздала, — касаясь его спины осторожно ладонью, Виктория склоняется близко-близко, чтобы он почувствовал вновь аромат её духов и впитал его в себя окончательно, вспоминая раз за разом после, — У тебя всё хорошо?       Ей прекрасно известно, что он подавлен. Виктория всегда замечает малейшие изменения в его настроении, старательно играя ту, кого он жаждет видеть подле себя. С Конрадом у них разница в возрасте всего лишь в три года, но ей кажется, что она много старше него. И это совсем неудивительно, учитывая сколько дерьма ей пришлось пережить, пока Конрад примерял на себя дорогущие костюмы и сорил деньгами, думая, что знает значение слова «проблема».       — Стиви, — чуть ли не шипит он женское имя в ответ, залпом опустошая стакан, — У этой женщины хватка, как у питбуля, и ни грамма желания идти на компромиссы.       Конрад чуть хмурится, разглядывая внимательно присевшую на соседний стул женщину, не понимая совсем, что же такая, как она, забыла в его обществе. Или, быть может, старается понять, что же он забыл в обществе такой, как она. Но почему-то подкупает эта её простота, непринадлежность к миру акул бизнеса и мягкая улыбка на чувственных губах, которые так сладко целовать. Виктория Харпер кажется ему слишком красивой, способной его погубить. И всё же, отказаться от удовольствия ощущать тепло её податливого тела он уже не может.       — Если ты правда хочешь поговорить о ней, то я выслушаю, — Виктория выдавливает с трудом из себя улыбку и отводит на миг взгляд миндалевидных карих глаз, — Но знай, что мне от этого больно.       Грейсон удивлённо вздыхает в ответ, рассматривая её с явным интересом вновь. Эта женщина изумляет его из раза в раз, меняясь так быстро и восхитительно: то притягивает к себе порывисто, целуя так самозабвенно, что мозг отказывается соображать; то льнёт к нему доверчиво, опасливо обнимая его за плечи, заглядывая в глаза с нежностью и спрашивая тоскливо встретятся ли они вновь ещё хоть разок. Виктория Харпер — противоречивая женщина, бесспорно умная в придачу и такая загадочная, что ему до боли хочется разгадать хоть пару её секретов, что она таит под надёжным замком в своём сердце.       — Конрад? — она с осторожностью касается его руки, чуть хмуря тонкие брови.       В этой игре опасен любой просчёт. Малейшая оплошность и доверие, словно хрупкая фраза, расколется на тысячи осколков, которые собрать воедино больше не представится возможности, сколь не режь себя. Таких, как она, ведь у него может быть сотни. Ему стоит лишь пожелать этого. А вот он, напротив, её единственный оставшийся билет в достойную жизнь, от которого отказываться она не намерена вовсе. Любовь больше не является её приоритетом в жизни.       — Не важно, — отмахивается Грейсон, улыбаясь уголками губ, и касается целомудренным поцелуем её щеки, прежде чем заправить прядь шелковистых тёмных волос ей за ушко, — Забудем о ней. Хочешь провести выходные подальше отсюда? Вдвоём.       — Да, — Виктория широко улыбается в ответ на его предложение, поспешно вставая с барного стула и куда более уверенно беря его за руку, замечая прекрасно восхищенный взгляд, обращённый на неё, — Всё что угодно, Конрад. Всё, что ты только пожелаешь.       Конрад в её глазах может разглядеть в такой миг восторг, а ещё нежность, тепло и тщательно скрываемую боль. Он прекрасно понимает, каково ей слышать каждый раз женское имя и видеть на пальце обручальное кольцо. И он должен отдать ей должное, ведь ни разу ещё она не попросила его ни о чём. Разве что ещё один поцелуй на прощание или ещё минутку подержать в своих объятиях. Каждый раз это такие незначительные мелочи, которые почему-то становятся с каждой встречей такими привычными и желанными для него. И ему совсем не хочется уже от неё уходить. Рядом с ней он чувствует себя куда свободнее, чем в собственном доме и потому, стоит им только сесть в машину, Конрад впервые снимает с пальца кольцо, пряча его в нагрудный карман пиджака.       Становится легче даже дышать, и он уже не замечает, как всего на миг на губах Виктории мелькает победная ухмылка, срывая тщательно выстроенный образ. Ей нужно лишь чуть больше времени, чтобы это кольцо никогда более не появлялось на его пальце. И ещё чуточку стараний нужно приложить, чтобы уже другое кольцо, надетое ею, сверкало назло её матери со страниц журнала и экранов телевизора.