Ранчо дяди Теодора

На улице завывал холодный осенний ветер, а из леса доносилось протяжное мычание белого бычка, недовольного сей непогодой. В доме царили полумрак, тишина и тепло. В очаге весело потрескивали поленья. Доктор Гидеон сидел на стуле напротив огня, широко разведя ноги, и стараясь лишний раз не дышать, но всё равно беспокойно ёрзал и периодически вздрагивал, чем ужасно нервировал доктора Чилтона, который в это время брил триммером его мошонку. — Не дёргайся. Осталось совсем немного, — прошипел Фредерик, когда его жертва в очередной раз опасно дёрнулась. — Да нет-нет, ничего, — обманчиво бодро заверил Абель. — Мне просто показалось… — Это даже не опасная бритва. Это вообще не бритва, лезвия внутри спрятаны. Кому я рассказываю? Это же твоя машинка. — Однажды я порезался ватным диском… — Если ты так не доверяешь мне свои бубенчики, то брился бы сам, — проворчал невольный цирюльник. «Или вообще не брился». Лично Фредерика Абель устраивал и волосатым, тем более что растительности у того было не так уж и много, но тот упёрся из чувства солидарности, как он заверил. Всё равно выглядело так, будто Абелю бритьё гениталий было по приколу. — Мне там плохо видно. И я не такой ловкий как ты. — Спасибо, конечно, но это жалкие отговорки. Ты каждый день методично выбриваешь свою фигурную бородку. Тебе просто хочется, чтобы я тебе яйца мял, пока брею. Извращенец. — Как же мне теперь жить с этим. Мой коварный план раскрыт, — лживо посетовал Абель, продолжая обморочно закатывать глаза, как викторианская старая дева на осмотре у гинеколога. — Мне нет прощения. Придётся уйти в монастырь… Фредерик хмыкнул, стараясь не поддерживать Абеля в его нервической болтовне, хотя соблазн был велик. Доктора Чилтона и самого немного потряхивало, но всё же ему было в разы проще справиться с волнением, хотя бы потому, что Абель был у него не первым. Триммер продолжал ловко пожирать телесную растительность. Галчонок по одной версии уже давно крепко спал на чердаке, а по другой, более правдивой, сбежал через слуховое окно к своей девчонке, поделиться новостями. Никаких других неучтённых маньяков за окнами не бродило. Агенты ФБР продолжали теряться в догадках, куда мог запропасть подозреваемый по делу Чесапикского Потрошителя прямо посреди оживлённого шоссе, напичканного нарядами полицейских. Даже зловредная егерьша не ломилась в дом под каким-нибудь смехотворным предлогом. И самое главное, они сами были вдвоём в нужном месте и времени. Буханчик дремал, лениво наблюдая за происходящим с вершины шкафа, благо его самого в полумраке видно не было, иначе бы его уже давно принудительно выставили в подвал, как какого-нибудь несмышлёного котёнка. Но его не заметили, поэтому кошак полёживал себе и тоже не понимал смысла сей процедуры. У людей было и так безобразно мало меха, а они сбривали то единственное, что хоть как-то их прикрывало в самом незащищённом месте. Варварство. Что дальше? Обреют головы? Буханчику было интересно, насколько далеко зайдут эти чудаки, и продолжил своё ленивое созерцание. Абель хрипло простонал и крепче схватился руками за сидение стула, когда Фредерик в очередной раз перекатил в руке яички, якобы для удобства. Всё-таки было в этом занятии что-то такое, чему Фредерик пока не мог подобрать определения из своего обширного психиатрического глоссария. — Так. Осталось немного, — сообщил он. — Но в самом потаённом местечке, так что приподнимись немного… — Понежнее только. Ты у меня первый, — Абель манерно похлопал ресницами. — Не смеши меня, а то я так никогда не закончу. Фредерик и впрямь еле сдерживал улыбку. Дурацкое положение. — Да ладно. У тебя здорово получается. Может, нахер эту корову? Давай заведём овец. Целую отару. Будешь их стричь, как меня сейчас. — Ты бессовестно переоцениваешь мои таланты, Абель. — Фредерик выключил машинку и сдул остатки волосков. — Готово. Абель выдохнул и с любопытством заглянул к себе в промежность. — Охуеть. Да я же розовенький, как второклассница. — О своих одноклассниках расскажешь как-нибудь потом, когда волосы отрастут, и кожа начнёт адски чесаться. — Какой ужас, — почему-то совсем не испугался Абель. — Будешь меня почёсывать? — Пускай тебя Буханчик чешет. — Ты совсем меня не любишь, — шутливо посетовал Абель. — Неправда. Я тебя очень люблю, — серьёзно ответил Фредерик. Наблюдавший за всем одним глазом, Буханчик, открыл и второй. Противная машинка наконец-то замолчала, а эти двое вылизывали друг другу рты, с такой жадностью и старанием, будто перед этим съели самую сладкую рыбку в своей жизни. Даже за головы друг друга схватили, так их забрало это действие. Кот облизнулся и принюхался. Запаха еды он не учуял, зато приметил другой — не менее характерный — флёр подступающего возбуждения. Эти двое собирались спариться. Буханчик был котом свободных нравов и ничего странного в этом не видел. За свою долгую котовью жизнь он повидал немало парочек за сим занятием. Бурундуки и белки в лесу только этим и занимались. Буханчик и сам бы с удовольствием присоединился к их числу, но пока побаивался приближаться к обворожительной кошке-Рыси, по которой вздыхал уже второй месяц. При всей мейн-куньей громадности он всё же уступал в размерах своей дикой зазнобе, но поделать с собой ничего не мог. Рысь была шикарна. Правда, хвостом коротковата, зато какие лапы… Пока Буханчик предавался грёзам о своей возлюбленной, Абель и Фредерик заметно сбавили обороты. Их движения замедлились, стали плавными, изучающими. Абель уже успел стянуть до предплечий толстый махровый халат Фредерика, оголив гибкую стройную спину, и большими горячими ладонями оглаживал плечи и поясницу. Фредерик высвободился из рукавов халата, так что он совсем упал под ноги. Абель снова прижал его к себе, и голодно, жарко поцеловал изгиб шеи и округлое плечо. От каждого прикосновения, каждого поцелуя у Фредерика перехватывало дыхание, он жмурился и нетерпеливо подавался бёдрами туда, где чувствительно ощущались твёрдые крепления протеза и член Абеля. — Надо снять, — сказал Фредерик. — Что? — пробубнил Абель, продолжая целовать подставленную шею и мять такие удобные для ладоней ягодицы. — Протез, Абель… Холодная жёсткая штука у меня под задницей. — Тогда пошли в койку. Фредерик неохотно отстранился и помог Абелю встать. Буханчик вынырнул из кошачьих фантазий и снова внимательно следил за действом. Абель, его главный подопечный, сидя на краю постели, отстёгивал свою железную ногу, а второй подопечный — Фредерик, прижимался со спины. Кусал и вылизывал Абелю плечи и загривок, шептал что-то на ухо и гладил по животу и члену. А Буханчик думал, — как же теперь Абель без своей железной ноги заберётся на любовника? То, что сверху будет именно Абель, кот не сомневался. Фредерик вёл себя как собака, тёрся, лез с мокрыми поцелуями в лицо и жалобно поскуливал, как щеночек. Разве что хвостом не вилял, в виду его отсутствия. Неудивительно, что он оказался опрокинутым на спину и подставил беззащитный живот. Раньше у Абеля никогда не было мужчин. Хотя как-то они с соседом по комнате пробовали голландский штурвал и баловались взаимной дрочкой. Но и Абель, и его друг считали это баловством. Способ расслабиться, разнообразить вечер, если не удалось подцепить подружку. Поэтому всё, что сейчас он проделывал с Фредериком, все эти прикосновения, запахи, вкусы и изгибы, казались непривычными и чертовски возбуждающими. — Нравится? Фредерик привстал на локтях, склонив отяжелевшую голову на плечо. — Нравишься, — ответил Абель, потому что только пациентов оценивал по отдельным органам. Фредерик нравился ему весь. Сейчас, без одежды, и даже без бороды он казался моложе и ещё беззащитнее. Такой стройный и гибкий. Сравнение со сладкими мальчиками из фильмов-ХХХ было бы не в его пользу. И всё же для своего возраста Фредерик был чертовски горяч. Бывшая миссис Гидеон продалась бы демонам за пару таких стройных ножек и подтянутую аккуратную задницу. — Может, уже целиком заберёшься в постель? — спросил Фредерик, когда Абель, довольно неожиданно для него, поцеловал у основания, чувствительно близко, так что пальцы на ногах предательски поджались. Раньше времени бы не спустить от такой нежности… До подушек Абель добирался, как трёхногая собака и запоздало думал, как будет справляться без протеза. Недолго. Фредерик уже жарко поглаживал рукой живот и выбритое хозяйство, глядя на Абеля голубыми глазищами того долбанного оленёнка. «Чего только эти двуногие не придумают», — свысока думал Буханчик, продолжая оставаться единственным и, к счастью, немым очевидцем постельных событий. Фредерик плавно поднимал и опускал голову, вытягивая шею так, что сильно обозначался кадык, сжимал губы и чувствительно проводил языком по уздечке, не отводя неподвижного взгляда от лица Абеля. Убедиться, что всё делает верно, что на лице другого не промелькнёт хотя бы призрак недовольства или насмешки. Абелю, судя по приоткрытому рту из которого вылетали всхлипы и стоны, судя по его подрагивающим коленям, по голени, которая тёрлась о бедро Фредерика, всё это до безумия нравилось. Он вообще плохо соображал от возбуждения, только гладил любовника по загривку и изо всех сил сдерживался, чтобы не начать двигаться навстречу. — Ох, детка… Абель был уже близок к разрядке, когда Фредерик выпустил мокрый от слюны член и шало улыбнулся. Ему в голову пришла запоздалая и совершенно дурацкая мысль, что теперь Абель не соврёт, если ещё раз вздумает обозвать его минетчиком. В защиту доктора Гидеона стоило сказать, что ни о чём подобном он не думал. Он боялся дышать, только осторожно гладил Фредерика по взмокшему затылку и распалённым плечам, пока тот какого-то чёрта оставил его член и решил приласкать его бедное зашитое бедро. От этой ласки щемило в груди. Он, беспомощно разевал рот, как выброшенная на сушу рыба, задыхаясь от нежности и всхлипывал от болезненного восторга. Раньше шрамы не казались настолько чувствительными. Раньше доктор Гидеон и не думал, что кто-то захочет проверить это на деле. Фредерик мокро целовал повреждённую оконечность бедра, обводил губами и кончиком языка швы и несильно втягивал губами натянутую кожу. Жарко выдыхал, тёрся щекой и носом. Вёл рукой по внутренней стороне бедра, чтобы приласкать яички и ещё мокрый от слюны член, и снова возвращался к шрамам. Фредерику казалось это важно, не доказать, но продемонстрировать, что это не жалость и не обман, не расчёт, ему всё нравится, нужно и даже заводит. Может, это стало его новым фетишем. Плевать. — Фредерик? Я давно хотел тебе сказать… — М? — тот неохотно оторвался от своего занятия. — У тебя охуительно красивые глаза, — хрипло прошептал Абель. — Как у Бэмби. — А у тебя просто потрясающее чувство юмора. — Иди-ка сюда. Абель снова жарко и влажно целовал его, крепко прижимая к груди. Фредерику тоже хотелось ощутить его везде, ещё ближе. Он почти не глядя дотянулся рукой до тумбочки, где доктор Гидеон по хирургически педантично разложил всё необходимое. И неохотно отстранился, чтобы открутить колпачок тюбика. — Мне нужно подготовиться, — неловко сообщил он и завёл руку за спину. — Я давно, знаешь ли… не практиковался. — Я думал, что я… Фредерик как-то придушенно всхлипнул и Абель не договорил. Уткнувшись лицом в подушку над плечом любовника и громко дыша ему в ухо, он продолжал сосредоточенно работать рукой у себя за спиной, так что Абель, как под гипнозом, наблюдал за движениями острого локтя и неосознанно поглаживал напряжённую спину. Спустя столько лет и столько любовников этот этап всё ещё казался Фредерику стыдным и немного болезненным, поэтому он предпочитал делать всё сам. Любовники так нетерпеливы… Кот-вуайерист всё ещё наблюдал из своего укрытия за этим постыдным занятием. То, чем занимался сейчас Фредерик, казалось ему весьма фантасмагоричным зрелищем. Он бы так не смог. Но беспокоило кота совсем другое. Несмотря на его прогнозы, Абель почему-то был снизу, и это приводило Буханчика в замешательство. Как же так? Всё идёт по плану или стоило вмешаться? Во всяком случае, Абель не выглядел взволнованным. Даже наоборот, он довольно уверенно подобрал тот тюбик и выдавил что-то сладко-пахнущее себе на пальцы. Фредерик чуть вздрогнул, ощутив прохладное прикосновение на пояснице. Смазанные пальцы мягко помассировали крестец и скользнули в ложбинку между его ягодиц. Фредерик снова дёрнулся. — Тише-тише… — приговаривал Абель, придержав его за спину. — Я осторожно. Скажешь, если что-то не так. Пальцы подбирались осторожно, накрыли руку Фредерика, переплелись с его пальцами. Один медленно присоединился к тому, что уже был внутри, задвигался вместе с ним, бережно растягивая. Фредерик снова всхлипнул, и с облегчением выдохнул. Положил обе руки на широкие плечи Абеля и мягко поцеловал в скулу. Последние сомнения его покинули. Абель тоже прижался губами к плечу, прислушивался к реакции Фредерика, и, добавляя больше смазки, продолжал растягивать. Натянутые струной мышцы на спине расслабились, Фредерик постанывал и почти развратно тянулся за пальцами, будто хотел глубже в себя. — Хватит, — наконец выдохнул он и отстранился, пригибаясь в спине. — Думаю, этого достаточно. Абель вытер руку о простыню, и ободряюще похлопал Фредерика по взмокшим бёдрам. Они ещё не добрались до дела, а оба уже вспотели, как после пробежки. Фредерик, рисуясь, надорвал зубами упаковку, и раскатал презерватив по члену. — Мы ведь с тобой, ответственные люди, — наигранно пошло подмигнул он Абелю. — Мы за безопасный секс. — О-да, — мурлыкнул Абель. — Мы же не хотим заводить второго Галчонка. — Заткнись, пожалуйста, дорогой. У меня сейчас сложный период… Фредерик привстал на коленях, направляя в себя упакованный член. Абель заворожено наблюдал, как тот исчезает под мошонкой, даже через тонкий слой ощущая, как постепенно его плотно обхватывают горячие тугие мышцы. Фредерик отпустил основание члена и всем весом сел на Абеля, наконец, выдохнув. Нужно было немного привыкнуть. Буханчик переложил морду с одной лапки на другую. Отлежал. А хорошо всё-таки, что он не вмешался. Эти двуногие оказывались такими гибкими, когда хотели. Фредерик всё ещё сидел с членом внутри, но вместо того, чтобы совершать простые как мир движения, покачивался на месте и по чуть-чуть привставал, упираясь руками в тазовые косточки. Абель внимательно следил за ним. Непривычно. На Фредерика ещё никто не смотрел так. Объяснить это точнее Фредерик сейчас не смог бы, но чувство было потрясающее. Одновременно с этим кольнуло осознание, что он и не жил ни с кем так долго, как с Абелем. Он вообще ни с кем не жил. Он всегда считал, был просто уверен, что ему будет достаточно одноразовых, ни к чему не обязывающих свиданий. Может, давно следовало всё бросить и уехать, куда глаза глядят? Абель терпеливо поглаживал Фредерика по коленям, пока тот не ускорился, и тоже задвигался навстречу, потому что не мог не. Пружины матраса ритмично скрипели. Напряжённые бёдра почти сразу заныли с непривычки. Последний раз в такой позе Фредерик трахался в молодости, когда ещё не успел отсидеть зад в кресле директора психбольницы. «С понедельника на пробежку», — остатками мозга думал Фредерик, как будто собирался выполнять это необдуманное обещание. Дыхание сбивалось, ритм сбивался. Но остановиться сейчас казалось просто невозможным. Яйца поджались, а перед глазами уже вспыхивали те самые искорки. Ещё чуть-чуть. Самую малость. — Абель, ты?.. Абель привстал на локтях и сел, обнимая Фредерика, прижался крепко, сжал в объятиях. — Давай, Фредерик, — шепнул он, целуя в шею за ухом. Тот обхватил его коленями за бока, руками за шею. Так оказалось намного легче. И лучше, потому что Абель обнимал его, был так близко, такой большой и горячий. Сильный. То, что нужно. — Ещё чуть-чуть… Ещё… ещё… — думал Фредерик и неосознанно шептал на выдохе. — Абель… Фредерик всхлипнул и зажмурился. Замер и выдохнул, тяжело уронив голову на такое надёжное плечо, продолжая быстро-быстро дышать, и надышаться не мог. Абель ещё пару раз двинулся и тоже кончил, вместе с Фредериком валясь на спину. Буханчик тоже перекатился на спину, потому что отлежал себе уже весь живот и бока. Вверх ногами смотреть оказалось даже забавнее. Эти двое ещё немного полежали, после чего Фредерик кое-как перелёг на спину. Абель избавился от уже ненужного контрацептива и, особенно не заморачиваясь, обтёр себя и того парня краем простыни. Подтянул сбившееся в ноги одеяло. У Фредерика остатков сил хватило только на то, чтобы юркнуть под тёплый бок. Они ещё лениво о чём-то перешёптывались, хихикали и ворочались под одеялом, пока их всё-таки не свалила усталость. Буханчику уже было не интересно. Он шёл в подпол, сублимировать охотой на мышей.