СимволСвободы:

Когда Ямамото неохотно и по секрету рассказал о деталях произошедшего, Тсуне стало совсем тревожно. И дураку было ясно, что все это грозило большими проблемами, а возможно, и вообще исключением из школы, с учетом того, сколько раньше было замечаний и предупреждений. Однако сейчас вины Ямамото не было, и Тсуна чувствовал, что просто не может закрыть на это глаза и бездействовать. Он хотел хоть чем-то помочь человеку, которому желал стать настоящим другом, хоть и понимал, что сам в этой ситуации бессилен. Ломал голову целый урок, пытаясь придумать какой-нибудь выход, и только к концу занятия в голову пришла одна совсем безумная мысль. Тсуна тут же отбросил ее, решив, что ни за что не сможет сделать это, но, взглянув в сторону Ямамото, который сидел таким подавленным рядом с пустующей партой Гокудеры, понял, что готов пойти даже на такой отчаянный поступок. Не без труда настроить себя удалось до начала следующего урока, но, когда Тсуна оказался перед дверью кабинета ДК, волнение вновь начало набирать обороты. Было не страшно. Скорее просто трудно. Шумно выдохнув и успокоившись, он наконец решился тихо постучать, а потом нажать на ручку. В кабинете было прохладно и свежо. Тихо, как и любил Хибари. Он стоял возле высокого стеллажа, переставляя папки на полке, и даже не потрудился взглянуть в сторону незваного посетителя. — Урок через минуту начинается. Что ты здесь забыл? Тсуна вздрогнул от знакомого ледяного тона, но все же не отступил. Только толкнул рукой дверь сзади себя, закрывая. — Я знаю, но дело очень срочное и важное, — сказал он, и Хибари все же посмотрел в его сторону, прерывая свое занятие. — Это… насчет Ямамото. — И что? — без заинтересованности ответил Хибари, глядя на мальчишку спокойным взглядом. — Вы же понимаете, что на этот раз он не отделается простым отстранением от занятий! — невольно повысил тон Тсуна, но тут же замолк, вновь пытаясь успокоиться. — От меня ты что хочешь? — спросил Хибари и едва заметно ухмыльнулся. Было даже забавно наблюдать за тем, как один из самых трусливых учеников школы показывает себя с новой стороны. — Только вы можете помочь. Никто больше. — С какой стати мне помогать твоим друзьям? К тому же Ямамото никто не заставлял врать. Он сам выбрал для себя участь мученика. Ответ был ожидаемым. Тсуна знал, что услышит именно это, но в глубине души все же верил в другой расклад. И что теперь делать? В коридоре, как назло, раздался звонок, нарушая напряженное молчание, и Хибари подошел к двери, а потом приоткрыл ее для Тсуны. — На урок. Живо. — Я не уйду, пока вы не согласитесь! — сам от себя не ожидая, почти выкрикнул Тсуна и схватил Хибари за локоть, вынуждая даже удивиться. — Смело, — прокомментировал тот, но руку выдергивать почему-то не спешил. — Мне повторить свой вопрос? С какой стати я должен помогать твоим друзьям? — Потому что вы тоже не хотите, чтобы наказание понес тот, кто ни в чем не виноват, — сухо ответил Тсуна, ослабляя хватку. Хибари неоднозначно хмыкнул. — Откуда тебе знать, что я хочу, а что нет? «Чувствую», — едва не сказал вслух Тсуна, и собственные ощущения напугали его куда больше, чем пронзительный взгляд. Резко отпустив чужую руку, он отшатнулся назад и врезался спиной в дверной косяк. Боль немного привела в себя, и он все же ответил, глядя прямо в глаза: — Ниоткуда… Я просто верю, что даже в вас есть что-то хорошее. Хибари промолчал, как будто раздумывая над чужими словами, и Тсуна уже приготовился к тому, что его сейчас силой отсюда выправят, но этого не случилось. Вместо этого Хибари вдруг согласно кивнул и ответил то, чего даже сам от себя не ждал: — Хорошо. Я разберусь с этим. А теперь иди на урок. Внезапная волна радости накрыла с головой, и Тсуна не сдержал улыбки, вынуждая Хибари отвести взгляд, лишь бы не ослепнуть от этого сияния. — Спасибо большое, Хибари-сан! — поблагодарил Тсуна, быстро поклонился и выскользнул за дверь, стараясь не сорваться на бег. Он и не заметил, когда стало так легко.

***

В школу Гокудера больше не приходил после того разговора у директора, а Ямамото отсиживал каждый урок от начала до конца и никак не мог свыкнуться с мыслью, что скоро между ними будут бесконечные километры суши и океана. Гокудера должен был уехать уже завтра, и Ямамото не успел подготовить себя к такому скорому расставанию. Да даже если бы и знал заранее, все равно бы вряд ли смог. Принять такое было слишком сложно. И слишком сложно было представить себе дальнейшую жизнь без Гокудеры. Учитель продолжал свои нудные объяснения, но Ямамото не вникал в его речь. Вместо этого он слушал плеер, поставив на повтор одну и ту же песню, что въелась в душу за последние пару дней. Вокалист той самой группы, которую так любил Гокудера, будто издевался, в который раз навевая одни и те же слова: «Я пытался делать все, как лучше для тебя. Это последний раз, когда я возьму вину на себя, чтобы быть с тобой.» Ямамото все еще разрывался от желания сбежать из кабинета прямо сейчас, опрокинуть парту или закричать во весь голос о том, как несправедлив этот мир. Разрывался от одних и тех же вопросов, которые разрушали изнутри. Почему они должны расстаться? Почему Гокудера должен уехать? И почему, черт возьми, с ним всегда было так сложно? Ямамото действительно старался как мог. Играл по правилам Гокудеры, лишь бы быть рядом. Пытался сделать все, только бы Гокудера подпустил к себе ближе. Теперь все это казалось ужасной бессмыслицей. В итоге Ямамото вышел из игры проигравшим, потому что Гокудера после отъезда хотел порвать все связи, упрямо считая, что так будет лучше для них обоих. Соулмейты не расстаются. Соулмейты крепко связаны красной нитью судьбы, думал Ямамото. Хотел думать. Но не в их случае. Для них только проигрышные варианты. На следующий день Ямамото все-таки приехал в аэропорт. Было уже плевать на то, что Гокудера вряд ли хотел с ним прощаться. Ямамото чувствовал, что просто не может иначе. Он должен был увидеться с ним хотя бы в последний раз, даже если это и будет невыносимо больно. Найти Гокудеру получилось не сразу: в аэропорту было много суетившихся людей, но, поплутав среди залов и переходов, Ямамото наконец заметил знакомую пепельную макушку и напряженно выдохнул. Гокудера сидел в стороне от своей группы, ближе к окну. В ногах стояла большая сумка, на которой лежал невключенный плеер, как будто Гокудера хотел послушать музыку, но что-то в окне отвлекло его от задуманного. — Привет, — неуверенно сказал Ямамото, подойдя ближе. Гокудера не сразу его заметил. Сначала окинул удивленным взглядом, потом нахмурился и снова отвернулся к окну. — Привет, — сухо ответил он. — Ты все-таки пришел. — Конечно. Я не мог не попрощаться с тобой. Гокудера пожал плечами. — Я слышал, что это всегда трудно. Поэтому не говорил тебе дату отъезда. — Трудно, — согласился Ямамото. — Но я все равно хотел тебя увидеть. Я еще не все тебе сказал. — Разве? — скривился Гокудера. — Ты мне все очень красочно сказал своим последним поступком. Придурок. Хватит уже строить из себя героя. Зачем ты соврал? Лучше бы сказал правду, и меня бы оставили здесь! Что теперь они сделают? — Да вроде ничего, — натянуто улыбнулся Ямамото. — Хибари решил вмешаться. Кажется, даже в соседнюю школу ходил разговаривать с тем парнем и директором. — Надо же, — немного притих Гокудера, удивленный новостью. — Что это на него нашло? — Даже не знаю, — усмехнулся Ямамото, но про себя подумал, что Тсуна все-таки прислушался к его словам. — А что ты? Теперь снова сам по себе? — Ага. — Я хочу продолжать общаться с тобой. — Я уже говорил, почему не стоит этого делать, — фыркнул Гокудера, и Ямамото напряженно сжал кулаки. — Если ты сможешь просто обо всем забыть, то я не смогу. Гокудера, неужели я для тебя совсем ничего не значу? — Значишь! Поэтому я и хочу, чтобы ты был счастлив и жил нормальной жизнью. А из-за меня у тебя только одни проблемы. Люди рано или поздно просто отвернутся от тебя. — Без тебя я не буду счастлив, — покачал головой Ямамото. — Это невозможно. — Боже, да с чего ты взял? — обреченно спросил Гокудера. Ямамото не ответил, а в следующий момент задрал рукав куртки и сунул запястье с меткой почти под нос Гокудере. Глаза того тут же расширились, стоило ему прочитать собственное имя. Увиденное казалось чем-то невообразимым, нереальным. На секунду он даже подумал, что это действительно его имя. А потом осторожно и неуверенно сжал руку Ямамото, пытаясь заставить себя снова заговорить. — Что?.. Почему? — полушепотом выдохнул Гокудера, наклонившись и уткнувшись лицом в его ладонь. — Что же ты молчал все это время, придурок ты тупой? — Прости, — тоже с трудом выговорил Ямамото, чувствуя ком в горле. — Боялся. — Ты думал, что это мое имя, да? Черт… я бы… тоже хотел, чтобы это было мое имя. Но, наверное, в мире есть еще один человек… — продолжил Гокудера, отпустив руку, но его резко прервали. — Замолчи. Это твое имя. У меня было достаточно времени, чтобы убедиться в этом. Ты единственный человек, к которому я смог привязаться. Ты единственный, к кому меня тянет. Единственный, кого я полюбил. Какие еще нужны доказательства? — Если бы мы были соулмейтами, у меня бы тоже было клеймо с твоим именем, — не сдавался Гокудера. — Или появилось бы позже, как в твоем случае, но его нет… И я знаю, что не будет. Я не такой замечательный человек, как ты. Я ничего не сделал для того, чтобы стать лучше. Я никогда не хотел быть похожим на остальных. — И из-за этих глупых предрассудков ты сейчас просто уедешь, оборвав все связи? — спросил Ямамото, и его голос все же сорвался под конец. — Я должен, — сухо ответил Гокудера, потупив взгляд. — Ничего ты не должен! Разве не ты говорил, что мы можем делать все, что захотим? Так этого ты хочешь, значит? — Мне нужно сдать свой багаж, — спустя недолгое молчание проговорил Гокудера, когда заметил, что его группа двинулась в сторону стойки регистрации. Он поднялся, взяв сумку, и Ямамото уселся на его место, напряженно уставившись в пол. Гокудера ждал, чтобы получить посадочный талон, а в мыслях был хаос. В голове не укладывалось то, что Ямамото все это время носил клеймо с его именем и верил, что они действительно связаны. Сердце волнительно забилось сильнее, когда Гокудера лишь на минуту представил себе, что было бы, если бы мир был на их стороне. Если бы он тоже имел метку с именем единственного человека, который стал для него по-настоящему дорог. Если бы только это было возможным, смог ли Гокудера отказаться от своей свободы, которую так ценил? На самом деле, вопрос теперь уже не имел смысла. Сдав сумку и получив посадочный талон, Гокудера вернулся к Ямамото через десять минут. Опустился рядом, прижался плечом к плечу и тихо вздохнул, прежде чем заговорить снова. — С тобой было очень круто. Очень. Если бы было можно, я бы остался. Но наши пути расходятся в этом отстойном аэропорту. Разные страны — это не такая уж и ерунда. У нас не будет возможности видеться. Поэтому дальнейшее общение бессмысленно. Ты сделаешь себе только больнее. — Ты достал меня уже до невозможности, — горько усмехнулся Ямамото в ответ. — Я просто хочу, чтобы ты остался в моей жизни. Даже пусть и таким жалким образом. — Настырный бейсболист, — слабо улыбнулся Гокудера. — Ладно, я дам тебе адрес своей электронной почты, окей? Он вытащил из рюкзака исписанный блокнот и, вырвав единственный чистый листок, быстро записал email. — Я что-нибудь придумаю, чтобы встретиться, — сказал Ямамото, взяв записку. — Просто нужно немного повзрослеть, и отец обязательно разрешит мне съездить к тебе. Я заработаю денег на билет… — Отчаянный ты, — прикрыл глаза Гокудера. — Сколько времени пройдет? И будет ли тебе это так нужно потом? — Гокудера, я уверен в своих чувствах, — почти обиженно ответил Ямамото. — Как скажешь. Пусть так. Ненадолго между ними повисло молчание. Оба просто сидели и смотрели в пол, пока время беспощадно отсчитывало их последние минуты. — Спасибо, — вдруг тихо сказал Ямамото, сжав прохладную ладонь Гокудеры. — За что? — так же тихо отозвался тот. — За то, что заставил меня жить. И за моменты счастья тоже. Я никогда не был так счастлив, как с тобой. — Пожалуйста, — слабо улыбнулся Гокудера, протянул второй наушник и включил плеер. Они слушали музыку до самого объявления посадки. Ямамото пытался держать себя в руках, вспоминая все те чудесные моменты, которые они провели вместе. Гокудера думал о том, как же чертовски сильно не хотел никуда уходить. Как сильно не хотел оставлять человека, рядом с которым его душа наконец обрела то спокойствие, которое он всегда искал. — Мне уже пора, — сказал он, медленно поднимаясь. — Моя группа уходит. Ямамото испуганно подскочил с кресла, понимая, что больше времени нет, что пора действительно отпускать. — Я тебя люблю, Гокудера, — выговорил он задрожавшим голосом. — Не забывай это, пожалуйста. — Хорошо, — выдохнул Гокудера и, приблизившись, поцеловал в щеку. — Я тебя… тоже. И прости меня, ладно? Ямамото не смог ответить. Он просто стоял и смотрел, как уходит Гокудера. Столь хрупкое счастье разрушалось прямо на глазах, и никто ничего не мог сделать. Только когда Гокудера исчез из поля видимости, Ямамото смог снова двигаться. Обреченно упал обратно на жесткое кресло и с силой уткнулся лицом в кулаки, с трудом сдерживая слезы. Наверное, впервые в жизни было настолько больно. Гокудера тоже чувствовал себя паршиво. Усаживаясь на свое место в самолете, он все еще продолжал думать о Ямамото и о той боли, что все-таки причинил ему. Отстойный финал, хуже и не придумаешь, горько усмехнулся про себя Гокудера и взглянул в маленькое окошко, за которым вдруг пошел снег. Первый в этом году. На взлете опять затошнило, но Гокудера почти не обращал на приступ внимания. Только повторял про себя безустанно: «Я надеюсь, что у тебя все будет хорошо, я надеюсь, что у тебя все будет хорошо». Когда самолет набрал нужную высоту, стало полегче. Гокудера сунул в уши наушники и включил песню, которая стала любимой именно за то время, что он провел в Японии. «И я хочу только, чтобы исчезло чувство, будто я что-то потерял.» Гокудера прикрыл глаза, вслушиваясь в заученные наизусть фразы. А потом почувствовал, что задыхается. «Это мой декабрь, это мои заснеженные мечты. Это я притворяюсь, что мне больше ничего не нужно.» На самом деле, дышать стало трудно из-за слез. Гокудера небрежно стер мокрую дорожку со щеки и глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Он и не помнил, когда плакал в последний раз. «Пожалуйста, оставь меня в покое, я не хочу быть частью твоей боли», — попросил про себя Гокудера и проглотил таблетку снотворного, надеясь побыстрее уснуть, чтобы хоть на несколько часов ни о чем не думать.