На Бейкер-стрит не спят

«Уважаемая Шерлок Вильгельмина Скотт Холмс, С прискорбием сообщаем, что ваш брат, Майкрофт Холмс, скоропостижно скончался этим утром в больнице Святого Брутуса. На Ваше имя оставлено завещание, для ознакомления просим явиться к личному нотариусу покойного Дж. Крайтону, проживающему по адресу: Лондон, Семитери Лейн, 342. Приносим свои искренние соболезнования». На секунду воздух на Бейкер-стрит 221B замер. Джон готов был поклясться, что его сожительница была ошеломлена, — даже больше: она была опечалена. Но ни один мускул на лице детектива не дрогнул. Она, не меняя позы, лишь хмыкнула: — Ну надо же. Ватсон на несколько секунд потерял дар речи. Ему и так не верилось, что Майкрофт — всесильный, великий Майкрофт, все Британское правительство в одном лице, вытаскивающий свою социопатку-сестренку из переделок — просто взял и умер от какого-то аппендицита. Но еще больше его подкосила реакция Шерлок. — Ты… ты серьезно? — наконец выдавил он из себя. — У меня есть поводы для шуток? Иногда ты превосходишь самого себя, Джон, — стальным тоном ответила Холмс. — Нет, но… постой! Он же твой брат! Шерлок пожала плечами и встала с дивана. — И что? Я никогда не испытывала к нему теплых чувств. И это у нас, собственно, взаимно, — она вышла в кухню, оставив недоуменного Джона в гостиной, но не переставая говорить: — Интересно, что мой братишка оставил мне в наследство. Неужто дом на Гавайях? Впрочем, будем надеяться на лучшее — толку мне от него никакого. Джон сидел в кресле, вперившись взглядом в обшарпанную стену. То, что происходило, было выше его понимания. Может, Шерлок в очередной раз экспериментировала, но случайно получила галлюциноген? Да, возможно. Доктор померил свой пульс, постарался всеми известными ему техниками вывести себя из забвения, но, разумеется, не смог. Он резко подорвался и вбежал в кухню, где Холмс искала что-то в ящике. — Ой, Джон, ты вовремя, — как ни в чем не бывало заявила она. — Куда ты спрятал мои никотиновые пластыри? Я бы и сама нашла, но хочу сэкономить время и силы. — Он твой брат, Шерлок. Женщина непонимающе глянула на доктора, а затем будто прозрела: — Бога ради, Джон! Ты еще помнишь? — Да, Шерлок, помню. Он. Твой. Брат, — отчетливо выговорил врач срывающимся голосом. Холмс поморщилась, закрыла ящик и направилась к двери. Неужели ей и вправду все равно? — Оставим эту тему, — раздраженно ответила она. — Не оставим! Он был твоим братом, он столько сделал для тебя, прояви уважение, Шерлок! — закричал доктор, выбегая за ней. Женщина была уже на лестнице, когда Джон догнал ее и схватил за запястье — крепко, так, чтобы не убежала. — Позвони родителям, — процедил он. Детектив бросила на него измученный взгляд. Или… нет, наверное, не измученный… Так она смотрела обычно на улики по делу, которое не в состоянии раскрыть. Как на самое большое разочарование, как на причину всех несчастий. Она постояла еще немного, сжав губы в тонкую полоску, и доктор, к собственному удивлению, заметил, что она немного побледнела. — Зачем?.. — еле слышно произнесла Холмс. — Чтобы выслушивать нытье мамы о похоронах? Чтобы терпеть нотации отца о том, что я обязана приехать к ним? Уволь, нет. Пусть переживают свое горе в одиночку. — Но ты должна, — возразил Ватсон. В следующее мгновение вязкую летнюю тишину пронзил женский крик: — Никому я ничего не должна! Чего ты хочешь от меня?! Чего ты хочешь от меня, Джон?! Хочешь, чтобы я сказала, как любила его?! Чтобы я впала в траур, носила черное, чтобы пришла к нему в морг, может быть?! — Шерлок кричала, кричала… и в следующую секунду Ватсон оцепенел от неожиданности: она зарыдала. Всхлипывала, конвульсивно вздрагивая, изгибаясь пополам и чуть не опускаясь на старые ступеньки. От неожиданности он отпустил ее, намереваясь хоть как-то успокоить, но Шерлок резко бросилась вперед, сбив его с ног. Послышался скрип — это миссис Хадсон, услышав странные звуки, вышла в коридор. — Что тут… — Ничего! Ничего не происходит! Убирайтесь, убирайтесь, убирайтесь все! — донеслось со второго этажа. Затем последовал звон разбитого стекла и хлопок двери. Миссис Хадсон схватилась за сердце и пораженно воззрилась на Джона. Тот знаком указал ей оставаться на месте и ринулся наверх. В тумане он подбежал к двери в комнату Холмс и ударил так, что, казалось, она не выдержит и слетит с петель. — Уходи отсюда! Не хочу тебя видеть! И вообще, никого видеть не хочу! — Шерлок, открой! — рявкнул доктор так, что детектив повиновалась. А он-то думал, будет сложнее. Перед ним появилась сожительница. Растрепанная, красная, дрожащая, с влажными от слез щеками и покрасневшими глазами. Ватсону было искренне больно видеть ее такой. — Что, Джон?! Что ты хочешь?! Зачем ты здесь?! Тебе ведь есть, куда идти, Джон! Новая девушка, не так ли?! Три собачки, мини-юбки и богатый муж предпенсионного возраста?! Это ведь прекрасно, Джон! Достойная партия, иди, развлекайся! Оставь меня в поко… В следующем своем действии доктор почти не отдавал себе отчета — он толкнул женщину внутрь комнаты и сам вошел, захлопывая дверь и закрывая ее на замок. Кровь стучала в висках, глаза застилало пеленой. — Что. Ты. Делаешь?! — закричала Шерлок. — Уходи! Уходи немедленно! Убирайся из моей комнаты! Мне и без тебя плохо, Джон, что тебе ну… И во второй раз мужчина не дал ей договорить, сделав то, о чем в самых смелых мечтах помышлял не раз. Он подался вперед, к ней, и буквально заткнул ей рот поцелуем, потому что уже сил не было слушать, как она кричит. Женщина даже не сразу отстранилась, судорожно вцепившись в его плечи. Когда же она предприняла попытку ступить шаг назад, то была сбита с ног каким-то армейским приемом и подхвачена на руки. — Джон, ты спятил… — Само собой. Шерлок не заметила, как ее усадили на подоконник, и очнулась лишь тогда, когда поцелуи переместились ниже — на шею. Через минуту холодная кровь все же ударила по мозгам. Это все неправильно. Нелогично. Ведь у них чисто деловые отношения. Она навеки повенчана с работой. Шерлок толкнула Ватсона в грудь: — Джон, очнись, — пробормотала она, — прекрати! Это зашло слишком далеко! Мужчина даже на шаг не отступил. Лишь вздохнул и опять поцеловал ее, а затем сбивающимся голосом сказал: — Заткнись, Шерлок… Хоть чертов раз в этой чертовой жизни, заткнись и не говори. И Шерлок заткнулась. Заткнулась потому, что устала себя обманывать. Потому что устала бороться с желанием придушить его очередную пассию, устала воровать никотиновые пластыри, местонахождение которых рассекретила спустя полчаса после того, как Джон их спрятал, устала уходить в чертоги разума каждый раз, как этот чертов доктор являлся ей в мыслях, устала бояться встретиться с ним взглядом. Все к черту. Надоело — Потом ты пожалеешь… — пробормотала она напоследок, прежде чем окончательно махнуть на все рукой. — Потом, Шерлок. Сейчас — заткнись.

***

Джон лежал на кровати, невидящим взглядом уставившись в потолок, покрытый мутными разводами. То, что произошло десять минут назад, выходило за рамки разумного, это напоминало сон помешанного на его сожительнице подростка, но уж никак не реальность. Рядом, буквально сантиметрах в десяти, приходила в себя, замотавшись в простыню, Шерлок. Ситуация не поддавалась логике. Она хотела уйти в чертоги, но тепло тела рядом отвлекало и не давало адекватно мыслить. Доктор — ее доктор, ее Джон, глуповатый, добрый и иногда полезный для дела Джон, никогда бы так не поступил. Потому что он не влюбился бы в нее. Никогда, конечно, но тогда кто же, спрашивается, еще полчаса назад так бесцеремонно нарушил ее личное пространство? — Когда, Джон? — внезапно тихо произнесла она. Доктор перевел на нее непонимающий взор. Десять секунд разглядывал ее черты, пытался поймать бегающий взгляд, а затем просто-напросто взял ее лицо в свои ладони и развернул к себе. — Что — когда, Шерлок? — Ты знаешь. Не строй из себя идиота. Ватсон обреченно вздохнул. — Полтора года назад. Женщина прикрыла глаза. Глупая, глупая, глупая, конечно. Именно полтора года назад она официально была признана мертвой. — А как же девушки? — И что, великий детектив, неужели ты подумала, что я по-настоящему любил хотя бы одну из них? Шерлок вздохнула. Не скажет же она, что все это время старалась на них не смотреть. Джон внезапно почувствовал вину. Как будто на плечи навалился тяжелый груз, который он нести не в силах. Вдруг она после этого возненавидит его? Оттолкнет, станет такой же холодной и пустой, какой показалась при их первой встрече. От одной мысли об этом ему стало настолько страшно, что перехватило дыхание. — Извини… Я уйду, если хочешь. Уйду и не буду мозолить глаза, обещаю. Она хотела что-то ответить, но тут зазвонил телефон доктора. — Я возьму трубку. Женщина замотала головой: — Не надо. Это Лестрейд. — Тем более. Тебе сейчас нужно дело, — возразил Ватсон, поднимаясь, но женщина схватила его за руку и повалила обратно, заглядывая в глаза. — Мне сейчас нужен ты. Джон усмехнулся и притянул Холмс к себе, намереваясь поцеловать, но та увернулась: — Ой, вот только без этих нежностей. Будем считать, что на сегодня лимит исчерпан. Кстати, Лестрейд звонит выразить соболезнования, так что ты ничего не потерял. — Шерлок… ты такая Шерлок. — А ты идиот, как всегда. И вновь — знакомые нотки, вновь снисходительный взгляд и скрещенные на груди руки. Единственная разница в том, что теперь из одежды на ней — лишь простыня, но они уже не в Букингемском дворце, а на ее кровати. Отныне Шерлок никогда не заплачет. А если уж кто ее доведет — Джон знает действенное средство.