***
Разумеется, Шерлок врет. Конечно же, она знает, почему Мэри бросила Джона так внезапно, даже не поговорив, а просто оставив записку расплывчатого содержания, пока тот лежал в отключке, надышавшись дымом костра, на котором почти был сожжен. Шерлок прекрасно помнит, как они вдвоем — она сама и Мэри Морстен вытягивали Джона из-под уже горящих дров. Помнит слишком отчетливо, как держала его голову на своих коленях, всеми силами стараясь привлечь его внимание, чтобы он, не доведи Господь, не потерял сознание раньше времени, пока его невеста в панике вызывала скорую. И, уж конечно, она прекрасно помнила тот самый последний разговор с Мэри в больничной палате, пропахшей нервами и спиртом. — Не делай этого, — кратко и без предисловий заявила Шерлок тогда, даже не глядя своей сестре по несчастью в глаза. — Чего? — Мэри пытается косить под дурочку, видимо, еще не до конца поняв, с кем связалась (или же, напротив, уяснив это слишком хорошо). Шерлок вздыхает и хмурится, сунув руки в карманы пальто, поверх которого спешно накинула больничный халат. — Того, что ты собираешься сделать, Мэри. Мы же обе понимаем, что я имею в виду. Ты не глупа, я, имею смелость заявить, тоже. И блондинка улыбается так, как умеет улыбаться только она — с грустью, иронией и сочувствием одновременно. — Тогда ты и без меня догадываешься, что двум женщинам в его жизни нет места. — Я не понимаю. — А что тут понимать? — Мэри смеется, наконец, сдвигается с места и начинает ходить по палате. — Джон — прекрасный человек, и я люблю его, но, прости — я не хочу быть заменой той, кто в двух шагах. — Заменой? Мэри, ты говоришь глупости. Он любит тебя, и это очевидно, а ты любишь его — так в чем же проблема? — Это очевидно, — будто бы передразнивает детектива женщина, становясь перед ней и глядя Шерлок прямо в глаза. — Проблема в тебе. Ты умерла, и Джону надо было заполнить пустоту — он нашел кого-то похожего, не внешне — так внутренне. Я готова быть заменой для того, кого нужно заменять. Но вот ты здесь — живая, по плоти и крови, врываешься в его жизнь, как всегда, и теперь я ему не нужна. — Если ты… — детектив запинается, формулируя мысль помягче, — если ты считаешь, что Джон ЛЮБИТ меня, то ты ошибаешься. Мы с ним друзья и не более. — Ну да. Только вот почему-то на твоей могиле он бывал чаще, чем обедал со мной за одним столом. — Ты преувеличиваешь. — Возможно. — Да даже если и так, — по тону Шерлок ясно: она и вправду не понимает, она переживает и злится, но сделать ничего не может и еще больше злится от осознания собственной бесполезности, — даже если Джон и питает ко мне — а это не так, — чувства большие, чем просто дружеская привязанность, то какой в том толк? Со мной он счастья не найдет — я нелюдима и повенчана с работой. — Раз так, то почему тебя беспокоит его счастье? И Холмс не знает, что ей отвечать, ведь «потому что он мой единственный друг» в данной ситуации не было бы аргументом. — Ты меня вообще не знаешь, — говорит детектив немного невпопад. — Ошибаешься. Сильные женщины все, по сути, одинаковы. Детектив окончательно не знает, что сказать. Единственная мысль, которая крутится у нее в голове — это то, что в том, что Джон Ватсон снова будет несчастен, опять виновата она — в который раз уже за все это время. Из-за нее с ним порвали чуть ли не все его девушки, одна за другой, и каждая говорила одно и то же: «Ты прекрасный человек, так достанься же той, кого любишь». А он ее не любил — как друга максимум, да и та любовь пропадала, как только Холмс начинала действовать ему на нервы. И вот — очередная для Шерлок, но особенная для Джона, Мэри тоже уходит под все тем же изъезженным предлогом. И Холмс искренне больно наблюдать, как Морстен достает из сумки листик и ручку, очень быстро что-то пишет и разворачивается к выходу. — Но ты же его любишь. — Иногда любить — значит вовремя отпустить. — Мэри, — Шерлок резко разворачивается к уже бывшей невесте доктора, — Мэри, я прошу тебя… умоляю, не делай этого. Он не переживет, если уйдешь и ты. — А ты спаси его, — опять улыбается Мэри и выходит. И вот — Бейкер-стрит, трещит камин, и они с Джоном вдвоем, как в старые добрые времена, сидят в гостиной: она — в кресле, он — на диване. Доктор перечитывает записку от Мэри уже в который раз, видимо, все никак не находя в себе силы поверить. У Шерлок сердце разрывается, и она ничего не может с собой поделать, потому что чувствует себя безумно виноватой и до противного беспомощной. Вдруг она встает, садится рядом с Джоном и обнимает его. Искренне и по-дружески. Ватсон поначалу приходит в шок: — Ты чего? — Разве не так друзья делают? — Да… знаешь, именно так, — почти улыбается доктор, все так же по-дружески обнимая ее в ответ. До позднего вечера они сидят на диване, пьют чай и обсуждают то, что им положено обсуждать — дела, расследования, прошлые заслуги; позже они расходятся по комнатам, и Шерлок до утра ворочается в постели, пытаясь вбить себе в голову одну-единственную мысль: «Повышенному пульсу у мужчин есть тысячи объяснений».***
— Ты, может, свяжись с Мэри. Через Фэйсбук, например. Вы же оба взрослые люди, чего вам терять? — Неожиданно. Шерлок, ты чего? — Да так, ничего, — неопределенно отвечает детектив, уткнувшись Джону в плечо. Она прекрасно знает, что врать любимому человеку очень нехорошо, но она так же понимает, что иногда правда должна оставаться тайной.