На Бейкер-стрит не спят

Освальд Холмс-Ватсон и Джорджиана Лестрейд сиротливо сидели на лавочке у школы. Обычно по средам их забирала миссис Лестрейд, но сейчас она что-то никак не появлялась на горизонте. Вместо Молли на горизонте, впрочем, маячила стайка школьного хулиганья. Так уж вышло — ни Джорджи, ни Оза сверстники не особо любили по трем причинам: они оба были очень умными, оба могли дать сдачи и, по мнению остальных, постоянно врали про своих родителей. Как назло, Освальда учителя звали не двойной фамилией, а просто Холмсом, коих в Лондоне хоть пруд пруди, как, впрочем, и Лестрейдов, и поэтому детям тяжело было поверить, что рядом с ними в совершенно обыкновенной школе учатся дети таких знаменитостей. Большинство этой парочки остерегались, единицы предпринимали тщетные попытки подружиться, остаток же в размере около десятка человек открыто их гнобили, привселюдно обвиняя во лжи и прочих грехах. И вот сейчас часть этих самых «борцов за справедливость и равноправие» приближалась прямо к ним. Освальд про себя отметил две вещи: что рожи у них те еще и что сегодня побоев точно не будет, судя по перчаткам, которые они обычно снимали перед заварушкой, и отсутствием посторонних предметов у них в руках. — Ну что, жених и невеста? — ехидно начал «главный», бугаина из седьмого класса. Освальд незаметно для остальных ободряюще толкнул локтем свою подругу, уже успевшую испугаться. — Где же ваши хваленые родители? Ужто Шерлок Холмс не снизошла забрать собственных детей? Ах, да, она же и о существовании вашем не знает! — Как скажешь, Пирс, — отрезает Оз, но Пирс явно не собирается отступаться: — Правильно соглашаешься, мелюзга! Родоки-то твои, небось, алкаши какие-нибудь, поэтому и ходишь ободранный весь, побитый, как дворовая собака! Стоит заметить, что ободранный и побитый, как дворовая собака, Освальд ходил далеко не всегда. Просто иногда он перед школой исследует окрестности и сует нос во все дыры, так что доходит на занятия не упакованным по ГОСТу, а измазанным и взъерошенным. Попервой от отца перепадало, но мама его быстро урезонила: «Джон, пусть лазит, где ему хочется. Сорвется с крыши — будет сам виноват». На крыши с тех пор Оз без взрослых не лазил, как и по другим местам, которые представляли хоть малейшую угрозу здоровью. Зато Лондон знал, как свои пять пальцев, и умел нести ответственность за собственные действия. Пирс еще долго рассуждал о том, что он вырастет, как и родители, алкашом и врунишкой (Холмс-Ватсон радовался, что под раздачу попадает именно он, а не Джорджи), как вдруг со стороны школьной двери послышался диалог: — Но мисс Холмс… — Миссис Холмс-Ватсон, — перебил учительницу на полуслове до боли знакомый Освальду женский голос. — Миссис Холмс-Ватсон, мне нужно поговорить в первую очередь с родителями Джорджианы… — Я как раз от них, — Шерлок явно уже раздражалась — видимо, этот разговор идет уже по которому кругу. — Но… — Так, с меня довольно. Я думаю, мы поняли друг друга? Их не видно, но Оз готов побиться об заклад, что мама глянула на миссис Эшли так, что та тут же смутилась и осунулась: — Д… да, миссис Холмс-Ватсон. — Вот и славненько. — Хочу сказать, пользуясь случаем, что Освальд… он невероятно способный ребенок и задания выполняет исправно, неудивительно, при такой-то родословной… — Миссис… извините, как вас? — Эшли, — робко сообщает женщина. — Миссис Эшли, это мой сын, и, уж поверьте, о его способностях я знаю побольше вашего. Вынуждена откланяться. И вот она шагает в глубь школьного двора, входя в поле зрения Освальда и прочих участников временно утихшей дискуссии. Линчеватели разевают рты, будто призрака увидели: навстречу им идет сама Шерлок Холмс, живая и осязаемая, в своем уже много лет как неизменном пальто и шарфе. Правда, раздраженная немного. — Джорджиана, твоя учительница — как там бишь ее? Неважно! Твоя учительница — просто что-то с чем-то! И эти люди вас еще чему-то хотят научить… — Мама? — прерывает ее сын на полуслове, от удивления даже забыв о правилах приличия. — Освальд? Ты не рад меня видеть? — Но ты никогда не заходишь в школу! — Молли слегла с каким-то вирусняком. Я особо не вникала, в общем, сегодня вы со мной. — Но ты же занята! — Отец Джорджианы любезно согласился дать мне «выходной». — У папы опять нет дел? — Именно. Прощайтесь со своими… а, нет, не прощайтесь, еще чего, как я вижу, слишком много чести. Обеспеченные семьи, гора комплексов на всех и желание вершить справедливость? Знавала я таких в свое время. — Ты такой была, — разумно подмечает Освальд, опять толкая локтем подружку, заставляя ту встать, поднимаясь сам и подходя к маме. — Туше. Но у меня были немного иные мотивы. Кстати, ты сегодня утром забыл Ойстер на тумбочке у выхода, молодец. Вот была бы я занята, как бы ты домой? Пешком через полгорода?.. Мать, сын и подруга детства медленно зашагали по дороге к выходу со школьного двора, обсуждая всякие мелочи жизни вроде забытых Ойстеров, обеда в МакДональдсе и оценок по математике. Хулиганье с Пирсом во главе осталось в гордом молчании. Вскоре они разошлись, потому что смятение лучше переживать в одиночку. Завтра они выберут новую цель.