You belong to me

      Чимин, сидя рядом с кроватью Мина, не мог отвести взгляда от его умиротворённого лица. Да, Юнги был бледным, но он всегда был таким, поэтому причин для переживаний особо не было. Это радовало. Пак не мог не заметить, как за эти дни изменился старший. Он стал выглядеть более здоровым, даже чуть поправился, хотя до нормального состояния всё равно было далеко. Светлые волосы Юнги, хаотично раскиданные по подушке, слишком чёрные, чуть подрагивающие ресницы, розоватые пересохшие губы и тишина, нарушаемая лишь тихим сопением Мина, стали столь привычными, что Пак даже начал забывать, как звучит голос старшего. Но это не пугало — скоро, когда Мин выпишется, Чимин вновь будет слышать его чуть шепелявую речь, состоящую в основном из оскорблений и саркастичных фразочек.       Пак неоднократно выслушивал укоры от друзей, ведь все они замечали, как Юнги каждый долбанный день вглядывается в дверь, когда они приходят. Мин хотел, пусть и не признавал этого, чтобы хоть раз Чимин пришёл к нему, посидел рядом. Ему нужно было увидеть его, ведь все мысли Юнги с самого первого дня в больнице были заняты им. Это бесило. Мину нужно было разобраться во всей этой каше чувств и желаний, что с каждой минутой поглощали всё сильнее. Но Пак не приходил, каждый раз заставляя старшего испытывать противно ноющую боль где-то в районе груди.       Повинуясь мимолётному порыву, Чимин накрывает бледную холодную руку своей, всегда тёплой, почти горячей. Чуть улыбнувшись резкому контрасту их кожи, он почти невесомо начинает поглаживать большим пальцем худые жилистые пальцы, что чуть ли не в два раза больше его. Это было странно, но Пак больше предпочитал сидеть вот так, рядом со спящим Мином, нежели в компании других друзей, которые вечно без умолку болтают. Пак всегда мечтал видеть вот такого Юнги, в какой-то степени домашнего, снявшего всё это множество ненужных масок, уязвимого и почему-то родного. Чимин знает, что по большей части сам виноват в том, что их отношения находятся в такой неопределённости, но всё равно, даже спустя столько времени, он не мог выбросить из головы мысли о том, что всё могло сложиться по-другому. Это злило настолько, что хотелось плакать от этой безвыходности.       Сжав кулаки, он зажмурился, пытаясь прогнать незваные слёзы, что противной пеленой застелили глаза. Пак так и просидел бы с опущенной головой и спутавшимися мыслями, если бы не внезапная, почти не ощутимая хватка на запястье. Удивлённо раскрыв глаза, он мгновенно перевёл взгляд на блондина, пристально вглядывавшегося в него. — Ты опоздал, — прошептав, Мин с силой дёрнул младшего на себя, заставляя упасть на кровать, в его грубые холодные объятья.       Чимин не понимал, что происходит: почему руки Юнги покоятся на его спине, и почему он плачет. Мин, вслушиваясь во всхлипы, тонувшие где-то в его пижамной кофте, наконец почувствовал то, что так долго ждал. Теперь всё было так, как нужно. Это было так непривычно, но так приятно, что хотелось забыть о существовании всего мира и просто лежать вот так до скончания веков. Ведь именно сейчас не было ноющей боли, противного чувства неполноценности. Сейчас было лишь тепло и потребность, вечная потребность в Чимине. Ведь это так приятно, когда к твоей груди прижимается маленький рыжий котёнок, когда он, отбросив весь тот ненужный страх выглядеть глупо, ищет твоей защиты, утешения. Мин не понимал, как смог причинить боль этому всё ещё ребёнку. Где-то внутри уже давно зародилось неукротимое желание врезать себе, отпинать до потери сознания и нагадить в душу так, чтобы потом жить не мог.       Зарывшись пальцами в неестественно яркие волосы, Юнги небрежно начал перебирать пряди, радуясь их мягкости. Свежий воздух из приоткрытого окна, запах ванильного геля для душа или шампуня, которым пользовался Чимин, погружали в липкую, вязкую негу наслаждения. Закрывая глаза, Мин ближе прижал его к себе, полушёпотом говоря то, что должен был сказать уже давным-давно: — Я самый настоящий идиот.

***

      Юнги не заметил, как тихий вечер в честь его выписки плавно перерос в пьяный поход в клуб. Сидя на одном из множества диванчиков, он наблюдал за весьма весёлым и в стельку пьяным Тэхёном, ни на секунду не отлипающим от Чимина, Чонгуком, неотрывно следящим за братом, и Паком, что, откинувшись на спинку в объятья Кима, что-то кричал тому на ухо. Вся сложившаяся картина была просто замечательной, ведь они наконец вместе вырвались куда-то, могут повеселиться и забыть об учёбе, полностью утопая в алкоголе. Только вот было одно «но». Юнги, в честь которого и была вся эта вечеринка, сидел в сторонке и в отличие от остальных просто пил сок, довольствуясь запахом сигарет, алкоголя и пота, что полностью поглотили это небольшое помещение. Возможно, он был бы в лучшем настроении, если Хосок соизволил бы выделить час своего драгоценного времени и побыть с ними, но чоновская задница теперь каждую минуту проводила в больнице или дома за прочтением очередной книги — а он отродясь не читал — благодаря которой за очередной посиделкой с Намджуном ему будет, о чём поговорить.       Но всё же Мина больше всего злило то, что чёртов Ким Тэхён так нагло обнимает рыжика и, касаясь порой его уха и щеки губами, что-то нашёптывает ему. Последней каплей терпения становится то, что этот засранец зарывается своими пальцами в волосы Чимина — в чертовски мягкие и просто прекрасные волосы — притягивая его голову ещё ближе к своей, соприкасаясь лбами. — Ты куда? — Чимин, пытаясь перекричать до невозможности громкую музыку, удивлённо смотрел на удаляющуюся спину старшего. Кажется, никто бы и не заметил, что Мин ушёл, ведь сам Чимин был увлечённым разговором с Тэ, а Чонгук был вновь околдован красотой брата, поэтому до происходящего вокруг ему не было никакого дела.       Так и не получив никакого ответа, Пак вновь откидывается на спинку дивана. Он не понимал, почему старший весь день ходит хмурым, и в какой именно момент начала ломаться стена в их отношениях, выстроенная тем же старшим. Иногда он пытался разобраться, понять, что происходит в голове Мина, и какие на этот раз тараканы одержали там победу, но, понимая всю бесполезность этого занятия, он просто сдавался, оставляя всё так, как есть. — Чимин-а, ты так и будешь сидеть и пялиться в одну точку? — низкий глубокий голос Тэхёна в самое ухо заставляет Чимина поёжиться от той толпы мурашек, что вмиг пробежалась по телу.       Глаза Кима пьяные-пьяные, кажется, сегодня он действительно напился в стельку. Хотя Пак уверен — его глаза такие же туманные, наполненные чем-то тайным, вязким и, возможно, личным. — Ну, как хочешь, — так и не получив ответа, Ким поднялся с места, подмигивая рыжику и направляясь в толпу таких же пьяных людей.       Чимин лишь чуть улыбнулся, когда его друг наконец добрался до центра танцпола, начиная двигаться в такт музыки. Не то, чтобы он хорошо танцевал, но двигался он действительно красиво, используя свою гибкость и чаруя ею окружающих. Тэхёну было плевать, смотрят на него или нет, обсуждают ли, он просто наслаждался моментом. — А ты так и будешь сидеть на поводке? — покрутив стакан в руке, Пак сделал глоток, вопросительно поднимая бровь и смотря на младшего. Кстати о младшем, Чимин вообще не понимал, как его пустили в этот чёртов клуб, ведь даже у него просили паспорт, дабы подтвердить возраст, а этот мелкий засранец как-то умудрился незаметно проскользнуть мимо охранников. — Ты о чём, хён? — присев на подлокотник, Гук наконец отвёл взгляд от брата, смотря на собеседника. — О Тэхёне, о ком же ещё? — поставив пустой стакан на столик, Чимин чуть улыбнулся. — Не думаю, что он сможет сам разобраться в своей каше мыслей. Ему нужен толчок, если Тэ действительно не понравится что-то, он сразу же остановит тебя. Уже скоро у тебя начнутся экзамены, поэтому у вас не так много времени в запасе. Действуй. Только не слишком напирай, иначе он сбежит.       Чонгук не из тех, кто нуждается в советах, касающихся личной жизни, он вообще редко их выслушивает, стараясь изначально дать понять человеку, что они ему не нужны. Но сейчас почему-то слушает, слушает и вникает. Чон сам прекрасно осознаёт, что остались считанные дни до экзаменов, а там не за горами уже и выпуск, поступление в университет и прочая, взрослая рутина жизни. Кажется, их отношения с Тэхёном так и застыли на мёртвой точке, с которой они никак не сойдут. Гук порой замечает какие-то изменения в поведении, взглядах и прикосновениях брата, но это происходит так быстро, мимолётно, что он не может понять, что это всё означает. Даже сейчас, когда Тэ о чём-то говорил с Чимином, Чонгук замечал, как он поглядывал в его сторону, то подмигивая, то внезапно спрашивая что-то.       Повинуясь своим желаниям, Чон неспешно поднялся с места и, чуть улыбнувшись рыжику, без сопротивления отдался сносящей волне людей, что уносила его в самый центр. Ему не составило особого труда найти Кима. Стоило только мельком пробежаться по толпе, как глаза сами нашли того, за кем он пришёл. Кажется, Чонгуку уже неоднократно говорили, чтобы он свалил и не мешал танцевать, но ему было плевать. Он, не двигаясь, даже забывал дышать, ведь Тэхён пленял своими движениями, малейшими взглядами, которые были направлены куда-то вдаль, сквозь всю эту суету и нескончаемое количество людей. Чон правда не понимал, как старшему удаётся выглядеть столь привлекательно в обычной, повседневной одежде. Мокрая, прилипшая ко лбу чёлка завораживала, а стекающая вдоль скул капля пота заставляет желать прикоснуться к ней. Что ,собственно, и делает Чонгук. То, как дёрнулся старший, вызывает лёгкую улыбку на губах, полностью выбивая из головы любые мысли. Сейчас есть только он и Тэхён, который, даже не посмотрев на младшего, делает несколько шагов назад, упираясь спиной в твёрдую грудь Чона.       Чонгук, положив руки на чужую талию, блаженно прикрывает глаза, вдыхая еле уловимый запах старшего. Плевать, что на них искоса глядят люди. Плевать, что они не попадают в такт музыки, слегка покачиваясь из стороны в сторону. У них своя музыка, написанная ими, играющая совсем тихо, не слышно, исходящая из сердец. Кажется, проходит целая вечность перед тем, как до их ушей наконец начинает доходить более-менее тихая, спокойная мелодия. Танцпол заметно беднеет, ведь многие не желают танцевать под медленную песню, отдавая предпочтение быстрой, резкой, грубой.       Тэхён изо всех сил пытается понять, какой из стаканов был лишним. В его глазах всё плывёт, двоится, тело окутывает приятная нега наслаждения. Собрав, кажется, последние силы, он разворачивается лицом к брату, пытаясь разглядеть огонёк в его глазах. Улыбка безумца, покоящаяся на его губах, даёт понять Чону, что старший перестал соображать ещё несколько часов назад. Это не первый раз, когда Тэ напивается, поэтому Гук уверен, что теперь ему придётся проследить за тем, чтобы он добрался до дома в целостности и сохранности.       Опустившиеся на плечи руки Кима слегка удивляют, заставляют мозг работать, пытаться предугадать его дальнейшие действия, но как бы Чон не пытался — всё тщетно. Секунда гляделок перерастает в минуту, та в ещё одну и так до бесконечности. Тэхён такой тёплый и родной, что не хочется отрываться ни на секунду. Поэтому Чонгук лишь притягивает его ближе, заставляя чуть приподняться на цыпочки и соприкоснуться лбами. Прикрыв глаза, парни утопают в образовавшемся безумии, сводящем с ума. Температура, кажется, переваливает за сотню, по телам обоих текут неприятные липкие капли пота, скрываясь где-то под одеждой. Одно дыхание на двоих лишает какой-либо возможности думать, здраво оценивать ситуацию. Хотя Тэхён уже давно ничего не соображает. Он сдаётся первым.       Приоткрыв глаза, он из-под опущенных ресниц наблюдает за умиротворённым лицом младшего, кожа которого выглядит до неприличия манящей, притягивающей. Повинуясь каждой своей прихоти, Ким перемещает ладони на лицо Чонгука, слегка поглаживая щёку пальцем. Удивлённый взгляд младшего вызывает на его губах улыбку и дикое желание увидеть дальнейшую реакцию. — Милый-милый Чонгук-и, — прошептав, Тэхён улыбается шире, притягивая брата к себе и почти невесомо касаясь его губ своими.       Ким видит всю палитру эмоций Чона в его широко раскрытых глазах, и ему это нравится. Нравится вот так видеть настоящего Чонгука. Не торопясь, Тэхён ловко проводит языком по ровному ряду зубов и, чуть надавив на них, просит открыть рот. В старшем взрывается фейерверк чувств, заставляющий закрыть глаза и с большим напором впиваться в чужие губы. Это неправильно — всё это — но чертовски заманчиво. Именно поэтому сам Гук не выдерживает, перехватывая инициативу и опуская руки на поясницу старшего.        Неважно, что думают окружающие, что говорят и как смотрят. Неважно, что они не попадают в такт вновь сменившейся музыки и мешают танцевать другим. Им хорошо, внутри них зарождается своя новая мелодия, готовая в любой момент вырваться наружу и захватить всё вокруг. Но это позже. Сейчас им нужно дописать ноты.

***

      Чимину в конец скучно. Хосок не отвечает на его сообщения и, судя по времени, либо читает, либо уже уснул, Чонгук занят Тэхёном, а Юнги так и не объявился. Чимин задумывался над тем, чтобы тоже пойти танцевать, но резко отбрасывал эту мысль, стоило предпринять попытку подняться — голова начинала неистово кружиться. Прошло уже много времени с того момента, как Пак выпивал такое количество алкоголя, поэтому его организм был довольно сильно потрясён. Быстро написав короткое сообщение Тэхёну о том, что он уходит, Чимин всё же поднялся с места, лавируя меж танцующих людей и медленно направляясь к выходу.       Наверное, он бы так и прошёл мимо, если бы не дикое желание пить и светлая макушка за барной стойкой. — Тебе нельзя пить, — скрестив руки на груди, Чимин пытался говорить чётко и внятно, но выходило у него не очень. — Тебе-то какое дело? — выгнув бровь, Мин внимательно смотрел на чуть шатающегося парня. Ему почему-то захотелось увести рыжика отсюда, посадить на лавочку в каком-либо парке и принести воды, чтобы тому полегчало. Но Юнги лишь продолжал пристально смотреть на Пака, делая глоток какого-то коктейля, который должен был быть очень вкусным по словам бармена. — Да чтоб тебя, — злясь, младший выхватил бокал из его рук и резким движением выпил всё содержимое, ставя перед парнем пустой бокал. — Врач запретил, поэтому будь добр, придерживайся этих правил. Не хочу вновь сломя голову бежать в больницу, надеясь, что ты всё ещё жив. — Вау, — присвистнув, блондин развернулся к нему лицом. — Так ты оказывается прибежал. Ещё скажи, что в самый первый день. — Представь себе, — закатив глаза, Чимин всё же присел на стул — его начало шатать ещё сильней. — Какого чёрта ты кинул меня там одного? — Я? Кинул? — хмыкнув, Мин подпёр голову рукой, вовсю разглядывая младшего. — Вроде это вы с Тэхёном кинули меня и Чонгука, мило о чём-то беседуя. — Что за бред? Я теперь со своим другом поговорить не могу?       Покачав головой, Мин лишь просто отвернулся, вновь наблюдая за барменом, что со статным видом протирал чистые бокалы. — Не думал, что вы так близки с Тэхёном, — наконец разрушив молчание, что затянулось почти на десять минут, Юнги вновь посмотрел на рыжика, что не сводил всё это время с него взгляда. — Разве это странно? Мы друзья, поэтому да, мы близки. — Нет, я не про это, — покачав головой, Мин пересел на разделяющий их до этого стул — ему надоело громко говорить, чтобы его собеседник услышал хоть что-то. — Ты ведь не особо любишь прикосновения, вернее, ты всегда смущаешься их, а сейчас сам льнул к Тэ, расплываясь в улыбке, когда он приобнимал тебя. — Кажется, у тебя совсем мозги после таблеток отключились, — рассмеявшись, Пак покачал головой. — Это игра твоего больного воображения, не больше. — Даже если так, — придвинувшись ближе, Мин опёрся о край стула за спиной младшего, исподлобья глядя ему в глаза. — Знаешь, что я ненавижу больше всего на свете?       Кажется, Чимин теряет связь с реальностью, ибо выпитого алкоголя было слишком много, а Мин Юнги находится до опасного близко. Пак чувствует его лёгкое дыхание на своей коже, и, ёжась, он всё же заставляет свой мозг включиться и обработать заданный старшим вопрос. Сделав пару вдохов, Чимин сглатывает и качает головой, наблюдая за малейшими изменениями на лице старшего. Сердце готово выпрыгнуть из груди, когда на губах Мина появляется лёгкая усмешка, а его глаза опускаются на чужие пухлые губы. — Когда трогают то, что принадлежит мне. — Подняв глаза, Юнги ухмыляется сильнее, перемещая руку на талию младшего и притягивая его к себе, соединяя губы в поцелуе.       Чимин пьян, он не соображает, пытается, но не соображает, что происходит, лишь чувствует лёгкую боль в районе груди и какую-то вязкую тёплую жидкость, текущую по венам. Чимин отдаётся порыву эмоций, вновь доверяется Юнги, надеясь, что в этот раз будет не так больно, когда его выкинут.       Юнги абсолютно трезвый целует Чимина так, что, кажется, ещё немного и он трахнет его прямо на этой чёртовой стойке. Юнги знает, что он делает, полностью контролирует своё тело, и поэтому ему немного страшно. Страшно, что всю эту массу эмоций и чувств в таком холодном существе как он, вызывает до сих пор наивный и ранимый парнишка напротив, что так сладко скулит в поцелуй. Юнги знает, он не причинит ему боли. По крайней мере попытается этого не допустить.