***
Тэхён почти не помнит, как они добрались до дома, в памяти лишь всплывают кратковременные картинки, на которых он идёт рядом с братом, крепко переплетая пальцы и изредка поворачиваясь в сторону Чона, дабы получить очередной дразнящий поцелуй. Киму абсолютно наплевать на то, что будет, когда алкоголь выпустит его из этой сладкой клетки, оставляя беспомощного Тэхёна один на один со всем тем, что он сейчас творит. А творит он сейчас довольно странные для понятия трезвых людей вещи. Пустая квартира вновь встретила братьев тишиной и домашней атмосферой, позволяя полностью расслабиться. Только вот Чонгук не мог как обычно просто сбросить с себя лёгкую кожанку и кеды и направиться к себе в комнату, залипать всю ночь в видео игры. Сейчас он должен напоить хёна крепким чаем, дать ему что-нибудь перекусить и уложить в мягкую кровать, ибо если не сделать всего этого, то старший будет слишком сильно умирать на утро. — Хватит бегать туда-сюда, как курица наседка, просто иди ко мне, — раскинув руки, Тэхён начал сжимать ладошки, призывая младшего прийти к нему в объятья. Почему-то ему сейчас было так одиноко и до дикости хотелось ощутить тёплые сильные руки брата на спине, вдохнуть его запах и наконец понять, что он хоть кому-то нужен. Сдавшись, Чонгук всё же присел рядом со старшим, притягивая его обмякшее тело ближе, так, чтобы Ким смог обвить своими руками его талию и положить голову на грудь. Тэхён чувствовал себя лучше, чем несколько часов назад, но Чон знал, что он до сих пор находится под сильным действием алкоголя, поэтому ему и было паршиво. Паршиво из-за того, что его хён продолжает мучить его, прижимаясь всем телом ближе, выдыхая куда-то в район шеи и чуть касаясь губами горячей кожи. Чонгук знал, что старший на утро будет умирать из-за стыда, будет пытаться как-то забыть всё, что сейчас происходит, а может и вовсе сделает вид, что ничего не произошло, избегая Чона. Вот последнего совсем не хочется. — О чём задумался? — подняв голову, как-то слишком трезво и внятно для пьяного в стельку человека проговорил Ким, улыбаясь замешательству в чужих глазах. — Не важно. — Всегда ты так, — пожав плечами, Тэхён сильнее прижимается к телу младшего, упираясь головой об его плечо. — Никогда не рассказываешь, что происходит в твоей голове. — Не лги, — обняв его талию, Чон чуть улыбнулся. — Ты рассказываешь, но не то, что тебя действительно волнует. Сильные переживания и проблемы ты перевариваешь в себе, забывая, что у тебя есть люди, которые волнуются о тебе, желают помочь и хоть как-то приблизиться к такому далёкому и прекрасному Чон Чонгуку. — О чём ты говоришь? — О том, что ты хочешь, чтобы я ответил тебе взаимностью, но как я могу, если ты даже не позволяешь быть ближе к тебе? Я знаю, что являюсь единственным человеком, который знает про тебя абсолютно всё, знает твои недостатки и малейшие привычки, но это не то. Я не знаю, что происходит у тебя здесь, — не поднимая взгляда, Тэхён кончиками пальцев дотронулся до лба младшего, еле ощутимо проводя рукой вниз, чуть задерживаясь на кончике носа и мягких, чуть приоткрытых губах, следуя вниз, к груди парня, останавливаясь лишь тогда, когда пальцы начинает пробивать дрожью из-за бешено стучащего сердца, которое прямо здесь, под кожей, — и здесь. — Хён, почему… — Спокойной ночи, Гуки, — сжав ткань кофты, Ким невесомо поцеловал плечо брата, чуть улыбаясь и поднимаясь. Чонгук хотел задать тысячу вопросов, но ни один не хотел сходить с его губ, так и оставаясь звучать лишь в его сознании. Всё, на что он был сейчас способен — это, оставаясь неподвижно сидеть на диване, наблюдать за чуть шатающимся старшим, пытающимся идти ровно и совладать со своим телом.***
Ноющая боль во всём теле, противный гул в голове и тёплые руки, крепко обнимающие за талию — абсолютно противоположная смесь ощущений, встретившая Чимина в первые минуты утра. Наверное всё было бы намного хуже, если бы не свежий воздух, проникающий в квартиру через настежь открытое окно. Удивительно, но парню не было плохо, как он думал. Видимо, Чимин всё же не растерял навыки, пока был погружён в учёбу, и пить всё так же может без последствий. Пересиливая себя, он всё поднялся с кровати и, чуть прихрамывая, направился на поиски ванной — до дикости хотелось ощутить струи холодной воды на теле. Как только Пак скрылся за дверью, Юнги неспешно открыл глаза, зевая и ёжась от холода — ему нужен был мягкий котёнок, гревший его ночью. Закутавшийся с головой в одеяло, кокон направился на кухню, делать что-то наподобие завтрака. Время тянулось до неприличия медленно. За те, казалось бы, малые полчаса Мин успел выпить кофе, пролистать новостную ленту в телефоне и отлежать спину. А Пак всё ещё мылся. — Бесит, — скинув одеяло, Юнги чуть надул губы. Его действительно бесило то, что Чимин до сих пор в ванной, до чёртиков бесило, ведь суровый и холодный Мин Юнги хотел тепла, а эта прекрасная задница оставила его одного. Присев на подоконник и подняв с него пачку, Мин потянулся, делая первую затяжку. Странно, но почему-то сегодня совсем не хотелось курить, но привычки брали своё, поэтому он, передёрнувшись от внезапного порыва ветра, продолжал сидеть в одном нижнем белье на окне, травясь очередной порцией никотина. — Мне вновь прочитать тебе лекцию о том, что тебе нельзя это делать? — вышедший из ванны Чимин стоял в дверях, с укором глядя на старшего. На самом деле ему до безумия было страшно сейчас, ведь кто знает, может Мин Юнги вновь решит выставить его за порог, перед этим учтиво нахамив? — Думаю, ты знаешь, что будет, сделай ты это, — чуть улыбнувшись, Мин выпустил дым в квартиру, наблюдая за тем, как он медленно рассеивается, смешиваясь, растворяясь в воздухе. — Кстати отлично выглядишь, — усмехнувшись, он наклонил голову в бок, разглядывая проделанную ночью работу. — Заткнись, — швырнув в старшего полотенце, которым он всего секунду назад вытирал мокрые волосы, Чимин прошёл в комнату, начиная искать свои вещи, которые ещё буквально вчера они так бессовестно раскидали по всей квартире. Юнги, наблюдая за младшим, не мог не отметить, что ему нравится. Нравится, когда Чимин как малый ребёнок дует губы, пытаясь отыскать все вещи. Ему нравится, что первым, кого он увидел за день, был именно Чимин. Полураздетый Чимин, из одежды на котором было только небольшое полотенце, чудом держащееся на шикарных бёдрах. Был бы Юнги полотенцем, он бы свалился на пол, ибо нельзя скрывать такое прекрасное зрелище от людей. — И зачем столько засосов? — остановившись напротив зеркала, Пак вновь провёл по одному из них пальцами. На самом деле он раньше вышел бы из душа, если бы не вот эти кровоподтёки, которыми было усыпано всё его тело. Единственное, что Чимину действительно не нравилось, так это то, что мама обязательно заметит один из них — например тот, что красуется почти на скуле — и непременно засыплет его вопросами, пытаясь узнать, как давно её сын состоит в отношениях. А ещё она захочет познакомиться с его девушкой. А вот это самая большая проблема, ибо в отношениях он не состоит, а вместо девушки у него имеется слишком наглый, саркастичный хён, который просто до безумия сексуален. — Чтобы все знали, что у тебя есть тот, кто трахает тебя, — пожав плечами, Юнги вновь выдохнул терпкий дым в комнату и, смотря на отражение Чимина, ухмыльнулся проделанной работе. — А если я захочу поменять этого человека? — Чимин повернулся лицом к Мину, скрестив руки на груди и чуть прищурившись. «Что у него в голове творится?» Юнги, неспешно спрыгнув с подоконника, и направился к рыжему, чуть улыбаясь, и сладко пропел: — Не захочешь. — По пути оставив почти дотлевшую сигарету в пепельнице, Юнги подошел почти впритык к Чимину, проговаривая то, что так сильно резало тому сердце. — Мы оба прекрасно понимаем, что ты любил меня, любишь меня сейчас и будешь продолжать меня любить ещё очень долго. — Тебе что, мало баб, которые ошиваются вокруг тебя и в любой момент, как ты только захочешь, поманишь пальчиком, готовы раздвинуть ноги перед ахуенной звездой баскетбола, Мин Юнги? — чувствуя, как какое-то неприятно чувство вмиг начинает охватывать всё тело, Чимин с каждым словом повышал голос, начиная чуть истерить. — Идиот, — улыбаясь, проговорил парень, кладя руку на всё ещё чуть пухлую щёку Пака, поглаживая её большим пальцем. — Мне мало тебя, Чимин. Застыв, Пак удивлённо хлопал глазами. Мин Юнги, будучи абсолютно трезвым, выспавшимся и, кажется, пребывая даже в хорошем настроении, говорил подобные вещи ему, Пак Чимину, которого вечно любит упрекнуть в чём-то или съязвить ему. Продолжая неподвижно стоять и смотреть на старшего, он понимает, что даже забывает дышать. В попытке сделать спасительный глоток воздуха Пак открывает рот, но почему-то сразу же закрывает его, так и не сделав то, что хотел. Юнги стоит прямо напротив, такой сонный и домашний, с нежностью смотря на прекрасное лицо напротив, время от времени на которое падают всё ещё не высохшие капли воды с волос, но Мин считает, что это прекрасно. Он вообще почему-то теперь всегда считает, что Чимин слишком прекрасен для этого мира и для него в частности. Сам же Чимин чуть взволнованно смотрит на светлую кожу, тонкую шею и чуть вздымающуюся грудь. А ещё на еле заметный шрам прямо по середине. И в его голове сразу образуется столько вопросов, что он не знает, какой озвучить первым. Откуда он? Это ведь не то, о чём он думает? Почему Чимин вообще заметил его только сейчас? Перебарывая себя, Пак медленно, боясь сделать что-то не то, тянет руку к груди напротив, кончиками пальцев касаясь неровной кожи, проводя сверху вниз по всей длине шрама. — Мне не больно, поэтому можешь смелее, — с такой лаской говорит Юнги, что хочется прижать его к себе и никуда не отпускать. Это был первый раз, когда Мин был не против того, что кто-то прикасается к этой метке, напоминанию, что всё в жизни имеет свою цену, даже сама жизнь. — Тебе было страшно? — еле слышным шёпотом задавая вопрос, Пак не может отвести взгляда, убрать руку и выкинуть из головы всю эту массу вопросов. — Не то слово. Юнги не знает, что его толкает на то, чтобы так спокойно отвечать на этот вопрос из полностью «закрытой» темы, но следует этому толчку, ибо понимает, что Чимину сейчас почти также страшно, как и ему когда-то. Чимин такой человек — переживания, проблемы других он слишком сильно принимает к сердцу, пытается помочь избавиться от всех плохих мыслей, хотя сам разрывается на тысячи кусочков из-за собственной боли и тревог. Но он никогда не скажет, не покажет этого. Таков Пак Чимин. И именно поэтому Юнги восхищается им, никогда не скажет об этом, но восхищается. — Я хочу поцеловать тебя. — А что мешает? Юнги, чуть улыбнувшись, тянется к губам напротив, невесомо соприкасаясь с ними и раскрывая глаза, когда Пак, обвив его шею руками, углубляет поцелуй, проходясь языком по нёбу, чуть щекоча его. Нежность, окутывающая этих двоих, разливается по телам, проникая даже в самые труднодоступные места, заставляя забыть обо всём, что существует за пределами квартиры, комнаты. До боли сжав талию младшего, Мин отступает назад, падая на мягкую кровать и ближе прижимая чужое тело. Паку не нужно большего, он понимает Юнги и без слов, поэтому зарывшись пальцами в светлых волосах, он оставляет скомканный поцелуй на тонких губах, спускаясь ниже, к шее, и, чуть оттянув кожу, посасывает её, получая в ответ на свои действия тихое ругательство. Юнги не нравится, когда у него забирают лидирующую позицию. Он, наконец скинув мешающее полотенце, сжимает упругие ягодицы, вновь оставляя на них синяки от пальцев. Пак, ухмыляясь, отстраняется от его шеи, возвращаясь к желанным губам, и, обводя ключицы, спускает ниже, задерживаясь у сосков и чуть сжимая один, вновь целует старшего. Почему-то только сейчас он чувствует вкус кофе и горький привкус сигарет, портящий всю романтичность действий. Юнги, продолжая сжимать его ягодицу, другой рукой мягко проводит чуть выше, к пояснице, задевая её немного отросшими ногтями и вновь возвращая её вниз. Пак, чувствуя, как длинные пальцы проходятся по колечку мышц, начинает тереться уже давно затвердевшим пахом об ткань трусов старшего, чуть хныкая в поцелуй. Этого хватает, чтобы Юнги сорвало крышу. Резко перевернув младшего на спину, он навис над ним, отрываясь от его губ, и нарочно медленно начал стягивать ненужную тряпку. Мин, наконец представ перед парнем абсолютно голым, пошло ухмыляется, видя, как глаза Чимина полностью стали какими-то пьяными, наполненными неистовым желанием чужого тела. Пройдясь языком по губам, блондин чуть наклонил голову, позволяя чёлке спасть на глаза, и прикусил губу, смыкая пальцы вокруг своего члена и не отрывая глаз от глаз напротив. Безумно хотелось достать фотоаппарат и запечатлеть вот такого вот Чимина, пошло облизывающего пересохшие губы, полностью раздетого, обхватившего своё возбуждение и чуть стыдливо сдвигающего ноги. — Не стоит, — наклонившись к младшему, Мин провёл одной рукой по его внутренней стороне бедра, начиная медленно двигать второй рукой, задерживая большой палец на головке. Пак полностью теряет контроль, а вся его стыдливость машет ему рукой, когда блондин, наклонившись ещё ближе, соприкасается своим членом с его. Не в силах контролировать себя, Чимин начинает надрачивать, пытаясь синхронно двигать рукой вместе со старшим. Первый стон, слетевший с пухлых губ, раздаётся по квартире слишком громко, так, что у Юнги начинают трястись руки, а в голове появляется одна единственная мысль. Постепенно замедляя движения, он рвано дышит, наблюдая за прикрывшим глаза Паком, стонущим на всю квартиру и продолжающим двигать рукой на своём члене. Чимин, кажется, так увлечён, что не замечает, что его ноги разводят шире, чуть приподнимая за поясницу и подкладывая под неё маленькую подушку, так вовремя оказавшуюся под рукой. Юнги не хочет причинять боль Чимину, но и искать крем, который, если его не подводит память, вообще валяется где-то под кроватью, поэтому он просто надеется на то, что последствия этой ночи ещё не прошли, и, размазав по члену появившуюся жидкость, устраивается между ног младшего, плавно надавливая, входя. Пак, изогнувшись в спине, громко стонет, откидывая руки в стороны. Накрывший оргазм, сопровождающийся чувством заполнения — это лучшее, что он когда-либо испытывал в жизни. Испачканные в сперме младшего тела парней сливаются воедино, в то время как Юнги сходит с ума от узости Чимина и его пульсирующих мышц. Закинув его ноги на плечи, Мин рывком притягивает к себе рыжика, остервенело впиваясь в его губы. Сумбурные движения, безумно узкий Чимин, его тихие стоны в поцелуй и громкие шлепки мокрых тел создают поистине прекрасную симфонию звуков, полностью заполняя всё вокруг. Мин, чуть шикнув, сильнее сжимает мягкое тело под собой, заставляя младшего ощутить приятную боль, заставляющую громко стонать, срывая голос. Юнги чувствует приближающийся оргазм и, обхватив член младшего, рвано двигает рукой, даря Чимину тысячу смешивающихся ощущений. — Твою мать, Юнги, — крича, Пак обхватывает руку старшего, задавая нужный ему ритм, и, спустя пару движений, вновь изливается на их тела, сводя Мина с ума. Мин не выдерживает и почти следом кончает, заполняя младшего тёплым семенем, стекающим вниз, пачкая светло-голубую простынь. Навалившись на Пака, он пытается привести сбившееся дыхание в норму, но всякие попытки оказываются тщетными, ведь Чимин, уткнувшись ему в плечо, начинает медленно расцеловывать выпирающие ключицы, чуть покусывая. — Пак Чимин, — делая паузу после каждого слова, Юнги громко дышал, зарываясь пальцами в крашенных волосах, — ты ахуенен. Чуть позже они обязательно встанут с кровати, направляясь в душ, и помогут друг другу отмыть испачканные тела, в перерывах целуясь. А ещё Юнги отметит, что ему до безумия нравится мыть голову младшему, ведь тот так мило жмурится, боясь, что шампунь попадёт в глаза. Они ещё долго будут сидеть на диване в гостиной, крепко обнимаясь и говоря о какой-то ерунде. Их идеальный день, начавшийся с прекрасного утреннего секса, будет разрушен сообщением, пришедшим на телефон Чимина от мамы, которая в срочном порядке хочет видеть сына дома. Но даже это не убьёт хорошее настроение младшего, который долго будет уговаривать его остаться ещё ненадолго. Но Пак останется непреклонным, ведь дома, видимо, что-то произошло, и он должен вернуться. — Тебя точно не нужно провожать? Уже поздно… — Юнги, я не маленькая девочка, сам доберусь. — Ты далеко не маленький, — усмехнувшись, Мин скрестил руки на груди, смотря на одевшегося младшего. — Я… я пошёл, — чуть смутившись и улыбнувшись, Чимин помахал рукой, разворачиваясь, чтобы открыть входную дверь, когда его резко развернули лицом к себе и впились жадным, чуть грубым поцелуем в его губы. — Ещё раз увижу тебя с каким-нибудь геем или любвеобильным Тэхёном, оттрахаю так, что год ходить не сможешь, — впервые за сегодня холодный голос заставляет тело покрыться мурашками, а по телу разлиться какому-то теплу, такому родному и знакомому. — И позвони, как придёшь. Получив в ответ кивок, Мин открыл дверь, выпуская младшего и по-детски мило улыбаясь напоследок, оголяя дёсны и ровные маленькие зубы. Всё же Юнги странный. Слишком странный и родной. Поэтому Чимин и любит его всё это время. Ведь другого такого нет.