Чужая война

- Ну что, Майки, как твой доклад? – Донателло сидел за завтраком, доедая кукурузные хлопья с молоком и жадно читая новости. – Рассказал вчера? Тот широко улыбнулся, придвинув к себе пакет с луковыми чипсами. - Я выпросил у Мастера еще денечек. Так что сегодня, можешь не сомневаться, все расскажу как надо! Донни недоверчиво хмыкнул, но возражать не стал. Вот и посмотрим вечером, что сочинил их младшенький, который совершенно точно балбесничал весь вечер и ничего не написал. - Раф, как самочувствие? – повернулся он к старшему брату, который ковырял ложкой овсяную кашу. – Выглядишь ты не очень… Тот мрачно покосился на гения и показал ему большой палец поднятый вверх. «Как я? Класс! А что, незаметно? Сижу кашку жую потихонечку, в то время как ты, зараза, жрешь хлопья, а мелкий поганец вообще – чипсы! Конечно я в норме, братан, в чем проблема, и настроение – отпад!» В кухню вошел Сплинтер и кивнул всем троим. - Доброе утро, дети! - Доброе, Мастер! – в один голос поприветствовали Микеланджело и Донателло, а Рафаэль только прижал руку к груди и коротко поклонился. «Где же Лео? Кой черт с ним происходит? То сидел около меня, ни на шаг не отходил, а теперь как сквозь землю провалился? Ему что, неважно знать, как я тут себя ощущаю?» На самом деле Рафа очень тревожило отсутствие старшего брата, который обычно подскакивал раньше всех и никогда не опаздывал к завтраку. Домучив кашу, сорвиголова решительно вылез из-за стола и потащился в комнату Леонардо. Надо же понять, что происходит, и во всем самому разобраться! Сплинтер проводил его коротким взглядом и ничего не сказал, а двое младших даже не заметили, куда Рафа понесло. *** - Ео? Пустая комната отозвалась слабым эхом, словно передразнивая, и Рафаэль сердито сморщился. И так-то от собственного жалкого блеяния тошно, так еще и комната издевается. «Куда он запропастился? Ну не в зале же торчит с утра пораньше… хотя этот может». Рафаэль вздохнул, еще раз оглядел комнату и настороженно прищурился. Что-то было не так… словно чего-то не хватало… «Да вот старшего придурка и не хватает, - сказал он сам себе, даже разозлившись на настырную тревогу внутри. – Забей. Если так уж надо, ползи в додзё проверь и успокойся. Ты, Рафи, параноиком скоро станешь!» На низком столике у кровати лежало несколько листов бумаги, и Раф подошел, чтобы рассмотреть их. «Гладиаторские школы Древнего Рима носили название – лудус, а владелец – ланиста», прочитал он и усмехнулся. «Так вот как Майки собрался докладываться Мастеру! Кто бы сомневался». И вышел, закрыв за собой дверь. Привычная дорога до зала отняла просто раздражающее количество времени, потому что приходилось жалко хромать вдоль стеночки, помня о выбитом колене. «Как калека немощный! - злился Раф, заглядывая в двери. – Еще немного, и ползать начну!» Родное додзё встретило его гулкой тишиной и полным отсутствием разыскиваемого брата. «Где он, мать его?!» Рафаэль сердито прищурился, раздраженно дернул забинтованными плечами и направился к Сплинтеру. Может, Лео сидит у отца и как всегда пялится на свечки или зубрит очередную заумь про духовные практики? «Я ж, кстати, собирался это пресечь, - вспомнил Рафаэль. – Хорош во взрослого играть уже! Я, конечно, благодарен за заботу и все такое, но елки-моталки, он не должен так загоняться, надо иногда и отпустить себя хоть немного. Поржать с нами и сыграть в кучу-малу!» Стукнув пару раз по двери комнаты сэнсэя, Раф потянул ручку и вошел. Пока он таскался по дому туда-сюда, сэнсэй точно уже вернулся к себе, успев позавтракать. - Фастех? – он поклонился и поднял глаза на Сплинтера, задумчиво смотревшего прямо перед собой. – А фы Ео е фитеи? Старый крыс поднял голову и внимательно посмотрел на Рафаэля. - Садись, - он указал глазами на циновку около низкого столика. – Я вижу, тебе становиться лучше. Это не может не радовать мое сердце. «Ага, а на лбу у вас написано, что только что хомячка домашнего схоронили! Что-то радости не слышно!» - Что ты хотел? – Учитель приподнял брови. – Тебе все же не стоит сейчас столько бродить по дому. Лучше побольше отдыхай. «Да вот заладили все одну и ту же песню! Нормально все со мной! Даже дерьма сегодня не снилось никакого больше!» - Ео? – повторил он. Елки, неужели сейчас придется насиловать свою несчастную глотку и объяснять Мастеру, что он ищет старшего брата? Ну там спасибо сказать за заботу и все такое, а того нигде нет… Глаза Рафаэля налетели на две катаны покоившиеся на коленях приемного отца, и из головы разом выбило всю злость… Первая мысль была просто чудовищной и нелепой, но вполне ожидаемой после последнего разговора между Сплинтером и Леонардо, который помнил Раф. «Мастер, что, обвинил его в том дерьме, в которое я вляпался, и выставил из дома??!» - Фы все е тах хояи! – засипел Рафаэль, уставившись на клинки, которые Учитель осторожно гладил, как птенчика. – Эо е Ео! Эо иа фиофат! Фы щехо? Фы ехо фыхнаи?? Он даже вскочил, вернее, попробовал это сделать, еле разогнув больное колено. Сплинтер тихо вздохнул. - Если ты ищешь своего старшего брата, то его здесь нет, - тихо ответил он, возвращая взгляд к катанам. – Он ушел. «Что???»– Рафу показалось, что мир вокруг него качнулся и встал с ног на уши. - Леонардо оставил нас, - продолжил старый крыс. - Это было его решение. - И фы е осханоили ехо??? – горячая голова метнулся туда-сюда по комнате, припадая на больную ногу, но уже начисто позабыв о ней. – Хах? Хте он? Учитель помолчал, наблюдая за Рафаэлем, потом едва заметно дернул плечом. - Он не сказал, куда направится. - Исиот!!! Хосел!!! Тепил!!! Хута?? - Рафаэль, – Сплинтер поднял руку. – Не сквернословь хоть у меня в комнате. И не напрягай свое несчастное горло. Леонардо ушел, потому что счел себя недостойным более оставаться с нами после твоего пленения. Он посчитал, что из него дурной лидер, которого у вас нет желания слушать и который не может справиться со своими обязанностями… - Пхитухох!!!! – Раф ударил кулаком в стену и сморщился от прострелившей плечо боли, хотя бил-то несильно, всего и эмоции сбросить. «Лео!! Придурок несчастный! Ума последнего лишился?! Куда ты смотался, когда нужен тут больше всего?! Кто тебе право-то это дал за нас за всех решать, какой нам лидер тут нужен?! Тоже мне, самый умный выискался! А ты Донни спросил, или Майки, или вот хоть меня? Не спросил?! Ну, так придется! Мне виднее, какой нам тут лидер требуется! Все, бля, достал до печенок уже своими закидонами!» Он развернулся, коротко поклонился сэнсэю и вышел прочь, торопясь, как только это было возможно. Мастер не остановил старшего, возможно, он все еще зол на него за то, что Майки сломал ногу, и они смылись на поверхность, возможно, он винит Лео в том, что случилось с Рафом, но вот сам Раф плевал на это с высокой колокольни. Это его брат! Его! И ему придется с этим считаться, хочет или нет! Лео не имеет права вот так их бросать, тем более, после того, как вытащил Рафаэля почти с того света! Нет! Ему придется вернуться! *** Сплинтер даже не тронулся с места, проводив Рафаэля взглядом. «Боги, пусть этот путь по нити над пропастью окажется всем нам по силам! Рафаэль, сейчас все зависит лишь от тебя и твоих младших братьев. Леонардо сделал свой шаг. Иначе мне не научить вас ценить своего лидера и дорожить им… Я верю в вас, в каждого…» Он прикрыл глаза, вернувшись взглядом к двум клинкам у себя на коленях, и погладил их дрожащей рукой, бережно перебирая кисти. Знал ли он 15 лет назад, что настанет день, и он сам сделает своим детям больно, чтобы они стали теми, кем им предначертано быть? Знал ли, что сможет принять все то, что произошло в этой самой комнате глухой ночью, и не умрет на месте, а будет ждать? - Мастер? – Лео тихо шагает через порог и склоняется в приветственном поклоне. – Могу ли я побеспокоить Вас? Сплинтер поднимает голову и внимательно смотрит на него, потом кивает, указывая глазами на ковер у двери. Сын коротко вздыхает и садится, не смея приблизиться на более близкое расстояние, чем то, что разрешил отец. - Я не прошу простить меня за все случившееся, - негромко говорит Леонардо. – Я знаю, что этому нет оправдания. Мои поступки едва не привели Рафаэля к гибели и полностью не оправдали Ваше доверие. Я… и все же, простите меня, отец, если это Вам по силам. Старый Мастер молчит, продолжая пристально смотреть на сына, и складывает руки на коленях ладонями вверх, словно собираясь погружаться в медитацию. Лео замечает этот жест и торопится закончить свою речь, считая, что Мастер дает понять, что занят. - Вот, - он кладет у двери свои катаны. – Я не достоин носить их и возвращаю Вам с благодарностью за все Ваши уроки и знания, что Вы дали мне. Он на миг поднимает глаза и смотрит на Сплинтера. А тот смотрит на него, чудовищным усилием воли сохраняя каменное выражение лица и глаз, молится всем Богам, каких знает, чтобы не дрожали руки и не прерывалось дыхание. Лео понимает, что ответа не будет. Не то, чтобы он его ждал, придя сюда, но все же, где-то в закутке души, надеялся услышать хоть слово. Он поднимается и еще раз кланяется Мастеру, медленно и очень почтительно. Сплинтер чувствует, что шерсть на его висках слиплась от пота, а зубы вот-вот начнут крошить друг друга от сжатых, как в мертвой хватке, челюстей. Он знает этот поклон сына – сам научил. Леонардо уходит. Если сейчас не остановить, то больше он сына, скорее всего, не увидит и не сможет обнять, потому что куда он пойдет, узнать не получится. Лео выпрямляется и отворачивается, открывая дверь. - Я люблю Вас, отец, - едва слышно оставляет он старому Мастеру и растворяется в ночной тишине. А Сплинтер сидит совершенно неподвижно, и только сложенные на коленях руки дрожат, как в лихорадке, да глаза блестят совсем уж ярко в неверном свете свечей. «Боги! Пусть только теперь не оступятся твои братья!»