Чужая война

Лео неслышно покинул гостиную, едва уловив в коридоре тихие шаги Сплинтера, и ушел к себе. Больше всего хотелось, конечно, посидеть сейчас с парнями и отцом и тоже посмотреть Олимпийские игры, но он не решился попадаться сэнсэю на глаза. «Трусливый щенок. Да уж, ничего не скажешь, лидер куды бечь! Рафаэль сто раз прав на твой счет. Тряпка! Трус и тряпка». На самом деле Лео не боялся и даже не собирался прятаться, просто ему не хотелось портить Мастеру настроение и лишний раз напоминать о себе. Он решил, что как только Раф более-менее встанет на ноги и уже не будет так остро нуждаться в его присутствии, он пойдет к отцу, и пусть тот хоть убивает его тогда, говорит все, что думает, и выставляет из дома вон за такой провал. Рафаэль чуть не погиб, потому что тот, кому должно было за ним следить, не сделал этого надлежащим образом и не смог вовремя прийти на помощь, да еще придя, чуть все не испортил окончательно. Лео зажег свечи и сел, всматриваясь в двоящиеся язычки огоньков. Сегодня ему удалось впервые за все время достучаться через медитацию до разума брата во сне и вывести его из кошмара. Беспокойно метавшийся по кровати Раф как-то устало выдохнул и забылся спокойным сном без сновидений, а Лео еще долго сидел, удерживая его голову на коленях и гладя кончиками пальцев так и не прошедшие вмятины на висках и лбу. Со временем они исчезнут и забудутся, останутся лишь шрамы, напоминающие о произошедшем, но уже не так болезненно, как до этого. Лео был уверен, что дальше брат справится сам. Его упрямый нрав и жизнелюбие не дадут ему впасть в апатию, тем более что уж кто-кто, а их буян без сомнений обладает огромной силой воли и желанием выбираться из проблем. Он не станет морочиться всякой фигней, как сам Лео, и выискивать причины, он просто выбросит из головы все страхи и пойдет дальше. Так что тут ему помощь точно больше не нужна. Леонардо усмехнулся, приоткрывая глаза, и провел пальцами сквозь пламя любимых лимонных свечей. Да и в остальном уже обойдется без старшего. Раз выбравшись из постели и добравшись в гостиную своими ногами, Раф уже не даст запихнуть себя обратно в кровать. Начнет таскаться по дому, ворчать и искать, чем бы заняться. В этом весь Рафаэль – дух гнева, противоречия и упрямства, слишком гордый, чтобы принимать заботу, слишком сильный, чтобы терпеть ее, и слишком своевольный для того, чтобы ему можно было советовать. Он не вернется в комнату старшего брата, чтобы снова глазеть в потолок, а уйдет к себе, будет мучиться, лежа в гамаке с больными плечами, крутиться, бухтеть и злиться сам на себя. Да и пусть его, главное, что живой. Лео до сих пор мысленно сжимался, вспоминая ту ночь. Он никогда не думал, как это – вдруг потерять брата. Миг, и в доме станет на одного меньше. На одну тарелку меньше за завтраком, из ванной исчезнет красная зубная щетка и большое полосатое полотенце, чтобы не цеплять постоянно взгляд и не резать душу, а по утрам некому будет бухтеть насчет слишком раннего подъема, ненавистной каши на завтрак и отсутствия холодного молочного коктейля. То есть думал, конечно. Вот как-то так и думал, пытаясь приучить свой юный разум к тому, что они рождены защищать этот город от зла, что однажды им придется выйти на его улицы и противостоять тому, что нарушает законы и покой граждан. В бою всякое может случиться. Если уж в учебном спарринге тебе могут так дать по голове, что звездочки из глаз полетят, то что же будет в настоящем сражении? Они могут пострадать от рук врагов или даже погибнуть… Лео опустил голову, обхватывая руками колени, и уставился в пол. К этому нельзя было подготовиться, нельзя было, сколько ни представляй себе картинки из фильмов, переложенные на их жизнь. Он думал, что всегда будет успевать броситься под удар и закрыть любого из братьев собой, отвести в сторону смертоносный клинок, убить врага, что посмел покуситься на жизнь дорогого существа. Но все оказалось не так… Не героический бой, где ты спасаешь мир. Заброшенный старый завод, ободранные стены и никаких полчищ монстров. Обычные люди, скрытые под масками живые человеческие лица… и нет никакого вселенского зла, которое грозит городу. Раф чуть не умер даже не за город или за целый мир. Просто по прихоти какого-то психа в консервной банке… просто так… Лео вздохнул, поднялся с пола и стал снимать постельное белье, чтобы отнести его в стирку. Испачканное кровью, мазями и насквозь пропитанное не раз высохшим потом. Что-то вроде изнанки подвига, о которой не упоминают в книгах и кино. Снова привиделся Раф, мечущийся по кровати с задушенными криками, до хруста сжимавший зубы и бестолково мотавший головой. Вот она – реальность. По-настоящему – это не реки крови злобных тварей и ты среди этого всего с мечами наголо, закрываешь брата. В воображаемых боях всегда можно успеть в последнюю секунду, там просто обязательно спасти. И там только будоражащий кровь адреналин и победа… А в жизни… В жизни песок на зубах, пополам с гнилым рубероидом, жесткая рука Учителя, что держит тебя за загривок, сжав до хруста, чтоб не вырвался и не натворил бед, страшный задушенный хрип брата и его конвульсивно дергающееся в воздухе тело, зажмуренные от страха глаза и черная волна паники, которая накатывает, как цунами. И неподвижность, потому что надо ждать. Никто в жизни не бросается вот так в кучу врагов, разбрасывая их точными красивыми ударами, никто не рискует бездумно собой, чтобы успеть… в реальности пришлось ждать, сжавшись на грязной крыше трусливым комочком и мысленно благодаря Учителя, что не дал натворить героических глупостей. В реальности - порезанные об острые края крыши ладони, торопливо замотанные обрывками бинта, чтоб не оставить следов, больные мышцы после того, как тащил на крышу брата, и сорванная спина, и вкус металла от соприкосновения с цепью… Дрожащие руки, когда распутывал веревку, врезавшуюся в запястья Рафаэля, убогие уговоры его или себя, нелепые обещания, что все будет хорошо… слезы… Лео сам не помнил, сколько их впиталось в маску, пока он тащил Рафа домой. Плакал от жалости к нему, пытаясь привести в чувство, от страха, от жалкого «я не смогу», когда падал пару раз уже в канализации под тяжелым весом и лежал, пытаясь заставить себя встать на дрожащие ноги… Вот и все подвиги в реальности… Отец не рассказывал о таком, он просто учил сражаться и раз за разом напоминал, что к столкновению с жизнью на поверхности они еще не готовы. Конечно, они считали иначе, даже Лео порой думал, что Мастер недооценивает их и излишне опекает. Они же взрослые, сильные, быстрые. Они – ниндзя, и у каждого уже есть пояс с личным оружием! Почему же они не готовы?.. «Идиот! Какой же ты идиот!» Лео лег, натягивая одеяло на голову, так и не постелив чистой постели, и свернулся в клубок. Он оказался не готов не потому, что плохо сражался или не выучил уроки сэнсэя, не потому, что плохо владел парой катан… он не был готов принимать решения в ситуации, когда жизнь родного брата висит на волоске, не был готов увидеть подобное и удержать себя от глупостей. А будь с ним Майки или Донни? Да как бы он их-то удержал и не дал вмешаться? Свалились бы туда тройкой желторотых героев, прямо в лапы этому чудовищу, попались бы, как мышки в мышеловку. Раф в одиночку мог не отвечать на вопросы, которые ему задавали… а смог бы, если бы у него на глазах повесили Майки? Лео бы не смог. Все бы выболтал, только бы их младшего брата не тронули и не причинили ему вреда… Вот тебе и подвиг… вот и все твое лидерство и вся защита города… Судорожно вздохнув, Лео уткнулся носом в подушку, все еще остро пахнущую Рафаэлем, и совершенно по-детски обнял ее руками. Он измотался за эти дни до предела, пытаясь искупить свою оплошность, хоть как-то поддержать брата и вывести из шокового состояния, отогнать кошмары, помочь быстрее выздороветь… Глаза закрылись сами собой, хотя Лео не хотел засыпать, и мир грез принял его в свои ладони вместе с выползшей в уголок глаза искристой капелькой. *** Сплинтер ушел из гостиной совершенно незаметно для своих сыновей, как умел делать лишь он один. Вот только что вместе с ними аплодировал удачному броску молота, а теперь тихо идет по коридору, взяв трость под мышку, чтобы не стучать ей по полу. Осторожно приоткрыв дверь комнаты Леонардо, старый Мастер проскользнул внутрь и прикрыл ее за собой, вздохнул, постоял минуту и подошел к кровати. Лео крепко спал, склубочившись и прижав к себе подушку. Совсем как в детстве. Сплинтер улыбнулся. Ну вообще не изменился, хотя тогда легко помещался на руках и крошечными пальцами едва мог обхватить коготь своего приемного отца. Неслышно присев на край кровати, Учитель погладил Лео по щеке и увидел легкую улыбку, что тут же тронула губы его старшего сына. «Прости меня, сынок, - мысли текли неспешно и осторожно, брели, как кошка на мягких лапах. – Я расскажу вам потом о Шреддере, о том, с чем так рано вам было столкнуться. Ты должен дойти этот путь до конца сам. А мне остается лишь уповать и верить, что ты и твои братья сможете принять верные решения и воплотить их в жизнь. Я кажусь тебе сейчас очень сухим и жестоким, требовательным брюзгой, что вечно тобой недоволен. Я много требую и жду еще большего, отталкиваю тебя, когда ты так остро нуждаешься в моей поддержке. Я знаю, Леонардо, однажды ты все это поймешь, возможно, даже скажешь спасибо старой крысе. Прости, но иначе никак. Я просто верю в вас, потому что гарантий у меня нет». Глаза Сплинтера, словно издеваясь над ним, цеплялись за хмурую морщинку между бровей сына, залегшие под глазами тени и горько опущенные уголки губ. Сказать бы сейчас, что все хорошо, что прав был мальчишка почти во всем и сделал больше, чем мог бы любой на его месте… сказать бы, как любит его отец и как им гордится… сказать бы, да придется молчать, позволив себе лишь вот такое вот секундное прикосновение, о котором сын не узнает. Вздохнув еще раз, старый Мастер поднялся и покинул комнату, притушив пару свечей, чтобы в комнате остался совсем уж полумрак, чтоб свет не будил сына раньше времени, но и не оставлять его в полной темноте, где будет слишком много страхов, когда он проснется. *** - Я болел за Ирландию, - Майки разочарованно вздохнул. – Ну, вот, как всегда! Почему мне так не везет? - Тебе повезет еще меньше, если ты сейчас же не пойдешь делать доклад, - хмыкнул Донателло, довольно утыкаясь в ноутбук. – Давай, шуруй к себе и вместо игрушек берись за учебу. Микеланджело бросил на него страдальческий взгляд, но согласно кивнул. Донни легко рассуждать - он-то все знает про эти восстания в Древнем Рисе. Он всю историю от корки до корки прочитал, а Майки-то что делать? Ну, блин, как быть, если мозгов на семью отсыпали так мало? Так еще и все почему-то перепали Донни? Что он, первый в очереди, что ли, стоял? - А ты мне не поможешь? – заискивающе спросил он, с надеждой глядя на брата. – Ну, напиши хоть страничку… - Нет, - беспощадно отрезал гений, даже глаз не подняв и что-то быстро печатая. – Я и так за тебя три года подряд математику делал. Микеланджело вздохнул и обратил глаза к Рафаэлю, но тот смотрел в потолок и делал вид, что не замечает умоляющего взгляда. Майки подобрал костыли и, сгорбившись, потащился к себе. «Не братья, а сволочи, - размышлял он по дороге. – Неужели так сложно помочь… схожу к Лео… может, он мне поможет… я ж ничегошеньки про этого Мрака Криса* не знаю…» Он повернулся и заторопился в комнату к старшему брату, довольно улыбнувшись сам себе. _______________________________ *Микеланджело подразумевает Марка Красса