Глава 1
Это произошло в тот самый миг, когда, — как бы банально это ни звучало, — наши тела встретились.
Сегодня первое сентября. Не знаю почему, но многие от этого дня в восторге. Как будто можно открыть чистый лист и теперь только от нас зависит, какая история будет написана в этом году. Для меня же он сравним со свадебным торжеством: в начале ты красивая и жизнерадостная, а после, с каждым прожитым днем, становится все хуже и хуже, и определенно придется воспользоваться услугами психолога. Если только ты не задрот, которому достаточно иметь одну вещь, на которую можно обращать внимание весь год и жить за ее счет: книга, друг или секс и так далее. Акцентировать внимание на чем-то одном — хорошая возможность закупорить свои чувства.
Мы — сто двадцать прекрасных существ, именуемые в дальнейшем «дамы высшего общества», обучаемся в школе-интернат, расположенной в южной части Англии, близ Плимута, в отдаленности от городской суеты и окруженные обширными лесами со всех сторон. Хоть школа-интернат «Святой Амелии» и славится своей историей, превосходным преподаванием и отличным условием пребывания, на деле, немного все смахивает на старомодный пансионат с корпусом под общежитие. Вот только душ не общий. И есть несколько правил, которые нужно относить к разряду «строгих»: спина прямая, речь деликатная, без какого-либо мата и так далее. Под запретом даже упоминание, что уж говорить про употребление алкогольных и наркотических веществ. Но со всем этим можно жить.
Меня зовут Ребекка. Мне посчастливилось стать одной из носительниц благородства и изящества. Имя переводится как «заманивающая в ловушку», если кому-то интересно. Но на самом деле, вранье это полное. Единственный, кто попал ко мне в сети, — была мышь. Она иногда шуршит в пустотах кирпичных стен, и уже год как считается полноценным членом нашей семьи. Без понятия, откуда она берет еду.
Мой возраст подходит к порогу, когда уже пора задумываться о будущем. Понять, с чем стоит связать свою судьбу, чтобы, собираясь на работу, тебе не захотелось вздернуться при первой возможности. Ведь этот год… станет последним. Дальше будут колледж и все, что связано со студенческой жизнью. Хотя, не скажу, что настанут головокружительные перемены. Кроме, естественно, одной.
— Вставай!
Я просыпаюсь, когда кто-то забирается на изножье, — попрошу заметить, — моей кровати и начинает интенсивно на ней прыгать. Вовсе ни от того, что по комнате прошелся истерический вопль.
— Бека! Вставай, первое сентября! Последний класс! Мы скоро обретем свободу, — последние слова произносятся уже на выдохе, — эта энергичная особа — Анна Руми, уже успела запыхаться. Хотя на часах только семь утра. Сколько…? Семь?!
Хватаю с тумбочки небольшие антикварные часы, чтобы точно убедиться, мне не мерещится чертовски раннее время.
— Я так рада тебя видеть! — произношу с преувеличенным энтузиазмом, наблюдая, как моя соседка, с грацией кошки, сидя на четвереньках, виляет своей жопой, явно находясь в предвкушении сегодняшнего дня. Я ждала ее в течение всей недели. Она специально держала в тайне свой приезд, собираясь таким образом сделать сюрприз внезапным появлением. Внезапное, не то слово. До линейки пара часов, да это она еще рановато.
Ее глаза горят, давненько такого не было. Минутку. Я прищуриваюсь и озвучиваю то, что крутится на языке:
— Ты с кем-то опять познакомилась?!
— Да, — на выдохе, томно, отвечает она, соскакивая с моей кровати и начиная танцевать вальс с невидимым партнером.
Кое-что проясню. Да, мы много лет учимся в этих стенах и единственными собеседниками становятся девушки. Не стану врать, многие из нас пошли по наклонной и их постигло исключение, в основном из-за наших соседей по территории. А многие стали заинтересовываться девушками. Поэтому, все с нетерпением ждут каникул, чтобы вновь… просто почувствовать себя живой.
— И кто он? — бурчу я, укладываясь поудобнее на бок. Вот везучая, мне некуда было поехать летом, пришлось искать развлечение в средневековых романах.
— Только прошу, обещай меня не критиковать, — она протягивает ко мне свой мизинец. Я в ответ сжимаю его своим, в знак полного доверия.
— Обещаю, — шепчу ей, стараясь подавить зевок, начиная потирать глаза. Я очень люблю свою подругу, но думать могу лишь о том, как бы не уснуть на середине разговора.
Во всяком случае, это точно не будет хуже одного сельского мальчишки, который пригласил ее на свидание прошлым летом, где они оба укрощали корову. Поверьте, она описала мне во всех красках, как эта корова наложила огромную лепеху, а ей пришлось в приступе бежать оттуда, не подумав о том, что эта мина на ее пути окажется не одна. В общем, туфли пришлось выкинуть. Теперь она заранее обговаривает дресс-код на различные мероприятия.
В комнате становится тихо. Подруга умеет идеально выдерживать театральную паузу.
— Его зовут Рой и он из школы Горнштейна, — быстро, на одном дыхании, выпаливает она. Я так погрузилась в воспоминания про коровьи лепехи, что и не сразу понимаю взаимосвязь имени Роя и школы Горнштейна в одном предложении.
— Что…? — шепчу я, приподнимаясь в кровати. Меня будто окатывают ледяной водой. Сон как рукой снимает. Но прежде, чем собираюсь что-то сказать, она прикрывает мой рот своими ладонями, напомнив о том, что я пообещала. Да к черту обещание на мизинцах! О чем она думает?!
Сбрасываю ее руки и резко встаю, начиная расхаживать по комнате. Я вскидываю свои руки к голове, пропуская пальцы через волосы и протяжно мычу куда-то в потолок. От этого немного становится легче. Черт, я правда обещала ее не осуждать. Придется возмещать свое негодование на соседей сверху. Вдох-выдох. Отпустить ситуацию.
— Милая, тебя никто не критикует, — спустя время говорю я, присаживаясь на кровать рядом с ней. Она смотрит в пол и закусывает нижнюю губу, будто готова заплакать. Не думаю, что это действительно так, но мало ли какие еще перемены могли с ней произойти за эти два месяца. — Просто пообещай, что будешь осторожна.
Тыкаю ее локтем в бок и предлагаю свой мизинец вновь. Это привычка пришла к нам в детстве, после первой драки между нами, когда меня поселили в эту комнату в разгар второго триместра, вместо ее закадычной подруги, которой пришлось покинуть школу по семейным обстоятельствам.
Мы решаем подробнее все обсудить после ужина. Для такой рани мне потрясений хватит, а что-то подсказывает, что одними встречами дело не закончилось. Сумасшедшая.
Она уже собралась в приступе бесконечной любви повалить меня на кровать и заобнимать до смерти, но я вовремя успеваю ретироваться к шкафу:
— Нет, Ань. Позволь мне умыться, — выставив руки перед собой и не сдержав улыбки, бросаю ей, вскакивая на ноги. Я уже начинаю слышать шум и гам за дверью. — А вы предохранялись?
Я успеваю выбежать из комнаты быстрее, чем подушка, полетевшая в меня, смогла достичь своей цели. И хорошо, что в моих руках уже были водные принадлежности.
Ранним утром первого учебного дня корпус общежития выглядит точно так же, как рыбный рынок в разгар торгов. Вокруг ужасная суматоха, за время каникул всегда забываешь какой на самом деле здесь курятник. В корпусе на лето мало кто остается, многие не видятся все лето. Так что пытаются поделиться своими впечатлениями и историями до начала уроков, словно забывая, что впереди еще уйма свободного времени.
На секунду задумываюсь: почему Аня ни разу не упоминула парня из параллельной школы, если она чуть ли не каждый день доставала меня телефонными звонками? И ведь словечком не обмолвилась!
— Ауч, — шиплю я. Во всех лучших традициях кое-кто не упускает возможность вписаться в меня своим плечом. Столкновение не может быть случайностью, коридор довольно широкий. И обернувшись, гримаса отстойного настроения определённо отражается на моем лице.
— Привет, Ребекка! Ты выглядишь просто… чудесно, — бесцеремонно оглядывая меня с ног до головы, щебечет какая-то девчонка. Вы только посмотрите: классовое неравенство во всей красе. Заносчивая девушка, что стоит посередине, явно во главе. Две девушки из класса помладше, с двух сторон окружившие свою королеву, как какой-то эскорт. Боже, откуда они вообще взялись? Да, я обожаю свои пижамные штаны в красную полоску, но это не повод называть, не называя, меня простушкой. — Держись от элиты подальше. Квадрат собран. И мы не хотим начинать учебный год с несчастных случаев.
Акцент на «мы» слишком очевиден. Она хоть понимает, как абсурдно звучат эти слова? Что-то предъявлять незнакомому человеку, — а я с ней точно не знакома, — верх бестактности. И к тому же, есть миллионы словосочетаний, способные морально уничтожить собеседника, а она прибегает к угрозам?
Я крепче прижимаю к себе полотенце. Ее иссиня-черные волосы так и хотят намотаться на мой кулак. Правильно, что она откидывает их себе за спину.
— Что-то ещё? — спрашиваю я, вместо того, чтобы влепить хоть кому-то пощёчину. Если из этой маленькой искры разжечь настоящую потасовку, боюсь, меня вышвырнут быстрее, чем я произнесу слово «выпускной». И в который раз проклинаю, что нам не успели починить слив в душевой перед началом учебного года. Приходится тащиться через весь базар к тем, у кого таких проблем нет. Точнее к тем, кто еще хоть как-то не считает меня аутсайдером.
Девчонка фыркает и, развернувшись, идёт дальше, подзывая к себе остальных:
— Любуйся моим среднем пальцем, коза! — кричат мне, на что только и остаётся смотреть вслед удаляющимся спинам.
В первый учебный день не удивительно встретить кого-то не знакомого. Сюда можно попасть в любом возрасте, если вдруг чьи-то родители вспомнили, что слишком избаловали ребенка. Но сразу же влиться в высшую иерархию Амелии? Видимо, чей-то трастовый фонд покроет моральный ущерб большинству из низших слоев. Моих слоев.
На самом деле, я не агрессор. Не девочка, которой «все нипочем». Просто, слишком много всего произошло в стенах этой школы, и хорошее и плохое. Много плохого. И единственное, что я извлекла для себя: каждый сам за себя. Не переживайте, я еще успею поделиться своими головокружительными буднями. Которые, — надеюсь, молюсь, верю, — больше не повторятся. Хочу, чтобы этот год прошел спокойно, без всяких приключений или отчислений. Однако, идеалистическая картинка в моей голове понемногу начинает трещать по швам. Ведь моя лучшая подруга пару минут назад заявила, что начала встречаться с тем, с кем это категорически запрещено.
Прикрываю рот ладонью, скрывая очередной зевок, и стараюсь не обращать внимание на любопытные взгляды. Половина учениц уже надели на себя чистейшие белые блузки с гербом школы на левой груди. Поглядываю на свою пижаму. Это, кстати, один из плюсов данного заведения — ходи в трусах, хоть без них, нет здесь никаких извращенных мужских взглядов. Тебе абсолютно точно выпишут выговор, но зато не зажмут в ближайшем темном углу.
Дойдя, наконец, до соседок, забегаю в душ под холодные струи воды. Это воскрешает. Но так как времени немного, постоять подольше и дождаться кипятка не удастся.
Все глупые мысли прочь.
Аня права, осталось совсем немного времени до момента, когда мы станем «свободными».
Провожу ладонью по влажному зеркалу и натягиваю улыбку:
— Этот год пройдет, ты даже не заметишь.
***
— Черт, почему так долго?! — бурчит подруга, стоит только закрыть дверь за собой.
— Я думала, ты займешь мне место в первом ряду.
Подмигнув Ане, прохожу к шкафу, раскрывая дверцы и пытаясь вспомнить, куда я затолкала свою школьную форму. Из нас всячески пытаются создать леди голубых кровей. Откопав одежду где-то в недрах, бросаю на эти лохмотья грустный взгляд. Юбка чуть ли не в пол, блуза белее моих зубов. У нас есть несколько комплектов одежды: для официальных мероприятий и повседневных занятий. Радует, что можно надеть брюки, правда, не сегодня, но в другие дни вполне. Еще есть две пары обуви на небольшом каблуке. Не считая физкультуры и свободного времени, к ношению формы относятся довольно строго, но среди нас есть те, кто всячески изредка пытается показать, насколько формы уже давно вышли из моды. Надеваю блузку, рефлекторно подтягивая лифчик чуть выше. Юбка в пол и вырез туда же.
Кое-как справляюсь со своей копной волос, высушивая и собирая в пучок. Мне нравятся свои волнистые волосы, не настолько густые, но их уникальность зависит от освещения. Цвет варьируется от тепло-русого до тепло-черного.
Подруга уже успела подготовиться к демонстрации своей укладки и наращённых ресниц. Не удивлюсь, если она приехала прямиком из спа-салона, уговорив менеджера принять ее даже ночью. И это хорошо. Правда. Когда есть возможность поддерживать свою красоту, даже с юности, этим надо пользоваться. Наши родственники имеют почти одинаковый статус среди богатых семей Англии. Но ее родители, вопреки стереотипам, что в мире правят только деньги и статус, любят своего ребенка той безграничной любовью, которую обычно и должны давать своим детям. Возможно, Аня разбалована, болтлива и порой выводит из себя очередными глупостями. И не только в этом мы с ней различаемся. Многие удивляются, как мы можем дружить столько лет. Однако, она единственная, кто готов пожертвовать всеми благами жизни ради другого. И к тому же, сейчас мы обе выглядим идентично и так, словно собираемся на воскресную службу. Не считая выреза, все выглядит очень старомодно.
Школьный колокольчик, — первый из трёх, — звенит в коридоре, напоминая, что пора выдвигаться в актовый зал.
— Жду не дождусь посвящения, — мечтательно завывает подруга, когда мое лицо кривится, будто я распробовала кислый лимон. — О, не тот детский утренник, что устраивает директорат Амелии, а посиделки у наших сокурсниц.
— Не переживай, я поняла о чем ты. — И прежде, чем она добавит что-то еще, я хватаю ее под руку и вывожу в коридор. Не гоже приличным леди опаздывать на важные мероприятия.
***
— Ребекка Тэй! Мисс Ребекка!
Ну, что за консервативность, думаю про себя, не сразу понимая, что это, оказывается, мне не снится. Не помню, как моя голова оказывается на соседнем плече и как меня вырубает. Но слушать детский хор с утра пораньше любого сморит.
Я до последнего надеюсь, что приближающийся в мою сторону рыжий сгусток волос всего лишь плод воображения. Не прикалывайтесь, мы сидим на предпоследнем ряду, заметить мою темную макушку почти невозможно. И не думаю, что начала так громко сопеть, в противном случаи, Аня бы меня толкнула. Если только наш директор не целенаправленно решила подойти сюда, то тогда, не знаю какие силы ей помогли меня заметить. Не может быть, что она до сих пор помнит, как я подожгла ее шторы в кабинете. Это было в пятом классе, я была малюткой. А за все остальное вполне искупила вину.
Спина резко выпрямляется, и нехотя приподнимаюсь со стула. Мышцы шеи немного затекли. Столкнувшись взглядом с директрисой, спешу опустить глаза в пол в знак полного раскаяния и повиновения. Мне слышатся глупые смешки с первых рядов, где сидят младшеклассники, но меня это мало волнует, ведь передо мной стоит женщина с ужасно яркими рыжими волосами, примерно, сорока лет, не знаю, не особо этим интересовалась и которая, — а вот этим уже интересовалась, — развелась. Для большинства спонсоров она отлично подает себя в роли директора, но порой кажется, что больше ее фамилия влияет на решения большинства вопросов касаемых школы.
— Отбой персонально для Вас будет в восемь. И только попробуйте увильнуть.
Я спокойно выдыхаю только тогда, когда она поворачивается ко мне спиной и шагает обратно к сцене. Ну, прекрасно! Чем я заслужила ее пристальный надзор? Я выполнила ее просьбу: все лето просидела в библиотеке и старательно сливалась со стеной.
Тихо сажусь обратно, гляжу на Аню, которая готова взорваться в неописуемом хохоте прямо сейчас, но ее останавливают нормы приличия. Я закатываю глаза и продолжаю делать вид, что являюсь частью этого монашеского клуба. Я закатываю глаза снова, разочаровываясь тем, что директриса, прежде чем подойти ко мне, остановилась на теме про параллельную школу.
— О, Боже, — шепчу я, опуская голову чуть ниже. Навострите свои уши, сейчас будет самое интересное.
Объясню по порядку: когда наша директриса Элизабет была еще «миссис», они, вместе с мужем, которого зовут Даниэль, начали делать пристрой буквально в полкилометра от места, где сейчас находится наш учебный корпус с общежитием. Этот пристрой должен был войти в план школы, как еще одно учебное здание. Но ее, теперь уже, бывший муж, настаивал на том, чтобы расформировать женскую школу и сделать ее общей. Был ужасный скандал. Не знаю, почему это переросло в апокалипсис, но Элизабет стояла на своем до последнего и не предала свои идеалы и наследие. Даже, когда ей пригрозили разводом. Детей у них не было, бумаги на развод были составлены, а так как здание уже было готово — вуаля — открылась еще одна школа «Мистера Горнштейна» с уклоном только для мальчиков. Не знаю, чтобы она делала, если бы у нее родился мальчик. Отказала бы в наследстве и отправила бы в другой отдаленный интернат?
Поэтому, всегда, когда нам начинают читать свод правил перед учебным годом, первое в пункте звучит так: запрещается контактировать с учениками школы Горнштейна. Под словом «контактировать» подразумевается
полное отсутствие взаимодействия в пределе и за пределами тоже. Не знаю, как она собиралась огородить нас от общения вне школы. Кстати, родители тоже были предупреждены об этом, особо никто ничего против не имел. А потом… началось массовое исключение. Это не стало такой уж катастрофой, так как списки желающих попасть сюда растянуты на год вперед. Эта холодная война длится уже три года, и никто ничего сделать с этим не может.
С облегчением вздыхаю, когда директриса исполняет свои последние аккорды на эту тему. В конце она еще раз приветствует всех новеньких, которых, кстати, не особо много в этом году и поздравляет тех, кто до сих пор здесь и перешли в следующий класс.
Следующими на сцену выходят четыре девушки. Ох. Квадрат. Что про него можно сказать? Самопровозглашенная элитная четверка, — сейчас больше похожи на школьный совет, — которая на самом деле, ничего из себя не представляет. Лицемеры. Которыми хотят стать, с которыми хотят дружить и не удивлюсь, если кто-то не моется после того, как их взгляд приметил тебя.
Они улыбаются, пока в их головах зреют гнилые планы. По светловолосой фифе это видно сразу.
Обычно, они рассказывают о внеурочной части года, так что вслушиваться не обязательно.
Нам раздают учебный план и я снова готова лезть на стену, когда вижу список предметов на этот семестр. После общего собрания некоторые были восторженны, некоторые, — как я, — опустошены, а некоторым было все равно.
— Мне кажется, они сходят с ума. Недоразвод в конец довел директрису. Комендантский час? За что? А пьеса «Ромео и Джульетта»? Как они себе представляют изображать поцелуй с Ромео? — шипит Аня, идя рядом со мной. Думаю, такого поворота событий никто не ожидал. Нам и так запрещено покидать территорию школы без веской причины, так еще и ввели ограничивающее время пребывания на свежем воздухе. Стоп. Ромео?
— Какой Ромео?
— Театральная постановка. Идея квадрата на окончание триместра. Ты выходила в это время?
Черт. Видимо, кому-то придётся изображать из себя мужчину.
— А что? Мне кажется, тебе пойдут усы, — вздыхаю я, открывая дверь в нашу комнату и сразу же плюхаясь на кровать. Перина здесь мягкая. По ней я точно буду скучать. Решаю как раз вздремнуть на своей любимой, раз до ужина у нас свободное время. Но я так много думала о парнях и о кровати, что сопоставив два слова, вспоминаю о тайном увлечении Анны. С загадкой в глазах, с ухмылкой на губах переворачиваюсь на локти и пристально гляжу на соседку. Она и без слов все понимает, откидывая свой телефон подальше, приготавливаясь давать мне ответы на вопросы.
— Как вы познакомились? — Первым делом хочу узнать об этом и параллельно надеюсь, что это всего лишь мимолетная влюбленность, которая быстро улетучится, я и не замечу.
