А наш ли это капитан?

1820 год. Добившись независимости менее пятидесяти лет назад, США быстро стали крупной торговой державой и увеличили свое военное присутствие в Карибском море. В связи с этим обстоятельством, большая часть берегового братства перенесла свою деятельность в Атлантику и Тихоокеанские просторы. Среди них был человек, чье имя стало символом удачи среди корсаров. Поговаривали, что он был беглым каторжником, солдатом, врачом и неплохим флотоводцем. Испанцы звали его дон Педро Сангре, французы — Пьер Санг, англичане — Питер Блад. О том, что в Калифорнии может быть золото, они узнали от Хосе. Он был выходцем из местных индейцев, но большую часть жизни провел в миссии, поддерживая тем не менее, связи со своими соплеменниками. Испанцев он не то, чтобы ненавидел, но нежных чувств к ним не питал. Когда в миссии случился пожар, он и еще около десятка неофитов исчезли. Испанцы, найдя на пожарище мертвого священника и не обнаружив церковных ценностей, а заодно недосчитавшись нескольких новообращенных, сделали соответствующие выводы. Спустя три дня вахтенные «Арабеллы», дрейфовавшей у берегов Калифорнии, заметили и, спустя некоторое время, подняли на борт полуживого, закованного в цепи раненого индейца, который, словно испанец за веру, цеплялся за бревно. Капитан лично занялся раненым, и вскоре тот пошел на поправку. Приняв поначалу капитана за испанца, Хосе попытался бежать, но вскоре понял свою ошибку и безропотно следовал всем указаниям врача. Как и следовало ожидать, индеец был несказанно удивлен фактом заботы о нем, а также тем, что кроме испанцев существуют и другие племена бледнолицых, которые, как и Хосе, не имеют явного желания с испанцами дружить. Решив таким образом, что враг любого испанца автоматически переходит в разряд его друзей, Хосе поведал капитану «Арабеллы» тайну, тщательно оберегаемую от колонизаторов его соплеменниками, свободно живущими в горах. Подтвердил он свои слова небольшим золотым самородком, извлеченным откуда-то из недр того тряпья, что заменяло несчастному одежду, и которое капитан приказал было сжечь. Но потом резко передумал. Эти лохмотья просушили, сложили в узел и оставили у постели больного. После демонстрации наглядного доказательства, многие члены команды, твердившие о подозрительности и маловероятности добрых намерений индейца, изменили свое мнение на диаметрально противоположное. Однако некоторых скептиков переубедить так и не удалось. — Питер, ты собираешься вести ребят прямо в сердце густонаселённого проклятыми испанцами полуострова! — гудел Вольверстон. — А этот, — он кивнул в сторону Хосе. — Даже не может на карте место указать! — Может, он только притворяется, что в картах не разбирается, а сам в ловушку нас заманить хочет! И неизвестно еще, как его соплеменники отнесутся к нашему брату! — поддержал товарища Ибервиль. — Вот-вот! — ободренный поддержкой Вольверстон снова взял слово. — И сколько там золота, тоже никто не знает! Доны-то разработку рудников не ведут, считать некому! При этих словах присутствовавшие на совете офицеры расхохотались. Хосе переводил непонимающий взгляд то на одного, то на другого оратора. Английского языка он не знал, но кое-как мог изъясняться на испанском. Дон Педро, как индеец называл своего спасителя, единственный из присутствующих владел речью завоевателей. Он же выполнял роль переводчика между офицерами корабля и индейцем. — Вольверстон! То есть ты считаешь, что человек, чуть не погибший от рук испанцев, может действовать в их интересах, я так тебя понял?! — вмешался капитан. — Нет, Питер, не совсем. Он, может, зла нам и не желает. А, вроде как, даже отблагодарить хочет. Но соваться прямо в пасть к донам?! Неизвестно ведь, куда идти, сколько там золота и, главное, как обратно выбираться. Понадобятся ли пушки или обойдемся ружьями и саблями… — Неужели ты думаешь, что я стал бы рисковать жизнями команды, посылая ребят непонятно куда? Без разведки нам не обойтись. Краткое содержание беседы Блад незамедлительно пересказал индейцу. Хосе без колебаний согласился провести капитана вглубь полуострова, показать расположение копей и провести переговоры со своим племенем на предмет помощи корсарам. Было решено, что «Арабелла» будет курсировать у берегов Мексики, чтобы не вызывать лишних вопросов у испанских патрулей, а ровно через неделю пришвартуется в укромной бухте, неподалеку от поселения, именуемого индейцем «Лос-Анжелес». К указанной точке подошли к вечеру следующего дня, рискуя быть замеченными с берега. Так как Хосе ориентировался только по береговой линии, то такие маневры незнакомого корабля могли вызвать подозрение у местных жителей. В лучшем случае, их бы приняли за контрабандистов. К счастью, побережье было безлюдным, и, в меркнущем свете утопающего в океане солнца, «Арабелла» бросила якорь в небольшой, укрытой со всех сторон скалами, бухте. Если бы не проводник, с моря вход в нее они не различили бы, даже пройдя десять раз мимо. По утверждению индейца, так же надежно был скрыт и проход с суши. О существовании этого места знали только коренные жители, пользовавшиеся им для религиозных обрядов, запрещенных испанцами. Хосе и Педро, в котором нетрудно было узнать переодетого неофитом капитана Блада, высадились на берег уже в сумерках. Капитан, как и большинство представителей профессии, предпочитавший не обрезать волосы слишком коротко и обладавший худощавым телосложением вкупе с морским, до красноты кожи, загаром, был неотличим от любого индейца, недавно перешедшего под крыло церкви. Фактически, став ее рабом. Выдавали Педро только глаза — необычного синего цвета, они казались чужими на этом лице. Но если держать их опущенными, как это делают настоящие неофиты, их цвета никто не заметит. Ступив на твердую землю, разведчики на некоторое время замерли, привыкая к неподвижности опоры под ногами. Солнце давно скрылось в море, бросив, по утверждению некоторых мистиков, последний луч зеленого цвета, благословлявший грешную землю. Лиловые сумерки были густыми, как хороший эль, ветер дул с моря и, в отличие от свежего, ни с чем не сравнимого, запаха океана, доносил характерный аромат сероводорода, выделяемого разлагающимися у линии прибоя водорослями. Уже пробираясь по узкой тропе к вершине утеса, Блад подумал, что сам воздух здесь насыщен запахом ада, так что тогда говорить о жителях этого места. До поселения индейцев добрались за пару дней, хотя расстояние от побережья было небольшим и, если передвигаться на лошадях, то на всю дорогу было бы затрачено не более половины дня. Передвигались в основном по ночам, делая частые привалы, останавливаясь в хижинах неофитов, так как здоровье Хосе еще не окрепло. Впрочем, даже при таком малоинформативном способе путешествовать, Блад видел, что места густо заселены, вдоль дороги стоят часто расположенные миссии, деревни и ранчо богатых донов. Все это делает переброску команды к рудникам крайне сложной задачей, а тайный вывоз золота — делом неосуществимым. Не желая окончательно отказываться от своей затеи, капитан решил произвести разведку до выяснения всех данных о таинственном руднике. Поселение было небольшим и состояло всего из десяти — двенадцати хижин, установленных полукругом. В поселении были только женщины, немногочисленные дети и несколько стариков. По словам Хосе, всех здоровых работоспособных мужчин либо убили, либо удерживают в миссии как бесплатную рабочую силу. Проводить капитана в горы вызвался неразговорчивый юноша лет пятнадцати. Выглядел он необычно: с седыми прядями у висков, потухшими глазами, следами инициации на теле и ярко выраженными признаками раннего рахита. Все это делало его похожим на маленького старика. Два неполных дня занял путь к пещере, где индейцы отковыривали самородки из золотоносной жилы. Узкая тропа, проходившая по самому краю пропасти, полураскрошившиеся ступени, выдолбленные когда-то в скале, огромные валуны, грозящие вот-вот свалиться при малейшем дуновении ветра, вызвав обвал — все это делало путь непреодолимым для всадника. И крайне опасным для пешего путника. Побывав в пещере, Блад окончательно убедился в невозможности обогащения команды данным путем: кроме всех уже перечисленных трудностей, связанных с незаметным перемещением команды «Арабеллы» к золотоносной жиле, нужно было еще организовать добычу руды. Процесс, сам по себе трудоёмкий и требовавший больших временных затрат, неизбежно повлек бы за собой печальные последствия в виде тесного знакомства с местными войсками. На обратный путь времени ушло ненамного меньше. Не всегда спуск бывает легче подъёма. Что-то, кажется было такое у Платона. Или это рассуждения Сократа. На досуге можно будет освежить в памяти этот трактат, подумалось капитану, когда они приблизились к месту, где находилось поселение. Самой деревни еще не было видно, но проводник начал проявлять заметное беспокойство: тревожно озираясь, прислушиваясь, он то и дело норовил свернуть с открытой тропы. Вскоре Блад обратил внимание на дым, поднимающийся над поселением. Столб слишком большой и черный для костра, на котором готовилась бы трапеза. Вскоре стали слышны крики. Притаившись за выступом большой скалы, они наблюдали ужасную картину: пылающие хижины, плачущие, визжащие, вопящие женщины, дети и подростки, собранные в кучу посреди поселения, несколько неподвижных тел между остатками хижин. И среди всего этого хаоса, как слуги врага рода человеческого среди ада, хозяйничали солдаты. Армии его величества короля Испании. Их было немного — пятеро или шестеро. Одни обшаривали нищие хижины, попутно круша все, что крушилось, другие поджигали то, что осталось от предшественников. Двое — охраняли пленных. Причем, один из охранников был настолько толст, что напоминал бочку для вина, нежели улана, коим несомненно являлся, судя по лошади, на которой он сидел, и форме, что сидела на нем.