А наш ли это капитан?

Блад надеялся дождаться, когда солдаты уедут и, чтобы не оставлять столь опасного противника у себя за спиной, только тогда продолжить путь. О том, что стало с Хосе, можно было догадаться, глядя на открывшуюся перед ним картину — вряд ли испанцы оставили его в живых. Возможно, кого-то из выживших он сможет найти после отъезда отряда, но надежды на это было крайне мало. Внезапно раздался выстрел, и все планы, заботливо разложенные капитаном по полочкам, полетели к чертям. Один из солдат разрядил пистолет в небольшую собачонку, почти еще щенка, с лаем кинувшегося на него. Несколько раз судорожно дернув лапами, животное затихло. И тут же маленький старик, как капитан окрестил своего проводника, издавая нечленораздельные вопли, стремглав бросился к деревне. На ходу он достал нож с большим, острым, как ланцет, лезвием. Такой нож, подумал Питер, впервые увидев его, больше подошел бы пирату для абордажа, чем мальчику для игр. Но совместный почти четырехдневный переход по горам убедил его в обратном — нож был универсален. И сейчас мальчик, размахивая этим замечательным ножом, во всю прыть несся на солдата, у которого за поясом заряженный пистолет. Еще мгновение, — и улан заметит индейца. После этого несчастному останется жить несколько стуков сердца. Может, чуть больше — все зависит от меткости стрелка. Остановить мальчишку криком не получится — он его просто не услышит. И капитан, решив довериться удаче, бросился следом. Фортуна — дама капризная и непредсказуемая, об этом следует помнить, и никогда не доверять ей слепо. Сейчас, видимо, она решила пошутить. Чувство юмора у нее, как у типичной представительницы небесной диаспоры, было весьма своеобразным. Спустя считанные мгновения, громыхнул выстрел. Несчастный ребенок, споткнувшись, упал ничком, трепыхнулся и замер. Навсегда, понял Блад. Нож, как бы желая отомстить за хозяина, пролетел еще несколько метров и замер на полпути. Из облака порохового дыма шагнула фигура в мундире. Отбросив за ненадобностью еще дымящийся пистолет, неспешно, как в кошмарном сне, вытащила шпагу. Питер, за неимением другого оружия, бросился к лежавшему посреди тропы ножу. Не сговариваясь, противники решили драться. Испанец двигался не спеша, явно наслаждаясь своим превосходством. Он приближался и самоуверенная ухмылка, прятавшаяся между усами и эспаньолкой, делалась все заметнее. Жесткий холодный взгляд ярко-синих глаз выражал презрение, сменившееся любопытством, а затем — ненавистью. Блад тоже был поражен, когда увидел в этом человеке свое отражение. Как будто его зеркальное отражение, он неумолимо приближался, сжимая в руке шпагу. Блад схватил нож и принял оборонительную позицию. — Ублюдок! — прошипел испанец. Видимо, приняв корсара за метиса. И тут же бросился в атаку. Блад отразил выпад, приняв лезвие противника на обух, одновременно отводя нож в сторону. По инерции сделал шаг вперед, сокращая дистанцию. Офицер, не ожидая от противника такой прыти, слишком поздно осознал всю опасность положения. Пытаясь вернуть себе преимущество, отдернул шпагу, делая шаг назад. Корсар нанес удар наотмашь, целясь в шею. Противник успел отклонится — удар пришелся по нижней челюсти, поцарапав кожу под эспаньолкой. Испанец зло ухмыльнулся, сверкнув глазами, и снова атаковал. На этот раз он был осторожнее, держал противника на расстоянии, вынуждая все время обороняться. Понимая, что при таком положении дел, он заведомо является добычей, Блад, блокировав очередной выпад испанца, перевел нож из блока в обманный финт, открываясь противнику. Тот, как и ожидал капитан, сломя голову ринулся в атаку. Корсар уже замахнулся для решающего выпада, который окончил бы эту странную дуэль, но навстречу ему упала земля, больно ударив по ребрам. Нож предательски отскочил к своему хозяину. Где-то за спиной, сверху, раздался издевательский хохот нескольких человек. Блад попытался встать, но смог только повернуться — лодыжки крепко были стянуты кожаной петлей. Над ним стояли, издевательски хохоча, несколько солдат. Думая, что они будут его бить, он сжался. Но вместо ожидаемого приказа услышал над головой: — Свяжите ублюдка, я разберусь с ним позже! И стерегите получше, иначе я вас под трибунал отправлю! И позовите Хименеса, он хотя бы сможет нормальную повязку наложить! Пока толстый солдат, к которому обращались не иначе, чем «сержант», связывал за спиной руки пленника, худой высокий с паучьими руками-лапами Хименес, как мог, пытался поправить здоровье начальника. Так же из разговоров было понятно, что начальник был в звании капитана. «Странно, — подумал Блад. — Мы похожи не только цветом глаз, ростом, сложением, но и носим одинаковый чин! Может, это мой давно потерянный брат-близнец?». Он улыбнулся. Но пристальнее посмотрев на недавнего противника, нахмурился. Судя по всему, он нанес неглубокую, но обширную резаную рану. Кровь залила всю переднюю часть мундира. Довольно приличный кусок кожи около бороды просто болтался. Солдат то ли не желал зашивать рану, то ли, что более вероятно, просто не умел этого делать. Если оставить дело как есть, то капитан обзаведется весьма несимпатичным шрамом, который не сможет скрыть эспаньолка. Когда сержант, конвоируя связанного в сторону, где находились остальные пленники, проходил мимо своего командира, Блад проговорил, как будто про себя, но в то же время достаточно громко, чтобы раненый мог его услышать: — Если такую рану зашить, то она заживет гораздо быстрее. И рубец будет почти незаметен. — Гарсия, стойте! — реакция командира не заставила себя ждать. — Хименес, что сказала эта краснокожая собака? — Я сказал, — Питер, остановившись вместе с сержантом, поднял глаза на недавнего противника. — Что рану нужно зашить, если Вы хотите ускорить выздоровление и избежать образования шрама в пол-лица. И, если позволите, не индейская, а ир… наполовину испанская. — Вовремя спохватился Блад. — И откуда, у такого ублюдка, как ты, столь глубокие медицинские познания? — высокомерный взгляд оценивающе скользнул по пленнику. — Мне подсказывает жизненный опыт. — Судя по всему, он у тебя богатый по этой части! Хименес, как считаешь, стоит доверять его словам? — капитан пристально посмотрел на солдата, неподвижно стоящего с бинтом в руках. — Ну, я это… Капитан, наверно… Может и прав… Он, это… да, вроде бы. — речь солдата была весьма содержательной. — Так какого черта тогда Вы творите?! Берите иголку, все, что надо — и живо за дело! — раненый начал лихорадочно срывать наложенную с усердием повязку. Бинты, на которых местами проступила кровь, не поддавались. — Что вы запеленали меня, как младенца?! Не стойте же столбом, олух! — Не дергайте так, капитан! Вы только разбередите рану. Повязку необходимо аккуратно разрезать. — Питер не мог спокойно наблюдать за действиями раненого. — Хименес, чтоб Вы сгорели! Где, черт возьми, нож? Вы нашли, чем зашить рану? Солдат стоял на том же месте с самым несчастным видом теребя многострадальные бинты. Наконец, пытаясь рассмотреть на поверхности тряпок что-то очень важное, он выдавил: — Я… я, это…. Я никогда… не делал… Видя замешательство, охватившее доморощенного лекаря и его пациента, корсар счел возможным вмешаться: — Капитан, у меня имеется кое-какой практический опыт! И если Вы сочтете возможным… — Чтобы ты перерезал мне глотку? Я что, похож на идиота?! — Ваши люди вооружены, а я не самоубийца. К тому же могу дать честное слово, что не причиню Вам вреда. — Какая честь может быть у краснокожего выродка! — Еще никто не мог сказать, что я не держу слово! В конце концов я же… наполовину испанец. Капитан нахмурился, обдумывая его слова и переводя взгляд с одного подчиненного на другого. Наконец, приняв решение, он произнес: — Гарсия, развяжите пленника. — Толстяк повиновался. — Теперь приставьте дуло пистолета к его виску. И пусть он только попробует трепыхнуться — сразу стреляйте! Вы поняли? — Да, капитан. Как скажете. — Сержант отдал честь и приступил к выполнению приказа. — Мне потребуется игла, конский волос, горячая вода. И, пожалуй, бритва. — Растирая успевшие онеметь руки, произнес корсар. И, повернувшись к раненому, произнес. — Да, капитан, Вы правильно поняли — от растительности на лице придется избавиться. Солдаты быстро раздобыли все, перечисленное «краснокожим лекарем», как они уже успели его окрестить. Все время, пока Блад занимался раной командира, сержант держал дуло пистолета плотно прижатым к его виску. Железная выдержка и богатый опыт позволили успешно провести лечение — движения рук лекаря были точными, уверенными и плавными. Теперь физиономию капитана вместо щегольской черной эспаньолки украшала белая, насколько было возможно в полевых условиях, повязка. Блада снова связали и отправили к другим пленникам. Среди которых неожиданно оказался Хосе. Корсар уже не надеялся когда-либо встретить его живым. Неофит, как и другие пленники, был связан по рукам, но ноги его оставались свободными. В ожидании, пока солдаты двинутся в путь, часть пленников присела прямо на землю. Среди этих сидящих на земле и был Хосе. Когда капитан отдал приказ о начале движения, индеец поднялся, не дожидаясь, когда солдаты, охранявшие пленников, помогут ему. Корсар мельком заметил тонкий металлический предмет, блеснувший между его пальцев. До самых сумерек, то есть без малого полдня пленники вынуждены были идти ускоренным шагом. Поэтому, когда солдаты остановились, многие, не дожидаясь ни воды, ни пищи, улеглись прямо на голую землю. Солдаты, так же утомленные дневными заботами и волнениями, не особенно усердно охраняли пленников, и раскатистый храп часовых, выводящий весьма немелодичные рулады в тишине калифорнийской ночи, долго не давал Бладу забыться сном. На рассвете его разбудили крики и беготня солдат. Другие пленники, проснувшись, недоуменно озирались. О причине, вызвавшей такое поведение испанцев, Блад догадался сразу. Как и ожидалось, ночью пропал Хосе. Исчезла и одна из лошадей — белый иноходец, принадлежащий капитану. Сам капитан, как разъяренный тигр, метался по импровизированному лагерю. Наспех наброшенный на плечи распахнутый мундир, отсутствие левого сапога, наполовину сбившаяся за ночь повязка, взъерошенные волосы — все говорило о том, что неприятные вести застали его врасплох. Картину дополнял долговязый Хименес, по пятам следовавший за командиром, как будто был привязан к нему поводком. В руках он сжимал полуразмотанные бинты. — Капитан… ну постойте… сеньор… надо же… рана… Взгляд ярко-синих глаз, подаренный подчиненному, очень живо напомнил о Медузе Горгоне. Капитан издал рык. Затем прочистил горло и огласил окрестности: — Гарсия!!! Где этот болван?! Почему его нет, когда он нужен! Вышеупомянутая личность предстала перед начальником, как по волшебству. — Капитан, Рейес и Санчес вернулись! Еще двое — пока нет. Я лично, проявляя должное рвение и смелость, осмотрел все вокруг. Дважды. И, хотя была опасность… — Ваши таланты мне известны! Нашли коня? Индейца поймали? — Нет пока. Но мы делаем все возможное, применяя всю свою смекалку и выдержку, и… — Это меня больше всего настораживает! И кто теперь расскажет мне про рудник?! Эти, — он кивнул в сторону пленников. — Не могут ничего знать! А Вы, болваны, упустили единственного мужчину племени, которого нам удалось схватить живым! Балбесы! Хотя… Взгляд испанца на несколько мгновений остановился на корсаре. И, видимо, только сейчас заметив, в каком беспорядке его одежда, развернулся в сторону единственной палатки в лагере. Палатка была привилегией командира, солдатам приходилось довольствоваться более скромными условиями. Кивнув Хименесу, чтобы тот следовал за ним, капитан бросил замершему в недоумении сержанту: — Как только эти остолопы приедут, доложите мне результаты! Следопыты из испанских солдат получаются средней руки. Или еще немного хуже — это как повезет. Поэтому «остолопы» вернулись ожидаемо быстро. И, естественно, ничего не нашли, не увидели и не поняли, куда делся капитанский иноходец. Предполагали, что индеец был колдуном, и попросту улетел, прихватив с собой лошадь. Перед дальнейшим выступлением отряда капитан, успевший привести себя в порядок, распорядился разделить пленников на два отряда. Точнее, отделить от отряда пленников Блада. Для его сопровождения в тюрьму пуэбло Лос-Анжелес был выделен толстый сержант. — Головой за него отвечаете! Когда я вернусь лично его обо всем расспрошу! И помните, сержант, эта скотина — ценный пленник! Не дайте ему сбежать. — Так точно! — ответил Гарсия, связывая запястья корсара длинной веревкой. Другой ее конец он примотал к луке седла. Забравшись на лошадь, он пустил ее неспешной рысью, и Бладу, чтобы не упасть, пришлось бежать. Что стало с остальными пленниками, он не знал. Понятно было только то, что капитан лично будет их сопровождать до места назначения. К чести сержанта, как только они скрылись от взгляда командира, тот перешел на шаг. С Бладом он заговорил почти сразу же, причем, как быстро понял пленник, отвечать конвоиру можно было немногословно, лишь поддерживая беседу. Зато теперь Питер знал почти всех солдат гарнизона, многих жителей пуэбло и окрестностей, тяжести службы под началом капитана Монастарио, а также достоинства и недостатки местной таверны. Главным недостатком являлось то, что хозяин не давал в кредит больше, чем составляла сумма солдатского жалования. А еще Гарсия жаловался на неуловимого разбойника в маске, именуемого Лисом. Он освобождает невиновных, защищает угнетенных и регулярно рисует на стене казармы букву Z. В общем, всячески портит жизнь коменданту, коим является капитан Монастарио. И солдаты несколько раз из-за него пострадали, выполняя приказы командира. Так как весь путь они проделали шагом, то к воротам гарнизона, располагавшегося в центре города, подошли только во второй половине дня. Уставший пленник не понял, откуда перед сержантом возник высокий молодой человек в щегольском костюме, расшитом золотой нитью, темной полоской усов и ослепительной улыбкой. — Сержант, здравствуйте! Я хотел вас сегодня пригласить на стаканчик вина, но не мог найти. А теперь вижу — вы выполняли свой солдатский долг! — сквозь восхищение в голосе слышалась… издевка? — Дон Диего! Добрый день! Как видите… Пришлось с нашим капитаном ехать! — радость от встречи с доном своими размерами превосходила объемы сержанта. Даже не видя его лица, Блад мог бы поклясться, что сержант сейчас сияет искренней улыбкой. — О, я вижу ваше задание было полно опасностей! Даже удалось захватить пленника! И что же натворил этот несчастный, что ему пришлось всю дорогу бежать за вашей лошадью? — дон кивнул в сторону Блада. — Это капитан приказал… Я лошадь даже рысью не пускал — все время шагом. Дон Диего, я его должен сейчас запереть, иначе капитан с меня шкуру снимет. И знаете, какая сильная жажда меня теперь мучает! За стаканчиком вина я с удовольствием поделюсь с Вами этой историей! — Надеюсь, в ней не будет много жестоких сцен! Вы же знаете, сержант, я не люблю насилие! — дон блеснул белозубой улыбкой и скрылся, видимо, направившись к таверне.