А наш ли это капитан?

Прошла уже неделя с момента злополучного рейда, предпринятого комендантом пуэбло Лос-Анжелес. И, всех без исключения жителей, волновали разительные перемены, которые произошли с ним после полученного ранения. И перемены, которые он произвел во вверенном ему городе. Диаметрально противоположные его прежним приказам, они не только облегчили ситуацию с налогами, произволом и безнаказанностью некоторых власть держащих, но и явно улучшили жизнь города. Заглянув вечером в таверну, сержант Диметрио Гарсия Лопес нашел там своего друга дона Диего де ла Вегу. И в порыве радости, вызванном выплатой неоднократно прежде задержавшегося жалования, вызвался угостить его. — Что-то я не узнаю нашего капитана в последнее время! — высказал волновавшую его мысль сержант, допивая вторую кружку. Уже за счет своего друга. — А что с ним не так? — Диего улыбнулся. — Да все не так: в гарнизоне порядок навел, с налогами разобрался. За неделю даже не арестовал никого. Более того, большую часть заключенных выпустил! — сержант не скрывал радостного удивления, вызванного поведением командира. — И знаете, — он перешел на доверительный шепот, — меня ни разу не пнул, и почти не кричал ни на кого. Зато голос у него… Как прикажет — будто набат бьет где-то! Мне даже подумалось: а наш ли это капитан? — Дорогой сержант! Чему тут удивляться? У капитана такая глубокая рана, что, наверное, тот краснокожий задел его мозг! Уже неделя прошла, а голова до сих пор в бинтах! — Думаете, он поправится? — в вопросе прозвучало нескрываемое опасение. — Надеюсь, что нет! — пожелание дона было искренним. И если бы его слышали жители пуэбло и близлежащих окрестностей, они с удовольствием присоединились бы к нему. И, поднимая бокал, добавил. — Оlе! — Оlе! — поддержал друга Гарсия. Тем же вечером, завершив вечерний обход постов, Блад обнаружил на рабочем столе записку следующего содержания: «Сеньор Педро Сангре! От лица всех жителей пуэбло Лос-Анжелес я выражаю свое восхищение проделанной вами работой. Пока ваши действия не вызывают нареканий и идут только на пользу городу. Я понимаю, что, вероятно, ваше положение является результатом сложившихся обстоятельств. Но пока ваши действия идут на благо города и его жителей, я остаюсь вашим другом и союзником. P. S. Если вам удалось обнаружить какие-либо бумаги, объясняющие деятельность вашего предшественника, оставьте их на столе. И, к стати, послезавтра в таверне будут подавать утку с яблоками.» Вместо подписи на записке красовалась фигурная буква Z. Блад ухмыльнулся и, спустя два дня, оставив найденные ранее бумаги на столе, отправился коротать вечер в таверне. Документы, конечно, не являлись безоговорочным доказательством, но, если их правильно преподнести, могли сыграть значительную роль. Заказав ужин, а, надо сказать, что готовили здесь довольно прилично, он расположился в дальнем конце зала, спиной к стене. Неспешно потягивающий вино за соседним столом де ла Вега испарился, едва поздоровавшись с комендантом. Блад, вплотную занявшийся ужином, не придал этому значения. И совершенно не обратил внимания на вошедшего посетителя — высокого энергичного человека с резкими чертами привлекательного лица, которого сопровождал индеец-неофит. Осмотревшись, оба уверенным шагом направились в сторону капитана. Кто-то нагло плюхнулся за стол рядом с комендантом, вынужденно занимающим эту должность. Блад поднял глаза от тарелки и чуть не поперхнулся: — Хагторп! Хосе! Как вы тут оказались? Что с остальными? Почему задержались? — нескрываемая радость в его голосе смешивалась с беспокойством. — Капитан, это длинная история! Думаю будет лучше, если вы услышите ее на борту «Арабеллы». Отлив начнется через пару часов — нам следует поторопиться. — Да, я согласен с вами. Идемте! — сказал он, вставая. И, оставив на столе монету, быстрым шагом покинул помещение, сопровождаемый собеседниками и любопытными взглядами посетителей. Солдаты, уже отвыкшие от непредсказуемости Монастарио, были несколько удивлены внезапным появлением капитана, приказавшего заложить комендантскую карету. «Какие-то срочные, не очень светлые дела занимают капитана, раз опять на ночь глядя ехать собрался в такой спешке», — домыслы подчиненных были недалеки от истины. Заскочив ненадолго в комендантскую, Блад мельком заметил черный силуэт, мелькнувший в окне. Поверхность стола была пустой, а через несколько мгновений, благодаря стараниям корсара, таковым стала и внутренность потайного отдела. Внутренний карман форменного капитанского сюртука топорщился, но это было почти незаметно. Когда капитан спустился во двор, карета была уже готова. Отказавшись от эскорта, он посадил на козлы индейца, забрался внутрь и, подобрав у гарнизонных ворот Хагторпа, навсегда покинул Лос-Анжелес. За удаляющейся каретой, с нескрываемым сожалением, сквозь прорези черной маски, наблюдали внимательные глаза притаившегося на крыше казармы Лиса. После суток, проведенных в открытом море на пути в Калифорнию, Монастарио был рад ощутить под ногами твердую землю. Несмотря на то, что при высадке, ему пришлось плыть в одной шлюпке с теми самыми индейцами, которых он продал работорговцу, он чувствовал прилив сил и был преисполнен радужных надежд: его оставили в живых, сняли-таки надоевшие до смерти повязки, доставили на родную землю, в столе комендатуры ждут камни и плевать он хотел на презрительно-холодное отношение корсаров, шипение и плевки индейцев и вонь разлагающихся у полосы прибоя водорослей. Индейцы и еще кое-кто из команды скрылись в сгущающихся сумерках, едва покинули шлюпку. Монастарио, в сопровождении Ибервиля, Вольверстона и нескольких матросов, расположились недалеко от полосы прибоя под навесом одной из отвесных скал, окружающих бухту. Где-то среди них скрыта тропа, ведущая наверх, но разглядеть ее сейчас не представлялось возможным. Ожидание продлилось около часа, в течение которого англичане иногда перебрасывались короткими фразами. Сквозь мерный рокот прибоя отчетливо послышался шорох, от падающих мелких камешков, шаги и приближающиеся голоса. Скоро показались, шагнув из-за узкого выступа скалы, три тени. Судя по реакции корсаров, среди них был тот, кого они с таким волнением ждали. Разговор велся на английском, и из всего сказанного Энрике понял не более десятка отдельных слов. После чего, пока матросы готовились отчалить, бывший пленник в сопровождении индейца подошел к нему: — Капитан, я был бы рад познакомиться с вами при других обстоятельствах, — произнес он на безупречном кастильском наречии, — Но, к сожалению, обстоятельства сложились иначе. Так же, ввиду нехватки времени, я не смогу полностью ввести вас в курс всех дел на текущий момент во вверенном вам гарнизоне. Но, я думаю, что, как человек неглупый, вы быстро во всем разберетесь. Скажу только, что в качестве платы за работу, проделанную мною в ваше отсутствие, а так же выкупа за вашу жизнь и платы за лечение, включающее морской круиз, я позволил себе опорожнить известный вам ящик стола. — Монастарио при этом чуть не задохнулся от гнева, а собеседник тем временем продолжал. — К комендантской карете вас проводит Хосе, он же доставит вас в расположение гарнизона. После чего вернется к своему племени. И, пока это только предупреждение, не суйтесь больше в горы — там золота нет, я лично проводил разведку с этой целью. С этими словами Блад, не удостоив собеседника прощанием, направился к шлюпке, оставив капитана в компании индейца. Энрике, весь дрожа от еле сдерживаемой ярости, время от времени издавал рык, напоминавший о раненом тигре. Дождавшись, когда отчалившая лодка скроется в вязкой, как смола, тьме, он развернулся с явным намерением ударить индейца. Злость, кипевшая в нем, требовала немедленного выхода. — Держите себя в руках, капитан, если не хотите снова порезаться! — спокойный голос краснокожего и абордажная сабля в его руке, направленная в сторону испанца, а так же осознание собственной беспомощности, вызванной отсутствием шпаги, изменили намерения коменданта. Подбежав к самой кромке прибоя, он рухнул, окунув колени в теплую набежавшую волну. В бессильной ярости, зажав в кулаках горсти золотистого песка, он молотил по воде. Еще немного, и рык сменится воем. Он клялся отомстить. Всем. Пиратам, индейцам, Лису, донам… Нет, донов, пожалуй пока можно не трогать: Кармен Линарес — чудная девушка! И теперь надо подумать, каким образом он сможет стать самым богатым человеком Калифорнии. Задумавшись, капитан ненадолго замер, устремив невидящий взор в темноту. С далекой лодки, сквозь едва различимый плеск весел, бриз донес непрошеный совет: — И на будущее — будьте осторожнее: кривая тропа, по которой вы пойдете полна опасных сюрпризов. Подумайте, может стоит выбрать путь более длинный, но ровный и прямой?