Чернолесье

      Истошный крик омеги пробудил сонную деревню ото сна.       Те, кто уже давно проснулся и только-только готовился приступить к работе по хозяйству, немедленно побросали всё и бросились к источнику шума. А те, кто только планировал вставать, мгновенно пробудились и стремглав выскочили наружу.       Круглолицый и упитанный омега бегал по улице, хватаясь то за голову, то за сердце. Его муж, угрюмый альфа, схватив топор, с грозным видом тщательно обыскивал сначала все постройки, принадлежащие его семье, а после все остальные дома, расположенные в обычно тихой и спокойной деревне, расположенной у Черного леса.  — Что случилось? — требовательно вопросил один из сельчан, худощавый бета, недоумённо взиравший за обеспокоенными супругами, рыскавшими то тут, то там.       Но его вопрос так и остался без ответа. Продолжая заливаться слезами и всхлипывая, круглолицый омега метался мимо соседей, не замечая их присутствия.       Столпившийся люд громко перешептывался. Омеги качали головами, хмурили брови и отвлекались на своих детей, так и норовивших куда-нибудь убежать. Беты переспрашивали друг друга, бесстрастно наблюдая за странным поведением семейной пары. Альфы же уже были готовы разойтись по своим делам.       Что им тут делать? Небось, круглолицый Шон снова чем-то вывел из себя своего мужа Джона, отчего оба теперь беснуются. Такое происходило и раньше, вот только омега не носился по двору, словно в поисках чего-то важного, а альфа-муж не выглядел таким бледным, словно случилось что-то ужасное.  — Джон, что у вас стряслось?! — требовательно вопросил сын главы деревни, молодой, но бойкий бета Юджин.  — Феликс пропал! — прорычал Джон, повернувшись к юноше и одарив его тяжелым взглядом, в котором читались страх и паника.       По толпе собравшихся прошел испуганный вздох.       Несмотря на то, что Шон и Джон состояли в браке больше десяти лет, за всё время у пары родилось лишь четверо альф и двое бет. Как и все, они мечтали о сыне-омеге, ведь что бы там ни говорили церковники, а именно омеги были предпочтительны в глухих маленьких деревнях на самых границах английских графств. Сына-омегу можно было выгодно выдать — продать — замуж, и тем самым обеспечить себе неплохую старость.       Но в этой деревне, именуемой Чернолесьем в честь леса, окружавшего её, омеги появлялись на свет крайне редко, оттого едва такой ребёнок рождался, как отцы альф начинали устраивать самые настоящие торги за новорожденного. И тот, кто по итогу мог заплатить больше остальных, получал согласие на помолвку.       Несложно догадаться, что Феликс был тем самым долгожданным омегой, из-за которого Шон промучился всю беременность и чуть не покинул мир живых во время родов.       Теперь же пятилетний мальчик пропал. А это трагедия не только для родителей пропавшего ребёнка, но и для всего поселения.  — Дом весь обыскали? — встрепенулся Юджин, взглядом рыская по пространству.       Омеги, охая и причитая, кинулись утешать зашедшегося в рыданиях Шона, а альфы и беты немедленно начали готовиться к поискам.  — Нет его в доме, — голос Джона упал практически до шепота. Рука, сжимавшая топор, мелко задрожала. — Феликса нет…  — Мы его непременно найдём, — заверил Юджин. Он не сомневался, что, скорее всего маленький омега просто где-то спрятался.       Погреба, сараи, дома и чердаки были тщательно обысканы. Даже в собачьи будки не поленились заглянуть, чтобы убедиться наверняка. В колодец смотрели, но нигде не было и следа мальчика. Словно его и вовсе никогда не существовало.       Глава деревни, седовласый альфа в летах, качал бородой, тихо бормоча слова молитвы. Водянистыми блекло-карими глазами он следил со своего места за суматохой.       Альфы и беты не прекращали поиски, перепроверив всё по второму кругу и решив осмотреть территорию за пределами деревни. Омеги поделились на две группы: первые занялись своими и чужими детьми, а вторые — успокаивали Шона, у которого уже началась истерика.  — Вот увидишь, до вечера мы найдём Феликса, — заверял Юджин, стараясь подбодрить совсем приунывшего Джона.       Альфа ничего не ответил. Только согласно кивнул, крепче стиснув в руке топор.  — Разбредаемся на группы по трое! — зычным голосом приказал Юджин, стараясь не обращать внимания на топор в руке главы охваченного горем семейства. — Если понадобиться, то обыщем весь лес, но найдём Феликса!  — Найдём, иначе и быть не может! — воодушевлённо подхватил главный охотник поселения, на всякий случай вооружившись арбалетом. Он, как никто другой, знал, что в лесу бывает опасно, особенно в это время года. Весной любое хищное зверьё от голода может осмелеть и напасть даже на взрослого человека.  — Подождите! — юный звонкий голосок окликнул альф и бет, вынудив их обернуться.       На мгновение в голубых глазах Джона поселилась надежда, что сын найден и совсем молоденький бета со светлыми волосами, переживший пятнадцатую зиму, бежит сообщить именно эту новость.       Бросив виноватый взгляд на воспрявшего духом альфу, мальчик повернулся к сыну главы деревни, протянув сжатый кулак.  — Шон сказал, что это было в кроватке Феликса, — дрожащим голоском сказал светловолосый малец, передав загадочное «это» старшему бете и тут же отступив в сторону, словно боясь чего-то.       Взглянув на странный предмет, найденный Шоном в кроватке пропавшего малыша, Юджин зло скрипнул зубами.  — Проклятое отродье сатаны! — выругался он.       Джон, взглянув на маленький золотой гребень, увитый причудливой резьбой и инкрустированный рубицеллами, сплюнул. Перехватив удобней в руке топор, решительно направился к западному выходу из деревни.  — Я этим сукиным детям все руки поотрубаю, — рычал себе под нос альфа, переходя на бег. — Я заставлю их заплатить за воровство.  — Цыгане! — крикнул Юджин, обращая к себе внимание остальных сельчан. — Феликса украли цыгане!       Этого было достаточно, чтобы альфы и беты схватились за топоры, вилы, лопаты и дубины.       Охая от ужаса и усердно молясь, чтобы на головы кочевого народа обрушилась кара небесная, а малыш Феликс нашелся, омеги взглядами провожали своих мужей, братьев, отцов и сыновей. Они знали, что сегодня непременно прольётся кровь.

***

      Пока взрослые омеги накрывали на праздничный стол, беты хлопотали над внешним видом юного жениха.       Стоя в стороне, Ратори наблюдал за торопливыми движениями стариков, громко обсуждавших что-то своё. Видел вымученную улыбку старшего брата, который рассеяно смотрел в одну точку под ногами и что-то невнятное отвечал, когда к нему обращались.       Ягори год назад исполнилось двенадцать. Как и полагает омегам в цыганском таборе, он должен выйти замуж за того, на кого укажут старшие родственники. Вернее, за альфу того, кто первым пришел с предложением о браке и заплатил больший выкуп за мальчика.       Ратори, как никто другой знал, что Ягори не желает этого брака. Но кого это будет волновать? В таборе юные омеги последние, к кому будут прислушиваться. Их долг достигнуть половозрелого возраста, выйти замуж за альфу и нарожать ему множество детей. Предпочтительно альф, поскольку они даже после свадьбы остаются в семье родителей, а омеги — уходят в семью мужа.       Закусив нижнюю губу, маленький Ратори продолжал смотреть на своё будущее. Сейчас ему всего девять лет, а года через три-четыре он будет стоять на низком табурете в окружении ворчливых и болтливых старых бет.       Двенадцать-тринадцать лет — тот самый возраст, когда все омеги табора выходят замуж. Но ни о какой свадьбе не может идти и речи, пока у жениха не начнётся первая течка.       Течка у омег случается лишь раз в жизни. Своего рода это такой сигнал от природы о том, что юноша уже созрел для сексуальной близости и может смело готовиться к роли папы.  — Какой красавец! — принялся причитать дряхлый бета, чьи седые длинные волосы были заплетены в тугую косу и накрыты сверху ярко-красным платком, украшенным золотой вышивкой. — Твой альфа голову потеряет, когда только взглянет на тебя.  — Красивый-красивый, — согласно закивали остальные старики, отступив и дав своему подопечному хоть немного свежего воздуха.       Вымученно улыбнувшись, Ягори поднял свои большие светло-карие глаза и одарил младшего брата завистливым взглядом. Дни маленькой, но всё же свободы, теперь позади. Впереди только семейная жизнь. Домашние хлопоты, супруг и дети, которые будут рождаться до тех пор, пока омега не умрёт или же организм не сможет плодоносить.       Черные как смоль вьющиеся волосы Ягори распущены и в некоторые пряди вплетены золотые нити. Оранжевый шелковый приталенный халат, — не то купленный во времена процветания табора, не то украденный не так давно, — от пупка расходился широкими полами, демонстрируя ярко-красные шаровары. Под низом самая обычная льняная светлая рубаха, под которой скрывалось угловатое мальчишечье тело. Все эти одеяния только подчеркивали природную красоту Ягори, которая с годами обещала стать более заметной.  — Счастья и плодовитости, — пожелал один из бет, поправив подол дорогого халата жениха.  — Благодарю вас, дедушки, — дрожащим голосом ответил омега, снова попытавшись улыбнуться.       Снаружи доносились радостные крики. Чей-то смех, звуки чокающихся деревянных и глиняных чашек, а так же первые весёлые мелодии из свирели и бубна.       Предчувствуя весёлое гулянье, беты заулыбались во все свои полугнилые — полубеззубые рты и принялись толкать робкого жениха-омегу к выходу. Ягори с трудом перебирал ногами и когда он проходил мимо, Ратори видел застывшие в глазах брата слёзы. Но младший ничем не мог помочь старшему.       Никто не смеет идти против традиций. Против старших.       Семь длинных и широких столов были поставлены в одну линию. На них стояли кувшины с хмельными напитками и тарелки с различными блюдами.        Запечённое мясо кроликов, птицы и свиньи так и манили. Гарнир из овощей, в основном картошки, тоже не оставался без внимания.       Родители альфы-жениха не пожалели денег на этот пир. По традиции, именно они полностью оплачивают все затраты на свадьбу.       Альфы и беты, постоянно толпившиеся у столов, пили за молодых, обсуждая, чью свадьбу сыграют следующей. Омеги в разноцветных шароварах и кофтах танцевали рядом, громко радуясь празднику.       Едва Ягори вышел из дома, как старые беты тут же за руки поволокли его к изголовью стола, где терпеливо ждал альфа-жених. Ратори плёлся следом, чувствуя страх, волнение и ужас старшего брата.       Осторожно выглянув из-за спины Ягори, маленький мальчик скривился от отвращения. Тридцатилетний альфа Ману, приходившийся родным братом главе табора, уважаемому господину Илоро, сально ухмыльнулся, когда к нему подвели его совсем юного нового супруга.  — Красавец! — мужчина одарил мальчика похотливым взглядом, от чего Ягори зарделся и тут же опустил голову, уставившись себе под ноги.       Ману уже прежде был замужем. Его омега погиб в родах полтора года назад, забрав с собой мертворождённого сына-бету. Но долго горевать вдовец не стал. Несмотря на то, что на его шее уже висели пятеро детей, Ману пожелал заключить новый брак.       Так как он был братом господина Илоро, то и считался вторым уважаемым и богатым человеком в таборе. Он заплатил приличный выкуп за Ягори в размере трёх лошадей и двадцати золотых монет, что было весьма внушительной суммой.       И разумеется, что Шандор, отец-альфа омеги на выданье, не смог препятствовать желаниям Ману. Сразу отдал сына вдовствующему альфе не задумываясь.       Следуя наказам старых бет, Ягори через силу сел рядом с будущим мужем. По его щекам текли слёзы, а пальцы рук дрожали. Для юного омеги нет большей кары, чем принудительное замужество за мужчину вдвое старше тебя. Да еще и обладающего дурной славой.       По табору ходили слухи, что после ночи с Ману, его покойный супруг потом не мог встать с кровати и между ягодиц постоянно кровило. Кроме того, часто были случаи, когда альфа жестоко избивал своего омегу за малейшую провинность.       И теперь Ягори предстояло на себе испытать всю правдивость этих слухов.       Он тихо плакал, хоть и продолжал улыбаться, когда к нему обращались. Но всем будто было плевать на его слёзы и чувства.       Отступив назад, Ратори взглядом нашел своих родителей и направился к ним. Прекрасный черноволосый омега танцевал, приковывая к себе восхищенные взгляды. Его голову частично покрывал зелёный платок, надетый специально в тон костюму из шаровар и приталенной рубахи, обнажающей плечи.       Если б Баваль родился бетой, то смог бы зарабатывать большие деньги своими танцами для семьи и табора. Но судьба пожелала сделать его омегой, оттого танцы красивого молодого мужчины могли наблюдать лишь домочадцы и многочисленные родственники, которые и составляли всю их маленькую деревеньку.       Дождавшись, когда смолкнет музыка и Баваль выйдет из круга танцующих, Ратори прильнул к родителю.  — Папа, Ягори плачет, — поспешил доложить мальчик, надеясь, что отцы что-нибудь сделают для несчастного омеги, обречённого на вечную жизнь с Ману. Обычно в таборе женятся единожды, и развод не приветствуется. Бывают случаи, когда альфы прогоняют надоевших супругов и заводят новых. Но омега, даже если потеряет мужа, не должен выходить повторно замуж. Если они дважды или трижды вступают в брак, то их называют шлюхами.       У омеги может быть лишь один альфа и на всю жизнь.  — Так это от счастья, мой маленький, — с нежной улыбкой ответил Баваль, потрепав сына по иссиня-черным волосам. — Твой братик счастлив, что выходит замуж за хорошего человека.  — Нет, Ягори плохо, — упрямо заявил Ратори. — Папа, давай всё отменим?       Нахмурив брови, взрослый омега взглядом выискал старшего сына.  — Папа? — мальчик смотрел на родителя, чувствуя, как от Баваля начинает исходить волна гнева. — Не дай Ягори стать несчастным. Пусть он не выходит за дядю Ману.  — Обычаи. — Передёрнув плечами, папа-омега процедил сквозь стиснутые зубы. — Нужно. Соблюдать.  — Но папа…        Ратори тут же замолк, едва родитель обрушил на него злой взгляд тёмно-серых глаз. Сжавшись от страха и напрягшись, мальчик ожидал оплеухи, которая обычно следовала, если Баваль был чем-то разгневан.       Но ничего подобного не произошло.       Внезапно стихла музыка. Замолкли альфы и беты, обсуждавшие что-то. Увял омежий смех.       Над поляной, где проходило празднество, повисла пугающая тишина.       Все цыгане, словно по немому приказу, повернулись в одну сторону. Ратори проследил их взгляд и с удивлением увидел толпу чужих альф и бет с оружием и факелами в руках.       От табора вперёд вышел господин Илоро. Широкоплечий альфа с выдающимся вперёд отъеденным животом и в традиционной ярко-алой рубахе, он выглядел странно на фоне чужаков в одеждах тусклых цветов.  — Кто вы такие? — требовательно спросил Илоро, глядя на непрошенных гостей из-под густых тёмных бровей. — Мы вас не приглашали. Идите с миром, куда шли.  — Мы уже пришли, куда требуется, — ядовито бросил альфа, сжимавший топор. — Вы за всё ответите, грязные слуги сатаны.       Альфы и беты со стороны табора, чувствуя угрозу и опасность, вышли вперёд с тем, что попалось под руку: ножами, вилками и тесаками.  — Успокойся, Джон, — обратился к альфе с топором молодой бета. Окинув оценивающим взглядом цыган, он обратился к Илоро. — Вы совершили чудовищное преступление. Верните то, что украли.  — А что мы украли? — нагло усмехнулся глава табора, продемонстрировав пару золотых зубов в улыбке. — Сам бог велел цыганам воровать. Извините, но то что украдено, мы чаще всего перепродаём. Так что уходите, пока целы. Мои люди не из слабых. Быстро укажут дорогу назад.  — Вы украли ребёнка, — повысил голос бета-чужак, — и либо вернёте добровольно, либо мы его заберём силой.  — Какого ребёнка? — вопросительно вскинул брови Илоро. Быстро оглядевшись, дабы убедиться, что никого чужого в таборе не видно, лукаво улыбнулся. — Нет никого. Мы детей не крадём. Нам глупые омеги сами их отдают.  — Не смей заговаривать нам зубы, сволочь! — вспылил от гнева тот, кого назвали Джоном. Он в угрожающем жесте поднял топор над головой, и цыгане отхлынули назад. — Вы украли моего сына!  — Вот доказательство вашего преступления, — стараясь выглядеть невозмутимым, но не скрывая ненависти, молодой бета-чужак бросил к ногам главаря цыган золотой гребень. — Кто-то из вас украл ребёнка из нашей деревни, но убегая, обронил это.       Не говоря ни слова, Илоро поднял с земли гребень. Повертев его в руке с пару секунд, альфа приоткрыл рот в изумлении. Он узнал эту вещь.       Чуть больше трёх лет назад из табора пропал молоденький омега одиннадцати лет. Все были уверенны, что он решил сбежать, дабы избежать замужества с другом детства. Но раз омега сбежал из табора, то его никто не имел права искать. Тот, кто покидал табор и шел против древних законов, не может вернуться.       А гребень, что Илоро теперь держал в руках, как раз принадлежал тому беглецу.  — Если вы ищите хозяина этой вещи, — нахмурив кустистые тёмные брови, вожак цыган в упор посмотрел на молодого бету, командовавшего коренными сельскими англичанами, — то его нет среди моих людей. Я врать не стану. Клянусь жизнями всех наших детей.  — Лжешь! — взорвался Джон, резко поддавшись вперёд. Бета пытался его остановить, за руку ухватить, но не успел.       И Илоро тоже не успел увернуться.       Острый топор лезвием вонзился в череп цыгана. По лицу заструилась тонкая алая струйка. Вытаращив глаза и распахнув рот, словно не веря в произошедшее, Илоро медленно осел на землю.       В таборе поднялась паника. Взрослые омеги с криками похватали своих детей и бросились к домам, надеясь, что в четырёх стенах они окажутся в безопасности. Альфы отступили, не то желая спрятаться от грядущего ужаса, не то отправились на поиски средств защиты. Только беты ринулись на чужаков, не жалея своих жизней.  — Вперёд! — зарычал Джон, возбуждённый видом и запахом первой крови. — Убьём этих грязных псов! Защитим наших мужей и детей от порождений сатаны!       Поддержав товарища воинственным возгласом, сельчане выставили вперёд вилы, занесли над головами лопаты и топоры.       Представители двух разных культур схлестнулись в жестоком побоище.       Столы, накрытые праздничными яствами, были опрокинуты.       От факелов быстро загорались соломенные крыши ветхих хибар, которые невозможно было назвать домами.       Чужаки превосходили цыган не только в численности, но и в силе. Что могут сделать слабые существа, привыкшие лишь воровать и попрошайничать, против мужчин, которые с самого детства занимались тяжким физическим трудом?  — Обыскать каждую хибару! — распоряжался бета-чужак, не двигаясь с места и с видимым удовольствием наблюдая, как его люди убивают ненавистный обществом кочевой народ.       В суматохе Ратори взглядом пытался отыскать брата и отцов. Ведомый инстинктом самосохранения, он отступал не к дому, а к лесу, где его точно никто не станет искать.  — Быстро, за мной! — Баваль, таща за собой рыдающего и дрожащего от страха Ягори, положил руку на плечо младшего отпрыска и рывком прижал к себе.       Вздрогнув, Ратори поднял голову. Лицо папы-омеги было бледным.  — А как же отец? — заволновался мальчик, вновь обведя побоище глазами, надеясь выхватить силуэт родного альфы из десятков других.  — Его нет… — надломленным голосом прошептал Ягори. Его глаза были широко распахнуты и словно подёрнуты поволокой, а на лице и одежде красовались тёмные пятна. — Отца больше нет…  — Уходим! — приказал Баваль, уводя сыновей за собой в лесную чащу.       Стараясь поспевать за родителем, мальчики продолжали слышать истошные крики убиваемых и яростный рёв убивающих. В воздухе быстро распространялся запах гари и крови.       Дрожа от страха и с трудом подавляя рвущиеся наружу слёзы, Ратори мысленно успокаивал себя в том, что скоро весь этот кошмар останется позади. Они найдут безопасное место, где их не достанут озлобленные англичане.       Баваль издал странный каркающий звук, замерев на месте.       Обернувшись на родителя в недоумении, Ратори уставился на нечто, пробившее шею взрослого омеги и торчащее из горла. Тщетно хватая ртом воздух, Баваль рухнул наземь, выпустив руки сыновей из своих ладоней.  — Папа! — крик Ягори, наполненный болью и нотками истерики, разлился по мрачному лесу.       В нос мальчиков ударил странный запах затхлой листвы и сырой земли. Что-то хрустнуло рядом с ними, вынуждая вздрогнуть и начать озираться в страхе. В кромешной тьме и ветви деревьев казались чем-то пугающим и человекоподобным, переплетаясь между друг другом.  — Страшно… — прошептал Ягори, обхватив себя руками. Изо рта вырывался белый пар.       Хруст и странный шелест повторились вновь. Ратори не выдержал первым.       Сорвавшись с места, он кинулся к единственному спасительному источнику света — к пылающей деревне, совсем позабыв о старшем брате.  — Рато, вернись! — вслед несся плачущий голос Ягори, а потом раздался истошный крик.       Остановившись, маленький омега обернулся. Тело сковал ужас, а волосы на затылке зашевелились.       Привыкшие к темноте глаза выхватили силуэт Ягори, которого что-то утаскивало прочь.       Затхлый запах стал сильнее.  — Рато, помоги! — надломленным голосом вопил старший брат, пытаясь вырваться из чьих-то рук или лап. — Спаси меня! Оно меня сожрёт!       «Сожрёт, — это слово врезалось в сознание Ратори, вытесняя все предыдущие нелепые детские страхи. — Оно сожрёт…»       Существо, тащившее за собой кричащего Ягори, остановилось.       Последовал подозрительный булькающий звук, и голос омеги смолк. Тварь обернулась.       Во тьме ярко поблескивали желтые глаза. И Ратори мог поклясться, что это неведомое существо улыбается.       Глаза стали приближаться.       Всего мгновение, и они уже было на расстоянии шести метров от ребёнка. Странный худощавый силуэт, будто что-то обволакивало. Что-то похожее на плащ.  — Прекрасный ребёнок, — прошипел приятный бархатный голос, словно он разносился отовсюду. — Подойди ко мне, дитя…       Вперёд вытянулась рука. Худосочная, будто кость, обтянутая кожей. С длинными пальцами с крючковатыми когтями.  — Милое дитя…       Вскрикнув, Ратори наконец нашел в себе силы, чтобы сдвинуться с места. Он бежал со всех ног к пылающей деревне, чувствуя спиной голодный взгляд желтых глаз-огоньков.  — Дитя! — неслось ему вслед. — Прекрасное дитя.       Выбежав из леса, Ратори без сил рухнул на землю. Пытаясь отдышаться и унять дрожь в теле от страха, он медленно поднял голову.       Дома горели. Землю устилали тела убитых цыган.       Чужаки, словно хозяева, бродили по окрестностям. Выискивали всё еще живых и рылись в вещах.       Альфа с топором, что убил Илоро, стоял в стороне. Пустым взглядом обводил плоды своих трудов. Топор лежал на земле у его ног.  — Проверьте тела! — приказал Юджин, встав рядом с мрачным Джоном. — Может среди них есть еще живые. Омег заберём себе.  — Зачем нам отродья сатаны в деревне? — устало вопросил альфа, с трудом сдерживая слёзы боли и тоски. Его сына Феликса так и не нашли, хоть и перерыли весь табор не один раз. — Добить их надо, чтобы не смели зла людям творить.  — Заберём только тех, кто хоть немного не похож на этих ублюдков, — невозмутимо пояснил бета. — Нам нужны омеги, иначе наша деревня скоро вымрет.  — Никто не захочет мешать кровь с этими демонами, — продолжал упираться Джон. Подобрав с земли окровавленный топор, он шумно вздохнул. Дай ему волю, так с радостью зарубит всех цыган, какие не успели проститься с жизнью.       Бродя между телами, альфы выискивали живых, а беты снимали с последних штаны и проверяли на принадлежность к тому или иному полу. Омег выбирали тщательно. Чем младше, тем лучше. И желательно, чтобы кожа не было такой смуглой, как у всех цыган.       В итоге было отобрано семь младенцев, которые никак не могли принадлежать табору, ибо кожа, волосы и глаза их были светлыми. Двое детей пяти лет и еще четверо до восьми. Последние, пусть и обладали тёмными волосами, но кожа и глаза были не цыганскими.  — Джон, возьми, — подошедший к безутешному отцу взрослый бета с густой светло-русой бородой, протянул ему орущего младенца, замотанного в пёструю тряпку. — Вырастите с Шоном как родного.       Смерив предлагаемого ребёнка тяжелым взглядом, Джон презрительно скривил нос, сплюнул и демонстративно отвернулся.  — Не нужен мне бесовской ублюдок.       Настаивать никто не стал, но на всякий случай выбранного ребёнка решили пока никому не отдавать. Мало ли. Вдруг Джон передумает, или его муж-омега уговорит и всё же заберёт малыша себе.       Мужчины уже собирались возвращаться домой, как заметили выбежавшего из леса мальчишку, тут же рухнувшего на землю без сил. Альфы озадаченно переглянулись, но с места никто из них не двинулся. Беты, укачивая или просто держа на руках тихо скулящих детей-омег, даже не взглянули в сторону возникшего из леса мальчика, следуя за мрачным Джоном.  — Посмотрите, что там, — велел Юджин, всем остальным позволив неспешно двинуться домой.       Из общей процессии отделился всего один альфа. С арбалетом и кинжалом наперевес, широкоплечий и рослый мужчина с каштановой гривой, приблизился к дрожащему от страха ребёнку, отрешенно смотревшему перед собой на тела убитых собратьев.       Мальчик не вздрогнул, когда к нему подошел чужак. Лишь скользнул взглядом вверх по его мощному телу.  — Омега? — коротко спросил мужчина, спрятав кинжал в ножны на поясе.       Мальчик только успел утвердительно кивнуть, когда альфа рывком за ворот рубахи поднял его с земли и повёл за собой. Ребёнок не сопротивлялся. Был рад пойти даже с убийцей своего отца и табора, лишь бы не оставаться рядом с лесом, в котором что-то есть.