Лабиринт

      Все могло пойти по-другому.       Он мог сдержать свои слова и не оказаться полностью опустошенным на улице в два часа ночи. Выпотрошенным внутри, сохраняя в руках лишь одну связующую частицу — листы со всей найденной информацией. Нет, старик его не выгнал из дома, ничего не сказал. Волокин сам ушел, он протянул руку к мужчине, желая сказать что-нибудь расслабляющее и похлопать по плечу, как это делают друзья. Но его оттолкнули, как прокаженного, как грешника. Еще одна нить была оборвана: нить его существования. Русский не услышал ни одного слова от напарника, когда уходил из квартиры, переодевшись обратно в свои влажные вещи. Тот сидел, сгорбившись, над своим кофе и смотрел в одну точку, в душе Касадана тоже что-то оборвалось в тот момент. Единственным местом, где могли дать приют в два часа ночи, был реабилитационный центр. Но идти туда русскому абсолютно не хотелось, ноги несли в совершенно противоположную сторону, к церкви Иоанна Крестителя. Туда, где все началось, куда пускали со всеми накопившимися грехами.       — Это же не твое сердце, папаша, — Седрик тихо усмехнулся, рассматривая вывески магазинов по пути. Он провел всю свою жизнь как одиночка, ночная жизнь была ему по вкусу. Иногда в это холодное время суток согревали девушки совершенно различных мастей, но утром русский снова оставался один, в его душе никто не задерживался. До сих пор. Волокин и сейчас боялся признаться сам себе в диагнозе: у него был рак сердца, поразивший все тело до нервных окончаний. Он дал именно это название своей болезни, когда та уже не оставила ни одного живого места на его теле. Его личный рак — любовь. К человеку, который его никогда не примет.       Брюнет расположился на лестнице возле хода в церковь и достал из сумки косяк, раскуривая, несмотря на соответствующие запреты. Холодный ветер просачивался через влажную одежду, но Волокин этого не замечал. Его кровь была горячей как никогда, от героина, от любви, от боли. Атмосфера места напевала ему ненавистные хоралы, сейчас до чертиков хотелось просто облокотиться на крепкое плечо легавого и забыть все, как страшный сон. С усмешкой русский осознал, что их расследование теперь точно зашло в тупик. Касдан не будет продолжать дело с педиком, он быстрее пойдет на верную смерть, чем попросит помощи у такого. С каждым выдохом воздух заполнялся клубами дыма. Такими же густыми, как тогда в машине. В той завесе Седрик впервые захотел поцеловать легавого, но здравый смысл перевесил в последний момент. Только он впоследствии заставлял держаться на расстоянии от мужчины, строил барьер, чтобы не разорвать невидимую связь. Но любые скрытые чувства в итоге разрушают человека изнутри.       Волокин старался думать о бедных детишках, пытках, запрещенной деятельности колонии, связывая их со своими детскими воспоминаниями. Цепочка была построена великолепно, он знал гораздо больше, чем Лионель. У него было преимущество, способное дать ему пропуск в самые потаенные места детских ужасов. Он поедет в Асуньон сам, завершит миссию «двух легавых» и вернется живым в «Cold Turky».       — Если прыгать за борт, то одному, не так ли? — парень усмехнулся, переводя взгляд на местного рыжего кота, расположившегося по соседству, и дожидаясь одобрительного мяукания.       — Нет.       Воло вздрогнул и поежился от знакомого голоса, продолжая сидеть на ступеньках и смотреть на разбросанные по лестнице документы. Всё-таки подняв глаза, он слегка улыбнулся напарнику той самой, фальшивой улыбочкой, за которой скрывалась его настоящая сущность. Давно не осталось даже воспоминаний о том времени, когда его смех был искренним, а глаза светились счастьем. Касдан снял с себя пальто и накинул на продрогшие плечи Седрика, усаживаясь рядом. И снова тишина. Не было слов, оставались недосказанные мысли.       — И все же, зачем вы пошли за мной? — тихая усмешка, руки натянули на плечи соскользнувшее пальто, пропахшее душой армянина.       — Не знаю. Впервые не могу найти причину своих поступков, Воло, — голос легавого был низким, слегка хриплым и притягательным. Парень тихо рассмеялся и положил голову на плечо Лионелю, осознавая всю нелепость ситуации. Около церкви, в объятиях праздника, сидели два человека без имени, заблудившиеся в лабиринте своих чувств.       — Я думаю, вы знаете почему, — тихий шепот на ухо с придыханием, как игра с огнем. Языки пламени скользнули по руке Касдана, сжимая ее, не давая шанса на отстранение. — Вы боитесь меня потерять. Так же, как и я вас.       Нет больше шанса на спасение, он сделал последний шаг в пропасть, поставив на кон свое сердце. Детские голоса умолкли в голове, затаив дыхание перед падением грешника. Бежевый плащ упал на ступеньки, Воло дрожащей рукой притянул к себе напарника, впервые боясь взглянуть в глаза своей смерти.       — Для легавого ты слишком труслив, — сбившееся дыхание напарника пьянило не хуже наркотиков и алкоголя. Крепкая рука притянула русского еще на сантиметр ближе к себе, закончив хорал на высокой ноте. Любимый мужчина целовал его на пороге церкви, забирая боль и сомнения, преследовавшие, не дававшие покоя всю жизнь. Расслабленный смех, завершивший поцелуй, минуты избавления от всех проблем, крепко обнимающие руки. Они наконец-то нашли свое лекарство. Это был их совместный крик в небеса. Крик, убивший их главного врага, — одиночество.       Воло крепко прижался к бывшему сыщику, чувствуя как легкие сжимаются от недостатка воздуха. Этот поцелуй нельзя было ни с чем сравнить, разве что с самим Касданом. Грубый, напористый, острый. И совершенно неожиданный. Таким Седрик привык видеть напарника день ото дня, с каждым разом подмечая все больше новых черт. Даже нельзя было сказать, что именно этот мужчина чуть не убил Насера только за то, что тот выбрал неправильную ориентацию. Впрочем, судьба сама решила его участь.       — Держи, я захватил с собой. И накинь пальто, а то, как идиот, ушел в мокрой одежде, — Лионель усмехнулся, протянув в руки русского еду из Макдональдса и бутылку воды. — Так и знал, что ты пойдешь сюда. Меня тянет в это место, когда в голове слишком много запутанных мыслей. Здесь всегда готовы выслушать, дать совет. Неважно, как ты выглядишь, кто ты, что совершил. Церковь примет тебя любым, если ты готов открыть себя.       Парень копался в пакете, пока армянин рассказывал о вере, в конце лишь тихо усмехнувшись.       — Да, но тем не менее эта церковь только для армянского народа, не так ли? Ты не очень хорошо относишься к чужим, которые посещают ее, — Волокин чувствовал, что коснулся еще одной запретной темы, и как никогда был прав в том, что скоро прольет свет на правду о всем прошлом Касдана. На данный момент он знал слишком мало о личной жизни мужчины, а армянин не был готов расколоться и вылить боль о прошедших годах.       — Церковь Иоанна Крестителя — часть армянской культуры, часть моей жизни. Не люблю, когда туда проникают посторонние... элементы.       — То есть вам сейчас не нравится, что я сижу на ступенях армянского святого места? — парень тихо посмеялся, откусив часть гамбургера. Что ни говори, а фаст фуд Воло обожал и давно привык питаться именно так. Готовить ему было некогда, рестораны предполагали большую трату денег, а к его быстрому темпу жизни в как раз подходила вредная пища, и Касдан, судя по неодобрительному взгляду, не очень жаловал такие пристрастия так же, как и его сарказм.       — Не мели ерунду, пойдем уже домой. У нас завтра слишком много дел, тебе нужно хорошо отоспаться, — мужчина поднялся со ступенек, собирая уцелевшие листы к себе в сумку. Седрик лишь махнул рукой, в этих бумажках не осталось ничего ценного, все и так было заложено в его голове. Накинув обратно пальто, русский догнал мужчину и поблагодарил за скромный ужин, хотя его организм и так был насыщен всеми нужными (и не очень) веществами, временно.       — Мы не будем обсуждать ничего, ведь так, папаша? — вопрос был задан уже около квартиры, пока Касдан открывал ключом дверь. Красноречивым ответом стала, как ни странно, обстановка гостиной. Волокин аж присвистнул, входя внутрь. Перевернутый стол, осколки от разбитых кружек, засохшие на полу кофейные пятна. Им был пропущен самый яркий концерт в жизни. — Я и не знал, что вы умеете так злиться.       — Ты бы предпочел, чтобы я отыгрался на тебе? — Лионель со вздохом провел ладонью по шее, словно раскаиваясь перед мебелью. Русский прошел спокойно к дивану по пятнам и уселся на него прямо в пальто, усмехаясь себе под нос. Его мужчина сделал слишком сложный выбор и не хотел его обсуждать. Воло догадывался, что легавый винил себя в содеянном: поддался на дьявольскую красоту и харизму мальчишки, объявил войну своему сердцу и своей вере.       — Я бы предпочел, чтобы вы не убегали от разговора, — рука резко притянула к себе напарника ближе, заставляя наладить зрительный контакт со светлыми глазами напротив. — Вы не убежите от себя, это невозможно. Либо примите все как есть, либо откажитесь от борьбы. Я знаю, что для вас стоило пойти за мной, поцеловать. Вы отказались от самого ценного — от своих убеждений.       — Но приобрел совсем другое взамен, — Касдан измученно улыбнулся. Это была улыбка уставшего от жизни человека, который променял любовь на правое дело. За ней скрывался страх перед чем-то новым, как и у многих консервативных людей в его возрасте. Волокин хотел всё изменить раз и навсегда, показать, что теряет мужчина, отказываясь от своих чувств. Второй поцелуй был совсем другим: он был наполнен желанием найти ответы на вопросы. Совсем легкое сжимание чужих губ своими, прикосновение языков. Старик еще был напряжен, спрашивая себя, правильно ли происходящее, а Седрик просто уплывал все дальше от берега. Стянув с себя влажную рубашку, парень приложил руку напарника к своему быстро бьющемуся сердцу, на несколько секунд разрывая контакт губ.       — Воло, что ты собираешься делать? — такая ярая решительность молодого человека заставила отстраниться нахмурившегося Касдана.       — Да бросьте, папаша. Вы и сами прекрасно знаете, что я хочу. Что мне необходимо, — русский несомненно хотел посмотреть, на что способен Лионель ради него. Нужно было окончательно порвать связь мужчины с его принципами, с предрассудками, что царили в современном обществе. — Забудьте уже о том, что вы считаете неправильным. За вами грехи и побольше стоят.       Пока напарник стоял рядом и с сомнением смотрел на Волокина, тот вздохнул и пошел в комнату к легавому. Тут была совсем другая атмосфера, чувствовалось тепло, исходящее от стен. Он всегда мечтал услышать слова: «Пойдем домой», —надеясь в глубине души, что однажды найдет свое пристанище. Место, куда захочется возвращаться день ото дня, погружаясь в объятия своего человека. Он взрослел, надежд оставалось все меньше, а жизнь подкидывала все больше проблем, несовместимых с нормальным течением жизни. Ему нужен был тот, кто вольется в водоворот его бурных идей, разделит каждую из них и внесет свой свежий взгляд. И сейчас он находился в том месте, где все было идеально, даже будучи в полном беспорядке.       — Я бы хотел здесь остаться, — Волокин озвучил последнюю свою мысль, услышав, как в комнату прошел Касдан.       — Ты слишком многого сегодня хочешь, мальчишка. Притормози с развитием событий, — хмыкнув в ответ, мужчина крепко обнял его одной рукой за талию, прижимая к своему телу. Шаг второй был сделан, парень победно улыбнулся. Теперь сомнения ушли совсем: старик сделает все, что Седрик захочет, конечно же, в определенных рамках. Но и их можно было сломать, не так ли? — Я не знаю, что ты делаешь со мной, но я готов выбросить оружие и сдаться на твою милость, на твое безумие. Позволю делать тебе все, но только этой ночью, понял, Волокин?       — Я разве что постараюсь, но ничего не могу обещать, — откинув голову, парень посмотрел в серые глаза мужчины при свете уличных фонарей, лишь слегка бросающих свет в комнату легавого. Развернувшись, Воло скользнул руками по пуговицам на рубашке армянина, медленно их расстегивая с лукавым взглядом. Бежать больше никуда, кобура с пистолетом была откинута на пол вместе с остальной одеждой. Седрик наслаждался каждой секундой своего жаркого плена, водя плавно руками по крепкому телу Касдана.       — А вы, однако, неплохо сохранились, — легкий укус в ответ на очередную шуточку, легавый не собирался церемониться с мальчишкой, крепко сжимая обнаженные ягодицы. — Тшш... не так быстро, — кончики пальцев вычертили дорожку до паха напарника, обхватывая уже почти окрепшее достоинство. Волокин даже не задавался вопросом о том, как все будет происходить, будет ли больно или приятно. Сам факт единения с долгожданным человеком перевешивал все разумные мысли. Поцелуй, через который выражалось нарастающее желание, голоса, звучавшие в голове наконец-то на той тональности, что заставляла сердце трепетать. Все это было так необходимо в эту ночь перед погружением в кошмар. Легкая передышка перед финалом. Седрик глубоко вдохнул, когда пальцы Касдана проникли внутрь, и застыл, прислушиваясь к совершенно необыкновенным ощущениям. Ему только хотелось, чтобы голоса и дальше продолжали напевать мелодию стонами мужчины. Хотелось касаться горячей кожи, целовать припухшие губы, уплывать все дальше в открытое море. На этот раз он будет не один.       Тихий вскрик, последовавший за проникновением горячей плоти внутрь. Эта боль не была похожа на ранение от ножа, на боль по всему телу от ломки. Это был особый ее вид, проникающий в самое сердце, заставляя его вырываться из груди. Волокин крепко сжал плечи Лионеля и стал сам двигаться, опираясь коленями на кровать. Глаза в глаза, тяжелый вдох и легкий выдох, всегда с протяжными стонами с двух сторон. Это было намного лучше, чем в тех редких счастливых героиновых снах. Каждое движение, отдававшееся притоком удовольствия, как вспышка от новой дозы, только в стократном увеличении. Не сдержавшись от накала эмоций и ощущений, парень вскоре кончил, цепляясь за напарника, прижимаясь носом к его седым волосам. Волокин уже плохо соображал после погружения в экстаз, лишь краем сознания отмечая, что Лионель покинул его тело после своего пика и легко коснулся его щеки губами. С легкой улыбкой на губах Седрик погружался в свой счастливый сон, обещая, что теперь будет испытывать на себе только этот вид наркотика.       Солнце медленно вставало из-за горизонта, везя за собой колесницу с рассветом, а Волокин уже стоял около окна и курил травку, выдыхая дым в холодный утренний воздух. Часы показывали шесть утра, город еще спал, отпуская лишь некоторых людей на раннюю работу. В ванной комнате брюнет нашел чью-то чистую одежду, натянув ее на свое тело и продолжив размышлять о произошедшем. Время неистово поджимало и вело игру против них. Ночь была уже проиграна, эти чертовы дети нацистов ждать не будут, они всегда на шаг впереди них, поджидают их на каждом углу, играя в прятки. День предвещал длительную разборку с большим количество невыполненных планов, и чем раньше они начнут, тем быстрее закончат.       Свежемолотый кофе, две кружки и вазочка с круассанами — стандартный завтрак для легавого. Войдя в спальню, русский улыбнулся и уселся на край кровати, наклоняясь к спящему Касдану.       — Вставайте, папаша, завтрак уже готов. Убийцы ждать не будут, и я тоже, — мужчина отреагировал сразу же, недовольно взглянув на напарника и взяв в руки мобильник, лежавший под подушкой.       — Ты бы еще в пять утра поднял, откуда у тебя столько энергии? — в ответ Волокин лишь рассмеялся и быстро поцеловал армянина в небритую щеку, уходя обратно на кухню, чтобы зарядиться от крепкого напитка. Запах кофе пробуждал клетки головного мозга и помогал во всех ярчайших подробностях восстановить прошедшую ночь. Русский словно погрузился обратно в свои мечты, еще до конца не осознавая, что это все не сон, а конкретная реальность.       — Да, кстати, вам звонил Арно буквально недавно.       — Кто? — Лионель сел за стол, взяв в руки вчерашнюю газету.       — Ваш военный советник, он нашел третьего генерала, - присев на подоконник, Волокин окинул взглядом еще сонного любовника. Тот сейчас явно пытался вспомнить, кто этот третий загадочный нацист из их списка. В одну секунду глаза наполнились удивлением, тревогой, последовала мгновенная реакция.       — Он нашел Форжера?       — Вы его еще помните? У него есть и другие имена, но сейчас он нам нужен как человек под именем Пи. Нам стоит держать ухо в остро, у этого нациста огромное количество связей. Арно дал его домашний адрес. Так что я переодеваюсь, и мы уезжаем так быстро, как можем, — в сердцах двоих снова пробуждался тот самый азарт перед новой игрой. Правило в ней было одно: узнать всю информацию как можно быстрее и не дать умереть следующей жертве в списке детей-убийц.       Воздух наполнил тяжелые легкие при выходе из дома, Волокин быстрым шагом прошел к машине и сел на пассажирское сидение, оставляя место водителя своему мужчине. Лионель сейчас был похож на грузного медведя: тяжелой походкой он дошел до своего автомобиля и забрался внутрь, заводя его. Русский улыбнулся и положил руку на его запястье, пока не была нажата педаль газа.       — Перед тем, как мы поедем, я бы хотел кое-что вам сказать, — прошептал тихо Седрик и посмотрел в глаза своей судьбе. — Что бы не случилось, я всегда буду с вами. Ночью я сделал свой выбор. Мое сердце отныне принадлежит вам, - мгновение, пропитанное нежностью, русский сделал свое признание в любви и был как никогда свободен от груза одиночества. Он нашел выход из своего лабиринта, держа за руку другого человека. Но их путь не был закончен, извилистая дорога только начиналась с рассветом, отправляя путников в дальнейшее странствование.       — Тогда и ты сбереги мое старое сердце, Воло, — Лионель тихо усмехнулся, подарив поцелуй Седрику и под его счастливый смех, нажимая на педаль газа. Никто из них не знал, что будет в конце кровавого пути, но закончат они это дело плечом к плечу, как два напарника, как двое влюбленных.