И смерть лишь начало

Глава третья Дни проходили один за другим. Отношения с Дадли налаживались. Началось все с того, что я предложил ему построить вместе рыцарский замок из бумаги. Мы вырезали и склеивали башни, стены и зубцы на них, ворота, окна и всё остальное. Поначалу кузен отнесся к данной идее с прохладцей, но затем заинтересовался. Да и Вернон, глядя на увлечения сына, под конец тоже нам немного помог. Как-то раз одним из вечеров, после ужина, я встал из-за стола и сказал: - Дядя Вернон и тетя Петуния, большое спасибо, за всё что вы для меня делаете. Я вам очень благодарен. Простите, если огорчаю вас. Я постараюсь подобного больше не допускать. За столом повисла тишина. И, клянусь, я услышал, как челюсть Вернона упала на стол (в переносном смысле, конечно). После того, как мы построили замок и наигрались с ним за несколько дней, я предложил Дадли начать заниматься физкультурой. Для начала научиться отжиматься от пола, а затем попросить Вернона сделать нам турник и брусья. Так как Дадли сразу оценил полезность такого начинания (это должно помочь лучше мутузить других ребят в школе), и именно он попросил отца нам помочь, то Вернон, ворча для вида, соорудил нам на заднем дворе и то, и другое. На самом деле, он мужик хоть и толстый, но руки у него растут из правильного места. И все сделал он нам по уму. Семья с умилением смотрела на то, как буквально на глазах меняется их сыночек. А так как они понимали, что в этом есть и моя заслуга, то и ко мне стали относиться лучше. 31 июля мне сделали подарок на день рождения – позволили переселиться в свободную спальню на второй этаж. И как по мне, это весьма значительное изменение. Мы часто общались с Дадли. И я с удивлением понимал, что кузен не такой уж эгоистичный баран, каким его описывали в каноне. Если честно, то взрослый человек, если он не полный кретин, всегда может найти общий язык с десятилетним ребенком. Главное, не пытаться добиться всего и сразу за несколько дней, а делать все не спеша, имея долгосрочный план. А так как я, несмотря на детское тело, имел опыт взрослого человека, то и отношения постепенно смог выстроить правильные. Я ничего не требовал от кузена. Игрушки, внимание, особое отношение – мне этого не нужно. Но я постоянно создавал такие ситуации, при которых у мальчика пробуждалось любопытство и заинтересованность. Например, с тем же турником и брусьями. Я же не настаивал, чтобы он занимался со мной. Нет, я действовал хитрей. Там слово, здесь намек, поговорил о том, как круто быть сильным. И вот уже мои мысли и идеи Дадли воспринимает совершенно серьезно и ответственно. Иногда, вскользь, я "бросал" ту или иную мысль. Что не в подарках счастье, что грести всё под себя – не есть хорошо, что сила это хорошо, а если есть ум – ещё лучше, что честность не пустой звук. Я и сам удивлялся, как Дадли быстро это «впитывал» и начинал меняться. Вот уж поистине, как писал Джек Лондон в «Белом Клыке», что юность это как мягкая глина, из которой можно вылепить любую форму. Первого сентября мы пошли в школу вместе с Дадли. В обычную школу, где проходят примерно те же предметы, что и мы проходили в десятилетнем возрасте в России. И отношение ко мне не намного хуже, чем к Дадли. Петуния купила нам одинаковые по цене вещи – форму, ранцы, учебники, письменные принадлежности. В общем, никакого унижения с их стороны в этом вопросе я не заметил, и за это стоит им сказать большое спасибо. И наши одноклассники не чморили и не пинали меня. Возможно, поводом послужило то, что улучшились отношения с Дадли, а возможно и то, что сам Гарри просто-напросто вел себя не так, как нужно. В школьном классе дети либо принимают в свой круг человека, либо нет, и тогда начинают его высмеивать или гнобить по-всякому. Но меня, благодаря Дадли, приняли в свои ряды. Мне, конечно, было не очень интересно принимать участие во всех этих детских делах – шалостях и забавах, но иной выбор отсутствовал. И приходилось быть как все и не выделяться. Именно в школе я заметил интересную деталь: я стал чувствовать себя более молодо. Нет, весь мой житейский опыт и все знания и понимания из прошлой жизни никуда не делись. Но они словно подёрнулись пеленой, ушли в тень, и теперь я все чаще ловил себя на мысли, что думаю о себе именно как о десятилетнем мальчике, а не как о взрослом. Сложно сказать, в чем тут дело. Поразмышляв пару дней на эту тему, я пришел к выводу, что психика адаптировалась и пыталась таким образом смягчить ситуацию с этим переходом в новый мир, новым телом и изменением возраста. Кстати, в учебе я стал показывать хорошие оценки. И это явно отличалось от того, что получал Гарри. Он, судя по всему, к учебе относился с прохладцей. Я не ставлю себе этого в заслугу. Вспоминая себя в таком возрасте в той жизни, я вынужден признать, что учился не лучше, а скорее всего и хуже в своей Смоленской средней школе номер пять. Но здесь ситуация другая, и мне действительно интересно получать новые знания. Да и нет ничего сложного в том, чтобы взрослому человеку получать нормальные оценки в десятилетнем возрасте. Сложность скорее в другом – как не показать преподавателям, что в некоторых вопросах ты сечешь лучше, чем они сами. Прошло еще два месяца. Я перечитал множество книг, подтянул учебу, научился отжиматься от пола тридцать раз, на брусьях – двенадцать, и пять раз подтягиваться на турнике. В этом теле начали появляться мускулы. А еще я стал лучше видеть. Зрение улучшилось настолько, что Петуния отвела меня к офтальмологу, и мне выписали новые очки, уже не с таким большим минусом, как у прежних. Я был очень рад. Помимо элементарного бытового комфорта, я понял, что проблема со зрением у Гарри не столько наследственно-магическая, сколько обычная анатомическая. Говоря по-простому, слабые мышцы. Изредка я смотрел новости по телевизору или читал газеты. Мне все же было интересно, что происходило в России. Судя по всему, британские СМИ, как и СМИ моего времени, не страдали наличием правдивости. И все события освещали с точки зрения, выгодной властям. В середине ноября Петуния впервые поцеловала меня в щеку. Так получилось, что на одном из уроков я прикрыл Дадли, который забыл сделать домашнее задание. Ну, а кузен оказался благодарным человеком, сказал после урока мне спасибо, а потом рассказал все родителям. Вот так вот, все просто. Делай людям добро, и оно к тебе вернется. Хотя, делая добро, надо не рассчитывать на благодарность, а просто его делать, но все же мне стало приятно. Моя линия поведения, в которой я, кстати, вел себя естественно и играл роль самого себя, начала приносить плоды. На следующий день, пока Вернон отсутствовал на работе, а кузен задержался после школы, я обратился к Петунии. - Тетя Петуния, извините, если вам неприятно, но не могли бы вы мне хоть немного рассказать о своей сестре. О Лили Поттер. На миг Петуния опешила, а потом села на диван и подозвала меня к себе. - О Гарри, я понимаю, ты сильно скучаешь. Конечно, я расскажу тебе про твою маму. Вот так вот. Все нужно делать правильно и в нужное время. Задай я этот вопрос в июле или августе, и ничего хорошего бы не вышло. Меня бы обругали и запретили вообще поднимать эту тему. И отношения бы вновь испортились. А сегодня, 17 ноября, моя инициатива вызвала понимание и сочувствие. Петуния немного рассказала мне о своей родной сестре Лили, о том, как они дружили, и что она вместе с мужем Джеймсом погибли, когда мне был годик. Вот и все. Ни слова о волшебстве или чем-то необычном. А мне и этого достаточно. Я не стал задавать провокационные вопросы и уточнять детали, так как видел, что она боится и подсознательно ждет, что я буду ее спрашивать и о необычных вещах. Поэтому лучше так не делать. Пусть всё идет плавно. Главное не спугнуть. Тем временем дни не стояли на месте. Наступило Рождество, и нас отпустили на каникулы. За это время Петуния, да и Вернон немного освоились и начали «раскрывать карты» о моём прошлом. Вначале мне сообщили, что мои родители были немного странные – и стали ждать моей реакции. Я сделал вид, что особо не заинтересовался. В следующем разговоре впервые на моей памяти прозвучало слово «волшебница». Я, как и каждый ребенок на моём месте, конечно, заинтересовался и начал задавать вопросы. Но делал это очень деликатно. Вернон и Петуния чувствовали себя неуверенно и ждали, что я вот-вот начну чудить, несмотря на то, что последние полгода вел себя хорошо. Я все же узнал, что мои родители были волшебники и погибли в поединке с другим волшебником. Я широко открыл глаза и начал задавать уточняющие вопросы, пытаясь отслеживать их состояние. И когда понял, что тема начинает доставлять им дискомфорт, свернул разговор. Приемные родители вздохнули с явным облегчением. Прошло еще несколько дней. Я видел, как Петуния наблюдает за мной, стараясь понять, изменился ли я или нет после полученных новостей. Так как все шло нормально, то после Рождества мне вручили подарок – то самое письмо, которое написал Дамблдор, когда оставил малютку Гарри на крыльце дома №4 по Тисовой улице. Что ж, я наконец добился того, на что рассчитывал. - О, большое спасибо, тетя Петуния, - поблагодарил я её и сел читать письмо на кухне – так, я понимал, ей будет спокойней. Здравствуй, дорогой Гарри! Если ты читаешь это письмо, значит, твои приемные родители позволили тебе его увидеть. Прежде всего, хочу сказать, что ты сын волшебников – Джеймса и Лили Поттер. Они погибли, защищая тебя от Тёмного Лорда Волан-де-Морта. И ты должен был умереть, но каким-то таинственным образом выжил, а Темный Лорд погиб. Это чудо, и значит, что ты Избранный. И твой удивительный шрам на лбу лишнее тому доказательство. Я отдал тебя в семью твоих дяди и тети – у них ты будешь находиться в безопасности. Но они маглы, а ты волшебник. И это значит, что когда тебе исполнится одиннадцать лет, ты получишь приглашение в «Хогвартс» – школу Чародейства и Волшебства. Там учатся все дети, имеющие магический дар. И ты там будешь учиться. Мы все тебя любим и надеемся, что у тебя всё будет хорошо. Увидимся в «Хогвартсе» 1 сентября 1991 года. Директор «Хогвартса», профессор Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Вот такое, на первый взгляд простенькое письмо. Но в нем масса намеков – на моих приемных родителей-маглов (что им, конечно, не доставило удовольствия). И на мою Избранность и шрам. Это чтобы я подсознательно чувствовал себя отличным от других. И на любовь, чтобы начал правильно относиться к некоторым людям. В общем, очень аккуратное манипулирование юным Поттером. - Выходит, меня пригласят в Хогвартс? – спросил я Петунию. Мне-то, знакомому с каноном, всё ясно. Но у ребенка, впервые прочитавшего такое письмо, неизбежно должны возникнуть вопросы. Поэтому приходилось играть свою роль. - Да, Гарри, - Петуния вздохнула. Не то с грустью, не то с облегчением. - А мама тоже там училась? - И мама, и папа. - А вы почему не учились, вы же с Лили родные сестры? - Ты знаешь, Гарри, у меня нет магических способностей, - Петуния вытащила платок и высморкалась. В ее глазах я увидел слезы. Теперь понятно, что она наверняка очень расстраивалась, что у нее нет магического дара. И завидовала своей сестре. А где зависть, там один шаг до вражды или ненависти. И всё это автоматически перешло на Гарри. - А вы знаете, где этот Хогвартс находится? – переменил я тему. - Это знают только волшебники. Но я думаю, что тебе нечего волноваться. Судя по письму, ты скоро и сам всё узнаешь. Мы поговорили еще немного. А потом я отправился в свою комнату. Письмо мне позволили оставить у себя.