Теории перекрестка

Его пальцы были теплее два часа назад. Одной рукой она держала его, другой Финна. Она сжимала обе и даже, немного дрожала от ожидания. Остальные держались. Уилл привык держаться. Но, да: они выиграли очередной кубок. Сейчас, ей холоднее. Возможно, кожа на предплечье по-другому реагировала на прикосновения. Странно. Финн дотрагивался до нее. Он трогал ее практически везде, но она так ничего и не почувствовала. Она пыталась, правда, она извивалась под ним и закрывала глаза, и представляла себя главной героиней в романтической комедии, но в конце дня, ее фильм — типичная трагедия. Она не двигается. Ей сказали не двигаться и ждать. Два пальца ведут выше, к плечу, и Рейчел вынуждена резко выдохнуть и дернуть рукой. Комната сама по себе холодная. Стены голые, полы, лампа еле горела и вся пустота помещения наводила ужас. Нет-нет, уже не наводит. Уже нет. Она даже перестала чувствовать соленый привкус на губах: возможно, это были слезы. Рейчел надеется, что слезы. Он бы отдал свою куртку ей, но он остался в майке. Он бы мог ее снять, но они уже в достаточно неудобном положении. Он столько раз наступил на линию, что под его ногами она стерлась. Теперь асфальт общий. Фраза «отвратительно» сотый раз бьет по мозгу: боль в висках перестала быть главной проблемой. Почти больно. Она не могла сказать, что умирала, что ее раздирало на куски: не сейчас, по крайней мере. Она могла сказать, что почти чувствовала боль. Что она почти разучилась дышать, почти стоит на ногах, почти смотрит в одну точку, через которую она скоро просверлит дыру к тем идиотам. Даже спать с ним не так больно, как стоять рядом. — Я могу остановиться. Нет, он не может. Ему настолько крышу снесло, что, наверно, уже и не хочет. Рейчел не знает, чего хочет она. В начале, ей хотелось отрицать, она приготовила идеальный план по борьбе с последствиями, но после первого «Уилл», она поняла, что даже ему врать не получится. Врать на словах было проще. Поэтому мы не разговариваем. Его лоб врезается в стену, лишь бы не врезаться в Рейчел. Он чуть поворачивает голову, чтобы быть ближе к ее уху. Уилл закрывает глаза, вдыхая запах ее волос. Он уже не чувствовал. Надышался. Он знал, что это персик. — Остановись, — шепчет равнодушно Рейчел, по прежнему не двигаясь. Она слишком много разговаривала с ним за последние два часа. Она кричала на него, хотя, никогда этого не хотела. Он никогда не хотел держать ей руки, лишь бы она не кусала пальцы. Он никогда не хотел дотрагиваться до ее одежды и уж тем более, расстегивать ее. Он никогда не думал, что трахнет ее. Это не его работа. Но все же ты спал с ней, правда? Он останавливается. Рука замирает. Они давно не дышат. Их было слишком много друг для друга, что теперь их тошнит. Они ждут от них инициативу. И ждут не для себя, а для них, хотят посмеяться над ними. Могут не стараться, Уилл уже смеялся над собой. Что бы они там не хотели и не делали, Уилл чувствовал в два раза сильнее. Они замерли. Это «остановись» первое за два часа. Видимо, сильной быть сложнее, чем она думала: с ним можно умереть за несколько минут. Он уже говорил, что может остановиться. Возможно, на Рейчел подействовали угрозы тех идиотов, что она молчала и давилась его именем, но почему не давится сейчас? Уилл убирает голову от стенки и возвращает ее напротив к ней. Медленно. У Рейчел есть время закрепить взгляд в той ее любимой точке. И она закрепляет. Нет, не может, она давно не смотрела ему в глаза. Они смотрели иначе. Их слившиеся взгляды выглядели иначе, опустошенно. Значит, ты ошибалась Рейчел: вам было что терять. Смысл, в проявлении инициативы. Смысл в их проигрыше. Плевать, забыли, они уже проиграли. Они проиграли, взявшись за руки на сцене в Нью-Йорке. Они посмеются, если в комнате есть камеры и если они следят за ними. Ведь они получили, чего добивались. Они хотели потерю контроля, того выработанного контроля у них обоих. Как весело смотреть за сбоем в системе. Главное было вытянуть два нужных имени. Им сегодня повезло с именами. Они смотрят в глаза недолго, потому что Уилл устал и он устал ненавидеть Рейчел. Осознание двадцать раз крикнуло ему, что она любит. Первый раз был самым сложным, потому что Уилл начал перебирать оправдания, но сегодня они не нужны. Во второй раз он лишь долго смотрел на нее. В последний, ему не надо смотреть. Он принял. Это не значит, что он влюблен в нее, нет; он всегда любил ее, и ее пение, и ее звезды, и даже горшок с цветами, который она подарила ему. Но быть влюбленным? Он ничего к ней не чувствует и, к счастью, никогда не будет. Рейчел просила остановиться, когда на самом деле, она проявляла вежливость. Он просил остановиться ее, а она — согласилась. Они стерли линию и никакие вопросы, никакие «я твой учитель, мы поступаем неправильно» ее снова не начертят. И ему все равно, что они целуются.