Наследие яблони или аксиома о бабочках

Они сидели на корточках и стирали грязное бельё, которое они только нашли во всём доме. Все руки были в пене, а ноги в носках промокли от всплесков. Санс краем огонька глазницы поглядывал на Анне-Мари, которая стирала уже непонятно какой по счёту его носок. Со лба падали капельки пота. Губы были слегка приоткрыты и издавали тихие вздохи. Глаза опущены и прикрыты ресницами. Дингс сидел на стиральной машинке и качал ногой, записывая что-то в свою небольшую записную книжку. Буквы у него получались ровными, плавными. Огоньки глазниц сосредоточено смотрели на перо ручки. На мгновение они поднялись и посмотрели на согнутую спину Анне-Мари. Он быстро поморгал, сжав в ладони ручку, и приоткрыл рот, чтобы шепнуть что-то, не нарушая тишину, но не решился и опустил огоньки обратно в книжку, начиная медленно рисовать. В комнатке царила тихая и мирная идиллия. Витала семейная атмосфера, о которой так сильно мечтал Санс. Вот только… не хватало одного: детишек. Он мечтал о малыше, который бы лежал рядом на коврике и болтал ножками, что-нибудь говорил на детском языке. Но просить о таком Анне-Мари сейчас, ему было… страшно? — Санс, — нарушила тишину девушка, подняв на него взгляд. — Угу? — Ты… постираешь своё нижнее бельё сам? — смущенно проговорила Анне-Мари, потупив взгляд на свои мокрые и сморщенные руки. — Если ты стесняешься, то постираю, — кивнул скелет, чуть посинев от неловкости. Как его нижнее бельё попало в горстку Анне-Мари? Загадка… Девушка осторожно протянула парню его бельё, коснувшись его костлявых горячих пальцев, и смущенно отвела взгляд в сторону. Скелет потер темя и бросил горсть рядом с собой. Он, не отрывая огоньков глазниц от Анне-Мари, потянулся за следующей вещью и взял в ладонь что-то лёгкое и небольшое. Санс не понял, что это ему такое попалось. У него не было такого маленького белья. А на носок это вообще не было похоже. Слишком мягкая ткань. Огоньки глазниц медленно опустились на руки. И тут парень залился синим румянцем, охнув. В его ладонях лежали фиолетовые трусики Анне-Мари! Спина у него тут же вспотела и упёрлась в спину Анне-Мари сильнее. Девушка перевела взгляд на Санса, и он сразу спрятал вещицу себе под футболку, посинев еще сильнее, и досадно улыбнулся, посмеиваясь. Анне-Мари приподняла одну бровь, наклонив голову набок. — Чего смешного? — спросила она, прищурившись к нему. — Н-н-нич-ч-чег-г-г-го-о-о-о, — заикался Санс, продолжая подрагивать плечами. — П-п-просто жарко тут у нас… окошко бы открыть… Анне-Мари тихонько фыркнула и поднялась с места, шагая к небольшому окну, а Санс в это время быстро кинул трусики в кучу одежды девушки и отвёл взгляд в сторону, на ванну. С окна подул свежий ветерок и стал сгонять пот с черепа скелета. Девушка села обратно и вытерла тыльной стороной ладони нос. — Анне-Мари, — подсел к ней доктор, мило улыбаясь, и сунул ей под нос записную книжку. — Как тебе? Анне-Мари моргнула и стала рассматривать рисунок девушки, сидящей спиной, с волосами до лопаток. — Красиво, — тихо сказала Анне-Мари, разглядывая каждую деталь. От открывшегося хрупкого плечика до пятки и маленьких пальчиков. — Да ты просто художник, Дингс. — Скажешь тоже, — покраснел Гастер и приподнял уголок губ. Девушка слегка улыбнулась и погладила ладонь доктора, которая лежала у нее на плече. Санс всё ещё смущенно сидел на коврике и не отпускал руки в тазик, пялясь на кучу одежды. И тут… огоньки глазниц медленно начали подниматься на Анне-Мари, на её пальцы ног. Босые ножки у неё были тоненькими, как палочки, но такими изящными, открытыми для ласки и прикосновений. Из-под футболки открывался совсем худенький животик и сильно выпирающие косточки таза, которые так заводили его. Взгляд пополз ящерицей по стройным рукам. Одна лежала на худеньком плечике, а вторая оставалась в воде, плеская тёплую водичку. Огоньки глаз пошли дальше, но тут же остановились и опустились обратно в пену. На скулы выступил румянец, и Санс опустил капюшон на себя, чтобы Анне-Мари не видела его физиономии. Господи, что он только что увидел? — Санс, — послышался голос девушки, которая, как показалось скелету, опустилась рядом с ним и тепло дышала. Что? Что опять такое? Снова его бельё попало в её кучу? — Да? — спросил он, натянув капюшон еще сильнее, и отвернулся. — Я проголодалась, — сказала Анне-Мари, приподняв одну бровь и наблюдая за поведением Санса. — И стирать я устала. Может, перерыв на кофе сделаем? Санс приподнял взгляд исподлобья и посмотрел в лицо Анне-Мари. — У меня есть конфетка, — сказал он, чуть улыбнувшись. — Карамелька. Хочешь? Девушка вздохнула и протянула ладонь, фыркнув. Санс достал из кармашка конфету, развернув обёртку, и потянул карамельку ей… но не в ладонь, а сразу в рот, распахнув глазницы широко от того, что он сейчас делает. Ладонь дрогнула и уронила сладость прямо в ямку между девичьих ключиц. — Ву-у-упс, — от досады скелет широко улыбнулся, вспотев.  Анне-Мари поморгала и перевела глаза на Санса, который стал приближаться к её шее. Она не почувствовала, как в ямке лежала вкусная карамелька, но точно ощутила, как скелет прикоснулся к ключицам, оставив мокрый след. — Ты что себе поз… — не договорила девушка, как пискнула от еще одного ласкового прикосновения. Скелет притянул её к себе, держа за щекой карамельку, и прислонился к её лбу, сладко дыша на Анне-Мари. Запах карамели потянул девушку, как маленького ребёнка, и она прикрыла глаза, чувствуя челюсть Санса на своих губах, а потом что-то странное и тёплое во рту. Это была та самая карамелька, которая волшебным и совершенно непонятным образом оказалась у неё во рту. Санс невольно зарычал, прижимая Анне-Мари к мокрой от пота груди, и повёл костлявой и вечно горячей ладонью по её спине, которая резко выгнулась. Он поднял её, захватив её худые ноги, и обхватил ими свою талию, опуская девушку на тумбочку. Небольшой шкафчик натужно заскрипел от напора Санса, у которого была каша в голове, и он не понимал, что с ним сейчас происходит. Дингс тут же отшатнулся к излюбленному углу, около стиральной машинки, и покраснел, отворачиваясь и зарываясь в халат, чтобы не смотреть на всё это. «Ну почему я привязан к Анне-Мари?» — проскулил его внутренний голос. — «Тогда бы я не видел и не слышал их! Убежал бы куда-нибудь!» Руки скелета сжали коленки девушки и осторожно раздвинули ножки. Санс встал между бёдрами, придерживая тельце Анне-Мари. — Испортил всю конфетку, — шепнула девушка, фыркнув и улыбнувшись. — Наоборот, — посинел скелет, улыбаясь, и опустил свою кофту на пол. Расправившись с ней, он приступил к белой футболке на девушке, взявшись за края, и медленно потянул вверх. Анне-Мари откинула его футболку в свою кучу с одеждой и ехидно ухмыльнулась. — Тебе надо постирать вещи, — говорила она шепотом, чувствуя напряжение внизу живота. Санс улыбнулся шире, касаясь грудиной её напряженной груди. Челюсть медленно опустилась от щек к шее, оставляя на ней небольшие красные пятнышки, и сжал ладонь на затылке Анне-Мари, слушая, как она быстро дышит и тихо постанывает. Карамелька таяла на её языке, оставляя шоколадное послевкусие. Девушка выдохнула ртом, пощекотав дыханием потные ключицы скелета. Ладошки осторожно скользнули к шортам Санса и стали развязывать тугую верёвочку с огромным количеством узелков. — От меня прячешь? — хихикнула Анне-Мари, раскрасневшись от сказанного, и прикрыла ладонью губы. Скелет вспыхнул синим румянцем и отрывисто рассмеялся. — Н-нет-т… Ч-что ты? Они засмеялись вдвоем, уткнувшись в плечи, и совсем позабыли о том, что были не одни в комнате… да и в доме тоже. — Санс, почему вы смеётесь? — появился в дверном проёме высокий скелет в красном шарфе, который сонно потирал глазки и зевал. Парочка вздрогнула. Санс тут же обхватил Анне-Мари руками, прикрывая её грудь. Она прыгнула на него, обхватив ногами его талию. «Слава Асгору, Папайрус!» — радостно выдохнул доктор, запрокинув голову и прикрыв глазницы. — А мы тут… вещи стираем, — сказал охрипшим голосом Санс, прокашлявшись в кулак. — А ты чего так рано проснулся, Папс? — Вы разбудили меня своим смехом! — воскликнул он, выровнявшись, и поднял указательный палец, чтобы что-то, наверное, спросить, потому что Папайрус сильно изменился в лице, но Санс его перебил. — А приготовь-ка нам что-нибудь поесть, Папайрус! — сказал он, через силу широко улыбаясь. — Анне-Мари проголодалась. Младший постоял, поглядел на голую спину старшего и немного спущенные с таза шорты и улыбнулся, приложив ладонь к челюсти, хихикая. — Конечно, я приготовлю ей самую лучшую овсянку с динозавриками на свете! — улыбался он, немного покраснев, и, наверное, понял, в чём здесь было дело. Папайрус быстро удалился, скача то на одной ножке, то на другой. Санс перевел огоньки глаз на удивлённую Анне-Мари, которая глядела на него, еле сдерживаясь от того, чтобы упасть в обморок. Карамелька окончательно растаяла. — Больше не будем стирать, — сказали они хором, покрывшись густым румянцем.