Наследие яблони или аксиома о бабочках

Тьма. Лишь тьма в этом месте. Можно ли это назвать комнатой? Можно ли это назвать просто каким-то помещением? Нет… думаю, что нельзя. Здесь находилась она. Та самая, чье имя боятся произносить даже храбрецы и цари, князья и короли. Великие маги, чародеи и чародейки… Она — самая могущественная ведьма. Она не такая как все. У нее белые худые руки в бархатных перчатках с узорами. У нее на голове плетение из цветов, трав и веток с листиками. Ее блондинистые, даже не блондинистые, а золотые волосы такие вьющиеся и шелковистые. Такие длинные, что хотелось заплести огромную косичку, колосок или рыбку. Ее пышное белое платьице до пола с кружевными рукавами придавали ей такую легкость и красоту, что каждый бы влюбился в нее с первого взгляда, не опробовав яблоко. Не почувствовав на языке этот самый вкус яда. Внутри этой прекрасной леди — гниль. По жилам течет яд. В глазах играет ненависть и отчаяние. Она должна была родиться следом за НИМ, но… смерть матери помешала ей и малышу. Вот только малыш погиб, а она почему-то снова ожила. Как и тогда. На поле. ОН погиб, а она осталась жива и убежала с кровью на ладонях и щеках. Она должна была стать внучкой известного на все королевство монстров ученого. Должна была стать дочерью для не самого лучшего отца, победителя в конкурсах по лени, и для не самой хорошей матери, чья магия сильнее всех монстров вместе взятых. Безумной матери, помешанной на черном юморе и жестокости. Она должна была стать еще одним членом семьи странной семейки… Наверное, все странности матери перешли к ней. Она ведь была жестока со всеми, любила слушать крики как колыбельную… но была в ней и капелька какой-то наивной детской доброты. Она могла легко довериться кому-то и с трудом переживала предательство. Она терпеть не могла предательства. Ненавидела, когда какая-нибудь подружка врала ей, долго не говорила с ней… «Наверняка у нее нет времени на меня», — успокаивала себя девушка. — «И нее своих дел полно, а я еще и навязываюсь. Эх-х… пора бы уже начать переписку с собой». Сейчас она стояла перед огромным окном и наблюдала. Перед ней мигал красный, синий и темно-синий огонек. В глазах играло любопытство. Она слушала их разговор. Она почувствовала чье-то прикосновение. Такое мягкое и успокаивающее. Чьи-то пальцы пробежались по ее оголившему плечу. Она запаниковала и обернулась, крепко держась за небольшой столик. Огоньки на ее экране замигали и переплелись. Никого. Только маленькая морфо на ее плече. Бабочка, видимо, была без пыльцы, потому что была абсолютно белой. Она фыркнула на нее и снова отвернулась к окну, стукнула по столу, заметив, что все сбилось, и полезла под стол. Ударившись об него головой, она извлекла оттуда пару коробок с какими-то папками и почесала ушибленное место, поморщившись и зашипев. Она взяла пыльную папочку в руки. Внутри нее были порванные местами листы. На некоторых были желтые и красные пятна. Кто-то явно не умел обращаться с ценными бумагами. Белая морфо с любопытством спустилась с бледного плеча и стала ползать по страничке. Девушка фыркнула, махая ладонью со словами: «Кыш! Кому говорю! На плечо!» Но бабочка никуда и не собиралась, убегая от нее с писком и читая содержимое, рассматривала картинки, если они и были. Девушка сдалась и пролистала несколько страничек в другой папке, надув щеки. Она вытащила один листок и взяла карандаш со стола, укладываясь поудобнее на плитку, стала крутить грифелем по бумаге, вырисовывать узоры. Почему жизнь не может быть рисунком? Почему нельзя просто стереть кривую линию ластиком? Стереть проблемы? Прошлое? Все на этом свете… Узор девушки сохранялся неизменным. Только рос такими же завитками. Морфо наблюдала и маленькими глазками иногда смотрела на прекрасное задумчивое лицо. Она поскакала еще немного вокруг нее, а потом поползла на стол, вглядываясь в огоньки, которые то появлялись, то исчезали. Бабочка любопытно потянула лапку к огоньку. — Мохнатые лапы прочь! — грозно протянула девушка на полу, крутя карандашом в листочке. Морфо обиженно пискнула, смешно расхаживая как солдатик. Глупая! Ничего не разрешает ему! Могущественному существу! Самому красивому! Она щелкнула пальцами, и тельце малыша загорелось ярким светом, немного напугав его. Она взяла его в ладошку и погладила его пушистую голову. Свечение в маленьком брюшке исчезло. Морфо с писком выдохнула. Девушка весело усмехнулась, прочитав парочку мыслей в головке малыша. Забавно, что он видел в ней Богиню. Такую утонченную, изящную… На секунду она даже загордилась этим, вскинула нос кверху, но тут же вздохнула. — Я… скорее всего… Дьявол, — ответила девушка, наклонив голову набок. Морфо так не считала и твердо помотала головой. Вроде, нахмурилась. Пискнула. Его брюшко снова блеснуло ярким огоньком. Испугался, что ли? Так панически зазвенел колокольчиком. Опять запищал. Ох уж этот местный диалект… — Как жизнь? — спросила девушка, снова погладив усики морфо. Бабочка помолчала немножко, а потом скромно пискнула, забираясь на карандаш, поцеловала палец девушки. Она улыбнулась. Ее это забавляло. Такое милое и одновременно странное отношение к ней. К такой твари. «А у тебя?» — пискнул малыш и, вроде, улыбнулся. Девушка шепнула ему на усик и хихикнула, погладив свою голову. — Ну, пойдем займемся чем-нибудь, — сказала она, закрывая альбом с завитками, и сложила его в коробку, но на место коробочки не поставила. Неряха. Что с нее взять… Морфо это не понравилось, и она пискнула, погрозив лапкой. — Потом уберу, — проговорила девушка, собрав огоньки в ладонь, и ушла по выстилающей из плит дорожке.