За пределами времени я возвращаюсь к тебе

На его лице явственно читались ужас и вместе с тем беспощадное движение мысли. Шерлок лихорадочно искал логичное объяснение произошедшему. Победно усмехнувшись, поднял со снега потухшую сигарету, обнюхал её, а затем с разочарованием стал трясти ею перед лицом Руни: — Он здесь, верно? Наркотик, которым вы меня одурманили? — Из последних сил старался сохранять хладнокровие. Захороводил вокруг фонарного столба. — А здесь вы запрятали какой-нибудь проектор… Руни смотрела на него с сочувствием, ей было неловко возражать ему, пытаться переубедить: «Он и сам понимает, что говорит ерунду. Но так уж он устроен. В его системе координат недопустимо отсутствие разумного объяснения. Какой, должно быть, жестокой пощёчиной для него станет осознание собственной неправоты и бессилия перед сложившейся ситуацией». С намокшими кудрями и потерянным выражением глаз Шерлок казался ей брошенным мальчишкой, и Руни до боли в груди захотелось обнять его. Осторожно протянула руку, положила ладонь на шершавую влажную ткань пальто. Шерлок хищно и враждебно посмотрел на её попытку утешить его, и она в спешке убрала руку за спину. — Так и будете молчать, мисс Адамсон? — Его голос был похож на скрипящий наждак. Руни перетряхнуло. — Я устала бороться с вами. — По её щеке сверкающей кометой скатилась слеза. — Мне надоело оправдываться, больше не хочу вас ни в чём уверять. Верьте, во что хотите. Делайте, что хотите. Более я не нуждаюсь в вашей помощи, Мистер Холмс. — Решительно посмотрела ему в глаза. — Включите голову, чёрт бы вас побрал! Мы не виделись больше месяца, я оставила всякую надежду, когда вы сознались в своём бессилии и, между прочим, признали, что столкнулись с чем-то непостижимым вашему разуму. Ведь вы сами — сами! — заявились ко мне, заверив, что выслушаете, отбросив скепсис. Разве не так? — Её глаза воинственно сверкнули в лунном свете. — Шерлок, — сказала она шёпотом, — знаю, ты растерян. И, полагаю, напуган. Так и я тоже! — Молитвенно сцепила пальцы в замочек. — Хотя, знаешь… — Обида проткнула её острым жалом, впрыснула свой губительный яд. — Не отвечай, мне всё равно. Пускай я буду для тебя лгуньей и мошенницей, плевать. Просто… не заявляйся сюда. Больше я не твоя забота. Его собственная угроза — нечем крыть. Руни махом отобрала у него все рычаги давления. Шерлоку бы спасать положение, но он словно примёрз к земле, а язык его онемел. «Интересно, — подумал он вдруг, — поцелуй я её прямо сейчас, она сдалась бы? Простила меня за неверие и непоколебимый скептицизм? Если подумать, она лишь ловко притворяется, что не бабочка в моём кулаке. Захочу — и сожму её. У неё ко мне чувства — одному дьяволу известно, с чего вдруг, но это так. А значит, она заранее в проигрышной позиции. Но разве я могу? Нет: мои пальцы сломаны, а мышцы истощены — мне не сжать её… И всё-таки. — Страх притаился у самого его горла. — Интересно было бы поцеловать её…» Но вместо страстного порыва Шерлок безмолвно провожал заснеженную макушку Руни, беспомощно впившись в ворот пальто закоченевшими пальцами. Нелепый и трусливый — ему было страшно даже представить, каково это, ласкать под столом её голые колени. Быстро шагая по направлению к дому, Руни размышляла о своей внезапной перемене с милости на казнь. Она закрыла дверь перед тем, кого считала единственной надеждой на возвращение домой: «Кажется, я всегда была такой: встретив непреодолимое препятствие, разворачивалась в обратную сторону. Наверное, я просто слабая. Но в случае с этим твердолобым ослом иначе никак, — утешала она себя. — Я попросту устала. Будто разговариваешь с глухим — всё без толку». Ей вдруг стало легко и свободно, словно она держала на плечах непосильную ношу, но наконец расправила плечи и вдохнула полной грудью. Единственное, что всё ещё не давало покоя — письмо, пришедшее Шерлоку. Что в нём было? Раз Холмс примчался в ночи, значит, что-то важное, решила Руни: «Почему он решил, что письмо прислал мой Шерлок? Он должен быть здесь, если смог это сделать. Но с какой целью и почему? Неужели он знает, что я здесь? Он хочет помочь? Тогда почему не связался лично? Ничего не понимаю. И без письма вряд ли пойму». Вошла в дом, поднялась в свою комнату. Она не успела включить свет, как увидела Эдриана, стоящего у окна и опирающегося на ходунки. Он обернулся и изумлённо прошептал: — Ру, куда ты исчезла вместе с господином детективом? — Прости? — Его вопрос ошарашил её. — Я зашёл к тебе за фотоальбомом: хотел вспомнить нас мелких. Уходя, ненароком глянул на улицу, а там вы с мистером Холмсом — светились как-то странно, а после словно схлопнулись и исчезли… Я, наверное, час простоял тут, не мог пошевелиться. А потом снова вспышка! И вы на том же месте. — Он помолчал немного, а затем, поправив очки, вновь заговорил: — Ты поэтому такая странная, Ру? — грустно спросил он. — Такая чужая… Руни перевела взгляд на освещённый луной фотоальбом, лежащий на ходунках Эдриана, и впервые почувствовала вину перед этим всегда тихим и вежливым юношей с умными глазами: «Серые, — заметила она, подойдя к нему вплотную, — совсем как мои». — Ты ведь не моя Ру, да? — В его голосе не было упрёка. Руни утвердительно кивнула. — А кто ты? — поинтересовался Эдриан. — Ты из какого-то другого мира, да? Её поразила его доверчивость и почти детская наивность. Никаких сомнений, болезненных допросов и обвинений. Это было то, в чём она уже очень давно и отчаянно нуждалась. И это было у неё прямо под носом! Но она нарочно избегала Эдриана, смущалась его присутствия. Теперь она стыдилась своей малодушности и уверенности в том, что она единственная пострадавшая. — Я не знаю. — Руни пожала плечами. — Но похоже на то. — Она приулыбнулась. — Ты, наверное, не знаешь, где моя настоящая сестра, да? На неё будто сбросили тяжеленную каменную плиту. Она открыла рот, но не произнесла ни звука: в памяти возник обезображенный труп. Мраморно-синеватый, засыпанный землёй и листьями, с всклокоченными мокрыми волосами и неподвижными стеклянными глазами. — Нет, — едва слышно выдавила из себя Руни, — я не знаю. Прости. — Может, она там, откуда пришла ты? — предположил Эдриан. — Надеюсь, с ней всё в порядке и к ней тоже добры. Его слова были чудовищной пыткой, тяжёлым испытанием, которое Руни пообещала себе вынести. Ради этого доброго и светлого человечка в нелепых очках, так похожего на неё. — Почему ты так безоговорочно веришь мне? — спросила она. — Все кругом считают меня либо умалишённой, либо лгуньей. — Ты не так лжёшь, — ответил Эдриан. — Когда ты лжёшь, то говоришь очень логично и связанно, будто с листка читаешь. И зенки ещё вот так выпучиваешь! — вытянул шею и попытался изобразить манеру сестры. — А ты выглядишь так, будто спишь и видишь кошмар, от которого не можешь очнуться. Руни была поражена тем, какими точными словами этот мальчик описывал её состояние, будто чувствовал её кожей, думал её мыслями. И ни слова упрёка! — Да… — Закивала она и непроизвольно всхлипнула. — Тебе, верно, страшно? — От её слёз ему самому захотелось разрыдаться. Руни не могла больше говорить и только кивала. — Можно я обниму тебя? — ласково спросил Эдриан. Она закивала ещё сильнее. И худенькие жилистые длинные руки сплелись вокруг её плеч. Тёплые, уютные, нежные. «Я будто бы дома, — подумала Руни. — По-настоящему дома». От Эдриана успокаивающе пахло яблочным кондиционером для белья и акварельными красками — он целыми днями что-то рисовал в толстенном потрёпанном альбоме. Руни внезапно поняла, что ничего не знает об Эдриане, хотя уже столько времени живёт с ним под одной крышей. — От тебя красками пахнет, — шмыгая носом, произнесла она. — Ага. — Что рисуешь? — Комиксы в анимешном стиле, — смущённо ответил он и снова поправил сползшие на кончик длинного носа очки. — Покажешь? — с улыбкой спросила Руни. — Или можем посмотреть фотоальбом, за которым ты приходил, если рисунки личное. — Нет-нет! — воскликнул Эдриан. — Всё нормально. Можем и рисунки посмотреть, и фотки. Если хочешь. — Хочу, — мягко отозвалась Руни и взяла брата за руку. — Веди. «Какой чуткий и тактичный, — заметила она про себя. — Не стал терзать меня расспросами, не давил и утешил. Такой замечательный — и мой брат! Неудивительно, что в моей жизни его не было: я ужасный человек и не заслуживаю его».

***

Шерлок вернулся на Бейкер-стрит уже после полуночи, но спать не ложился. Не снимая пальто, плюхнулся в кресло и, приложив ко рту кулак, задумчиво уставился перед собой. Лунный свет, пробиваясь через приоткрытые шторы, рисовал на предметах причудливые узоры, выхватывал их очертания из темноты. В воздухе медленно плавала блестящая пыль, подгоняла движение мысли. Шерлок злился на свою недальновидность и упёртость: «Такое дело гроблю собственными руками! Зачем было напирать на неё? Проклятие! Я же видел. Видел собственными глазами. Но что я видел? Перемещение во времени и пространстве? Абсурд. Но и труп мисс Адамсон абсурд. Я упорно ищу в поведении Руни признаки помешательства или блистательной авантюры, хотя давно понял, что никакая она не помешанная и уж точно не авантюристка. Вижу, но не наблюдаю!.. Да нет же, наблюдаю. Выходит, просто обманываю себя? Искусственно упрощаю себе решение головоломки. Ещё никак не могу априори сделать мисс Адамсон невиновной, безостановочно ищу доказательства её лжи. Ведь как ни крути, она — ценный союзник. Это же ясно как день! А я отвернул её от себя, почти наверняка глубоко задел и унизил. Майкрофт бы посмеялся надо мной за столь бестолковый прокол. А что бы на это сказал Джон? Ох, лучше и не думать…» Шерлок перевёл взгляд на диван, и попытался вспомнить тот день, когда впервые увидел Руни: хрустальные капли дождя на тогда ещё длинных русых волосах, залитых светом уличного фонаря, промокшее облегающее платье и беспокойные пальцы, сминавшие край подола. Её чудовищно знакомое лицо, кротость и одновременное бесстыдство. Отнял сжатую в кулак руку ото рта, протянул навстречу хрупкому миражу. Комната, казалось, сжалась размерах, кресло подплыло к дивану, и вот она уже в каких-то жалких сантиметрах от него. Его пальцы беззастенчиво коснулись оголённого колена, совершили круг по коленной чашечке и лихо двинулись дальше — к внутренней части бедра. Всё выше. Выше. Выше… Шерлок сомкнул веки и опустил сжавшуюся в кулак руку. Пальцы полыхали от вымышленного прикосновения, сердце участило бег и грохотало как ненормальное. Чёртово видение никак не оставляло его: проникло под кожу, отравило сознание, разбередило воображение. Опасно было оставаться в таком состоянии наедине с собой, нужно срочно заняться работой. Скинув пальто на кресло, Шерлок отправился в кухню, разложил на столе копии материалов, найденных в архивах спецслужб, и стал снова их рассматривать: «Ну уж нет, мисс Адамсон, вы не перестанете быть моей проблемой, пока не разберусь с вашим делом», — твёрдо решил он. Взгляд вновь бегал по бесконечному потоку текста, цифр, фотографий и случайно зацепился за расшифровку второго интервью с одним из немецких рабочих: «… — Герр Кёлер, опишите, что предшествовало вашему перемещению? Что вы видели? Что чувствовали? С чем это можно сравнить? — Никак не привыкну, что вы меня, профессор, «господином» величаете. А дело было так: мы с Максом как раз закончили работу и собрались в пивную, она на соседней улице от нашего завода. Ну, да мы рассказывали вчера, помните? Так вот, шли мы в пивную. На улице темнотища, хоть глаз выколи. Макс говорит, мол, смотри, фонари не зажгли — так и ноги переломаем. Потом стало совсем темно. И тихо-претихо. Шагов максовых не слышно, моих собственных не слышно, и город замолк. Потом, значит, вспышка такая яркая. Забыл сказать, что холодно ещё было. А дальше вы и сами знаете, профессор: эти сукины дети стали в нас ружьями тыкать и орать не по-нашему. — Ещё что-нибудь можете вспомнить? — А оно быстро произошло. Вжик! И всё. Больше ничего не помню, профессор. — А на что это было похоже? — Ну, вот как в речке когда тонешь. Очень похоже по ощущениям. …» Несмотря на скудность рассказа рабочего, Шерлок не мог не отметить сходства с его собственными ощущениями от сегодняшнего видения и того, что было полтора месяц назад. Тогда же он спросил и Руни, не заметила ли она чего-то странного перед тем, как нашла его: «Вообще-то был момент. Да. В гостинице, когда я спала. А, может, и не спала: было ощущение, словно я часть Вселенной, даже чудилось, что я чувствую её движение, могу потрогать её, как какую-то материю», — в её словах определённо было нечто похожее на его ощущения, но было и нечто иное — слияние с Вселенной и её осязаемость. Конечно, это только слова. Очень метафоричные слова, из которых вряд ли можно сделать какой-либо однозначный вывод, но кроме них у Холмса ничего не было. «Возможно ли, что немец-рабочий имел в виду то же, что и Руни, сказав «как в речке когда тонешь»? Но вероятнее всего, я попросту цепляюсь за воздух». Потрепав себя по волосам, Шерлок устало прислонился к спинке стула, запрокинул голову и прикрыл веки. К нему пришло адское желание покурить, чтобы расслабиться и направить мысль в нужное русло. Всё из-за мисс Адамсон! С ней он стал покуривать. Шерлок сорвался с места и стал шарить по квартире, проверяя места с заначками. И стоило долгожданной сигарете найтись, как он вспомнил: — Майкл Вентворт… — отчеканил Шерлок с незажжённой сигаретой в зубах. — Ну, конечно же! Бросил пожёванную сигарету в камин и вернулся на кухню. Не садясь на стул, мигом пролистал расшифровку второго интервью и нашёл: плохо пропечатанное и сильно затёртое, но всё-таки читаемое имя стенографиста — Майкл Вентворт. Оно находилось не в конце записи, а на предпоследней странице, в уголке, и, видимо, было напечатано расшифровщиком стенографии по ошибке, но так и не исправлено. «Тот, кто подчищал записи в папке, не заметил подпись, потому что и не подумал искать там, — понял Шерлок и победно ухмыльнулся. — Что ж, господин Вентворт, с вас вполне можно начать!» Увлёкшись, он не заметил, как наступил рассвет, а вместе с рассветом на пороге появился Джон: — Не помешал? — с улыбкой спросил он, заглянув на кухню. — О, Джон, чудно! — Шерлок потёр руки. — Собирайся, нам нужно съездить в одно место. — Притормози немного. — Ватсон выставил вперёд ладони. — Я сегодня переезжаю к тебе: внизу грузчики с моими чемоданами и мебелью, мне надо всё проконтролировать. — Сегодня? — воодушевлённо произнёс Шерлок. — Что ж, эм… добро пожаловать домой! — Ты поезжай без меня, если дело срочное. — Джон занёс два чемодана и поставил их рядом с диваном. — Вряд ли для тебя будет проблемой поработать в одиночку. — Всё ещё дуешься? — Шерлок изобразил удивление. — Не дуюсь, — соврал Джон. — Само собой дуешься, — возразил Холмс. — А кто там внизу так восторженно и истошно хрюкает? — Он прислушался. — Миссис Хадсон нянчится с Рози. — Джон хохотнул. — Тогда ясно. — Себя бы слышал, когда возишься с ней! — заметил Ватсон, радостно оглядывая гостиную. — Да, — тихо произнёс он, — всё так, как и раньше. — Ну, да. — Шерлок пожал плечами. — Ты же был здесь вчера. Джон, чуть склонив голову, снисходительно посмотрел на друга: — Я не об этом. А о нас: как в старые добрые времена… — А. Я понял, — отозвался Холмс, — ты про сантименты. — Именно. — Джон немного постоял в задумчивости, а потом вновь обратился к Шерлоку: — Ты вроде куда-то собрался? — Это… нет, это подождёт. — Решил Шерлок, вырвавшись из плена расследования. «Я слишком пьян от этого дела, нужно взять паузу, — подумал он. — И совсем забыл о Джоне, отгородился ото всех социальных обязательств. Нет, так, пожалуй, нельзя». И Шерлок взял паузу. Дни потекли бурными неудержимыми реками, растворили и унесли образ Руни в своих спешных водах. С возвращением Джона неожиданно пришли новые заботы и новые интригующие дела, одно из которых, подкинутое Майкрофтом, было особенно занимательным. Но даже новая опасная игра не затмила то самое дело, не отправило мисс Адамсон на задворки сознания. Её образ являлся ему в минуты одиночества и в беспокойных снах, волновал и горячил кровь. Вместе с тем мысли о Руни вселяли в него необъяснимую тревогу, переходящую в зуд на ладонях и лёгкую дрожь во всём теле. Неутолимый странный голод овладевал им. Шерлок тосковал. Тогда он хватал скрипку и отчаянно рвал струны смычком, чуть не искры высекал, вколачивал печаль как можно глубже. — Получил смс от той женщины? — спросил его однажды Джон, когда Шерлок, как безумный, мучил скрипку. — Какой? — Шерлок, вздрогнув, перестал играть. — А у тебя их много? — Ватсон захохотал, выглянув из-за газеты. «Ты бы удивился», — усмехнулся про себя Холмс. — Нет, не получил. — Бросил скрипку на стол, к стопкам книг, и сел напротив друга. — Чего тогда с таким остервенением по струнам лупишь? Джон произнёс это и задумался: «А разве он так играет, когда думает об Ирэн Адлер?» «Рассказать ему о деле мисс Адамсон? — раздумывал Шерлок. — Если расскажу, то не смогу не вернуться к расследованию. Я жажду и страшусь его. Как глубоко уходит эта кроличья нора? В какое неведомое зазеркалье придётся спуститься, чтобы разрешить его? Что ж, похоже, настала пора отрезать все пути к отступлению». — Джон, я должен рассказать тебе, куда уезжал в рождественскую ночь.