Статья 69, конституции СССР: Служба в вооружённых силах СССР есть почётная обязанность каждого, советского гражданина.
На вечерний поезд следующий до города Чебаркуль, мы поспели аккурат за десять минут до отправления. Стоящий на перроне состав уже заканчивал принимать своих пассажиров, когда к вагону подбежала наша запыхавшаяся, бравая команда. Предъявив проводнице перевозные документы, капитан дал команду на погрузку приказав молча и без суеты занять свои места. Протискиваясь по узкому коридорчику общего вагона, я осторожно оглядывался по сторонам подмечая, пустоту почти на всех полках. Видимо всё же воинских пассажиров стараются как можно раньше ограничить от внешнего мира. -Места плотно занимаем! Не разбредаемся! — послышался за спиной голос сопровождающего нас старшего. Хотя и не видя в этом особой разницы, пришлось подчиниться и вскоре я уже располагался на одной из, идущих в своей очереди по заполнению, боковушке. С горем пополам закинув наверх сумку, я уселся на нижнюю полку, усталым взглядом осматривая шебуршавшихся рядом товарищей по несчастью. Место напротив меня, как ни странно, тоже оказалось занято таким же как и я, налысо стриженным молодым юношей, по виду которого можно было сделать лишь один вывод. Человеку было страшно. Его неуверенный взгляд бегал по всему вагону испуганно рассматривая остальных новобранцев, пока вдруг не наткнулся на, внимательно изучающего его, взор с моей стороны. Было одновременно и смешно и жалко бедолагу. Видать наслушался разнообразных историй перед отправкой. Ещё некоторое время мы продолжали свою дуэль взглядами, пока я не решил больше не пугать парня и натянув дружелюбную улыбку негромко спросил: -До куда путь держите, гражданин? -Нам с вами по пути будет. — ну хоть что-то. На плоский, но всё же юмор реагирует. Значит не всё потеряно. Закончив прощупывать почву я протянул своему новому, боевому товарищу руку. -Семён. -Леонид. На вид, Лёня был значительно моложе остальных призывников из чего я сделал вывод, что видать забрали его прямо со школьной скамьи. Одеждой паренёк тоже особо не выделялся. Одет как все, в старое, поношенное, что не жалко. Инстинкт моего самосохранения, анализирующий каждого нового персонажа с моего появления в этой реальности, бить тревогу похоже не собирался. Да и вообще счёл Лёню за фрукта не опасного, с которым к тому же я быстро смог разговориться. За завязавшейся, неглубокой беседой мы даже не заметили, как в конце раздался скрежет запирающейся двери вагона, и спустя полторы минуты, лёгким толчком поезд тронулся медленно начиная отходить от станции. Печальным взглядом я провожал уходящее за радиус обзора окна здание вокзала, понимая, что впереди меня ждёт ещё одна, совсем другая, новая жизнь. -Внимание, товарищи призывники! — я уже даже успел забыть об этом капитане, как вдруг он снова соизволил выползти на середину занятого нами вагона. -Значит слушаем сейчас сюда внимательно. В пути мы будем находиться трое суток, поэтому сейчас все, организованно получают постельное бельё, располагаются и без особой надобности по вагону туда-сюда не шатаются. Всем ясно? На промежуточных остановках в вагоне могут размещаться подсаживающиеся пассажиры, поэтому ведём себя как подобает. Чтобы за время пути никаких происшествий не случилось. Надеюсь вы меня услышали. Негромкое мычание в знак согласия всё же устроило капитана, и тот, оставив нас на попечение расположившегося рядом рядового, удалился в другой конец вагона. Трое суток в пути. И абсолютно никакой связи по близости. Опять ни почты, ни телефона. Голову снова начали заполнять мысли о Саманте. За три дня я так и не получил никакой весточки о ней. Теперь ещё точно можно быть уверенным, насчёт ещё трёх суток, проведённых в вагоне плацкартного поезда. Чёрт возьми. За последние 6 лет я впервые вновь почувствовал сильную потребность в пользовании всемирной паутиной или хотя бы, способным установить связь с любой точкой мира, карманным смартфоном. Причём мой, привезённый из будущего смарт, в купе с небольшим бруском Волкмена, забитым музыкой на все восемь гигабайт памяти, сейчас лежали полностью разряженными в нашей с Самантой «коробке памяти» у неё дома, и дожидались момента, когда питание снова поступит в их севшие батареи. Постепенно поезд набрал ход увозя нас на восток по направлению к городу Чебаркуль. В пути предстояло быть ещё трое суток, поэтому в мои планы вошло только одно — выспаться. Прекрасно осознавая, что меня ожидает в ближайшее время, я абсолютно абстрагировался от любых раздражающих факторов. На затянувших бурный диалог о службе рядового и новобранцев, на не до конца понимающего, что вообще происходит Леонида. Получив положенный мне комплект белья, я с горем пополам расстелился и взгромоздившись на свою верхнюю полку благополучно отвернулся к стенке, наблюдая в окно, проносящийся в ночи, загородный ландшафт. Двое суток проведённые в пути казались вечностью. Под монотонный шум железнодорожного состава, уносящего нас сквозь обширные поля и леса нашей необъятной, наступающая со всех фронтов скука с каждым часом всё больше и больше одолевала нас. Но общий враг, как говориться, объединяет и в итоге собранные в одном вагоне товарищи по несчастью наконец-то смогли перезнакомиться друг с другом. Как бы ни странно это звучало, но знакомство с новыми персонажами моей, берущей далёкое начало, истории совершенно не вызывало у меня никаких отрицательных эмоций, по сравнению с моими первыми днями после пробуждения в «Совёнке». Неужели я настолько преодолел свою социальную замкнутость? Неужели всё-таки Саманта настолько изменила меня? Или же мне просто хотелось общения после всего пережитого? Снова куча вопросов на, которые я вряд ли когда-нибудь получу свой ответ. Тем не менее, кроме Лёни я имел честь познакомиться с отчисленным студентом полит.теха - Алексеем. Крепким, давно мечтающим загреметь в армию, спортсменом Славой. Братьями-близнецами Анатолием и Павлом. Долговязым усачом Геной, и чистокровным украинцем, всю дорогу яро заявляющим о причастности к роду запорожцев, казаком Андреем. Тем не менее, отпечаток моей старой жизни всё же потихонечку, но давал о себе знать, так как постепенно нарастающие в нашем кругу общение, подразумевало пересказ своей краткой биографии, обязательно подкреплённой какой-нибудь забавной историей или анекдотами. В моём случае, всю мою жизнь можно было охарактеризовать как один сплошной анекдот, да ещё и с элементами международной политики. Естественно истинная история двадцатилетнего Семёна Сычёва для всего вагона осталась тайной. Ни о пробуждении в прошлом, ни о Саманте. Ни единого слова. Для всех я предстал в образе простого, деревенского парня, скромного и молчаливого. В отличии от явного любителя поболтать, запорожского казака Андрея. Так за разговорами, иногда прерывающимися на обед, нам удалось скоротать почти целый день пути. Исходя из расчётов капитана, наше прибытие ориентировочно было назначено на 22 часа, поэтому ближе к вечеру я оставил своих новоиспечённых знакомых и забравшись на свою верхнюю боковушку, вновь уставился в пластиковый потолок вагона предаваясь мысли о своей, одной единственной. Саманта. Почти пять дней ни одной весточки о тебе. Ни одной строчки, ни звонка. Добралась ли она до Ольги? Вернулась ли домой живой и невредимой? Авария из старой биографии Сэмми всё никак не давала мне покоя. Стараясь подавить бьющие во мне эмоции я отвернулся к окошку и принялся созерцать проносящиеся за бортом эшелона пейзажи с мыслью хоть немножко отвлечься, но тщетно. Её образ постоянно мерцал перед глазами затмевая всё, что было за окном, увозящего меня в ночную даль, поезда. -Подъезжаем! — негромко сказал кто-то. Обронённое слово эхом отразилось в моём сознании, потихоньку ускоряя процесс пробуждения. Оторвав от подушки свою остриженную голову, я косым взглядом оглядел освящённый слабым, ночным светом вагон. Снизу, в купе со звуком бегущего по рельсам вагона, доносилось негромкое, даже молчаливое шебуршание сворачивающих свои манатки призывников, под пристальным надзором рядового Месяцева. Немного удивившись тому, что меня даже не соизволил никто разбудить, я уселся на отведённом мне ложе позволяя себе потянуться и слегка размять затёкшие за время сна конечности. Окончив импровизированную зарядку, я опустил свой взор вниз, в поисках единственного из всех, более-менее знакомого мне Леонида. Того удалось обнаружить сидящим на нижней полке и что-то старательно упаковывающего в свою спортивную сумку. -Эй, Лёня. Лёнь! — не сразу разобрав откуда его кличут, парнишка всё же задрал голову к потолку. -Через сколько приедем? -Полчаса осталось. -Угу. — только и смог промычать я падая обратно на полку. -Эй, а ты чего до сих пор валяешься? — сознание всё ещё плохо реагировало, но свои функции выполнять было в состоянии. Повернув голову я разглядел стоящую рядом голову рядового. Тот непонимающим взглядом глядел на меня, видимо ожидая дальнейших действий, которые даже и не думали происходить. -Команда «подъём» когда была? -Команда? -Да, весь вагон по команде будили. -Ну видимо не все услышали значит. -Да ладно? Не все? А по-моему только ты. — смысла в этом, абсолютно дурацком споре я не видел, поэтому решил технично слиться так сказать через молчание. Впрочем рядовой и сам похоже придерживался подобного мнения. -Давай, поднимайся. Бельё складываешь и сдаёшь проводнице. И давай в темпе, через пятнадцать минут приедем уже. -А я думал через полчаса.***
Наручные часы уже давно пробили за полночь, когда ночную тишину тёмной, лесной дороги резанул шум, работающего на износ, двигателя старенького автобуса, следующего по направлению, к ставший за последние двое суток легендарной, учебной, воинской части. В пролетающих за окнами пейзажах кроме чернейшего леса разобрать что-либо возможным не представлялось, из-за чего я лишь мог догадываться о том месте, где располагается наш пункт назначения. Лес, лес и снова лес. Моя жизнь определённо стала тесно связана с лесным образом жизни, к которому я так привык за время проведённое в лагере. Соответственно и в моей голове сейчас рисовались картины характерного пейзажа. Вырубленная лесная опушка, заботливо уместившая на себе пару-тройку деревянных бараков, которые ни при каких обстоятельствах язык не повернётся назвать казармами, а вырытая, уходящая метров на шесть в глубину, землянка, увенчанная алым знаменем, по всем канонам должна будет выдавать себя за штаб. Помимо этого здесь же находится столовая, оборудованная одним только крытым, но давно прохудившимся навесом и стоящей рядом полевой кухней. Пара-тройка складов, так же вырытые в земле, и естественно незаменимый атрибут любого места военного сборища — плац. Здесь же моей фантазии начало не хватать. За то время, что я провёл в глубоких размышлениях, водитель, несущегося на полной скорости ПАЗа, взял немного левее, выехав на прямую лесную аллею, в конце которой наблюдалось довольно яркое свечение жёлтых уличных фонарей. Подъехав ближе на наше обозрение открылись массивные железные ворота, с красными звёздами, и небольшая каморка для бдящих на своём посту солдат. Занявшая минимум времени проверка документов и педаль акселератора снова ушла в пол придавая автобусу необходимое ускорение. То, что я увидел не шло ни в какое сравнение с тем, что успел напридумывать за время пути. Проехав последние метры лесополосы, наше транспортное средство въехало в ночной, мало оживлённый, освещённый уличными фонарями, посёлок городского типа, застроенный типовыми хрущёвками, частенько проносящимися за окном магазинчиками, зданиями относящимися к сфере обслуживания, а так же многочисленными напоминаниями того, что проезжаем мы по территории военного городка. Огромное количество плакатов, памятников и монументов посвящённых военнослужащим. Первое впечатление городок оставлял о себе посредственное. Наконец-то преодолев последний рывок, автобус, продолжая устало тарахтеть мотором, остановился перед ещё одними краснозвёздными воротами, за которыми по всей вероятности и находился мой новый дом на ближайшие полгода. Снова проверка документов, и железная преграда со скрежетом отъехала в сторону пропуская наш экипаж на режимную территорию. -Добро пожаловать в часть, товарищи. — радостным голосом объявил капитан, наблюдая за нашей абсолютно никакой реакцией. Проехав по узенькой, асфальтовой дорожке мы вывернули на огромного размера плац прекрасно подходящий для посадки какого-нибудь легкомоторного самолёта. По периметру, это «лётное поле» было обставлено пятиэтажными, кирпичными зданиями, судя по всему казармами для проходящих здесь свою службу солдат. Однако, конечная остановка у нас случилась возле другого, стоящего напротив, трёхэтажного строения с закреплённым на фасаде, тёмно-бордовым в свете ночного фонаря, флагом. Поравнявшись с крыльцом, двери автобуса распахнулись пропуская на выход нашего сопровождающего офицера. -Выходим строиться! В одну шеренгу, становись! Суетливо, неорганизованно, но мы всё же смогли выбраться из автобуса на свежий воздух и кое-как выполнить команду. -Месяцев, ты свободен. Спасибо за службу, дуй в казарму. — пожав на прощание руку, рядовой козырнул под пилотку и развернувшись на месте, бодрым шагом заспешил к месту своего постоянного проживания, оставляя нас с капитаном один на восьмерых. -Равняйсь! Смирно! — офицер ещё раз окинул взглядом нашу великолепную восьмёрку. -Товарищи, теперь уже солдаты. Вы находитесь на территории закрытого, военного городка Чебаркуль — 12. Помимо учебной части 61882, здесь базируются ещё несколько воинских подразделений. Артиллеристы, танкисты, учебная часть батальона связи ну и так далее. Всё это вам ещё расскажут, покажут. Сейчас это так… Будем считать вводный инструктаж. После последний фразы в строю послышались тихие перешёптывания, но не обратив на это внимания капитан продолжил: -В гарнизоне проживают в основном военные, а по улицам круглосуточно ходит дежурное подразделение местной комендатуры. Поэтому ходить в самоволки тоже настоятельно не советую. Надеюсь моего предупреждения вам будет достаточно. Вопросы есть? -Есть! — негромко выпалил я, подняв руку. -Скажите, а где по близости есть почтовое отделение? -Само отделение в городке разумеется, но естественно почтовый ящик имеется и в части. Отсюда можно и отправить, и получить. Это всё? Больше никто задавать вопросов не решился, потому как за спиной капитана неожиданно скрипнула дверь, выплёвывающая на свет фасадного фонаря ещё одного «военного-обыкновенного». Облачённый в такой же защитного цвета китель и блестящие, чёрные сапоги, офицер сладко потянулся, и нацепив на голову фуражку, бодрым шагом двинулся по направлению к нам. По мере его приближения, удалось так-же разглядеть закреплённую на его форменном одеянии, кожаную портупею с пристёгнутой к ремню кобурой и красного цвета, нарукавную повязку представляющую нам сего человека как дежурного по воинской части. Поравнявшись с капитаном, тонкой комплекции военный приложил к козырьку руку громко и чётко выпалив: -Здравствуйте товарищи! Надо ли говорить, что чёткого ответа на приветствие не последовало и офицеру пришлось довольствоваться ничем. -Плохо товарищи. Но ничего, научим. Главное, чтобы было желание. Да уж. Если говорить о желаниях, то в моём списке никаких подобных желаний, абсолютно не фигурировало. А вот что-нибудь перекусить, так это другое дело. Но что-то мне подсказывало, что наступили в моей жизни довольно голодные деньки. Интересно, как тут вообще кормят? -Это последние, я так понимаю. — пожав, в приветствии, руку вопросил дежурный нашего сопровождающего. -Так точно. -Ну ничё. Так, если не присматриваться, вроде хороших набрал. Посмотрим как проявят себя. Верно говорю? -Так точно, товарищ майор. Такой вопрос. Их сейчас в баню вести? -Не ну ты чего? Какая баня, время видел? Пораньше бы приехали, я бы напряг дежурного. Так. Давай их в казарму войскового приёмника. Сейчас отбой, а завтра они пусть сами с этими орлами разбираются. -Всё, понял. -Ну и всё. Шагом марш, выполнять. Казарма войскового приёмника оказалась обычным, пятиэтажным зданием, расположившимся неподалёку от основной массы. Потолкавшись на входе, мы дружно следуя за капитаном поднялись на третий этаж, где упёрлись в массивную железную дверь, которая к моему удивлению оказалась абсолютно не заперта. Лёгким движением руки офицер освободил себе путь и протиснувшись в помещение тут же был встречен не громким, но очень чётким возгласом стоящего напротив двери дневального: -Дежурный по роте на выход! Словно по волшебству, сопровождаемым стуком сапог, перед нами, из ниоткуда возник ещё один доблестный воин-красноармеец в форменной одежде, со штык-ножом на ремне и такой же красной, нарукавной повязкой принадлежности к особой, уже обозванной мною, расе «дежурных». Игнорируя нас, солдат в три шага оказался перед капитаном с приложенной к пилотке рукой. -Товарищ капитан, во время… -Отставить, вольно. — прервал офицер немного запыхавшегося дежурного. -Ну что, солдат. Принимай последнюю партию. Есть где разместить? -Так точно, товарищ капитан. Найдём. -Замечательно. Давайте занимайтесь. Разложились, быстренько умылись, и отбой. Чтобы никто не шароёбился по казарме. Понял? -Так точно. -Всё. Я ушёл. Дежурному по части не забудь доложить, что всех разместил. Козырнув нам на прощание, Сидоров прошмыгнул за порог оставив нас наедине с бодрствующим дежурным. Внимательно оглядев его с ног до головы, у меня сложилось впечатление, что человек страдает тяжёлой формой раздвоения личности, ибо такой быстрой смены характера я ещё никогда не встречал. Стоило офицеру покинуть расположение, как образцовый представитель расы «дежурных» в одно мгновение превратился в необъяснимое, улыбающееся злостной ухмылкой существо, от которого вряд ли можно было ожидать чего-нибудь хорошего. -Вешайтесь духи! — накручивая на указательный палец верёвку с ключами и оскаливая зубы пробухтело существо. Мои сомнения по поводу адекватности этого человека возрастали с каждым его шагом, сделанным вдоль нашего строя. Осматривая прибывших солдат, с одинарными, жёлтыми лычками на погонах, оценивающим взглядом прошёлся по каждому призывнику. -Ебтить! Близнецы! — поравнявшись со стоящими в строю братьями отчеканил сам для себя дежурный. -А как вас различать то? Анатолий с Павлом собрались было начать объяснять, но показавший всем своим видом, что ему абсолютно не интересно, дежурный продолжил свой импровизированный обход войск, заострив внимание на не обиженным ростом Геннадии. Наконец, закончив с обходом и проведя, наверное весьма сложную, в своей голове работу, дежурный, воспользовавшись связкой ключей, отворил одну из находящихся в длинном коридоре деревянных дверей и щёлкнув выключателем, по одному принялся запускать нас в помещение. Запертой комнатой оказалась самая обыкновенная, солдатская каптёрка — золотая жила и просто комната отдыха военнослужащих (насколько я знаю в основном только для старшего призыва). Стоящие у стен массивные, деревянные шкафы были доверху набиты разнообразным военным барахлом начиная от знаменитых серых, солдатских шинелей и заканчивая целой полкой одинаковых, алюминиевых кружек, видимо наконец-то дождавшихся своих хозяев. Посреди комнаты располагался широкий, деревянный стол за которым так вальяжно расположился, закинувший на него ноги, дежурный. Выполняя команду мы по очереди принялись заходить в комнатушку и предъявлять к осмотру наши нехитрые пожитки, к которым наш старший товарищ оказался совершенно не равнодушен. К моменту, когда дошла очередь до меня, стол уже был усеян разнообразными вещичками, в добровольном порядке «отданные» в заботливые руки старослужащего. Сигареты, еда и другая прочая мелочёвка. Дежурный был словно сорока сгребающая награбленное к себе в гнездо и освобождая место под новый хабар. -Ну. А ты чем дедушку порадуешь? — натянув на затылок пилотку вопросил солдат продолжая накручивать на палец связку ключей. Я промолчал, лишь осторожно поставив на стол сумку предвкушая разочарованное выражение лица дежурного, ибо за время пути багаж уже успел опустеть. -Ну, чего молчишь? Выкладывай давай, что есть. Из недр полупустой сумки удалось извлечь лишь комплект старой, сменной одежды, которую за весь путь я даже и не доставал, разнообразную мелочёвку вроде умывальных и швейных принадлежностей, да связка почтовых конвертов заготовленных для ведения переписки с Самантой. -Это чё, всё? — с довольным видом наблюдая за скривившимся лицом военного, я молчаливо кивнул. -Не, нормально вообще! А где ништяки? Где сигареты? -Я не курю. -Очень плохо. — неудовлетворённый результатом ревизии дежурный закинул шмотьё назад в сумку и приказав поставить к остальным выгнал меня обратно в строй. В течении десяти минут с первичным осмотром было покончено, и замотавшийся после столь "тяжёлой" работы, дежурный громко кликнув дневального приказал ему разместить прибывшее пополнение по койкам. Спальное помещение оказалось тёмным, длинным коридором, по обоим сторонам которого размещались легендарные, двухъярусные железные кровати, деревянные табуреты и набитые всяким солдатским барахлом, прикроватные тумбочки. Большинство спальных мест было, как ни странно, уже занято безмятежно сопящими, а иногда и откровенно храпящими людьми. Откровенно разглядывая видящих свой пятый сон товарищей, моё тело, снова дало понять о напавшей усталости увеличивая желание побыстрее оказаться в горизонтальном положении. -Занимайте кровати по левой стороне, ближе к стене. — активно жестикулируя проговорил дневальный объясняя нам порядок расселения. Волей рандома мне досталась самая крайняя, стоящая у самой стены нижняя полка с отдельной тумбочкой. Глубоко вздохнув я покидал находившиеся в моих руках предметы первой необходимости и со скрипом уселся на прогнувшуюся под моим весом койку. Вот он мой дом на ближайшие полгода. Не броско, безвкусно и однообразно. Хотя чего я вообще ожидал? Повторения истории с лагерем? Ха, возможно. Только заместо улыбчивых, жизнерадостных пионеров на этот раз меня заставят общаться с угрюмыми, вечно всем недовольными солдатами, а если не повезёт так ещё и офицеров добавят. Какая ирония. -Все умылись? — за размышлениями мне удалось прозевать момент, когда в потёмках расположения нарисовался наш многоликий дежурный со своей бренчащей связкой. -Ау, духи! Не слышу ответа! Все умылись? -Никак нет. -Ну и отлично. Завтра с утра умоетесь, правильно? А сейчас отбой, котятки! Десять секунд времени, все по шконкам!***
Я не помню той ночи. Не помню как сомкнул глаза под сильным гнётом усталости позволяя сознанию отключиться. Кратковременная память всё беспощадно стёрла оставляя для меня лишь две крайности, по разным сторонам тёмной, беспросветной пропасти в очередной раз окончательно разделившей мою жизнь на «до» и «после». Как и почему это происходит именно со мной мне понять видимо было не суждено, хотя наверное каждый, спящий в этой казарме, человек размышляет именно над этим самым вопросом. Почему именно он? И где же он так нагрешил в своей прошлой жизни? За что ему эти муки? Но как и любому находящемуся здесь человеку, ответов на эти вопросы получить так же не суждено, а любые сонные размышления в один момент будут прерваны громким и непривычным: -Рота! ПОДЪЁМ! Что-то необычное, совершенно непостижимое для ума неподготовленного человека, случилось за один единственный момент. В сонные, слипающиеся глаза ударил яркий, электрический свет зажжённых в расположении основных ламп, а слух тут же резанул, казавшийся неимоверно громким, скрип железных кроватей и чьих-то, не на секунду не замолкающих, до жути противных голосов. Не сразу осознав суть происходящего я нехотя уселся на кровати пытаясь разобрать хоть что-нибудь из происходящего сейчас. Огромная толпа облачённых в одинаковые нательные майки и трусы мужиков, словно ошпаренные, покидали свои лежанки и сбивая всё на своём пути устремлялись к остальным обосновавшимся посреди коридора единомышленникам. Резко вспомнив где я сейчас нахожусь, в голову ударила мысль, что вероятнее всего мне следует довериться стадному чувству и как можно скорее оказаться посреди общей массы. Но я не успел. -Чего так медленно, духи? Отставить! Десять секунд времени… ОТБОЙ! Десять… девять… восемь… — чей-то громкий голос казалось вещал из ниоткуда и играл роль здешнего божества, поскольку по его команде, бесформенное, людское море развернулось и принялось двигаться в обратном направлении занимая свои, столь желанные в этот утренний час, койки. -Легли все, бля! Убедительная команда, ничего не скажешь. Молча повиновавшись я уронил своё бренное тело обратно на матрас, и пытался взглядом хоть немного разобраться в ситуации. Посреди заметно посветлевшего со вчерашнего дня коридора, медленно чеканил шаг, весьма довольный жизнью, дежурный и натянув на затылок пилотку, вертел головой в разные стороны осматривая «спящих». Шаг. Ещё один. Поравнявшись с моей, крайней койкой, солдат развернулся на месте и громко заявил: -Попытка номер два. Десять секунд времени… ПОДЪЁМ! Десять… девять… восемь… семь… И всё повторилось. Вновь, на центральный проход хлынула полуголая толпа, сметающих всё на своём пути мужиков, желая первыми оказаться на месте построения. -Шустрее, шустрее. Пять… четыре… Решив не испытывать судьбу я ловко перемахнул через стоящие у кроватей табуреты и налетев на выросшего словно из-под земли Лёню, чуть не рухнул прямо на деревянный казарменный пол. Лишь волей случая удалось удержать равновесие и на произнесённой дежурным команде «становись», уже полностью выпрямиться заняв первое попавшееся место в строю. -Хреново, товарищи. Но времени тренироваться у нас к сожалению пока нет. Поэтому сейчас, принимаем форму одежды номер раз. И выходим на утреннюю зарядку. ~Твою мать! ~ -Вновь прибывшее пополнение на зарядку замундиривается в свои собственные портки, но с голым торсом. Всем всё понятно? -Так точно! — громкий бас не выспавшейся толпы разлетелся по всей казарме, после чего дежурный распустил людей готовиться к утренним упражнениям. Зарядка. Зарядка как и в «Совёнке» перетерпела абсолютно никаких изменений. Разве что добавилась начальная пробежка вокруг небольшого, отдельного, строевого плаца, который я вероятнее всего вчера упустил из виду. Далее по плану. Стандартный тип построения: «все против лидера». Обычный способ массового проведения зарядки. Вопрос, кто руководитель? Ответ не заставил себя долго ждать и перед нами возникло ещё одно заспанное чудо отличающееся от всего остального сборища нестриженой, короткой шевелюрой и болтающимся на голом торсе цепочкой с металлическим жетоном личного номера. Постучав друг об друга каблуками сапог, появившийся перед нами руководитель, сунув руки в карманы форменных брюк, смачно зевнул и обведя взглядом толпу принялся за порученное ему мероприятие. Без энтузиазма, без радости в глазах, но всё же зарядка продолжала набирать обороты. Тем более когда, под звуки утреннего горна, из пятиэтажных казарм начали появляться на свет утреннего солнца остальные подразделения учебной части. Глухой стук армейских сапог, громкие и чёткие команды старших разлетались по окрестностям ознаменовывая о начале нового дня. Часть просыпалась. Просыпался весь гарнизон. Постепенно и моему, неохотно просыпающемуся телу удалось войти во вкус, потому как размахивая конечностями я начал даже испытывать небольшое чувство удовольствия. Но не надолго. -Закончить упражнение! — послышалась команда нашего руководителя. -Войсковой приёмник, напра-во! Справа, на вход в казарму, бегом марш!***
Что вы знаете о казарме? Огромное помещение, человек на сто, где всё всегда вылизано, выбито и натёрто до блеска, а проживающие в ней солдаты все поголовно страдают от аллергии на любую форму проявления, абсолютно любой формы грязи? Казарма, где располагалось наше, вновь прибывшее подразделение, проигрывала по паре вышеперечисленных пунктов, что лично для меня создавало ощущение надвигающейся на нас неприятной и занудной работы по наведению чистоты и порядка соответствующего необходимому уровню. Впрочем наведение порядка было предусмотрено для нас значительно раньше, ибо кровати сами себя не заправят, да и за ночь каким-то непостижимым образом силы зла в лице песка и пыли скопились абсолютно на всех поверхностях, которые только могли быть в нашем помещении. Типичное, армейское утро. Ничего нового. Небольшую радость смогла вызвать лишь команда бдящего на тумбочке дневального о наступающем по распорядку времени завтрака, да и желудок уже довольно доброе количество времени продолжал напоминать о себе шумным урчанием тихоокеанского кита. Выстроив в назначенное время весь личный состав на центральном проходе, всё ещё улыбающийся своей гнусной ухмылкой дежурный принялся поголовно пересчитывать нас, как вдруг в широком проходе, разделяющий коридор и спальник, показалась ещё одна фигура облачённая в форму светлого, защитного цвета сияющую пришитыми на воротнике красными петлицами, да красными погонами на плечах. Пришитые на них две, золотистые полоски, едва касающиеся латунных литер аббревиатуры «СА» выдавали в нём младшего командира, проблем от которого можно ожидать ещё больше, чем от уже знакомого нам, обладающего раздвоением личности, дежурного. В появившемся человеке я сразу же признал того самого руководителя утренней зарядки. Осмотрев наше импровизированные войско и тихонько хмыкнув, руководитель глянул на дежурного. -Ну что, птица, все? -Ага. Трое как обычно в лазарете. А так все. -Ротный когда придёт, не в курсе? — дежурный отрицательно помотал головой, но тут же из коридора раздался громкий возглас дневального: -Дежурный по роте на выход! -Лёгок на помине. — сорвавшись с места, птица тут же, расправив крылья, рванул ко входной двери чтобы в ту же секунду разразившись на всю казарму раскатистым: «СМИРНО!» встретить прибывшего в расположение начальника. -Товарищ капитан! Во время моего… -Вольно, Воробьёв. Всё в порядке? -Так точно, товарищ капитан. Ночью ещё пополнение привезли. Наблюдать происходящее в коридоре с моего ракурса было весьма проблематично, однако прибывший гость ждать себя не заставил и вскоре явил народу своё величество, пронзительным взглядом осмотрев стоящих в строю, одетых в штатское, парней. Одобрительно покивав, невысокого, но крепкого телосложения офицер приложил руку к головному убору громко поприветствовав нас. -Тааак. Сколько человек прибыло ночью? Восемь, да? -Так точно. -Значит так, товарищи. Первым делом, рад приветствовать всех вновь прибывших в расположение нашего учебного полка. Фамилия моя капитан Фёдоров Владимир Ильич. До принятия вами военной присяги я являюсь вашим командиром роты. От вас здесь требуется соблюдение воинской дисциплины, распорядка дня и беспрекословное выполнение своих обязанностей. А чтобы с честью выполнять свои многочисленные, солдатские обязанности, вам необходимо, неукоснительно исполнять и другие не менее важные заповеди. Служи по уставу. Ибо, служишь по уставу — завоюешь честь и славу! Устав знаешь — твёрже шагаешь… -Во чешет, а! — послышался у меня за спиной тихий шёпот стоящих позади парней. -Будто по телевизору выступает. А тем временем офицер продолжал: -И наконец! Хорош в строю… -Силён в бою! — хором повторил стоящий по форме строй ранее прибывших призывников видимо уже не первый раз слышащих эти «отцовские» наставления. Оглянувшись на стоящих товарищей и наткнувшись на озадаченный взгляд глядящего на меня Павла я лишь пожал плечами вернув своё внимание на распинающегося перед нами офицера. -И в заключении нашей короткой, по военному деловой встречи, хочу напомнить вам главную заповедь: Служба в рядах вооружённых сил СССР, есть почётная обязанность каждого советского гражданина. Подчёркиваю, обратите внимание, почётная! Командир вашего взвода, лейтенант Миронов Олег Дмитриевич. В течении дня подойдёт, вы с ним познакомитесь. Ага, то есть это ещё не весь комплект. Постепенно обстоятельства складываются всё хуже и хуже. -Дружбу, да службу будете проходить под руководством младшего сержанта Малютина Евгения Васильевича. -Я! — так же хитро ухмыляясь буркнул стоящий позади офицера руководитель зарядки. -На этом вроде всё. Так, сержант. В бане были? -Никак нет. Их как только привезли, сразу сюда направили. -Прекрасно. Значит слушай команду. Сейчас на завтрак, потом берёшь весь молодняк и в баню. Я дам распоряжение, чтобы им туда же и обмундирование принесли. В общем к обеду, чтобы весь призыв у меня был экипирован. Понял? -Сделаем, товарищ капитан. -Прекрасно. Всё. Дежурный, командуй. Вывалившись на улицу и образовав нечто подобие строя, наше бравое войско двинулось на штурм местной столовой, которую мой оголодавший желудок последнее время вспоминал чуть ли не ежеминутно. Солдатское здание общественного питания оказалось не так уж и далеко от жилого корпуса поэтому дорога заняла у нас не больше пяти минут. К моменту нашего прибытия, в огромном помещении, до жути похожем на ту самую столовую в пионерлагере, царила абсолютная пустота. Видимо из всего полка, честь открывать утреннее застолье выпала именно нам. Такие же составленные в несколько рядов столы, в расчёте на шесть человек, с неудобными, деревянными скамейками. На стенах плакаты с соответствующими призывами о культуре поведения в столовой, соблюдению чистоты и тому подобными лозунгами. Что ж… всё в лучших традициях коммунистического общества. Заведя нас в пустующее помещение, где, кроме доносящихся с кухни звуков работающего наряда, стояла абсолютная тишина, сержант приказал занимать ближайший к окнам ряд столов, но при этом ничего не трогать «своими загребущими граблями». Вежливости у человека хоть отбавляй. Опять же волей рандома я оказался за крайним столом с четырьмя уже знакомыми мне товарищами и одним свободным местом, что меня немного обрадовало. Сможем разделить последнюю, ничейную порцию. -Войсковой приёмник, садись. Раздатчик пищи, встать! Завтрак собой не обрадовал. Вязкая, каким-то невероятным образом уже успевшая под остыть, геркулесовая каша. Мутная бурда, именуемая чаем, содержала в себе больше заварки чем горячей воды. Выделенная по довольствию 20 грамм сливочного масла в купе с парой кусков хлеба, а так же два варёных яйца и спрессованный кубиками сахар, так же в расчёте по два на человека. С тоской я оглядел предложенный мне ассортимент. Что ж, бывало и хуже. Получив разрешение мы приступили жадно и молчаливо уплетать не совсем вкусный завтрак прекрасно понимая, что до обеда: нам еды уже не светит. -А ну духи, подвинься! — послышался рядом с нами противный голос. Оторвав взгляд от тарелки я узнал, в опустившимся на свободное место, ефрейтора Воробьёва с его ехидными, отчего-то всегда прищуренными глазами. Схватив стоящую на столе одну из шести алюминиевых кружек, с громким хлюпом осушив стакан, старослужащий принялся за ревизию разложенных на тарелке яиц. -Опа! Съел яйцо прошла неделя! Чтобы мне такого съесть, чтоб два года пролетело? А! Ну что, молодняк? Есть кто с краснодарского края? Атмосфера столовой не была потревожена. Все сидящие за столом молчаливо опустив глаза доскребали остатки со дна тарелок делая вид, что не расслышали вопроса. -Чё, земляков моих нет? — снова обиженным тоном вопросил Воробьёв в надежде глядя на каждого из нас. -Плохо. Тяжело служить вам будет, господа. Пробормотав напоследок что-то невнятное, солдат снова оставил нас впятером, растворяясь среди заполняющих помещение столовой ещё одной партии пришедших на завтрак солдат. -Вот скот же, а! — пробормотал сидящий напротив меня Слава печальным взглядом уставившийся в тарелку. -Что такое? -Да он весь наш сахар спёр, козлина. Как теперь чай то пить? В данной ситуации с моей стороны я мог лишь посочувствовать человеку, ведь моя порция кубиков так же бесследно исчезла в цепких лапах дедушки Воробьёва. И что-то мне подсказывало, что это ещё не самая большая проблема, которые нас ещё ожидают в будущем. Не прошло и десяти минут, как столовая снова разразилась сержантским возгласом: -Войсковой приёмник встать! Закончить приём пищи, сдаём посуду, выходим строиться!!!***
После такого, далеко не вкусного и совершенно не сытного, завтрака нашу молодую команду ждала совершенно отдельная программа. Вытащив из строя всех обмундированных не по уставу, младший сержант дал отмашку дежурному вести роту обратно в казарму. Нам же предстояло совершить рейд в совершенно другую сторону. За всё время нашего похода до обещанной нам бани, идущий рядом со строем сержант не проронил ни единого слова и лишь косился на нас своим, не особо доброжелательным, взглядом. Миновав длинную, заботливо укрытую могучими кронами деревьев, аллею мы свернули по небольшой, асфальтовой дорожке уходящей в сторону лесополосы. Баня оказалась одноэтажным, затерявшимся среди многочисленных деревьев и кустарников, кирпичным строением с характерной табличкой «Баня» и покуривающим у входа, совершенно не соблюдающим форму одежды, банщиком. Завидя наш бравый отряд, курильщик испустил добрую порцию дыму и приветливо помахал нам рукой. Неужели в этом царстве угрюмости, подлости и недовольства есть жизнерадостные люди? Ан нет. Поравнявшись перед крыльцом строения выяснилось, что банщик был приветлив только к младшему сержанту Малютину, когда мы в свою очередь удостоились ещё одним многообещающим: «Вешайтесь духи». -Так, воины. На помывку вам даётся… — «старик» взглянул на циферблат наручных часов. -Ровно десять минут. По истечении времени, товарищ рядовой перекрывает к чертям собачьим воду. Не успеете — ваши проблемы. Реальность превзошла все ожидания. Помывка на время. Ещё не разу в своей жизни не проходил подобного квеста. А сколько их ещё предстоит, о-о-о! Да и вообще, если особо не присматриваться, всё это напоминает мне одну сплошную компьютерную игру. Вот сейчас я получу своё обмундирование и вместе с остальными членами легиона выступлю на завоевания новых земель. Романтика же. -Чё встали? Заходим! У вас на помыться осталось девять минут! Как и ожидалось вода в общей душевой оказалась исключительно, нет не холодной. Ледяной! Ни коим образом не регулирующаяся, и вряд ли когда-либо подогревающаяся. Но отступать было некуда. Нацепив на себя уверенное выражение лица и сделав глубокий вдох я смело шагнул навстречу ледяному водопаду и уже был не в состоянии держать эмоции под контролем. Впрочем как и большинство моих товарищей. Долго это терпеть было невозможно, поэтому наспех ополоснувшись, я вывалился из душевой в переднее помещение, где с довольными мордами подкреплёнными злорадствующими ухмылками нас обсуждали сержант с банщиком. Увидев моё обнажённое величество, солдаты уже не смогли сдержать смех. -С лёгким паром, русалочка! Как водичка? — на их злорадские подколы я ответил безразличным молчанием. -Ладно парень, расслабься. Обтирайся и замундировайся. Форма на лавке. Направив свой взгляд в подсказанном направлении я разглядел принесённые нам восемь комплектов одинаковой, военной формы защитного цвета, летнее, нательное бельё и сапоги с повешенными на голенище белыми тряпками. Быстро напялив на себя слегка неподходящие по размеру майку с трусами, я взял в руки предлагаемый, хлопчато-бумажный китель светло-жёлтого оттенка с кричащими, ярко-алыми петлицами, такого же цвета погонами, выделяющиеся жёлтыми литерами «СА», и латунными пуговицами. Вещь! Сделана качественно и на века. Интересно сколько она пролежала у них на складе? Так вот. По сути, ничего необычного, но ощущение того, что мне придётся носить нечто подобное целых два года вызывало у меня небольшой приступ нервного тика. Углубившись в раздумья, я даже не заметил, как отставшие от меня в душевой сослуживцы уже заканчивали примерять на себя военные обновки, а я как стоял в трусах, так и стою. Заметив, краем глаза, на себе недовольный взгляд старика, я принялся быстро натягивать на себя форму. С лёгкостью нырнув в, оказавшиеся также слегка великоватыми, солдатские бриджи и идеально севший в плечах китель, мне предстояло самое трудное. Портянки с сапогами. В своей жизни я не то, что не держал, я даже никогда не видел эти самые портянки и поэтому техникой наматывания сего приспособления на свои бренные конечности я не обладал. На помощь всему нашему войску пришли старослужащие, которые в доступной, матерной форме объяснили все наши ошибки и показали нам как всё должно выглядеть. Финалом моего перевоплощения стало торжественное опоясывание кожаным, поясным ремнём со знаменитой, металлической бляхой, а так же знакомство с немного запылившейся, защитной пилоткой по всем традициям украшенной красной звёздочкой на лицевой стороне. Закончив с перевоплощением мы похватали свою гражданскую одежду и под ободряющие возгласы командира выскочили прямо в бушевавшее на улице, зелёное лето. Двадцать минут пути и мы снова в казарме. За всё это время, пока мы занимались водными процедурами, остальному личному составу скучать естественно никто не позволил. Доблестные войны, вооружившись швабрами и тряпками, оказывали героическое сопротивление бушующему в казарме беспорядку и лишь один единственный, бдящий на тумбочке дневальный, со смешанными чувствами наблюдал за процессом со стороны. -Напротив канцелярии построились. — пробурчал младший сержант грубо протиснувшись между нами и уверенным шагом исчез за раскрытой, деревянной дверью напротив несущего службу дневального. Сообразив на скорую руку одно шереножный строй нам наконец открылся вид на прокуренное помещение, в котором, не считая сержанта, расположились трое мужчин в офицерских кителях. Обменявшись парой фраз с нашим старшим двое из них выползли из-за стола решив лично предстать перед нами. Командира роты Фёдорова удалось признать сразу, а вот второй офицер, был нам пока не знаком. На вид ему было лет 23-25 не больше. Он был невысок, с оттенком волос цвета шоколада и необыкновенно редкими, зелёными глазами. Кого-то мне этот человек определённо напоминал. -Ну что, отлично. Всем всего хватило, всем всё подходит. Довольны обмундированием товарищи солдаты? -Так точно, товарищ капитан. — хором выпалили мы ибо сказать обратное мы совершенно не посмели. -Прекрасно. В таком случае, товарищи, представляю вам командира вашего взвода, лейтенанта Миронова Олега Дмитриевича. Прошу любить и жаловать. — Невысокого роста лейтенант взглядом ознакомился с каждым из нашей восьмёрки и забавно шмыгнул носом. -Далее, что вас ожидает в ближайшее время. В течении нескольких дней с вами, с каждым в отдельности, проведут ознакомительную беседу. Так же вы пообщаетесь с начальником гарнизона и по совместительству командиром войсковой части 61882. Ну, а закончиться ваше прибывание в приёмнике приведением к военной присяге, ориентировочно назначенной на девятое июля. Надеюсь всем всё понятно? -Так точно. -Прекрасно. А сейчас… — капитан рукой указал на наводящих порядок солдат. -Вживайтесь в наш доблестный коллектив. Малютин, командуй.***
И мы принялись вживаться. В течении двух последующих дней мы занимались исключительно всего тремя особо важными занятиями. В моменты, которые были не заняты бесконечной уборкой и выравниванием покрывал на самых неровных кроватях какие только могут быть в мире, мы занимались либо строевой подготовкой, для подготовки к присяге, либо штудированием уставов сидя в ленинской комнате. С самых первых страниц я возненавидел эту книгу. Ещё ни одна литература не доводила меня до состояния кипения головного мозга меньше чем за час. Даже зубрёжка роли «Ромео» ни шла ни в какое сравнение. Но самое интересное во всей этой ситуации для меня было даже не однообразие, проводимых занятий, а отсутствие той самой, обещанной нам дедами, сладкой жизни. Весь личный состав чувствовал себя довольно вольготно за исключением случаев, когда кто-нибудь изредка нарывался на, ни пойми откуда вылезающего в самый неподходящий момент, ефрейтора Воробьёва. Что касается младшего сержанта Малютина, о нём я постепенно начал забывать. В казарме он почти не появлялся, а в отношении молодых был совершенно молчалив и спокоен. Лично меня такой расклад совершенно устраивал, пока однажды всё же не довелось поближе познакомиться с другой, не менее важной в нашем подразделении персоной. -Рота, рассаживаемся в ленинской комнате для проведения занятий! — послышалась из коридора громкая команда дневального в момент телепортирующая солдат в указанное помещение. В моём воображении уже рисовалась картина ещё одного, бесполезно потраченного дня, на зубрёжку статей и запоминание бесконечных приложений устава, как вдруг: -Внимание, рота! — в дверном проёме нарисовался снова загремевший в наряд Воробьёв. -Сейчас все, хватаем ручку, бумажку и пишем письмо на Родину. Через моё, спящее до сего момента сознание, словно пропустили добрый разряд электрического тока. Неужели серьёзно? Наконец-то появилась возможность написать? -Надеюсь конверты у всех есть. Как только напишите, запаковываете и отдаёте мне. Всё, приступайте. Адреса не забудьте написать, а то вы можете. Впервые за много дней я с радостью исполнил команду Воробьёва. Разжившись всеми необходимыми канцелярскими принадлежностями и абстрагировавшись от всей царящей вокруг суеты я полностью погрузился в написание давно желаемого письма. «Дорогая Саманта. Я уже забыл, какого это писать тебе. Чувство лёгкого дежавю пронеслось искрой перед моими глазами, и это приятно. Официально я в армии только четвёртый день, но только сейчас нам дали возможность написать родным хоть несколько строчек, да и времени на это дали непростительно мало. Поэтому расписывать всё что со мной произошло я пока не буду, лишь уверю тебя, что ничего страшного со мной не случилось. Надеюсь, читая эти строчки, ты спокойно улыбаешься. С каждым бесполезным днём здесь, я всё больше и больше скучаю. По дому. По тебе. По нашим денькам, проведёнными вместе. По нашим общим мечтам. Ты не представляешь, с какой эйфорией и лёгкостью пишу это письмо. И с каким нетерпением буду ждать от тебя ответа. Расскажи мне, как ты добралась обратно до штатов. Как ты себя чувствуешь? Как твои родители отнеслись к моей сложившейся ситуации? Пожалуйста, пришли мне весточку из дома. Я люблю тебя, и сильно скучаю. Твой Семён. P.S. Хотелось бы, что бы я сейчас был полностью твоим, а не принадлежать долбаной, советской армии.» От написанного моей же рукой у меня на глазах навернулись слёзы, которые я тут же поспешил утереть. Спросив разрешения выйти и пережив очередную задиристую шутку отпущенную Воробьёвым, я направился к своей прикроватной тумбочке, где хранились мои запасённые почтовые конверты перетянутые простой, канцелярской резинкой. Схватив пачку и с лёгкостью вытащив самый верхний конверт я не смог не заметить, что он значительно отличался по жёсткости от своих, одинаковых собратьев. Внутри явно что-то было вложено. На всякий случай осмотревшись я полез в конверт и пальцами рук нащупал затаённый внутри вкладыш. Находка оказалась полароидной фотографией с изображением молодой пары на фоне, светящейся в лучах весеннего солнца, веранды типичного, американского коттеджа. На ней мы с Сэмми, обнимаясь и прижимаясь друг к другу, со счастливыми лицами, отмечали день нашего общего зачисления в колледж. Фотография из семейного архива сделанная Артуром и очень дорогая Саманте. Чёрт, откуда она тут? Перевернув фотокарточку обратной стороной я разглядел написанную синей ручкой, на английском языке надпись: «Я люблю тебя — Твоя Саманта». -Чёрт возьми, Сэм. — в пустоту проговорил я глядя на подпись и закусив зубами сжатую в кулак руку. Ну не должно всё быть так! Не должно! -Э! Военный! Ты чё там расселся? Подняв взгляд в сторону раздавшегося возгласа я узнал, стоящего в дверном проёме, ефрейтора Воробьёва. Решив, что молчание — золото, я по быстрому спрятал находку во внутренний карман и схватив конверт, поспешил обратно, но проход был внезапно преграждён выставленным, блестящим сапогом товарища ефрейтора. Сунув руки в карманы и активно работая челюстями, явно что-то пережёвывая, Воробьёв уставился на меня своими прищуренными, карими глазками. Откровенно не понимая чего от меня хочет это существо я смерил его недоумённым взглядом. -Может дашь пройти? -Чё ты сказал? — прищурившись ещё сильнее старослужащий, оскалив зубы, почти вплотную оказался перед моим лицом, намекая на исходящую от него угрозу. Тупое быдло коих я уже давно за свою жизнь не встречал. -Пройти попросил. Ты мне проход загородил. -Да? А я даже не заметил. Зато я заметил, как ты с «дедушкой» разговариваешь. -И как же? -Не уважительно. Более того, ты похоже на занятиях ни фига не усвоил, что надо разрешения на что-либо спрашивать, и как к старшим командирам обращаться. -Так ты же не мой командир. И даже не старший… -Что ты сказал? А? Ты что сказал? — в глазах ефрейтора, немая злоба сменилась на откровенную обиду в купе с закипающей яростью. Резко толкнув меня ладонью в грудь, Воробей каким-то непостижимым образом успел перехватить рукой за ремень и хорошенько встряхнув меня принялся накручивать кожаный пояс не забывая плеваться ругательствами: -Я ж тебя задавлю, сынок! Огребёшь же, гнида… -ВОРОБЕЙ! Громкий голос в миг остановил обиженного ефрейтора заставляя нас обоих оглянуться в сторону коридора. К нашему тандему, держа руки в карманах и уверенно стуча каблуками сапог, приблизился младший сержант Малютин. Озадаченно по очереди оглядев нас и остановившись на мне старослужащий шмыгнув носом спросил: -Почему не на занятиях? -Конверт брал. — я продемонстрировал помявшееся в моей руке, бумажное доказательство. -Под письмо. -Испарился отсюда. Живо! Не заставляя себя ждать я высвободился из цепких лап всё ещё держащего меня ефрейтора и бегом добрался до ленинской комнаты, откуда, краем уха, смог разобрать ведущийся между старослужащими разговор: -Чё ты до него доебался? -Жень, борзеть они начинают. Ещё немного и совсем на шею сядут. -И чё теперь? Я тебе что говорил? Пока присягу не примут никого не трогать! Вот и приехали. Вот значит чего с нами так нянчатся как в детском саду. Сейчас присягнём на верность Отечеству и начнётся веселье. Успев пожалеть о том, что остался подслушивать, я с поникшим взглядом вернулся в комнату. За столами творился настоящий бедлам. Оставшиеся без присмотра солдаты поймали свою волну веселья и уже во всю развлекались перекидывая друг другу бумажки, рискуя в любой момент нарваться на гнев не только старослужащих, но и расположившихся за стенкой офицеров. Выцепив взглядом своих знакомых, развлекающихся в общей массе, товарищей я подсел за свободную парту поближе. -Сём! — завидя меня с обеспокоенным взглядом окликнул меня Павел. -Чё за ор вы там устроили? Аж тут слышно было. -Да так, кое-кто пытается показать, что круче него только яйца. -Воробьёв что ли? -Ну, а кто же ещё? -Да ладно. Будто Малютин не пытается. — вступил в разговор повернувшийся к нам Слава. За ним подтянулись и остальные из нашей «омерзительной восьмёрки». -Да Малютин здесь почти не появляется. Ему по-моему вообще ничего не надо. И нас, мне кажется, вертел он на одном месте. -А может это он специально так? Ну ждёт когда мы окончательно свободу почувствуем и… -Да с чего ты взял? -Ну посмотри. — Толя кивнул в сторону уже не на шутку разбушевавшихся солдат. Сам то как думаешь? -Да ничего не будет, успокойтесь. Повезло нам товарищи, радоваться надо. -Нет ребята. Всё гораздо круче. — выслушав диалог сослуживцев решил я взять слово. -Я только что краем уха слышал. Малютин чего птицу то остановил. Специально. Да сказал ещё, чтоб до присяги никого не трогал. -Чего? — удивлённым голосом, хором вопросили товарищи. -Того. До присяги нас никто не тронет, это стопроцентно. Ну, а как по частям распределят… Там уже в оба смотреть придётся. Между друзьями послышались неуверенные перешёптывания и обсуждения и ещё уйма новых вопросов которыми они собирались меня озадачить, но вдруг в помещение протиснулся размахивающий ключами Воробьёв. -У-у-у, ребят. А что у вас здесь такое происходит? ЗАТКНУЛИ РТЫ! Команда прозвучала убедительно в миг затыкая всю сидящую за партами роту. Молча обведя взглядом помещение, ефрейтор остановил на мне свой злобный взгляд, но не обронил ни единого слова. -Все письма домой написали? -Так точно. -И чё сидим? Сдаём сочинения!***
Если бы я знал, чем обернётся эта затея с письмом, ни за что бы не стал писать его именно Саманте. Не прошло и двадцати минут, как из коридора раздалось громкое, молодцеватое: -Рядовой Сычёв, пройдите в канцелярию! За разразившимися между нами разговорами я даже и не услышал своей фамилии, если бы не Гена. Толкнув меня в плечо и сообщив о поданной команде, Генка вовремя выручил меня, ибо в помещение снова собирался войти и поторопить меня наш ответственный дежурный по роте. Надев на голову пилотку и прошмыгнув мимо косящегося на меня ефрейтора я быстрым шагом оказался у порога прокуренной комнатушки с одиноко сидящем внутри офицером. Быстро родив в своей памяти порядок обращения, я постучал в открытую дверь. -Товарищ лейтенант, разрешите войти? Рядовой Сычёв. Восседающий в рабочем кресле командира лейтенант поднял на меня зелёные глаза и смачно сплюнув в стоящую на столе пепельницу проговорил спокойным голосом: -Сычёв значит? Ну заходи. И дверку прикрой. Послушавшись старшего, я захлопнул за собой скрипящую петлями дверь. -Садись. — лейтенант откинулся в кресле кивнув на стоящие напротив стола несколько стульев. -Ну, рассказывайте, товарищ солдат. Фамилия. Имя Отчество. Когда? Откуда? Всё по порядку. -Да нечего особо рассказывать. Сычёв Семён Семёнович, 68-го года рождения. -Так. И откуда к нам? — затягиваясь сигаретой продолжал расспрашивать лейтенант. ~Действительно, откуда… Может рассказать ему всю мою историю целиком и я смогу рассчитывать на увольнение в запас вместе, и без того положенным мне, белым билетом? ~ Решив не испытывать судьбу, я остановился на последней версии своего деревенского происхождения, полностью опуская всю информацию про недавний переезд в Штаты. Рассказывая лейтенанту свою, отчасти выдуманную, биографию я не забывал следить за меняющимся выражением лица военного, который казалось будто что-то знал или догадывался, но ждал подходящего момента. И дождался. Закончив свой рассказ, я ожидал абсолютно любого вопроса, но только не этого. -А что вы мне можете сказать по этому поводу? — лёгкая рука Олега Дмитриевича бросила на стол разорванный, бумажный конверт, на котором я тут же признал, написанный моей же рукой, американский адрес Саманты. Я не видел своего лица, но готов побиться об заклад, в тот момент оно стало одного цвета с военной формой. Бегая глазами то на письмо, то на офицера, я просто не мог осознать суть произошедшего. -Вы что, читали моё письмо? -Читал парень. И это, знаешь ли, очень странное письмо. -Зачем вы это сделали? Миронов поднялся с кресла и стянув с себя офицерский китель повесил на плечики, оставаясь в зелёной, форменной рубашке. Выпустив из своих лёгких очередную порцию дыма, лейтенант повернулся ко мне. -А как ты думаешь я должен узнавать ваши морально-психологические качества? Как по-твоему мне выведать у молодого пополнения всю правду о них? О семье, о друзьях, о детях… Если есть. — снова затяжка и докуренный бычок отправился в переполненную пепельницу. -О психологическом состоянии опять же. -Зачем вам это? -Затем, солдат! Чтоб заранее знать… Кто из вас на что здесь способен. Чтобы не допустить, чтобы кто-нибудь здесь, не дай бог, вены себе вскрывал или повесился в тёмном углу. Лицо лейтенанта приобрело необыкновенно бледный оттенок. Видимо на его памяти кто-то дослужился и до такого. Слушая аргументные доводы командира я самопроизвольно провёл рукой по скрывающемуся под воротником кителя шраму от скальпеля. ~ Если бы ты знал лейтенант, как мне это знакомо. Возможно не было бы меня сейчас здесь.~ Снова одарив меня озадаченным взором и сунув руки в карманы брюк, Миронов продолжил: -Может всё-таки объяснишь, что это такое? -Письмо. -Спасибо. Я догадливый. Кому адресовано письмо? -Ну вы же уже сами всё прочитали. -Ну нет. Я хочу это от тебя услышать. Лично! Схватив со стола разорванный прямоугольник конверта, я пальцами провёл по грубой, плотной бумаге перечитывая, выведенный моим корявым почерком, адрес. -Жду ответа! -Товарищ лейтенант, могу вас заверить, вы всё правильно прочитали. Письмо действительно адресовано Саманте Смит в Соединённые Штаты Америки. -Отлично. Очень хочу послушать продолжение этой замечательной истории. Увидев, что в глазах Миронова я всё ещё выгляжу идиотом, решившим сыграть неудачную шутку, я решил всё же довериться этому, мало знакомому мне человеку и опуская некоторые детали всё же рассказать всё как есть. В конце концов мне ещё служить под его началом, а портить отношения с командованием — не очень хорошая примета. -Товарищ лейтенант, позвольте начистоту? -Конечно, рядовой. Я только этого и жду от вас. — готовясь выслушать мою историю, Олег Дмитриевич извлёк из пачки новую сигарету. -Куришь? Я покачал головой в вежливом отказе, примечая «аппарат» коим воспользовался офицер. Американская зажигалка «Zippo». Весьма недешёвая по советским меркам вещица. Что ж значит дух западной свободы нам здесь тоже не чужд. Учтём. -Ну, слушаю. -Я конечно рассчитывал, что всё это останется в тайне. Хотя бы где-нибудь до середины службы, но видимо… Даже не знаю с чего начать. -Начните с того, почему письмо адресовано… — лейтенант взял в руки конверт. -Саманте Рид Смит? Это не та ли американская пионерка-миротворец, которая письмо Андропову написала? -Да, именно она. -Отлично. Ну, а вы тут каким боком? -Скажем так, у нас с Самантой… особые отношения. -Вот как. Особые значит? Стесняюсь даже спросить, до какой степени. ~Высочайшей! До степени переезда в Америку, поступления в один колледж и планирования свадьбы. Господи, ну почему я не сменил гражданство? ~ -Ну вы явно не только указанный на конверте адрес прочитали. Само письмо ведь наверняка вниманием не обделили. Лейтенант молча извлёк из плотной обёртки тетрадный листок с адресованными Саманте строчками. -Уровень английского не настолько высок. ~Фуф! Неужели пронесло? Неужели сейчас можно будет залиться дебильным смехом и прокричать на всю канцелярию «С первым апреля!» Да за дурачка посчитают, наряд впаяют, но зато со сложившейся ситуацией разберусь~ -Но слова «Love you» и «Fucking soviet army» понять в состоянии. ~Ну кто бы сомневался! ~ Делать было нечего, пришлось рубить всю правду матку постепенно, с каждым словом обалдевающему офицеру. Частенько в процессе беседы, лицо Миронова принимало разнообразные выражения чаще всего в которых присутствовали нотки желания зашвырнуть в меня чем-нибудь потяжелее, но он держался. Пересказ биографии Семёна Сычёва я закончил последними событиями произошедшими по прибытии в СССР. В канцелярии воцарилось тишина, нарушающаяся лишь едва слышимым звуком вещания маленького, переносного радио, стоящего на полках шкафа с документацией и щёлканьем крышки зажигалки в ловких пальцах Олега Дмитриевича. Сохранив в течении двух, казавшихся вечностью, минут молчания, лейтенант выдал одно единственное: -Чушь какая-то. Нет, в историю про смену в пионерлагере вместе с Самантой Смит я ещё готов поверить. Но четыре года ожидания, переписка из Америки с какой-то вшивой деревенькой, переезд в Америку… тебе самому не кажется, что ты несёшь какой-то бред? ~Это я тебе ещё про попытку суицида с психушкой не рассказал~ -Вы не первый, кто мне это говорит. Но тем не менее, моё счастье в жизни я уже нашёл. И вот ввиду обстоятельств пишу ему подобные письма. А вы разбирательства тут какие-то устраиваете. Прям как вожатая моя в лагере, ей богу. -Ты мне поговори ещё! За языком следите, товарищ солдат! -Виноват! -Виноват он… Виноват знаешь кто? -Знаю, военкомат! Он же меня сюда отправил. -Так до тебя видимо не доходит с первого раза? -Никак нет, товарищ лейтенант, доходит. Глубоко вздохнув Миронов откинулся на спинку кресла и принялся сверлить меня своими, неестественно зелёного цвета, глазами. -Вот знаешь… Почему-то хочется тебе поверить, но… — офицер хлопнув тыльной стороной ладони об другую. -Но не могу. Просто в голове не укладывается. -А вам это так важно, товарищ лейтенант? -Важно солдат. А вдруг ты всё это себе по напридумывал. Само внушил, так сказать. А потом пойдёшь где-нибудь и в петлю полезешь от неразделённой, безответной любви. Меня подведёшь, сержанта. Надо оно нам, как считаешь? -Надеюсь это развеет ваши сомнения? — устав слушать дурацкие предположения лейтенанта я расстегнул китель и извлёк из внутреннего кармана недавно обнаруженную, глянцевую фотокарточку. Не проронив ни слова я протянул находку в ознакомление командиру. — Теперь убедились? Выражение лица Миронова не поддавалось описанию. То прищуривая, то широко раскрывая глаза он увлечённо рассматривал снимок выискивая все самые мельчайшие детали. -И что же, это и есть та самая Саманта? -Так точно. -Знаешь, у меня какое-то странное ощущение, как-будто… — Не дожидаясь окончания фразы, я без разрешения перевернул фотографию в руках лейтенанта обратной стороной, где идеальным почерком Саманта вывела своё небольшое послание. -Love you… Samanta… Бля. Слушай, ты похоже мне конкретно мозг сварил, потому что я не совсем ничего соображаю. -Главное вы убедились, что придумывать я ничего не собирался. И если вас так это заботит, нарушение дисциплины на этой почве от меня тоже ожидать не нужно. Олег Дмитриевич ещё раз вгляделся в кусочек американского образа жизни запечатлённого на фотографии. -Не, ну похожа. Видел её снимки в газете. Училище тогда как раз заканчивал. Слушай, а чего она у тебя с синими волосами? ~Вопрос над которым я совершенно ни разу не задумывался, да и тем более совершенно меня не волнующий, ибо Сэм сама вольна решать, как ей выглядеть.~ -Понятия не имею. Сколько её знаю, она такая. И другой мне не нужно. Одарив меня ещё одним озадаченным взглядом, лейтенант вернул дорогой для моего сердца снимок. -Ладно, любитель американской культуры. Будем считать с тобой мы вопрос закрыли. -А письмо? -Что письмо? -Ну, вы отправите? -Со словами «Fucking soviet army»? Конечно. Первым самолётом. Знаешь, что бывает за такие слова? Мы об этом чуть позже поговорим. — на моём лице проскользнули нотки недовольства, а лейтенант, доставал из пачки ещё одну сигаретку. -А письмо себе оставлю, на память. Потом своей красотке, сам отправишь, я дам возможность. А сейчас, свободен. Приложив руку к головному убору я, с долей обиды на душе, собирался покинуть канцелярию, но вдруг вспомнил ещё об одной вещи. Конспирация. Развернувшись на месте я кинул взор на, глядящего в зашторенное белыми занавесками окно, лейтенанта. -Товарищ лейтенант. Ещё кое-что. — Офицер обернулся через плечо сфокусировавшись на мне. -Пусть всё что вы узнали сейчас обо мне, останется между нами. Хорошо? -Я подумаю, товарищ солдат. Вы свободны.***
Оставшиеся дни до присяги проходили в своём естественном ритме. Рота всё так же занималась исключительно наведением порядка в расположении, оттачивании навыков в строевой и, уже успевшей засесть в печёнках, зубрёжкой статей уставов. Эта июльская неделя оказалась для меня самой долгой, за весь прошедший год, побив рекорды моего ожидания покупателя в стенах военкомата. Обещанной возможности написать ещё одно письмо Саманте Миронов мне так и не предоставил. Да и само общение с ним после нашей приватной беседы в канцелярии в какой-то момент почти полностью сошло на нет. Единственным из всех, кто ещё пожалуй продолжал всячески стараться делать так, чтоб его не забыли — был ефрейтор Воробьёв. Втихаря от сержанта, птица продолжал прокачивать весь молодой призыв долгими физическими упражнениями и бесконечными уборками. Несколько раз даже устраивал нам «штормовое предупреждение» заключающееся в банальном опрокидывании тумбочек, двухъярусных кроватей и игрой в футбол, вывалившимися на белый свет, личными вещами солдат. К концу первой недели я уже уверенно сделал вывод о его стопроцентном психическом расстройстве. Своё обещание сдержал и командир роты, несколько дней назад предсказавший нам визит в наше расположение начальника военного гарнизона. Невысокий, плотного телосложения полковник со смешной фамилией «Цецеданбаев», провёл с нами целую воспитательную беседу во время которой у меня чуть не треснули рёбра от сдерживания, желающего вырваться на свободу хохота. Бурятский акцент и харизма, подкрепляемые скользким матюком через каждое слово делали разговор о предстоящих штабных учениях и с элементами воздушного десантирования (непонятно для чего оно нам) значительно веселее и интереснее. По окончании, полковник, пожелав всем хорошей службы и раздав указания относительно завтрашнего мероприятия, удалился восвояси. Со смешанными чувствами я смотрел на прибитый к стене гвоздиком календарь. Девятое число несло за собой много нового. Возможность не только наконец-то связаться с Самантой, но и начало обещанного сержантом «веселья». Дай нам только порог переступить и всё начнётся. Скоро всё начнётся. Утро светлое, раннее и отчего-то совершенно пасмурное. Небо было плотно затянуто серыми дождевыми тучами и сбрасывало на нас небольшие капли холодного, летнего дождика, разбивающиеся об чёрный козырёк моей парадной фуражки. Стоя в отдельном, парадном строю и прижимая к груди холодный автомат, я напряжённым взглядом наблюдал за построением всего остального личного состава учебки, в который мне уже совсем скоро предстояло влиться и по настоящему познать все «тяготы и лишения» армейской жизни. В воинском части сегодня необычайно шумно и многолюдно. Сквозь распахнутые врата КПП тянулась огромная, многочисленная толпа приглашённых на присягу родителей, друзей и гостей молодых солдат. Не знаю, но в тот момент меня снова охватило то самое чувство одиночества, которое беспощадно сковывало те четыре долгих года жизни в богом забытой деревушке, на попечении у старика-сторожа. Я знал, что хоть толпа и огромна, но среди всех этих людей не было ни одного ни знакомого, ни родного лица. Я был один. Даже в окружении толпы, неважно кого: офицеров, гражданских, стоящих в строю бойцов. Я всё равно здесь был совершенно один и печальным взглядом наблюдал за проходящим к плацу потоком гостей. Мне хотелось думать, что сейчас, из этой самой толпы, ровно как тогда в метро, меня окликнет и помашет своей лёгкой рукой мой синеволосый ангел. Хотелось верить, что Саманта снова нашла меня. Постепенно гости заполняли отведённое им на плацу места, высматривая в строю своих солдатиков. Родители приветливо, но порой со слезами на глазах, улыбались, махали руками, пытались что-то губами сказать своим сыновьям. Но не мне. Снова в этой «игре» я стал своеобразным аутсайдером. Глядя на шебуршавшую толпу я неожиданно осознал, что совершенно позабыл и так давно не вспоминал о своих собственных родителях. Где они? Что сейчас с ними? Нет, вру. Я прекрасно помню свой последний разговор с матерью по телефону. Очень давно, ещё до посадки в тот самый 410-й автобус. Помню даже то, как виновато о чём-то перед ней извинялся и обещал непременно заехать на предстоящих выходных. Обманул. Даже подумать страшно, что было с ними, когда в один, страшный момент их сын перестал отвечать на звонки, сообщения «В контакте» и «Скайпе», а озадаченная поисками полиция лишь обречённо разводила руками, в сотый раз повторяя, что поиски продолжаются. А я вот он! Я здесь! Затерялся во времени и подумать только, готовлюсь принять присягу Советскому Союзу. ~Мам, Пап смотрите! Я здесь! В строю! ~ — обыскивая бегающими глазами толпу мне до жути хотелось прокричать это вслух и услышать ответ. Но его не было. Был лишь холодный дождь, мокрый плац, играющий торжественные марши оркестр и облачённый в парадную форму Царен Царенович Цецеданбаев громко скомандовавший: -Учебный полк! РАВНЯЙСЬ! — коротенькая пауза. -Под государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик и Боевое Знамя части… СМИРНО! Для встречи слева… На Кара-ул! Вцепившись рукой в цевьё автомата я, вместе с двумя сотнями остальных служивых, чётким поворотом головы, проводил шагающую строевым, по мокрому плацу, знамённую группу остановившуюся на середине плаца. Оркестр смолк и под громкое, командирское: «Вольно!», в небе снова повисла тишина. -Учебный полк, Смирно! К приведению к военной присяге молодого пополнения, приступить! Присягу читали по несколько человек, перед строем. Ожидая своей очереди я чувствовал, как волнительная дрожь пробегает по всем конечностям, что было заметно по, слегка гуляющему на моей груди, стволу автомата. По обоим сторонам от меня слышались летящие в небо слова клятв произносимых бойцами, которые тут же растворялись в шелесте моросящего, холодного дождика. Как бы то ни было, но очередь наконец-то дошла до меня. Стоящий напротив нашего отделения Миронов, приложив руку к козырьку фуражки, назвал мою фамилию подзывая к столу. -Товарищ лейтенант, рядовой Сычёв по вашему приказу прибыл! В руки протянута красного цвета папка с текстом присяги, положенной читать с выражением, чётко и с чувством гордости в голосе. Ни первого, ни тем более последнего я делать не хотел, но против системы не попрёшь. На секунду абстрагировавшись от суеты и набрав в грудь побольше воздуха я, громким голосом принялся читать: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю Присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.» Оторвавшись от папки я быстрым взглядом обвёл стоящую, за спиной лейтенанта, толпу всё ещё надеясь на чудо. Вдруг они всё же там? Все они! Саманта, Славя, Ольга, Электроник ~Ну же, кто-нибудь! Покажитесь! ~ «Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество, и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству. Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.» Но в ответ лишь тишина. Громкие слова так же как и все произнесённые до меня растворились в шуме дождя. Но даже его я не слышал. И многолюдная толпа ответила мне молчанием. Все надежды в очередной раз в пух и прах разбились об айсберг жестокой действительности. «Если же я нарушу мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа.» Окончив читать текст, я нехотя поставил подпись под своей фамилией в протоколе, полностью перечёркивающей любую возможность вернуться назад. Приняв поздравление от лейтенанта мне оставалось лишь громко, с мокрыми от слёз обиды, скользнувшими взглядом по развивающемуся на ветру красному знамени, глазами выпалить: -Служу Советскому Союзу! Вот и всё. Теперь начинается настоящая служба. Непредсказуемая, одинокая и страшная.