III. Семья: всегда рядом...

Вздрогнув, Анна Штольман обернулась на голос мужа и посмотрела на него удивленными глазами. - Яков? А ты тут откуда? Что ты здесь делаешь? - Это я бы очень хотел узнать. Вы, Анна Викторовна, ушли утром и пропали на целый день. Настасья собралась уже снаряжать поисковой отряд к вам на выручку. Итак, вы, дорогая моя, не ответили. Что вы делаете в это время на кладбище, уйдя из дома еще утром? – по темным глазам Штольмана Анна прекрасно видела крайнюю степень его внутреннего напряжения. А ведь и правда, она же практически весь день здесь провела. На улице почти стемнело. Ей уже давно нужно было вернуться домой. Даже Яков уже со службы вернулся. А она все по кладбищу бродит. - А я тут немного задумалась, - начала было она, но муж нетерпеливо прервал начавшееся объяснение. - Пойдемте, Анна Викторовна. Экипаж у ворот. Дома расскажете, о чем можно задуматься утром на Смоленском кладбище, что и дорогу домой позабыть, - Штольман взял жену под локоть и решительно направился к кладбищенским воротам. Дома их встретила Настасья, которая при виде госпожи Штольман облегченно вздохнула. Нашлась! Слава Богу! И вот нужно же было ей, Настасье, барыню с собой на кладбище уговорить пойти. Нет, со способностями хозяйки такие шутки просто так не проходят. Кто знает, что она там такое могла увидеть, что целый день где-то на кладбище провела? За столом царила тишина. Анна искоса поглядывала на молчавшего мужа, время от времени порываясь начать разговор, но каждый раз останавливаясь, в нерешительности закусывая губу. - Что на службе? Разрешилось уже то дело, что тебе полковник Варфоломеев поручил? Может быть, я могу кого-то вызвать? – все же набравшись смелости, спросила молодая женщина. -Благодарю, все в порядке. Ваша помощь не требуется, Анна Викторовна, - спокойно и несколько отстраненно ответил Штольман. Когда он понял, что жена не нашла очередных приключений на свою, да и его, голову, Яков испытал неподдельное облегчение. Однако он совершенно не мог понять, что можно делать на кладбище на протяжении нескольких часов. Ну ведь не могла же она все это время провести в той часовне? Или могла? Пытаясь перебороть целую гамму чувств и эмоций, Штольман отстранился от всего. А потому и пребывал в столь мрачном расположении духа. - Яков Платонович, быть может, вы все же поясните столь холодный тон? Я разве совершила что-то страшное, что вы так со мной разговариваете? – Анна начала злиться. - Анна Викторовна, я прихожу домой и выясняю, что с утра пораньше вы, сломя голову, умчались на кладбище, и с тех пор о вас ни слуху ни духу. Вы хотя бы понимаете, что я успел передумать за то время, что ехал на это несчастное Смоленское кладбище? И что я вижу? Вы бродите там в такой задумчивости, будто бы нет ничего и никого вокруг! А если бы с вами там что-то случилось? - Да что может случиться со мной на кладбище? – искренне удивилась женщина. - Давайте подумаем… Итак, в начале нашего знакомства вы умудрились побродить по кладбищу, после чего мы с вашим папенькой вызволяли вас из плена. Прошлой зимой вы так замечательно там прогулялись, что чуть было не возглавили сатанинскую секту! Этого мало? - Я не желаю продолжать разговор в подобном тоне. Я хотела рассказать, с чьим духом я там пообщалась, о чем я думала все то время, что ходила там. Но, видимо, вам проще злиться попусту на меня и не верить в то, что я с духами общаюсь, как это было прежде! – Анна прекрасно понимала, что муж действительно испугался за нее. Но терпеть его холодный тон она не хотела. Подскочив со стула, бросила салфетку на стол и вышла из столовой, промолвив через плечо, - Хорошего вечера, Яков Платонович! Гордо подняв голову, госпожа Штольман удалилась из столовой, поднялась в одну из гостевых комнат, еще не обустроенных до конца, и, хлопнув дверью, затихла. Яков пребывал в крайней степени удивления. Что это такое получается? Она только что обиделась на него за то, что он, действительно испугавшись за нее, старался не дать воли эмоциям и не наговорить лишнего? А теперь еще и ему нужно будет перед нею извиняться? Да, тон его, конечно, был достаточно холоден. Возможно, излишне саркастичен в конце разговора. Но ведь он действительно испугался! А что если бы с ней там что-то случилось? Если бы он, Яков, не встретил Анну на кладбище? Да Бог знает что могло случиться! Петербург – это не Затонск! И вечерние прогулки по кладбищам здесь просто так не проходят! Городовые регулярно сообщают о каких-то происшествиях неподалеку от различных пустынных мест, коими являются, в частности, и кладбища. Сидя в кресле в одной из спален, Анна уже всерьез думала над тем, что погорячилась. Ведь по сути, Яков был прав. Уже смеркалось, когда она вышла из часовни. Еще побродила немного. Петербург город большой, тут на улицах не всегда безопасно. А тем более одиноко прогуливающейся молодой женщине. И да, в прошлом она уже попадала в не самые приятные ситуации именно на кладбище. Нужно было подождать пока он немного остынет, а потом спокойно ему все объяснить и успокоить его. Ведь он всегда очень переживает за нее, Анну. Заканчивать ужин Штольману уже совершенно не хотелось. Посидев какое-то время перед наполовину полной тарелкой, Яков Платонович позвал Настасью, распорядился убирать со стола и готовить чай. - В кабинет тогда нам с Анной Викторовной чай принеси, Настасья. - Как прикажете, барин. Через сколько подавать? - Через час, я думаю. - Хорошо, у меня как раз пирог поспеет, - и кухарка ушла за подносом. Потерев лицо ладонями, Штольман поднялся из-за стола. На ходу снимая сюртук, поднялся в спальню. Нужно было найти жену в одной из соседних комнат и извиниться. За что? Да просто за то, что был чуть более резок, чем самому хотелось бы. Быстро сняв еще и жилет, переобулся в домашние туфли. Однако, в какой там спальне она могла скрыться? Не успел Яков дойти до двери, ведущей в коридор, как та отворилась, впуская внутрь Анну. Молодая женщина решила поговорить с мужем. Услышав, как тот прошел в спальню, устремилась за ним. А после несколько минут еще стояла возле двери, не решаясь войти. А что если он все еще злится так же сильно? Столкнувшись практически нос к носу, супруги от неожиданности чуть отпрянули друг от друга. Анна уже было снова приняла независимый вид, но Яков шагнул к ней и быстрым движением привлек к себе. - Аня, прости меня, пожалуйста. Я просто за тебя испугался. Небезопасно одной в сумерках по Петербургским кладбищам ходить. Это тебе не тихое Затонское кладбище. И даже там с тобой временами происходили нехорошие вещи. Я не хотел обидеть тебя, - тихо проговорил мужчина, прижимая жену к широкой груди. - Это я хотела извиниться. Просто понимаешь, мы с ней разговорились. Я ее даже не звала. Она пришла, рассказала мне такое интересное, знаешь? А потом я, наверное, или задумалась или сознание потеряла. Я не знаю. Но когда я вышла, уже начало смеркаться. Я и не думала, что уже несколько часов прошло. А потом ты пришел, - тихо всхлипнула молодая женщина, прижимаясь у мужу, утопая в его объятиях. - Так кого ты встретила? – чуть отстранившись, Штольман посмотрел в лицо любимой. - А я не сказала? Блаженную матушку Ксению, в честь кого ту часовенку люди и поставили. - Подожди, она же умерла уже много лет как. - Ко мне дух ее пришел. Или душа. Я не знаю. Понимаешь, она пришла просто потому, что услышала мой вопрос. - Какой вопрос, родная? - Я, понимаешь, Яков, я же с Настасьей туда пошла. Она все переживает, что у них с Ефимом детей нет. Вот. Ну, а потом я об этом задумалась. У нас же тоже их пока нет, - краснея, призналась Анна. - И что она сказала? - А она сказала, что Настасье нужно молиться, чтобы Господь ей ребеночка послал. - Нет, что она тебе сказала? - Она сказала, что нужно немного подождать. И детишки будут, - Анна Викторовна тихонько пересказала мужу то, что услышала от духа блаженной, умолчав про то, что услышала касательно него самого. Штольман внимательно слушал жену, а у самого будто бы камень с души снимал кто. Он-то ведь тоже беспокоился, что Господь пока детей им не дает. Все же, разница в возрасте немаленькая у них, а вдруг что не так? Но слова жены его успокоили. Постояли какое-то время обнявшись, каждый думая о чем-то своем. - Давай я помогу тебе в домашнее платье переодеться, там Настасья чай в кабинет нам подаст скоро. Говорит, что какой-то пирог испекла. Ты ведь не поужинала толком, - с этими словами Яков повернул жену к себе спиной и начал расстегивать крючки на платье. Это такое простое движение будило в Анне целую бурю чувств и эмоций. Когда же Штольман приступил к корсету, молодая женщина не выдержала: - Яков Платонович, вы же, кажется, на чай меня звали? И зачем тогда корсет расстегиваете? – повернувшись, спросила она. - Ну, до чая есть еще время. Можем и опоздать, нам позволительно, - усмехнулся Яков. - Нет-нет, сначала я хочу выпить чаю. Лучше потом к себе пораньше поднимемся. И вообще, я хочу уже узнать как продвигается твое расследование. Ты совсем мне ничего про него не рассказываешь. - Хорошо, только давай я уже закончу расстегивать лишние предметы твоего гардероба, - Штольман снова развернул жену спиной к себе, - И вообще, Аня, ты слышала, что в Европе женщины начинают отказываться от таких тугих корсетов, переходя просто на более плотные корсажи? Скажи, зачем тебе нужно зашнуровывать себя в такой удушающий корсет? У тебя совершенно замечательная фигурка. Давай закажем тебе несколько платьев, которые можно будет носить без этого ужасного предмета? Анна повернулась у мужу, демонстрируя ему переднюю часть «ужасного предмета», искусно украшенного вышивкой. - Яков Платонович, а вы уверены, что действительно этого хотите? - Анна Викторовна, я в этом убежден. Даже не смотря на столь соблазнительный твой вид в нем, - привлек жену к себе Штольман и добавил, - меньше одежды с тебя снимать придется. Анна со смехом вырвалась из мужниных объятий, снимая до конца платье и корсет. Оставшись в нижней сорочке, она игриво погрозила мужу пальчиком. - Ах, какой же вы баловник, Яков Платонович. Вы хотели помочь мне переодеться? Тогда прошу, подайте мне мое домашнее платье, оно вон там за ширмочкой висит. Спустя десять минут чета Штольман уже чинно пили чай в кабинете, обсуждая последнее расследование. Тут в дверь постучали. - Войдите, - разрешил Яков. Вошел Ефим и передал хозяину письмо, после чего быстро вышел. - Аня, Варфоломеевы прислали нам официальное приглашение на Рождественский бал. И знаешь что? Это будет маскарад, - пробежав глазами приглашение, сказал Штольман. - Маскарад? О, тогда нужно подумать кем мы будем. - Я не люблю костюмов. - Я думаю, что мы с тобой очень кстати привезли из Венеции те две маски. Я закажу себе соответствующее ей платье. - А я чудесно обойдусь черным смокингом. Согласись, с моей маской он будет смотреться замечательно, - предложил Яков. На том и порешили.

***

Следующие несколько недель пролетели незаметно. Анна заказала себе соответствующе случаю платье. Нужно было, кроме того, закончить с подготовкой подарков, а также со сбором вещей в грядущую поездку к родителям. Яков же заканчивал дела на службе. За несколько недель, оставшихся до конца 1890 года, он успел не только завершить дело о шпионаже, но и раскрыть две крупные кражи и одно убийство, правда, достаточно рядовое. Время от времени в гости к Штольманам на ужин заходил Петр Иванович, достаточно прочно уже обосновавшийся в столице, и оставался у них же на ночь. За неделю до назначенного вечера сидя за ужином в доме племянницы и зятя, Миронов-младший обмолвился, что тоже приглашен на Рождественский бал к Варфоломеевым, чем вызвал несказанное удивление Якова. Как именно дядюшка получил приглашение, он не распространялся. Наконец, наступила назначенная дата. Яков Платонович облачился в черный фрак, прихватил маску Баута. Как хорошо, что Анна тогда настояла на этих масках. Настоящие венецианские маски в столице есть далеко не у всех. На тебе может быть одето самое простое платье или сюртук, но если ты в венецианской маске, никто не скажет, что ты без костюма. Его же маска отличалась не совсем привычным для нее черным цветом, с тонким серебристым кантиком по краям. За час до того, как нужно было выезжать к Варфоломеевым, в дом на Невский прибыл Петр Миронов. Только увидев родственника, Штольман рассмеялся. Петр Иванович предстал в образе пирата. - Петр Иванович! Да вы и впрямь пират! – смеясь, воскликнул Яков. - Но-но, уважаемый! Перед вами сам капитан Эдвард Стич, более известный как Черная Борода! – в тон ему ответил Миронов. - Анна заканчивает сборы. Не пускает меня в спальню. Говорит, что хочет удивить нас своим костюмом. Я и подумать не мог, что моя жена может так увлечься этой идеей с балом, - посетовал Штольман родственнику. - Да, это не очень-то похоже на Аннет. Но и спокойное сидение дома тоже не ее манера. В общем, крестник, радуйся, что твоя жена пока что не пытается влезть в очередное приключение. Вот попомни мои слова, она совсем скоро уже свыкнется с непривычным пока еще статусом жены и снова начнет искать приключения на свою … ээээ…. Голову! - Ох, очень надеюсь, что этого не будет. - Ага, надейся-надейся…. Дверь в гостиную, где происходил разговор, отворилась, и в комнату вошла Анна. Мужчины подняли на нее глаза и замерли. Перед ними стояла самая прекрасная женщина, которую каждый из них не то, что видел, а даже просто мог бы представить. Анна была облачена в замысловатое, но одновременно простое, платье голубого шелка с отделкой местами из серебристых лент. В качестве украшений она одела любимый подарок мужа - сапфировые серьги и кулон. В руках держала свою маску Влюбленной: голубую с серебристыми нитями и вкраплениями маленьких жемчужин. Волосы ее были прибраны в затейливую прическу, украшенную серебряным гребнем и жемчужными нитями. - Аннет, да ты истинная Возлюбленная Неба! – выдохнул Петр Миронов. Штольман пораженно молчал, не в силах отвести глаз от жены. - Яков, что ты скажешь? - Я скажу, что не могу поверить, что ты моя жена. И еще скажу, что сегодняшний вечер станет пыткой. - Почему? - Потому, что от тебя невозможно оторвать глаз. А значит совершенно все мужчины будут у твоих ног, а мне придется их от тебя отгонять. - Самое главное, чтобы рядом с тобой я не увидела лишних женщин, иначе я вызову всех известных мне духов, которые по моей просьбе устроят им ту еще веселую ночку, - тихо проговорила молодая женщина, подойдя к мужу. - Аннет! Ты должна обещать мне как минимум один танец! – Петр Иванович искренне гордился своей племянницей, а потому не мог упустить возможность покрасоваться с нею на балу. - Если Яков Платоныч не против, - улыбнулась Анна. - Петр Иванович – это единственный мужчина, против которого я совершенно ничего не имею, - засмеялся Штольман.

***

Спустя три четверти часа чета Штольман и Миронов-младший вошли в просторную гостиную дома Варфоломеевых, играющую сегодня роль бальной залы. Яков и Анна одели свои маски еще в экипаже. Статский советник буквально кожей чувствовал все те любопытные и жаркие взгляды, которые окружающие мужчины бросали на его жену. А потому лишь теснее прижал к себе ее локоток, чем вызвал легкий смешок. - Не смешно, Анна Викторовна! Я вас от себя сегодня не отпущу. А то вот так отойду опять за водичкой, а когда вернусь, вас уже какой-нибудь султан или гвардеец украдет, - кивнул Яков на проходивших мимо мужчин в упомянутых костюмах. - Да и вас, Яков Платонович, одного лучше не оставлять. Вон как та Коломбина на вас поглядывает. Да, и та Цыганка бросает уж слишком страстные взгляды в вашу сторону. Вот вызову сейчас дух вашего филера и попрошу его за вами присматривать. Думаете, он мне откажет? – в тон мужу ответила Анна. Маска Баута хорошо скрыла довольную улыбку Штольмана: жена ревнует. Навстречу к ним шел полковник Варфоломеев, как и Яков, в черном смокинге и с бархатной черной маской на лице. Рядом с ним шла супруга. Госпожа Варфоломеева оделась сегодня русской царицей. Надо отдать должное, сей костюм был ей как нельзя к лицу. - Яков Платонович, Анна Викторовна! Петр Иванович! Очень рад, - поприветствовал их хозяин дома, - Позвольте представить: моя жена Екатерина Александровна. Дорогая моя, Якова Платоновича ты знаешь. А это его супруга – Анна Викторовна Штольман и дядя ее – Петр Иванович Миронов. - Очень приятно. Прошу меня извинить, что не получилось приехать к вам на свадьбу. Болела. Очень рада видеть вас сегодня у нас. Яков Платонович, вы не против, если я на некоторое время украду вашу супругу? - Нисколько. Только приглядывайте за ней. Чтоб не украл какой-нибудь кардинал, - улыбнулся Штольман, одновременно примети очередной пылкий взгляд, брошенный на Анну проходившим мимо мужчиной в красной мантии кардинала. - О, не волнуйтесь! Она под защитой Царицы! – засмеялась в ответ Екатерина Варфоломеева, и они с Анной удалились в сторону стола с напитками, оживленно что-то обсуждая. Разговор мужчин потек в деловом русле, в обсуждении службы. Пер Иванович очень быстро отошел от увлекшихся деловым разговором Штольмана и Варфоломеева, приметив кого-то из столичных знакомых. -Яков Платонович, после возвращения из Затонска у меня к вам будет новое дело. Сейчас не хочу о нем, уж очень оно неприятное. Думаю, это все прекрасно может обождать недельку-другую. Там следствие уже идет, но ваш опыт будет неоценим. Вы обратно когда? После нового года? - Да, полагаю, в начале января мы уже вернемся в Петербург. - Вот и хорошо. Как приедете – милости прошу ко мне.

***

В то время, когда мужчины вели разговор о делах, Анна подверглась допросу со стороны Екатерины Александровны. Супруга полковника Варфоломеева оказалась женщиной общительной, живо интересующейся всем мистическим. А потому ей было очень интересно поговорить с настоящим медиумом. Расспросы ее длились бы весь вечер, если бы к ним не подошли мужчины. - Катя, да ты заговорила совсем нашу прелестную гостью. Скоро уже первый танец объявят. Пойдем, нам с тобой открывать бал, - полковник потянул жену в сторону. - А я и не знала, что супруга полковника Варфоломеева так живо интересуется мистикой. - О да, Екатерина Александровна всегда этим интересовалась. Когда-то, помнится, пыталась даже сама освоить гадание на картах Таро. Но у нее ничего не вышло. - Правда? Она и тебе гадала? И что нагадала? – живо заинтересовалась Анна. - Ой, Аня, это все пустое. - Нет, скажи. Мне интересно! - Ну, она нагадала мне смерть и начало новой жизни, кажется. И что-то еще там было, я не помню… Не то обретение мудрости, не то появление опоры в жизни. Да чушь, Аня. Я ведь живой. - Яков! Ты не понимаешь? Она же права была! - В чем? - Так ведь все считали, что ты погиб. Не могли найти тебя. А потом ты вернулся. И мы с тобой поженились. Разве это не начало новой жизни? - А ведь и правда. Но это все просто совпадение. И потом, о какой мудрости и опоре речь может идти? Разве только ты – моя опора, и мудрость, и любовь. - Ты не понимаешь? Забыл, что мне блаженная матушка говорила, когда на кладбище являлась? - Аня, пусть так. Но я могу поверить только в твоих духов, а никак не в карточные гадания. Пойдем лучше, скоро первый вальс. Надеюсь, госпожа Штольман, вы окажете мне честь и потанцуете со мной? - О, я даже не знаю. У меня муж ревнивый, боюсь, как бы он вас за танец на дуэль не вызвал, сударь, - в тон шутливому тону мужа ответила Анна. - Не беспокойтесь. Я сегодня Маска, он меня не найдет потом, - засмеялся Яков и увлек жену ближе к центру залы. Объявили первый вальс, который по традиции открывали хозяева дома. Вскоре к ним присоединились несколько пар гостей, среди которых были и супруги Штольман. Анна счастливо отдавалась танцу с любимым мужчиной. С самого дня свадьбы они не танцевали. И почему так вышло? И вот они кружатся в вальсе, и счастье наполняет все ее существо. По смеющимся довольным глазам мужа, молодая женщина видела, что и он радуется этой возможности покружиться в танце. Вальс окончился, музыка заиграла мазурку, после был полонез, несколько кадрилей и даже гросфатер. Между ними объявлялось еще несколько вальсов. Кроме того, станцевали новомодную венгерку и падеграс. Анна пропустила несколько танцев, остальные же танцевала в паре с мужем. Время от времени госпожу Штольман пытались пригласить на какой-нибудь танец незнакомые ей мужчины. Но она каждый раз отказывала, ссылаясь, что танец уже обещан. И шла танцевать с мужем. Исключение составили полонез, в котором пару ей составил полковник Варфоломеев, чья супруга составила пару Штольману, и русскую кадриль Анна отдала дядюшке. Завершился бал котильоном, в котором участвовали далеко не все гости. Штольманы к тому моменту в числе многих других гостей перешли в соседнюю комнату, получая удовольствие от светской беседы. Домой молодая семья вернулась под утро. Лишь только раздевшись, оба без сил растянулись в кровати. Штольман привычным уже движением притянул к себе жену, обнимая ее.

***

Следующее утро началось гораздо раньше, чем обоим того хотелось. Анна заранее попросила Настасью разбудить их пораньше в связи с грядущим отъездом в Затонск. А потому не слишком удивилась, услышав сквозь сон стук в дверь. Встав с кровати, накинула халат и вышла в коридор. - Настасья, спасибо, что разбудила. Через полчаса подавай завтрак. - Анна Викторовна, а там господин Миронов пожаловали, - несколько растерянно промолвила служанка. - Дядя? А давно? - Часа три назад. Он в своей комнате. А сейчас вещи его привезли. - Три часа назад? Как же он после вчерашнего бала так рано встал? – сама у себя спросила Анна Викторовна. - Барыня, а он, кажется, и не вставал. То есть, не ложился, - еще более растерянно пробормотала Настасья. - То есть? - Ваш дядюшка пожаловал практически в том же виде, что и вчера. А вещи его когда привезли, то сказали, что барин-де велел доставить к вам, так как в Затонск он поедет с вами. Вот. Анна Викторовна, а как его будить-то? Вам же на станцию через два часа ехать. Как же его разбудить? - Ты иди завтрак подавай на нас троих. А я разберусь, - и молодая женщина вернулась в спальню. Яков уже не спал, сладко потягиваясь на кровати. - Больше никогда не пойду на бал. И тебя не пущу, - притворно-серьезным тоном сказал он жене. - Яша! Как хорошо, что ты проснулся. Нам собираться нужно. Настасья завтрак скоро подаст. И вот еще что. Там дядя. - Где? - У себя в комнате. - Мы же, вроде бы, вчера от Варфоломеевых без него уехали? - Да, он приехал к нам три часа назад. И вещи его привезли. - Какие вещи? - Чтобы в Затонск ехать. В общем, Яков, нужно его будить. Ты сходишь? - Я? Пошли Настасью. - Она, по-моему, смущается. Сходи ты, пожалуйста. - Ох, Анна Викторовна. Только быстро оденусь и схожу. Спустя четверть часа Штольман приличия ради стучал в дверь спальни, отведенной для дяди жены. Ответом была тишина. Толкнув дверь, Яков вошел внутрь. Картина представилась замечательная: часть костюма пирата лежала на полу, часть – на кресле. Сам же «Пират Черная Борода» мирно посапывал в рубашке и брюках поверх покрывала на кровати. - Петр Иванович. Петр Иванович! – Яков попытался растормошить родственника, но тот лишь отвернулся к стенке. - Господин Миронов! – более требовательно позвал Штольман. - А! Что?! – неожиданно подскочил «пират», -Ох, ты же ж… Крестник, ты чего меня пугаешь? - Мы с Анной ждем вас к завтраку. Нам на поезд скоро. Или вы в Затонск не едете? - Ох, еду-еду, - застонал дядюшка, баюкая голову. - Спускайтесь. Я Настасье скажу, она вам даст чудеснейшее снадобье, после которого вам сразу полегчает. - Какое снадобье? - Капустный рассол! – засмеялся Яков и вышел, а Петр Иванович затуманенным взглядом окинул комнату. Нет, хорошо, что он вчера еще распорядился касательно вещей. Не то точно проспал бы этот чертов поезд! Спустя два часа вся компания уже благополучно рассаживалась по купе в поезде, следовавшем в Затонск. Как бы это не выглядело, Петр Иванович сразу же распорядился застелить диванчик в его купе, где и закрылся до следующего утра, вплоть до прибытия поезда на место назначения. Анна и Яков же вечером пошли ужинать в вагон-ресторан. За ужином Штольман заметил излишнюю задумчивость жены. - Что случилось, родная? - Да так, просто задумалась. - О чем? - Я вспомнила это время в прошлом году. Тогда я не знала что с тобой, где ты. Я даже представить себе не могла, что год спустя я буду ехать домой на празднование Рождества. И что ты будешь со мной. И что будешь моим мужем, - тихо произнесла она. Яков взял пальчики жены в свою руку, ласково пожимая их. - Ведь все же хорошо. Что ты? Я бы все равно вернулся к тебе. Ты же знаешь, - едва заметная улыбка коснулась его губ. - Знаю, - так же тихо согласилась Анна. А в голове у нее проносились тяжкие воспоминания годичной давности.

***

В доме на Царицынской улице творилось форменное безобразие. Приехавшие уже неделю как Олимпиада Тимофеевна и Григорий Ефимович добавляли суеты в и без того неспокойную обстановку. - Прасковья! Ты простыни свежие застелила? А шторы, шторы ты открыла? У нас готовы все комнаты для Анны и Яков Платоныча? – вопрошала Мария Тимофеевна, одновременно с этим пытаясь зачем-то сложить накрахмаленные салфетки в корзинку для рукоделия. - Маша, успокойся. Что с тобой творится с самого утра? – Виктор Иванович подошел к жене и привлек ее к себе. - А вдруг им комнаты не понравятся? - Маша, ты так хорошо все там устроила. Обязательно понравятся. - Барыня, приехали, - доложила вошедшая в комнату Прасковья. - Так открывай скорее! – воскликнула Мария Миронова и поспешила в прихожую. Виктор Иванович последовал за нею. Сюда же уже вышли Олимпиада Тимофеевна с супругом. А потому вошедшие с мороза Штольманы и Петр Миронов были встречены всем семейством. - Эк! Прямо встреча Государя Императора! – крякнул Петр Иванович. - Аннушка! – Мария бросилась обнимать дочь. Яков в это время уже здоровался с тестем. Постепенно все семейство переместилось в столовую, где и продолжились многочисленные объятия, словно бы Анну и Якова не видели несколько лет, а не месяцев. Когда же спустя полчаса чета Штольман были проведены в западное крыло в их новые комнаты, Анна только облегченно вздохнула. Яков понимал жену как никогда. Мария Тимофеевна переживала совершенно зря. Комнаты для дочери и зятя были подготовлены со всей любовью и родительским вниманием, а потому не понравиться просто не могли. О чем Анна и Яков Платонович поспешили сообщить родителям женщины.

***

На празднование Рождества было решено пригласить Коробейникова, доктора Милца и полковника Трегубова со всем семейством. А потому праздник получился гораздо более оживленный, чем можно было предположить. Анна и Антон Андреевич даже вспомнили былой опыт и сыграли дуэтом премилую вещицу: она – на фортепьяно, он – на губной гармонике. Искусная игра Коробейникова восхитила дочь Николая Васильевича Трегубова – Полину Николаевну. И молодые люди быстро нашли общие темы для разговора. Трегубов лишь время от времени был вынужден бросать тревожные взгляды в сторону дочери и своего теперь уже начальника сыскного. Полина-то на выданье. А тут этот молодчик…. Эх! Неужто выйдет продолжение полицейской фамилии? - Петр Иванович, а вы на фортепьяно играете? – обратился Яков к дядюшке жены после нескольких рюмочек коньяка, выпитых по случаю праздника. - Нет, Мария хорошо играет. Штольман направился к теще. - Мария Тимофеевна, я слышал, вы искусно играете на фортепьяно? - Играла когда-то. А что? - А не могли бы вы мне аккомпанировать? - Вам, Яков Платонович? - Да, есть у меня одна шальная мысль, - заговорщицки проговорил Яков, после чего они с Марией что-то некоторое время обсуждали. Спустя минут десять Мария Тимофеевна спокойно подошла к инструменту и, сев на стульчик, заиграла спокойную мелодию. Внимание всех присутствующих моментально оказалось приковано к ней. Даже Виктор Иванович уже очень давно не видел, чтобы жена садилась за инструмент. Но каково же было удивление всех собравшихся, когда туда же подошел Яков и прекрасным баритоном начал выводить слова романса, неотрывно глядя в глаза жены: Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты. В томленьях грусти безнадежной В тревогах шумной суеты, Звучал мне долго голос нежный И снились милые черты. Шли годы. Бурь порыв мятежный Рассеял прежние мечты, И я забыл твой голос нежный, Твой небесные черты. В глуши, во мраке заточенья Тянулись тихо дни мои Без божества, без вдохновенья, Без слез, без жизни, без любви. Душе настало пробужденье: И вот опять явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты. И сердце бьется в упоенье, И для него воскресли вновь И божество, и вдохновенье, И жизнь, и слезы, и любовь. Романс был закончен, а люди так и смотрели удивленными глазами на Штольмана. Никто даже и помыслить не мог, что этот мужчина обладает таким прекрасным голосом. Анна встала с диванчика, на котором сидела до того, и подошла к мужу. - Я не знала, что ты так замечательно поешь, - восторженно произнесла она, глядя в глаза любимого, - Спасибо! И тут все окончательно потеряли дар речи, ибо следующим действием молодой женщины был внезапный поцелуй, коим она наградила драгоценного супруга своего. Тот, не менее удивленный столь откровенным проявлением чувств, обнял жену и поцеловал в ответ. А, пусть потом говорят о степени их фривольного поведения! - Браво! Браво, Яков Платонович! – неожиданно тишину громогласно разорвал совершенно восторженный голос Трегубова, после чего все залились аплодисментами. Коробейников, стоя рядом с дочерью полицмейстера и бросая время от времени красноречивые взгляды в ее сторону, уже начинал подумывать как бы так поговорить с Яковом Платоновичем, чтобы уговорить того дать ему, Антону, парочку уроков по вокалу. Ну, пока они с Анной Викторовной в городе.