Писалось под «War» Poets Of The Fall
После столкновения стою ошарашенная её несколько секунд, пытаясь понять, что произошло. В моей голове это все не укладывалось. Как он попал сюда? И почему при встрече с ним я подумала о Люке, хотя они ни капли не похожи. Парень не выглядел очень худым, хотя полным его назвать тоже нельзя было. Средний, нормальный, обычный. Золотая середина? Возможно. Больше всего поражали его глаза, их цвет, ощущения, появляющиеся, когда в них смотришь. Настоящего моря я не видела, но с умеренностью могу сказать, глаза этого загадочного парня именно такого цвета. Цвета моря, воды, всего вместе взятого и приукрашенного в 1000 раз. Голубой с переливами синего и бирюзового. Все оттенки этих цветов вместе. Короче говоря, я признала — его глаза меня пленили. Вот и думай теперь о тренировках после такого. Собравшись с мыслями иду к корпусу. Шок уже прошёл и пришло осознание реальности. Жестокой и суровой. Ноги наступают на кафельный пол холла. Помещение наполняется звуками: шаги людей, журчание воды в кранах, редкие разговоры, громкоговоритель. Казалось бы, всё как у людей, но нет. Это совсем другое. Атмосфера этого здания давит. Сюда не хочется возвращаться. Никогда, ни за что. Поднимаюсь по лестнице к себе на этаж и прохожу к комнате. До завтрака ещё пол часа, так что некоторые только встают. Но таких счастливцев мало. Очень. Большинство из этого крыла были со мной на пробежке, некоторые возвращаются только на выходные, а остальное время проводят в Капитолии в качестве прислуги в домах богачей, кто-то просто встаёт рано или вообще спит по 2-3 часа в день. Все приспосабливаются к условиям по-своему. Стучу в дверь и открываю её. Эвелин сидит на подоконнике, боком ко мне. Но, по-видимому, скрип двери она слышит и оборачивается ко мне. Смотрю ей в глаза. Да что ж я на них так зациклена сегодня. Хватит! С усилием опускаю голову вниз и прохожу в глубь комнаты. Дойдя до кровати, сажусь на неё и снимаю с волос резинку. Светлые пряди падают на плечи, и я принимаюсь интуитивно распутывать их пальцами. Волосы доходят мне примерно до талии, так что до концов достать не особо трудно. С ними вообще жуть какая-то происходит. Распутать абсолютно нереально. — На, возьми, должно помочь, — шутливым голосом произносит Эвелин и бросает мне расчёску. Я ей от души благодарна. Ноги просто ноют после прыжков, да и разбитая коленка картину не украшает. Прохожусь по волосам расчёской, замечая некие улучшения. Это занятие расслабляет, но ненадолго. Через минуту волосы в идеальном, насколько это конечно возможно, состоянии. Подхожу к зеркалу и заплетаю косу наискось. Она идёт от левого виска направо вниз. Причёска удобная и практичная, пряди вылезают, но конструкция держится неплохо. Бросаю подруге короткое: «Я в душ» и покидаю комнату, не забыв взять одежду и полотенце. В ванной нахожу свободную кабинку и включаю холодную воду. Она отрезвляет, выводит из состояния некого анабиоза, в котором я нахожусь по утрам. Процедура не занимает много времени, через 5 минут уже иду обратно. Зеркало есть только в комнатах, так что пока не знаю, как выгляжу со стороны. Захожу в саму комнату, где Эвелин затягивает бант на форменном платье. Оно есть у тех, кто работает в Капитолии. Простой и строгий крой, белая ткань и чёрный бант на спине. Я такое не ношу, так как прислугой не работаю, что и к лучшему. На мне же чёрные лосины и серый топ с белой надписью «Trouble maker», поверх которой белая толстовка для тепла. На ноги я надела свои кроссовки. — Ну давай, удачи, — говорит Эвелин, подойдя ко мне. — Я сегодня вечером уезжаю до пятницы, так что не жди. — Ок, мне это ничего не меняет, но спасибо за хоть какую информацию. Получаю подзатыльник, но улыбаюсь. Ситуация странная. Мы обнимаемся и идём в разные стороны. Я — в столовую, Эвелин — к выходу, на поезд. До трапезной добираюсь без приключений, как обычно. Прихожу одной из первых, хотя в корпус вошла одной из последних, если не самой последней. Еды не особо много, но она хоть есть. У раздачи беру свою порцию, скудненько: стакан воды, чай, немного творога. Со всем этим добром иду занимать место на ближайшем свободном столе. Сажусь я у окна с видом на внутренний двор кампуса. Там никого нет, все сейчас идут либо на поезд, либо в столовую. Ем без особого аппетита и без соседей. Народу сегодня мало, видимо все, кто работает в домах уехали, а они составляют большее количество. Много времени на еду я тратить не привыкла, так что по прошествии 10 минут уже выхожу. У меня есть время до тренировки, его я хочу провести в зале, надо отработать то, что не получается. Быстро забегаю в комнату, беру сумку и иду в зал. Там никого нет, все едят или только идут. Мало кто приходит на «рабочее место» раньше, чем за минуту до начала. Это я — фанатик своего дела (чтобы им стать потребовалось 2 года принудительных тренировок), а другие — по-видимому, нет. Оставляю вещи в углу комнаты и переодеваю кроссовки на полупальцы. Они уже стёрты, но дырок нет, поэтому и не меняю пока. Скоро придётся. Поверх этой обуви надеваю разогревки, чтобы ноги не застыли от холода, а наоборот немного погрелись до начала. Что будет первое, гимнастика или классика, не знаю. Надела первое, что нашла в сумке. Обожаю запах зала, хотя, честно признаться, в конце дня от него начинает подташнивать. Сейчас тут пусто. Не удерживаюсь и делаю гранд жете на всю длину, забивая на все правила выполнения этого движения. По инерции продолжаю комбинацию колесом без рук и встаю в финальную позу. Всё. Пошло-поехало. Адреналин от любимого дела в кровь уже поступил, можно начинать. Всё идёт как обычно. Разминка, станок, «Вытяни колени», «Напряги ноги», «Держи локоть», середина, «Натяни стопы», «Держи спину», тандю, жете, фондю, фраппе, адажио, гранд батман. Прыжки, растяжка, акробатика, падения, опять разбитые колени, «Напрягись», «Да что с тобой», «Быстрее». Падаю, встаю, делаю опять, опять падаю, опять встаю. Сильный не тот, кто не падает, а тот, кто встаёт и делает снова. Тот, кто не падал — не научится летать. Вот я и учусь, потихоньку, медленно, но верно. Встаём на прогоны. Тут уже интереснее. Элементы, дорожки, поддержки, музыка, адреналин, всё вместе. — Поехали, сначала группы, потом трио и дуэты, закончим на соло, — кричит на весь зал мистер Браннер. Мы просто киваем и ждём дальнейших указаний. — Ну, что стоите, «Paint The Town Green». Обречённо киваю и иду за мячом.«Paint The Town Green» The Script
С первых строчек песни я понимаю, для чего танцую. То незабываемое ощущение танца, лёгкости и, даже в группе, будто ты в мире один на один с предметом (если он есть) и музыкой. Тебе никто не нужен. Ты просто бежишь по сцене, делаешь элементы, наслаждаешься происходящим. В номере я солирую, так что никто не мешает, можно просто делать в своё удовольствие. Ну ладно, с этим я переборщила. Вся вышеописанная идиллия прерывается криками тренера. «Держи темп», «Хорошо», «Натяни носки», «Вот ты кому сейчас кинула?», «Это группа, Чейз, не соло!». Музыка останавливается, мистер Браннер кричит, и мы начинаем с начала. Всё тоже самое. На 12 раз нам удаётся сделать без ошибок. Мяч летит в нужную сторону, пируэтов нужное количество и все фуэте сделаны точно и в музыку. Наконец-то. Переходим ко всем другим номерам. Рутина…. Скучно. Отвлекаюсь только на сольниках, которые люблю от души. Но контролирую себя на них из рук вон плохо. 14:30. Конец. Всё, до завтра я уже не танцую. Разве что одна в комнате, когда никто не видит. Тренировка заканчивается построением и речью педагога. Пол часа до обеда. Собираю сумку и иду в комнату. Бежать сил нет, хватает только на медленный шаг. В коридоре привлекает необычная процессия. Идут два миротворца, за ними мисс Доддз, потом ещё двое, держащие автоматы в стороны, далее… Нет, это невозможно. За спинами миротворцев идёт парень, которого я видела в окне и утром, разве что вид у него чуть более потрёпанный. По сторонам он не смотрит, голова опущена вниз. Один страж порядка дёргает парня за плечо, и из его губ вырывается тихий стон. Никто его не замечает, но я слышу отчётливо. Мальчик поднимает глаза и устремляет их прямо на меня. От его взгляда мне становится плохо, голова начинает кружится, ноги подкашиваются. Я почувствовала вину за что-то, только не понимала причину этого чувства. Что я ему сделала? Ровным счётом ничего. Да, он в меня влетел, но не более. Ничего кроме короткого монолога. Не я его выдала, не я о нём рассказала, да я даже о нём последние 5 с половиной часов даже не думала. Что-то во всей этой ситуации мне не нравилось. — Джексон, шевели ногами! — крикнул парню один из миротворцев. Так, значит его фамилия Джексон, интересно, хочу ещё подробностей. Его уводят дальше по коридору, а я забегаю в комнату, куда изначально и шла. Желание есть отбито, как и ровное дыхание. Облокачиваюсь рукой на дверь и пытаюсь восстановить дыхание. Факир был пьяным — фокус не удался. Ужас! Почему я нервничаю, собственно? Я никак с Джексоном не связана. Наверное. Надеюсь. Обхожу мои «хоромы» и сажусь на кровать. Упираюсь локтями в колени, кладу голову на ладони и медленно вздыхаю. Пытаюсь снова выровнять дыхание. Успокоиться. Я уверена, моё внутреннее чутьё меня редко подводит, этот загадочный парень будет как-то связан со мной. Очень косвенно, но будет. Постепенно начинаю приходить в себя и разбирать сумку для тренировки. Вынимаю мяч, разогревки, балетки, полупальцы, воду, утяжелители, ленту для растяжки, резинки и прочий хлам, накопившийся там. Снимаю с себя тренировочную одежду и меняю её на синее платье свободного кроя, в котором хожу и на уроки, на Жатву. В общем везде, где не надо заниматься физическим трудом. Умно сказала… Обед благополучно пропускаю, поэтому по пути на уроки перекусываю яблоком, припасённым с охоты на прошлой неделе. Школу не люблю больше тренировок, намного больше. А кому она понравится? Сидишь с 15:30 до 19:00, потом перерыв на ужин, и с 19:40 до 21:00. Скучнее не придумаешь. Но в принципе учёбу я люблю, в ней у меня есть успехи: я хоть что-то понимаю, в отличие от моих одноклассников. Предпочитаю держаться подальше от всех, в толпе хорошего не найдёшь. Просто я сама за себя. Один против всех. Один за всех и все за одного? Глупость несусветная. Может в экстра-ситуации я и смогу работать в команде, но таких ситуаций не предвидится, поэту и работать с кем-то я не собираюсь. Прихожу в класс за 5 минут до начала. Почти все уже тут, хотя нас не много. Человек 14-15, не больше. А остальные учатся в первую смену, да и плюс по возрасту идёт деление. Так что не много народу набирается. Несмотря на то, что сейчас все работающие в Капитолии уехали, и кого-то, наверное, перевели в другой класс. Но не меня. Открываю учебник по алгебре. Она успокаивает. Цифры, формулы, уравнения, бесконечные примеры. На первой странице новой темы красуется формула, знакомая мне давно по рассказам Эвелин, она профи в алгебре, геометрии и всё в этом роде. До начала буквально минута, и тут случается то, чего я не ожидала. В класс заходит Джексон. КАК? Почему именно он? Это не может быть совпадением, я в них не верю. Его голова так же опущена вниз. Я сижу, но всё равно не могу разглядеть глаз, которые меня пленили утром. За парнем в класс заходит миссис Анастасия, наша учительница по алгебре и геометрии. Строгая, но справедливая. Джексон встаёт рядом с ней и смотрит на всех ничего не выражающим взглядом. От него мне становится как-то даже не по себе. Миссис Анастасия начинает урок. Ну, поехали. — Добрый день! — обращается она к классу. — Мистер Джексон, займите место рядом с мисс Чейз. После этой фразы меня буквально клинит. Я сижу на первой парте, так как учителя меня выделяют, как одну из лучших (спасибо Эвелин) и всегда одна. Одна, полностью. Мне так легче концентрироваться на предмете, а не отвлекаться на соседа/ соседку. Парень занимает своё место и смотрит на меня. Я, в свою очередь, молча отворачиваюсь и пытаюсь сосредоточиться на алгебре. Формулы, цифры, уравнения…. — Ну, что. Вот мы и встретились опять, — слышу, что Джексон шепотом обращается ко мне, делая вид, что пишет. — Не могу сказать, что рад, но не худший сосед. — Заткнись, умоляю, а. Дай сосредоточиться! — браво Аннабет. Лучшей отмазки не придумала. Теперь он подумает, что я заучка. Да какая мне, в общем-то, разница? — А ты типо умная да? — уже не так тихо говорит мой сосед. — Не скажу, что я гений, но алгебру понимаю, так что не зазнавайся особо. — Кто сказал, что я зазнаюсь. Я выгляжу, как человек с высокой самооценкой? — Может быть. В этот момент я не выдерживаю и даю парню подзатыльник. От наказания спасает лишь то, что учительница в этот момент пишет пример, который надо решить, на доске. Звук не громкий, да и слава Богам! Не хочу и-за какого-то незнакомца влипать в ненужные мне неприятности. Остаток урока мы проводим в тишине. Перемирия мы не заключили, но вроде Джексон успокоился. Особыми познаниями в предмете он не отличался, но тупым его тоже нельзя было назвать. Опять по середине. Что с ним такое? Или это что-то в моём видение мира? Надеюсь дело не во мне. После первого урока мы пошли дальше, на второй этаж, на историю Панема. Самый скучный урок. Там просто сидишь. Имени учителя я даже не помню. Мы ничего не пишем, но экзамен по этому предмету самый трудный, поэтому на него я налегаю больше всего. Учу всё сама по книгам из библиотеки. — Ну, что. А как твои познания тут? — да почему же он не может от меня отстать? Трудно? — Выделяешься? — Давай так. Экзамены я сдаю нормально, а как я это делаю не должно тебя волновать, это сугубо мои проблемы. — Ок. Перемирие? — Что ты несёшь? — Ну, ты как-то напряжённо сидишь. Будто отречённо от всего мира. Я не хочу с тобой воевать ни физически, ни морально. Так что предлагаю перемирие. Я тебя не трогаю, ты меня не трогаешь. Всё легко. Раз уж нам придётся находится в обществе друг друга. — Ладно. Согласна, — выдыхаю я и продолжаю читать учебник, так как слушать рассказы учителя (как его там) просто невозможно. Джексон же видимо забил на всё и смотрел в окно. Не рекомендую так делать. Надо хотя бы ПОКАЗЫВАТЬ заинтересованность, на случай, если придёт комиссия. А то ты сидишь, смотришь куда-то или рисуешь. И всё, кранты тебе. Пиши пропало. Меня его судьба не волнует, но мозги промывать будут всем, поэтому в моих интересах его от этого отвлечь. В силу перемирия делать этого не буду. Зачем мне это. Дальше всё шло как обычно. Ничего нового. Абсолютно. Скучно и монотонно. За ужином я просто смотрела в даль, Джексона же в столовой не обнаружилось. До конца занятий я кое-как досидела, а потом просто пошла в себе в комнату и рухнула на кровать от усталости. Только начав вынимать книги из рюкзака, я заметила бумажку в тетради по законоведенью. (Спрашивается, зачем нам этот предмет?) На скомканном листе бумаги было написало карандашом, еле видным на поверхности: Are you, are you coming to the tree. Where they strung up a man, they say he murdered three. Strange things did happen here, no stranger would it be. If we met up at midnight in the hanging tree. Я зажала рот руками, в попытках не закричать. Сердце начало биться чаще. Почему он написал это мне. Может это не он вовсе написал, а если он, то откуда он знает эти строчки? With no one wearing their real face It’s a whiteout of emotion And I’ve only got my brittle bones To break the fall .