помурчим?

Неспеша попивая сок, Хината медленно катил велик по тропинке. В голове засела какая-то песня с радио, которую слышал еще позавчера; невпопад мыча под нос отдельно запомнившиеся слова из трека, мальчишка слегка кивал головой в такт. После сегодняшней тренировки он был в хорошем настроении — Кагеяма пасовал ему много-много раз, и больше половины из этих атак им удалось провести просто отлично. «Сверну-ка в парк, — подумал рыжий перед развилкой, — скошу немного путь» Держа одной рукой велик, а другой — недопитый сок, Хината стал осторожно спускаться по тропинке в небольшой парк, вечером освещенный огромными чугунными фонарями. Он нередко шел этой дорогой до дома, через парк идти и душе приятно, и немного быстрее, чем по улице. К тому же, у Хинаты был маленький секрет — он до сих пор любил качели, поэтому, если есть минутка, он тайком приходит на детскую площадку, что в парке, и уделяет своей детской слабости оставшееся время. Именно из таких мелких радостей, как говорила Нацу (к удивлению брата, мудрая не по годам), и состоит наша жизнь. Подпевая не в такт, волейболист медленно идет по дорожке, оглядываясь вокруг безучастно и рассредоточенно. В парке темновато, но это никак не пугает, а, наоборот, даже успокаивает. После тренировок Хината, в отличие от многих других спортсменов, не расслабленный и измотанный, а немного напряженный в теле, его мозги частенько не могут остыть и требуют продолжения балета. В одном месте играет невыплеснутая энергия, руки чешутся то ли мяч покидать, то ли сыграть на компе, да даже кубик Рубика собрать, лишь бы хоть как-то освободить этот пыл. Когда родители заметили, что даже после длительных и сложных тренировок сын приходит, полон задора, они стали подумывать над тем, чтобы записать его в барабанщики. Иногда такая подвижность их пугала. Сам же Шое был не против попробовать что-то новенькое, хоть больше всего любил волейбол, но быть барабанщиком ему не пророчил медведь, станцевавший при рождении на его ушах, — словом, музыкального слуха у него не было. Но даже когда нет слуха, а песня нравится, голос прорывается наружу, как вот сейчас. — М-м-м-ммм-м-м-мм… — конечно, это была какая-то многозначительна фраза, но Хината не из тех, кто отлично запоминает слова, тем более впервые им услышанные. Приближаясь к площадке, Хината разочарованно заметил, что на сей раз там уже кто-то был. «Придется идти домой, — заныл он мысленно, — а я так хотел на качельки!..» С каждым шагом он видел силуэт все четче и четче, а когда до площадки осталось с дюжину метров, он удивленно остановился, увидев на спине присевшего объекта надпись белым по черному: «Старшая школа Карасуно». Моргая и допивая сок, рыжий бесшумно подкатил велик к лавочке и, поставив на педаль, еще раз глянул на ученика своей же школы с неподдельным интересом. Кто это и почему он здесь так поздно? Может, знакомый? Глянув на парня, мальчишка внезапно заметил в нем что-то привычное. Черные волосы, кроссовки, которые он уже где-то видел, а еще эта сумка, явно принадлежавшая кому-то из друзей рыжего. Подойдя ближе к сидящему на корточках студенту, Хината скосил голову в бок, заглядывая ему в лицо. — Кагеяма? Так и знал, что это ты! Ты что дела-… От неожиданности связующий дернулся и резко вскочил, случайно ударив Хинату локтем, отчего тот громко шлепнулся наземь и екнул. — Х-Хината?! Какого черта ты делаешь?! — рявкнул брюнет, отдышавшись. — Да меня чуть Кондратий не обнял, идиот! — А какого лешего ты бьешься, Дурояма?! — потерев ушибленный зад, ответил ему рыжий и гневно поднял взгляд. — Я же всего лишь спросил, что ты здесь забыл! Внезапно Кагеяма отворачивается, смутившись и засунув руки в карманы, а затем, мазнув взглядом по чему-то, шевельнувшемуся в тени качелей, пожимает плечами. Хината глянул в ту же сторону и удивленно открыл рот, рассмотрев в сумраке пушистую черную кошку с ядовитыми желтыми глазами. — Так ты котика нашел! — весело воскликнул Хината, протягивая к животине бледную руку и мягко шкрябая ей за ушком. — Какая милаха, только глянь! Она бродячая?.. Кагеяма молчит, завороженно глядя, как Шое гладит кошечку по голове, как пробегается пальцами вдоль ее пушистой спины, и как она ластится к нему, сладко мурча от удовольствия. Заметив, что связующий молчит, мальчишка вопросительно поднимает к нему взгляд и, увидев такую шокированную мину, смешно фыркает в кулак. — Ты чего? Никогда кошек не видел, что ли?.. — Как?! Хината, увидев это озадаченное лицо, удивленно моргает. — Что — как? — Как ты это делаешь?! — спрашивает Кагеяма, прикованный взглядом к мурчащему комку шерсти. — Я не понял… — Идиот, как у тебя получается… делать вот это? — тыча пальцем в кошку, повторил брюнет, а Хината задумчиво опустил взгляд к зверьку и еще раз провел рукой по ее спине, вызвав писклявое «мяу». — Да, именно это! — Как я ее глажу? Ну, руками… и вообще, что в этом такого удивительного? Тебя что, мама никогда по голове не гладила? Хотя, за что тебя гладить — ты же Дурояма… — Заткнись, меня гладили, — пробурчал Кагеяма, следя за тем, как блокирующий мягко чешет шею черному котику и мило ему улыбается. — Просто… — Что? Кагеяма смущенно трет шею и отводит взгляд от заинтересованных карих глаз в сторону. — Я… плохо лажу с… животными, знаешь ли, — бурчит он, глядя куда-то в даль. — Да ладно тебе! — фыркнул рыжий. — Как можно не ладить с этими прелестными котиками? Садись и погладь ее, глянь, ей нравится. Кагеяма неуверенно хмурится, затем собирает силы в кулак и садится на корточки возле Хинаты, сверля кошку своим фирменным сосредоточенным взглядом так, что даже Шое нервно сглотнул, отодвигаясь от него на полметра. Медленно протягивая к кошке свою руку, Кагеяма хмурится еще сильнее. Кошка же, только ощутив его палец, сильно ткнутый в свою щеку, внезапно зашипела и выгнулась в спине, отскакивая к Хинате и сверкая своими желтыми глазищами, словно демон. — Тц! — процедил брюнет, пряча руку в карман, а Хината внезапно разразился в громком смехе. — Ну ты даешь! — вскрикнул он, злорадно смеясь. — Ты действительно не ладишь с животными, глупый Дурояма! Кто бы мог подумать! Даже котов бесишь! — Заткнись, — смутившись, рыкнул на него волейболист. — Я же говорил об этом. — Так тебе и надо, Кислояма! — Не называй меня так, придурок! Хината смеется, успокаивая кошку легкими движениями худощавых длинных пальцев. Кагеяма смотрит на то, как рыжий нежно ведет ими вдоль позвоночника, как слегка мнет черную шерсть в районе животика, как мягко огибает ладонью подбородок, шею и грудь кошки, смотрит и почему-то завидует, а вот кому именно — кошке или Хинате, понять сложно. Громко-громко мурча, кот трется о ноги Хинаты, подставляет ему бока и животик, а затем мягко выгибается, падая на землю животом вверх и сгибая свои черные лапки. — О, ты хочешь, чтобы я почесал тебе пузико, — весело и как-то по-особому ласково говорит Хината, бегая пальцами по всклокоченной шерсти, как по клавишам пианино, а затем улыбается и податливо впускает в подшерсток вторую руку, массируя кругленький кошачий животик. — Какая ты красавица… Кагеяма завороженно поглощает взглядом каждое движение пальцев, каждый легкий мазок по лапкам, каждое поглаживание кожицы, переводит взгляд с теплого лица Хинаты на его руки, блуждающие в пушистой шерсти, с рук на мордочку кошки и еще раз на самого Хинату. Следит неотрывно, с живым любопытством и нетерпением. А рыжий, поглощенный ласками, улыбается так чисто и приятно, что у Кагеямы внутри все содрогается и пробуждается от столетнего сна. — Хината. — М-м? — тянет кареглазый, не поднимая взгляда. — Научи меня. Шое вопросительно изгибает бровь, поворачиваясь лицом к связующему и внимательно изучая его физиономию, а сейчас физиономия Кагеямы выражает смущенное желание и нетерпение, как у ребенка. Хината кривится. — Ты чего так смотришь? Чему мне еще тебя учить? — Ты знаешь. Вот этому, — кивнув в сторону блаженствующего зверька, ответил брюнет. Хината фыркнул. — А ты не отчаиваешься! Что думаешь, котенок, стоит делиться с ним секретами наших с тобой отношений? Хм?.. Кошечка выгибается под его руками и мурчит так громко и просяще, что он смеется и вновь щекочет ей животик. — Ладно, раз ты не против… Кагеяма, во-первых, если ты будешь так на нее смотреть, то домой уйдешь изодранным, — заводя шарманку, Хината скорчил кислую мину, пытаясь скопировать своего ученика, а затем внезапно расплываясь в нежнейшей улыбке до ушей, — поэтому улыбайся и будь приветлив. Вот как я! — Я нормально на нее смотрю, — нехотя возразил Тобио, снова сдвинув брови. — Нифига это не нормально. Прекрати хмуриться и улыбнись уже, Дурояма! — Не называй меня так! И что я могу поделать, если у меня такое лицо?! — Так ты будешь учиться или нет?! Тобио недовольно дергает носом и фыркает. — Л-ладно… — пробормотал парень, сконцентрировано глядя на кошку, а затем старательно расслабил лицо и выдавил широкую открытую улыбку, от которой Хинате стало плохо. — П-пожалуй, твое обычное лицо тоже с-сойдет… — вяло протянул рыжий, а затем запротестовал. — Убери эту улыбку, убери! — То улыбайся, то не улыбайся… — недовольно буркнул синеглазый. — Определись уже. — Просто не хмурься! — ответил Хината, вновь гладя кошку. — Будь естественным и спокойным, животные чувствуют, если ты не в лучшем расположении духа. — Естественным… — задумчиво протянул брюнет и кивнул, глядя, как Шое продолжает ласкать шею кошки левой рукой. — К тому же, — продолжил лекцию Хината, внезапно убирая руки от котенка и всем корпусом оборачиваясь к связующему, — не надо делать очень резких движений, все должно быть плавным. Затем он внезапно остро тыкнул указательным пальцем в бледную щеку Кагеямы, вызвав испуг и раздражительное шипение. — Ты че делаешь?! — Тебе неприятно, верно? — довольно отвечает рыжий, не убирая пальца, а затем щипает его за щеку и тянет. — Эй, ты нарываешься! — Видишь, тебе не нравится, — констатирует мальчишка, — потому что это очень грубо, правда? Вот и животные такого не любят. Научись трогать их уверенно и нормально, а не вот так, по-дикому, как экспонат в музее. Они ведь тоже живые, им нравится нежность. — Уверенно и нежно, — повторяет Кагеяма, словно мысленно записывая это в тетрадь. — Понял. — Да ничего ты не понял, Дурояма. Это делается плавно и красиво, вот так, смотри, — понизив голос, Хината внезапно отпускает щеку Кагеямы и, вместо того, чтобы убрать руку, мягко кладет ее на порозовевшую кожу и проводит ладонью вниз, огибая подбородок. Тобио замирает от неожиданности, не в силах даже что-то пискнуть или шумно выдохнуть. — Видишь? Это уже намного приятнее, правда? Он проводит пальцами по подбородку, улыбаясь, а затем убирает руку, заглядывая Тобио в глаза. Тот таращится, но кивает, мол, все дошло. Тогда Хината продолжает. — Кошкам очень нравится, когда им чешут шейку, — говорит и показывает на практике, шкрябая ногтями кожу Кагеямы, щекоча кончиками теплых пальцев выступающий кадык. Связующему Карасуно кажется, что это какая-то злая шутка, но прикосновения у Шое вовсе не отпугивающие или несерьезные, они, наоборот, такие приятные и уверенные, что не хочется, чтобы он хоть на мгновение останавливался. А Хината видит, как краснеют у Тобио уши, и тихо хихикает, почесывая ему шею одной рукой и не обращая внимания на то, что брюнет пытается как-то вяло увернуться. Мальчишка прекрасно знает, что ему нравится. — А еще за ушком, — говорит он, внезапно переходя в нужное место своими пальцами, а Кагеяма от непривычки вжимает голову в плечи и слегка дергается. — Да не рыпайся, это не смертельно. Даже приятно, правда?.. Другой рукой он уже проводит по щеке Тобио, медленно-медленно, в такт левой ладони, и ведет вниз, к шее, и вновь останавливается у слегка покрасневшей жилки. Кагеяма пытается что-то промычать, но лишь стыдливо отводит синие глаза в сторону, старательно скрывая ожившее в нем желание. А Хината чешет ему за ушком, улыбаясь, как раньше — солнечно и беззаботно, словно ничего такого он в этих ласках не видит. И Кагеяму это очень и очень беспокоит, но мысли и так перепутались, и сейчас ему совершенно не до этого. — Коты — нежные и любящие, но немного эгоисты и бывают противными, — продолжает рыжий, на этот раз ведет рукой от шеи вверх, к скулам связующего. — Поэтому сначала может показаться, будто они против, но на самом деле, если продолжить, они растают, как снежинки. — П-понят-тно… — шепчет Кагеяма, опуская голову так, чтобы челка закрыла его сконфуженный взгляд от внимательных карих глаз. Хината смотрит на него как-то пристально, его губы едва задела легкая полуулыбка. Глаза задумчивы, но спокойны, он будто вообще не видит в происходящем чего-то странного или… «Хотя, что в этом странного? — вдруг думает Тобио, — Он же просто рассказывает, как вести себя с животными. И показывает, чтобы было понятней. Идиот, чего ты так нервничаешь?» — Кагеяма, не напрягайся ты так, а то мои усилия пойдут насмарку, — внезапно выдвинул претензию Шое, скрестив на груди руки. — Я тут для тебя распинаюсь, вообще-то! — Да, извини, отвлекся, — отвечает второй, вытирая лоб тыльной стороной ладони. — Что дальше? Хината тянется к нему вперед и запускает руку в волосы на макушке, а потом, перебирая пальчиками, опускает ладонь к затылку. — Потом погладь по голове, хорошо так, выложив всю свою признательность за то, что кошка тебе доверяет, — говорит он так близко от лица Кагеямы, что сердце второго вот-вот выпрыгнет из груди и убежит прочь. Ведет руками по голове вверх-вниз, вверх-вниз, перебирает пальцами мягкие волосы связующего, слегка задевая кожу ногтями. Кагеяме кажется, он задохнется и умрет здесь и сейчас, глядя на Хинату в упор. Внутри растекается какое-то странное тепло, такое тягучее и приятное, что хочется в нем утонуть, как и в меде этих близких, желанных глаз. Тобио знает, что краснеет, но уже даже не пытается это как-то скрыть, а только молча кивает, смущенно пряча взгляд и поддаваясь движением мальчишки. Тот, заметив такую уступчивость, солнечно улыбается. — Видишь! Ты начинаешь чувствовать! — говорит он, а потом слегка дергает Кагеяму за волосы, вызывая шипения. — Прекрати! — бурчит тот, красный, как рак, а Хината только фыркает. — Ладно-ладно… — говорит он, а потом Кагеяма внезапно весь изгибается, ощущая, как теплые бледные руки спускаются с его затылка по линии позвоночника далеко вниз. Удивленно ахнув, брюнет внезапно дергается и глухо падает на задницу. — Какого черта ты распускаешь руки?! — хрипло кричит он, возмущенно глядя на удивленного мальчишку. Тот пожимает плечами. — Вообще-то я хотел сказать, что котам нравится, когда их гладят по спине! — отвечает рыжий, а потом недовольно отворачивается. — Неблагодарный Дурояма, не хочешь учиться — проваливай! Пусть тебе черная кошка дорогу перебежит! — Ладно, только не ной, — бормочет брюнет, садясь на траву и смущенно потирая шею. — Так… что ты там говорил? Про спину? — Ничего не знаю, сам учись! — Ну ладно, переборщил. Доведи уже до конца, — вздохнул брюнет, уверенно глядя на своего визави. Рыжий протяжно хмыкает, оценивающе на него глядя, а потом закатывает глаза. — «Доведи до конца» — кривляется он, поддаваясь вперед. — Потом только попробуй пожаловаться или сделать что-то не так! Я на тебя злых собак напущу. Он тут же продолжает то, на чем остановился. Тобио молчит, поджав губы и явственно ощущая на своей спине сосредоточенные теплые руки, убежденно спускающиеся по лопаткам вниз, останавливающиеся на пояснице, а затем даже ниже, на копчике. Тут он снова не выдерживает и нервно что-то бормочет, изо всех сил вертясь в хватке Хинаты и не давая ему провести рукой хоть чуть-чуть дальше. — Да не вертись ты! — пыхтит Хината, пока брюнет, переполненный возмущения, неугомонно воротится перед ним, как вытянутая на берег рыба. — Не смей идти ниже пояса, придурок! — шипит на него синеглазый, продолжая дергаться. — Эй, я понял, понял! Просто гладить по спине, что тут сложного?! Прекращай! — Ну, раз понял, то ладно, — пожав плечами, Хината тут же убирает руки, и без них Тобио внезапно пронзает чувство нехватки. Будто у него что-то отобрали. Хочется вернуть все назад, но он себе в этом категорически не признается. — Ну, и последнее, — тут же говорит Хината, вновь улыбаясь, — только не кричи и не дергайся! — Что там? — с готовностью шепчет Кагеяма, у которого от томления ноет в груди. Рыжий внезапно пододвигается ближе, смотрит в глаза и, улыбаясь странной, азартной ухмылкой, замирает от связующего в паре сантиметров. Тобио дышит как можно реже, пытаясь успокоить разбушевавшуюся кровь от такой близости, но рыжие волосы щекочут виски, а его губы, эти проклятые розовые губы такие потресканные и бледные, что их хочется сминать своими, провести по ним языком, заставить их раскраснеться и блестеть от влаги. А еще этот запах, какой-то фруктовый, и исходит он уж точно от Хинаты. Так близко и тепло, что в голове мысли искрятся, словно обрезанные провода. Хината неотрывно смотрит прямо в синие глаза, так пристально, так сосредоточенно, что от этого взгляда весь словно плавишься. Он не двигается, может, тоже не дышит, только пялится и молчит, будто испытывая Кагеяму на прочность, а тот постепенно начинает сдавать в оборотах — нервишки шалят, они-то совсем не железные. — Ч-что ты хочешь… — шепчет Тобио, слышит свой предательски хриплый голос и тут же затыкается, облизывая губы. Внезапно Хината протяжно хмыкает в ответ, а потом кивает сам себе, и в ту же секунду Кагеяму пробирает дрожь от того, что теплые ладони блокирующего Карасуно пробрались под рубашку. — Какого че… Но он не успевает, нет, просто не может говорить — рыжий валит его на спину, резко ведет руками по напряженными мышцам живота к грудной клетке, дальше опускается к бокам и внезапно начинает щекотать. — Попался! — слышит Тобио сквозь туманную занавесь и резко выгибается под руками Хинаты. — Котам вообще-то принято просто чесать пузико, но я передумал… пощекотать тебя я вряд ли еще когда-нибудь смогу! А Тобио нервно дергается, не в силах сдержать смех. Да, черт возьми, да — он очень чувствителен к щекоткам, и да, он тоже человек. Хината азартно щурится, высунув язык, и быстро-быстро щекочет пальцами кожу под рубашкой, а Кагеяма извивается, но уже смеется — смеется громко, слегка нервно. — Прекра… ахах, идиот… Да хватит, п-приду… — он пытается собраться, но ничего не выходит. Так щекотно, что на глаза наворачиваются слезы. — Так тебе, Дурояма! — продолжая его щекотать, Хината сам уже смеется от удовольствия. Не каждый день приходится так насмехаться над самим Королем Площадки. — Ахахаха, хвааатит, — почти рыдая, просит брюнет. — Остановиииись, придуроок… ахаха, ну хватит… Х-Хината, хорош… уахах!.. И тут руки на ребрах замирают, а Тобио, отдышавшись, открывает глаза. Хината сидит возле него, глядя в упор как-то странно — завороженно и испуганно, будто бы он вспомнил что-то важное. — Что? — недовольно спрашивает Кагеяма, расправляя рубашку. Хината молчит, следя за его движениями, и не дергается. «Может, он думает, я буду ему мстить» — подумал связующий, закончив с одеждой и сев на траве. — Да не буду я тебя бить, — протянул он, — ты же меня учил… хоть и отвлекался пару раз. — Ты куда собрался? — внезапно выдает Хината, когда Кагеяма попытался встать, и дергает его за штанину. Тобио удивленно оглядывается на него с вопросительно изогнутой бровью. — Мы еще не закончили. Ты думал, это все? Голос у Хинаты спокойный и обычный, глаза такие же теплые и уверенные, но в этой фразе Кагеяма подсознательно услышал что-то такое, отчего ему тут же перехотелось идти. — Лекция и практика была, а теперь экзамен, — сказал Хината и, выпрямившись, поддался лицом вперед, выжидающе сверля удивленного Кагеяму горячим янтарным взглядом. — Прости?.. — недопоняв, переспросил его брюнет, слегка хмурясь. — Не тупи! Давай, попробуй на мне. — Чего? На тебе? Почему на тебе? — Кошка ушла. Давай уже, я домой хочу, — нетерпеливо заявил Хината, приближаясь. — Только так, чтобы с первого раза получилось. Попробуй только все завалить! Я что, зря тут полчаса над тобой сидел?.. Тобио кажется, что как только он дотронется до Хинаты, то лопнет, как мыльный пузырек, не оставив и следа. А еще какой-то частью своего мозга он недоверчиво ощущает, что все это уж слишком доступно. В смысле, это как-то чересчур легко. Словно ты голоден и внезапно кто-то предлагает свой обед за одно спасибо. Это так просто — протяни руку и сделай, но в то же время кажется, что это чья-то хорошо продуманная шуточка, а быть высмеянным никому не нравится. Не успев все продумать, он уже осознает, что руки не слушаются и сами тянутся к бледному первогодке. «Что… что там было первым, — лихорадочно вспоминает брюнет, глядя на спокойное и ждущее лицо своей проблемы, — не помню… Черт возьми, какого хрена он такой смирный? Мог бы для приличия хоть чуть-чуть стушеваться. Проклятье…» — Я… все забыл, — угрюмо выдает синеглазый, сглатывая ком в горле. Хината яростно рычит и дергает Кагеяму за уши. — Придурок! — кричит он. — Я для кого старался?! Урок первый — спокойное лицо! Спокойное, а не хмурое, Дурояма! Урок второй — быть нежным и уверенным! А теперь гладь меня, не то пришибу. Он хватает Тобио за запястья и с легшим шлепком прижимает его ладони к своим прохладным щекам. От неожиданного прикосновения Кагеяма нервно выдыхает и замирает, пытаясь до конца осознать, что его рукам таки удалось достигнуть желаемой цели. Привыкая к мягкой упругой коже, его пальцы сами медленно поплыли по лицу Хинаты, сначала от щек к скулам, затем к расслабленным вискам и вниз, вдоль овала лица и к острому подбородку. Мягко и приятно, как он и думал. — Лицо попроще, выглядишь просто кошмарно, — буркнул рыжий, следя за брюнетом внимательными медовыми глазами. — Так никакая кошка и не за какие коврижки к тебе не поластится. — Понял я, понял… Связующий вновь сглатывает, на этот раз от бурлящего внутри нетерпения продолжить, и, вспоминая все, что ему наглядно продемонстрировал Шое, одной рукой спускается к его шее, а второй подцепляет рыжие локоны за ушком. Заметив, что от непривычки мальчишка дергается, как и он сам пару минут назад, Кагеяма усмехнулся слегка злорадно и начал медленно почесывать привлекательную молочно-белую кожу. «Он действительно такой… милый» — нехотя думает синеглазый, ритмично скользя теплыми пальцами по телу Хинаты и вызывая неожиданную реакцию: Шое поддается вперед, доверчиво закрыв глаза и расплывшись в настолько нежной и удовлетворенной улыбке, что Кагеяме кажется, будто на небе внезапно взошло второе солнце. Рыжий улыбается так сладко и чисто, словно котенок, и Тобио продолжает свои неумелые ласки, желая увидеть больше. — Превосходно… — шепчет Шое, когда ритм чуть-чуть ускоряется, и сам трется головой о руки Кагеямы, не открывая глаз. — Ты хороший ученик, Дурояма… Голос у него такой… такой… бархатистый, такой пряный, что у связующего что-то очень громко ломается внутри и крошится на мелкие осколки, царапая ими буянящую душу. Кагеяма ведет непослушными руками выше, зарывается пальцами в рыжие волосы и удивленно замирает, привыкая к неожиданной легкости и шелку прядей. Хината дергает головой, мол, чего остановился, и тогда брюнет продолжает — гладит, как и было сказано, мягко, уверенно и со всей признательностью за полученное разрешение. — Очень хорошо… — протягивает Хината, довольно улыбаясь и слегка елозя на месте. Предположив, что если бы у мальчишки был хвост, то он бы сейчас им вертел от наслаждения, Кагеяма внезапно чувствует, как приливает к ушам кровь. Когда его руки смело спускаются по затылку и шее вниз, к лопаткам, Хината не протестует, а только чуть выгибается и клонится вперед, так близко к девятому номеру, что тот невольно вздыхает от напряжения. Он замечает легкий румянец на щеках Хинаты и сам краснеет еще больше, скользя руками по ощутимым мышцам спины и чувствуя, как что-то обжигает пальцы. Кагеяма доходит до поясницы и останавливается, сдержанно выдыхая со свистом. Заметив эту паузу, Хината поднимает к нему вопросительный взгляд. — Мне помурчать? — невинно интересуется он, пялясь так открыто и спокойно, что это чуточку бесит и смущает. — Еще чего удумал, идиот! — возмущенно процедил синеглазый, отводя взгляд. — Да шучу я, шучу… Глупый Кагеяма, — хихикнув, Хината внезапно меняется в лице и оказывается так близко, что Кагеяма несдержанно ойкает, а когда бледные сухие губы твердо и уверенно целуют, уже совершенно неконтролируемо стонет. Тобио отчетливо слышит этот громкий звук разбитого стекла, исходящий из глубины его грудной клетки. Кагеяма хватает Хинату за подбородок и забирает у него инициативу, жадно сминая его чувствительные губы своими, покусывая их и проникая в горячий рот языком. Неумело, пробуя все на вкус, он проводит кончиком по небу, по острым зубам, ощущает что-то фруктовое и шумно выдыхает. Хината дергается, пытаясь полностью уловить нахлынувшую волну жара в своем теле, и решается повторять за Кагеямой, смело касается его языка своим, углубляет поцелуй, прильнув к брюнету еще ближе. Они прерывают всё лишь на мгновение, переводят дыхания, судорожно дрожа, и вновь тянутся друг к другу в неугомонной жажде тепла и удовольствия. Перед глазами какие-то мерцания, в ушах — тихие стоны сквозь поцелуй и бешеный стук собственного и второго, такого родного сердца. Их руки живут отдельной жизнью — полупрозрачные ладошки Хинаты дергают черные волосы на затылке, сминают кожу подставленной крепкой шеи, а слегка дрожащие пальцы Кагеямы мягко гладят мальчишку за подбородок, тогда как вторая рука скользит по ребрам вниз, к талии. И от этих прикосновений обоим настолько хорошо, что даже не верится. Хочется продолжать и продолжать это целую вечность — целовать жгуче и сладко, рыскать руками по разгоряченному телу и наслаждаться тихим мычанием в губы от восторга. Черт возьми, почему они раньше до этого не додумались? Кагеяма нетерпеливо одергивает ткань одежды и ловко пробирается ладонью под футболку рыжего, вызывая дрожь и неловкое ерзанье на месте. Хмыкнув сквозь поцелуй, он медленно ведет рукой по слегка напряженным мышцам, наслаждаясь теплом кожи, ведет ласково и немного игриво. Хинате нравится, хоть и слегка щекотно, он пододвигается еще ближе, уже касаясь своими коленями бедер связующего. Тот убирает руку с подбородка и тоже тянется под ткань, огибает горячими и слегка влажными ладонями корпус мальчишки и задерживается на талии. Хината скользит языком в его рот, ощутив, что Кагеяма отвлекается, и очень неотесанно пытается повторить все его движения. Улыбаясь в этом немного неловком поцелуе, Тобио встречно касается язычка Хинаты своим, сплетает их в грубоватом порядке и снова разрывает поцелуй от нехватки воздуха. Смотрят друг на друга до безумия желанно и притягательно, перед глазами все немного плывет, но это так кайфово, что плевать. Кагеяма слегка царапает кожу талии Хинаты, заставляя его чуть выгнуться вперед и стеснительно отвести хмельные глаза в сторону. Облизывая губы, связующий спускается ниже, к брюкам, расстегивает ширинку и медленно-медленно скользит ладонями к аппетитным бедрам, желая отчетливо ощутить сильные, горячие и упругие мускулы. Шое уже почти не дрожит от прикосновений, его плоть такая близкая, обжигающая, искомая, такая манящая, что от похоти у Тобио зверски сводит внутренности. Хината слабо понимает, чем заняты руки Кагеямы под тканью его брюк, но ощущения такие ослепительно яркие и неповторимые, что он вновь впивается в губы связующего своими губами и тянет их, сминает, полизывает в наслаждении. Его руки спускаются с взъерошенных черных волос к затылку, слегка надавливая, отчего Тобио возбужденно стонет; руки идут дальше, скользят медленно по сильным плечам и бицепсам, плывут куда-то вниз, расстегивая черный гакуран. Он проходится пальцами по рельефу груди, выступающему сквозь рубашку, одергивает пуговицы и в то же время ерзает на коленях под горячими ладонями, блуждающими по бедрам. Черт, как же это прекрасно. Но терпение у обоих вовсе не титановое, а человеческое и очень даже хрупкое; с каждым мгновением хочется большего, хочется отдаться этим животным рефлексам, утонуть в чужом тепле, потерять голову в запахе молодой соблазняющей плоти. Кровь в жилах кипит, точно лава, а мысли в голове путаются и отплывают на второй план после чувств. Больше, еще больше. Кагеяма скользит рукой под резинку белья, а Хината, успев расстегнуть на нем рубашку, уже прокладывает вниз дорожку свежих аппетитных засосов, начиная с области за ушком, где еще недавно невинно бегал тонкими пальцами. О силы небесные… Тобио кусает губы, ощущая на влажной коже его горячий язык и острые зубы, лукаво покусывающие раз за разом. Так мучительно прекрасно, что в ушах звенит от возбуждения, а перед глазами стоит странная серовато-рыжая дымка. Еще, боже мой, еще. Рука сама находит чужое желание, скрытое под одеждой, и Хината внезапно замирает, утыкаясь головой в грудь Кагеямы и сильно упираясь руками в его плечи. Его тело, до сих пор такое податливое, внезапно напрягается, но стоило Тобио легонько провести пальцем по пульсирующей венке, как рыжий всхлипывает и вздрагивает, обмякая в его объятиях. Не чувствуя ногтей, впившихся в его кожу, связующий обхватывает его возбуждение ладонью и задает рваный темп — то медленно вперед и быстро назад, то быстро-быстро вперед и неспешно ведет обратно к основанию. Хината дышит громко и сбито, но это никак не пошло, а даже немного неиспорченно и по-своему красиво. Его руки уже не царапаются, они целенаправленно спускаются вниз, к брюкам самого Кагеямы, которому уже слишком жмет в районе паха, жмет до боли. Слегка качаясь в рваном ритме, он находит пальцами эрекцию Тобио и повторяет каждое движение, сотворенное с ним самим, а перед глазами Кагеямы мелькают какие-то картинки из жизни и сверкают фейерверками звезды. Он двигает рукою быстрее, заставляя Хинату инстинктивно толкаться бедрами навстречу и тихо всхлипывать в кулак, прижатый к губам. Ощущая на себе сомкнутые пальцы и их сбитый, но живой и заводящий темп, синеглазый уткнулся лбом в лоб Хинаты и стал шептать что-то неразборчивое и глупое. Это действует как катализатор — голос у него хриплый и низкий, такой глухой и дикий, что у рыжего срывает голову, и темп его руки внезапно растет в геометрической прогрессии. Кагеяма не может больше шептать, а лишь стонет, задыхаясь от ощущений и ловя этот ритм всем телом, включительно с рукой, блуждающей по самому Шое. Это просто ад. Затем яркая вспышка, миллионы огней перед глазами и искрящийся импульс во всем теле. Оба выгибаются, захлебываясь нахлынувшей волной оргазма, и оба пропадают в сладком, яростном исступлении. Сидят, прислушиваясь к ощущениям и утопая друг в друге. Оба дышат быстро и неровно, жмутся друг к другу в многозначительном молчании. Внутри все приторно ноет и сжимается. — Обалденно, — хрипит Хината, отдышавшись через несколько минут. Он кладет голову на плечо брюнета и медленно выдыхает носом в его кожу. Тобио крепко обвивает его талое тело руками и прижимается головой к рыжей макушке, сглатывая сухой ком в горле. — Правда думаю, что коты так точно не делают, — отвечает он немного сипло, и слышит, как Хината нервно смеется ему в плечо. — Глупый Дурояма. — Не называй меня так, — возмущенно, но крайне измотано отвечает тот. — Я хоть сдал этот твой экзамен? — М-м-м… — задумчиво тянет рыжий. — Не думаю. — Ась?! — Ты слишком увлекся и отошел от основных заданий. — И чья в этом вина?! — Ничего не знаю. Улыбаясь, как последний придурок, Кагеяма сильнее обнимает Шое и прижимает к себе, закрывая глаза. Да какая уже к черту разница, кто и в чем повинен.