Brother mine

      Всё изменилось в тот день, когда Шерлок узнал правду. Уже в тот момент всё было предопределено: первая кость домино упала, что повлекло за собой цепь событий неизбежных и мрачных. Теперь, находясь в тёмной комнате, заставленной книгами и пыльными коробками, Майкрофт мог посмотреть на свои решения с точки зрения времени, оценить их, упорядочить. Но снова и снова он оказывался в Шерринфорде, — прежде это место вселяло в него некую уверенность в то, что он способен контролировать ужасную силу, сметающую всё на своём пути; теперь это место было его собственной тюрьмой, кошмаром. Впервые в жизни он почувствовал себя беспомощным, слабым. Майкрофту всегда казалось, что его интеллект ставит его выше всего, что присуще обычным людям, но теперь он знал, что был не прав.       Многие годы мистер Холмс был серым кардиналом Соединённого Королевства: его способности позволяли предугадывать события, которые многие сочли бы невероятными. Ловко манипулируя политиками, бизнесменами и членами королевской семьи, он оберегал свою страну единственным способом, который ему был известен. Груз ответственности никогда не казался ему непосильным, скорее, он желал её. Подобная работа была ему по уму: он получал разрозненные осколки информации, собирая искусный узор человеческих жизней. Угрызения совести не терзали его, — Майкрофт будто бы играл в шахматы, где пешки и офицеры всегда падали в одну коробку в конце игры.       Он играл в эту игру с теми, кто знал правила. Одним из них был Чарльз Магнуссен, и вступать в игру с ним было первой ошибкой Майкрофта. Тот без труда нашёл брешь в безупречной, как многие думали, защите серого кардинала, — Шерлок. Высокоактивный социопат с наркотической зависимостью в прошлом, консультирующий детектив и обладатель удивительного ума — всё это не имело значения. Когда речь шла о Шерлоке, — что бы ни говорил Холмс старший, — речь всегда шла о младшем брате.       Если подумать, всё началось ещё раньше: Майкрофт, Шерлок и Эвр. Майкрофт и Эвр обладали фантастическими способностями, которые внушали уважение и страх, в то время, как Шерлок хотел стать пиратом. Разумеется, все дети Холмсов были удивительны: старший обладал поразительными способностями к управлению, запоминанию и предугадыванию. Его мотивацией был разум, холодная логика и расчёт. В Эвр бушевали страсти, она была воплощением живой эмоции, не запертой в рамки воспитания и нравственности, и потому она была опасна. Шерлок видел закономерности, он познавал мир путём собственных ощущений, и вместе с тем он был обычным ребёнком. В попытках угнаться за братом и сестрой, он менялся, утрачивая при этом часть себя.       «Все, что ты есть и тот, кем ты стал - это твоя память об Эвр», — говорил Майкрофт.       Собственный голос прозвучавший в его мыслях показался ему чужим, далёким, как никогда прежде. Одна догадка, посетившая его только теперь, острым уколом поразила область в его груди: быть может, всё, кем Майкрофт не стал — тоже память о ней? Всё чувственное, страстное, сильное было заперто в грудной клетке, там, как он думал, оно и погибло. И лишь Шерлок мог вывести его из себя, заставить чертыхнуться или того хуже — повысить голос. Магнуссен при всей своей скользкой натуре умел глядеть в самую суть, и чёрт бы его побрал.       Из тьмы его сознания, — мгновенно, будто бы выстрел, — вырвалось воспоминание о смерти Чарльза Огастеса. Даже из кабины вертолёта Майкрофт видел, а быть может попросту знал, что рука его младшего брата не дрогнула, что в глазах его не было ни капли сожаления. Холмс старший не смог бы сделать это лучше. В тот момент, когда пуля прошла насквозь, разрывая нейронные цепи, навсегда скрывая тайны влиятельных людей, на мгновение он увидел своего брата в ином свете. Он обнаружил, что совершенно не знает Шерлока, и что тот намного более хороший человек, чем ему казалось. Временами Майкрофт думал, что эта пуля предназначалась для него.       Спустя некоторое время он смог убедиться в этом. Игра, которую затеяла Эвр, не предполагала выживших, потому он и решил проиграть первым. Он уже чувствовал, что не продержится долго, когда отказался стрелять и пачкать свои руки кровью. Он мог играть чужими жизнями, но не мог убить человека, даже мысль об этом была противна ему. Тошнота подступала к горлу даже теперь, когда всё было в прошлом. Но тогда скрывать своё отвращение, свою слабость, он действительно не мог. Каждый вдох и выдох давались болью в лёгких и гортани, сердце, — та небольшая мышца в его груди, — билось так сильно, что собственные мысли было совсем не слышно. Тот выстрел снился ему в кошмарах уже несколько недель. Прежде ничто не занимало его мысли так долго, навязчивые идеи были чужды ему до тех пор, пока Шерлок не приставил пистолет к своему подбородку.       Наверное, это было началом?       Майкрофт знал о многих вещах. Он знал о тайных операциях Ми-6, о секретных правительственных объектах, о последних исследованиях в одном из засекреченных центров. Он знал, как квалифицируются способности Эвр, кого она убила и к каким делам была привлечена. Теперь он знал, о чём она говорила с Джимом Мориарти в те пять минут её жизни, когда большой брат действительно не наблюдал. Он знал, сколько лет работает Лейстред, к каким делам привлекался Шерлок Холмс, какие наркотики он принимал и когда перестал это делать. Он имел целую картотеку разрозненных фактов, которые только он один мог увязать в законченную картину мира.       Чего он действительно не знал, так это того, что Шерлок — его болевая точка. Потому все его попытки окунуться в работу оказались тщетными. Запертый в огромном доме, полном призраков прошлого, он был в одном шаге от очередной ошибки.

***

      Телефон Шерлока издал протяжный стон, экран вспыхнул светом и почти мгновенно погас. В темноте детектив нащупал смартфон и, щурясь, разблокировал его, чтобы прочесть сообщение. Он бесшумно, будто бы пантера, оделся и накинул пальто. Никто его не видел, потому он даже не оправил его ворот, наскоро замотав шею, вышел в прохладу ночного Лондона. Скоро рядом с ним притормозил кэб, и Холмс младший назвал тот самый адрес.