Voluntate Dei

i. омела Мороз приударил, сковал льдом Неву, и теперь даже неуютно было гулять по набережной: не услышать ее беспрестанного, мерного шепота. Ночи наступали рано, падали на город покрывалом, но светло было от тысяч огней. Почти за каждой витриной сияли елочки, гирлянды, какие-то переливчатые голограммы — обычно серый и ненастный Петербург стал неузнаваем. Даже люди и нелюди по улицам ходили улыбчивые, счастливые просто так, и на них напало что-то шипучее, веселое: они с охотой носились за подарками и прогуливались по вечерам, в которые обычно забивались в теплые квартирки. Гулять по городу инквизиторы Войцеки любили; Влад всегда лез в подозрительные подворотни, Ян предпочитал держаться центра, где можно было неожиданно столкнуться с разрумяненными знакомыми — а знакомых у них было полгорода, — где горел свет и играла музыка. Джек же рад был любой прогулке, потому с одинаковым воодушевлением штурмовал с Владом колючие заросли на каком-то пустыре и важно, явно красуясь, вышагивал по Невскому проспекту. От холода у Влада напрочь растрескались губы, потому что он не только шатался по морозу, но и часто болтал, подначивая Яна на философские споры или на беседы о последней прочитанной книжке, что неумолимо вело их к многочасовым разговорам. Он не заболел, как предупреждал сердобольный Ян, не мучился больным горлом, нахватавшись морозного воздуха, но однажды с досадой обнаружил, что говорить банально больно от ранок на губах. Они не успевали подживать, потому что Влад их обкусывал. И страдал. Однако перестать не мог. В общем, Влад твердо заявил, что у него нет принципов, и выцыганил у кого-то из ведьмочек «ссаную гигиеническую помадку» с земляничным вкусом. Так нелестно он о ней отозвался через несколько минут, когда понял, что она непривычно липнет и что чай лучше не пить — все в кружке останется. Матерился и отплевывался. В тот день они уже не работали, а так, прибирали дела к празднику; ничего серьезного не было, мелкого карманника надеялись выловить на днях, совмещая приятное с полезным и выслеживая его на улицах. Ведьмочки же настаивали, что нужно украсить офис — избежать этого было невозможно. Памятуя о том, как Влад хреново справляется со всем, что надо приколотить, повесить или починить, Ян первым взлетел на стремянку, чтобы прикрепить над дверью в их кабинет мишуру. Влад надежно держал лестницу, а Джек сидел рядом, держа в зубах новую связку мишуры и помахивая хвостом. — Войцек, подай там веночек! — окликнул Ян. В нем внезапно проснулся дизайнер. — Будет красиво… Войцек подал, многозначительно хмыкнув. — Вешаешь? Получше крепи, — руководил он. — Инквизиторство, а знаешь анекдот? Приходит Иисус в гостиницу, протягивает клерку несколько гвоздей и спрашивает, значит: «Можно к вам прибиться на ночь?» Стремянка шатнулась. — Зараза ты, я же упаду и разобьюсь насмерть, — сдавленно, сквозь хохот выговорил Ян. — Ох, Денница. Мы будем гореть в Аду! Он спустился, довольно поглядывая на мишуру и рождественский веночек, разулыбался. Джек утопал в угол, трепля оставшийся кусок, а Влад шагнул ближе, коварно скалясь и довольно утаскивая Яна в дверной проем. — Это что, земляника? — изумился Ян, принюхавшись. — От тебя пахнет земляникой. И, хм, клюквой? Объяснил Влад, впрочем, весьма доступно. Помада была сладкая, а Влад кривился от боли, но ничего не сказал, а жадно потянулся к нему. Оторвавшись, Ян подозрительно выглянул в коридор, но там было совсем пусто. Джек зевнул, показывая, что он думает об этих приличиях, и отвернулся к окну, чтобы понаблюдать за падающим снегом… — Ты бы хоть смотрел, что вешаешь, инквизиторство! — фыркнул Влад. — А я думаю, что ты такой коварный. Вот войдет Ирма, выпустим на нее Джека, пусть он ее зацелует. Ян посмотрел наверх и хлопнул себя по лбу: — Омела! А я отвлекся, смотрел, чтобы по цвету подходило. Смотри, мишура серебряная с белым, ягоды очень хорошо сочетаются… — Красиво, — согласился Влад. — Давай еще посмотрим. Дурацкая помада давно стерлась. — Когда-то люди верили, что омела — афродизиак… — А можно чуть более романтичную легенду? — нахохлился Ян. — И вообще это как-то антинаучно. — Рассказать тебе про Сатурналии? — миролюбиво мурлыкнул Влад. — Декабрьская свобода — делай что хочешь, пей вино, люби, наслаждайся. Все дозволено. Подари веточку омелы и целуй, пока не задохнешься. Закон закрывал глаза, когда люди праздновали начало нового года… Кстати, поцелуй под омелой — это самый примитивный языческий ритуал бракосочетания! — Мы же и так… женаты. — А теперь вдвойне! В квадрате! — радостно заявил Влад. — Хуже не будет, точно тебе говорю! Джек укоризненно урчал, потому что они не обращали на него внимания, но его никто не слышал. ii. елка Ничего против самой традиции наряжать елочку Ян в целом не имел, ему, напротив, очень даже нравилось сидеть и разбирать коробки с накопившимися елочными игрушками, начищать их до блеска, а потом цеплять на пушистые колючие лапы. Но когда Влад вытащил елку из шкафа в середине декабря, он несколько напрягся. Сияющий же Войцек заявил, что сани-то готовят с лета. Он, обычно крайне скептически относившийся к народной мудрости, зачастую противоречащей самой себе, вцепился особенно крепко. И Ян сдался. С елочными украшениями у них была странная история: Ян всегда старался и подбирал шарики по цветам, расправлял дождик с пугающим перфекционизмом… та же половина квартиры, над которой работал Влад, напоминала погром в доме Деда Мороза. Впрочем, их все устраивало. В этом году Кара с Ишим выбрались в Петербург и явились, пахнущие морозом, наряжать. Влада отослали за мишурой, потому что их почему-то оказалась рваной, Ишимка сама упорхнула на кухоньку, где включила радио и стала вытаскивать противни, а на Яна и Кару осталась гордо торчащая посреди гостиной ель. Они не поругались, не переубивали друг друга. Джек прыгал рядом и едва не раздавил пару шариков, потому его выпихнули к Ишим, которая втихаря подкармливала пса шоколадкой. С шариками решилось довольно просто, но гирлянду распутывали добрых полчаса… — Вы как-то у нас гирлянды брали, — хозяйственно вспомнил Ян. — Зачем, я, правда, не понял… — Вы еще маленькие, чтобы такие вещи знать, — ухмыльнулась Кара. Она носилась вокруг елки, укладывая гирлянду на лапы. — Поджигайте, господин инквизитор! Он торжественно щелкнул выключателем. Елка весело замигала разными цветами. Ишим готовила что-то вкусное, запах выпечки, доносившийся с кухни, заставлял голодно вздыхать и облизываться — особо в этом отличился, конечно, Джек. Управившись с половиной елки, Ян и Кара переместились к окну, приоткрыли форточку и закурили. С удовольствием Кара утащила у него сначала пачку, а потом зажигалку, села на подоконник и прижалась щекой к холодному стеклу, наблюдала за мерцанием внизу — это кто-то опутал деревья такой же гирляндой, как у них. — Знаешь, я недавно подумала, что нас бы не было без тебя, Ян, — вздохнула Кара. — Сам посуди: разве возможно представить, чтобы мы собрались здесь — и тебя нет? Ты… наш якорь. При всей моей любви к Ишим — она не удержала бы нас с Владом, если бы мы обезумели окончательно и стали уничтожать все, к чему прикасаемся. Но ты, Ян, справедливость, ты показал нам человеческий мир, который тоже можно любить, не ударяясь в бессмысленный быт. Можно наслаждаться праздниками, украшать елку и распутывать эту вашу проводку. Ты, самый человечный из нас, научил, как правильно быть настоящими людьми. — Не наваливайся так, у нас окна старые, мало ли… Я тоже тебя люблю, — открыто улыбнулся Ян. — Нет ничего проще, чем быть самим собой. Я такой — я, может, как те обыватели внизу, которые покупают китайскую пиротехнику, чтобы шарахнуть ей в небо. Вами же я всегда восхищался — сложно не очароваться чужим ужасом. — Да, ты был такой забавный мальчик… И не выдумывай. Влад Войцек никогда не выбрал бы обывателя, — обиделась за него Кара. Заерзала. — А ты… знаешь, я как-то подумала, если бы такими были ангелы — войны бы не было. Посмотрела на какие-то старые новогодние украшения в магазине — знаешь, еще с ангелочками. Продавали по скидке, да их никто не брал. Дай еще сигарету? Они докурили, снова подошли к елке, оглядывая ее придирчиво. Елочка была хорошая: ветки распрямились, распушились, и она больше не напоминала то перекрученное чудовище, которое Влад выволок из темного угла. Теперь она сияла и переливалась, покачивались на весу шарики. Елка должна была проторчать в гостиной чуть ли не всю зиму: конечно, и сам Ян ее с непривычки пару раз заденет, и Джек радостно врежется… — Звезду забыли! — воскликнула Кара, толкнув плечом. — Самое важное! Ну-ка, где она тут у нас… Пока Ян бегал за табуреткой на кухню, она расправила крылья и, пользуясь высотой потолка, взмыла вверх, чтобы гордо нацепить на макушку елочки сияющую звезду. За этим-то их и застал вернувшийся с пакетами Влад, который долго потом не мог отсмеяться. — Ведь, если звезды зажигают — значит, это кому-нибудь нужно! — выдал он, закутывая обоих длинными лентами мишуры, как теплыми шарфами. iii. коньки Мороз приударил крепко, сразу после некрасивой, вязкой слякоти, и половину Петербурга сразу заковало в лед, что мигом превратило попытку просто идти по улице в чудной акробатический номер. Снег лежал сугробами, пушисто, но вот ледяные дорожки под ним превращали погожий солнечный день в мучение… В Петербург Вирен выглянул с интересом, оторвавшись от гвардейских дел: в последнее время Роте совсем нечем было заняться, перевелись преступники в Столице — а новые, видимо, не успели появиться. Оказавшись в русской зиме, он обрадовался, попытался вытащить инквизиторов прогуляться, но первым же и навернулся. Озадаченно взвыл и поскользнулся на тротуаре под понимающие хмыканья прохожих, двигавшихся проторенной тропкой возле заборчика… Вирен же привык спешить, шагал размашисто, за что и поплатился. Наперебой Ян с Владом кинулись за ним, отряхивать ошалевшего от мировой несправедливости Вирена и втолковывать правила выживания зимой; рядом прыгал Джек и лизал ему ободранные руки. Кто именно решил на следующий день отправиться на каток (для умножения страданий, очевидно, — подозревали инквизиторство), они не поняли, не стали запоминать. В преддверии праздника там сияли тысячи гирлянд, все разноцветные, яркие, волшебные, играла какая-то незатейливая музыка, носилось по льду великое множество людей и куча детей… В центре катка на Елагином острове стояла пышно украшенная елка, снег лежал хрусткий, было свежо. Темнеть стало рано, так что горели фонари, запутавшиеся в ветках окрестных деревьев огонечки, а фасад Конюшенного блистал. — А вы умеете на коньках? — растерянно спросил Вирен, получивший и растерянно прижавший к груди обувку. Ему в засыпанной песком Столице учиться, конечно, было негде, вот он и оглядывался настороженно. — Я умел, — неожиданно заявил Ян. — Давай, это весело. Ко всему, что Ян считал веселым, стоило относиться с большой опаской, потому что он и составление подробных отчетов считал презанятнейшим; Вирен все вертел головой, разглядывая довольных, хохочущих людей и нелюдей, сновавших в раздевалке, а потом выглянул на каток. Влад решил даже не пытаться, отмахнулся от коньков и решил постоять в сторонке, наблюдая за ними… Кое-как они протащили и Джека, которого, конечно, не могли оставить. Он, признаться, не ожидал, что Ян, стыдливо бормотавший что-то про юношеские увлечения и уверенный, что не сможет исполнить ничего приличного, скользнет по льду, словно примериваясь, привыкая. Они выбрали укромный угол, где было не так тесно, Влад привалился спиной к дереву и жалел, что здесь нельзя курить, а Вирен топтался рядом на лезвиях коньков и следил за разминающимся Яном. Они едва не пропустили миг, когда тот, словно решившись, рванулся вперед, взрезая лед, разогнался лихо, легкими текучими шагами и прыгнул, взметнулся вверх, жадно дыша, крутанулся и приземлился мягко, пролетел еще несколько метров, затормозил, ударяя коньками в лед и выбивая снежную пыль… Влад вспомнил, что зимой не следует стоять с разинутым ртом, когда горло уже свело от холода. — Круто! — восхищенно выдохнул Вирен. — И я так смогу? Правда? Очутившись на льду, он, правда, охнул и едва не запутался в ногах, размахивая руками, но Ян метнулся к нему, поддерживая… Осторожно, терпеливо показывал, как нужно шагать. — Спокойно, я держу, — втолковывал Ян, мягко подталкивая его в спину. — Ты не держишь! — взвыл Вирен. — У меня ноги едут! — Конечно, едут, так и должно быть, — спокойно согласился Ян, и правда придерживая его за капюшон зимней кожанки. — Войцек, не хочешь присоединиться? — Нет, одного ученика тебе хватит, — отмахнулся он. Потрепал по ушам Джека, гревшего Влада боком. Пес понюхал лед единожды и твердо решил избавить себя от приключений, потому уютно возился в снегу. — Мы созерцаем. У вас хорошо получается. — Он нам врет, — пропыхтел Вирен. Но, к его чести, ни разу не свалился, учеником он всегда был толковым. К концу часа Вирен не без опаски катался сам, правда, движениями больше напоминая конькобежца и не исполняя ничего фигурного, чем блеснул Ян. Тот скромно кружил рядом, не сбиваясь с дыхания, держа равновесие с удивительной грацией. — И этот человек мне доказывает, что не умеет танцевать, — пожаловался Влад Джеку. Джек пихнул его носом к Яну и Вирену, наперегонки махнувшим наискось катка, распугивая катающихся детишек и мерно плывущие парочки. — Нет, друг, у меня есть гордость, — убежденно фыркнул Влад. — Грянуться на льду — то еще удовольствие. Коньки — это зло. Я слишком стар, чтобы учиться… Впрочем, глядя на задыхающегося Вирена и радостного, сияющего Яна, сложно было не передумать, и Влад, заранее жалея свою несчастную тушку, поплелся за коньками, наивно надеясь, что его не станут мучить и позволят поскользить где-нибудь по краешку… Джек продолжал созерцать, вывалив красный язык и слизывая падающие на нос снежинки. И очень ехидно урчал. iv. свитеры с оленями и носочки — О, очень мило! — воскликнул Влад, почти не кривя душой; на вытянутых руках он держал плотный черный шарф, по которому змеилась серебряная вышивка, и довольно ухмылялся. За неистекший месяц зимы он успел опять немного простудиться, но сейчас отошел, взбодрился. Ишим устроилась на диване с мотками пряжи, спицами и разноцветным полотном, и Ян с уважением и восхищением наблюдал за ее спокойной, умелой работой. Спицы двигались будто сами, пока Ишим, не глядя на свои руки, горделиво отвечала что-то Владу и улыбалась. Кончик ее хвоста довольно метался. Ян же задумчиво рассматривал клочок ткани и размышлял: в голове у него не укладывалось, как сначала из неаккуратных, спутанных клубков, а потом из этого стиснутого, лохматого лоскутка получается какая-нибудь домашняя теплая вещица, в которую хочется закутаться. Примерив шарф, Влад вертелся у зеркала. От сердца у Яна отлегло: он не любил, когда Влад простужался, а утепляться тот из принципа не хотел, шапки презирал, отзываясь о них очень решительно и неприлично. Но от шарфа, связанного лично Ишим, отказаться не мог: подарки он ценил. — Спасибо, — шепнул Ян Ишим, подмигивая. — С вами приятно иметь дело. — Пожалуйста, обращайтесь, — так же церемонно ответила она, мягко пожимая Яну руку. Ее кружка с теплым какао, в котором еще плавали сладкие зефирки, опустела, и Влад метнулся за новой на кухню, прогрохотал и бережно вручил Ишим кружечку с котятками, которую они специально завели для таких случаев. Она сидела, прикрытая пледом, и довольно жмурилась; этот плед был тоже полностью Ишимкин, клетчатый, немного тяжелый, но она все равно закутывалась в него с головой, только нос торчал, а где-то там звенели, ударяясь друг о друга, спицы. Прихлебывая какао, Ишим некоторое время молчала, оглядывая прибранную к новогодним праздникам квартиру, елочку, на которой золотисто сияла проводка — Ян разобрался с инструкцией, которую Влад пытался выкинуть, и поставил этот успокаивающий, неспешный режим вместо бешеного полыхания красно-сине-зеленых огней. — Хотите, я вам свитеры свяжу? — предложила Ишим. — Теплые… Такие новогодние! Мне все время кажется, что в Петербурге очень холодно и вы мерзнете. — С оленями? — критически уточнил Влад. — О, нет, мне одного рогатого хватает! — фыркнул Ян, шутливо щелкнув его по рожку. — Куда тут еще оленей… Забравшись на диван, они лениво разговаривали о чем-то, а Влад тоже загипнотизировался махами спиц. Что такое вязала Ишимка, они оба понять не могли, хотя обычно на воображение не жаловались. Наконец сошлись на том, что это носки. Спицы выделывали какие-то чудные узоры — Высшая магия, не иначе. — Это солнышки? — спросил внимательный Ян, наблюдая, как расходятся лучики. — Да, это мне, Каре я уже сделала, — согласилась Ишим. И добавила, как будто бурча: — Она же зовет меня солнышком… — Позвольте, а что такого в солнышке? — встрял Влад. — Замечательный символ! — Ну, как-то несерьезно бывает, — смутилась Ишим. — Я же… грозная! Первая леди Ада! Да чего вы смеетесь? — насупилась под пледом она, внушительно поблескивая спицами перед их носами. — Ничего, ничего, — хохоча, выдавил Влад. — Чтоб ты знала, солнышко — это очень грозно! — принялся убеждать он. — У него температура ядра — около пятнадцати тыщ градусов. — Одна из самых ярких звезд, — наперебой поддержал его Ян. — А если рванет, унесет нас всех — в мире людей, конечно, — заключил Влад. Ишим слушала их, восхищенно молча. — Убедили, — сказала она. — А у тебя нет ласкового прозвища, Войцек! — спохватился Ян. — Как же так? Что прикажешь вязать на носочках? — Я догадываюсь, что ты можешь придумать, творческий человек, — отмахнулся Влад, подозрительно ерзнув от него подальше. — Чудище какое-нибудь. Как Чехов — жене. Крокодил души моей! — Правда? — изумился Ян. — Какая прелесть! — Об этом-то я и говорил. Они шутливо препирались, а Ишим пила сладкое-сладкое какао, вылавливала из него зефирки, вязала, трещала о всяких мелочах и была совершенно счастлива в этот декабрьский морозный вечер. v. подарок — Ян! — раздался голос свыше. — Так и знала, что тебя здесь найду! Стой, не двигайся! Ян покорно остался на месте и сунул руки в карманы куртки, а потом на него с неба свалилась запыхавшаяся, шумная Кара, защекотала перьями, стиснула в торопливых объятиях. Ее немного занесло неожиданным порывом северного ветра, вот почему они едва не нырнули вместе в ближайший сугроб. Запутались, приветствуя друг друга. Мимо неспешно прошла развеселая — в преддверии праздников — компания инквизиторов: помахали Яну, кивнули Каре и исчезли в теплом светлом офисе. Несколько лет назад Ирма смирилась, что Ян упорно курит возле крыльца, тем более, тут он из принципа никогда не кидал окурки, а аккуратно отправлял их в урну, поэтому Яна никто и не шугал, позволяя стоять здесь, здороваясь с многочисленными знакомыми и долго всматриваясь в темнеющее небо. Место для наблюдения за ним и за улицей было отличное. — Как тебе петербургское небо? — спросил Ян и неожиданно для себя разговорился: так хотелось с кем-нибудь поделиться. — Жаль, что не видно звезд, свет города все перебивает. Я почему-то задумался, что, может, раньше звезды над болотами стояли яркие, красивые. А никто их не видел… Может, только какая дикая нечисть из топи. Думаю, проблеск в небе дарил им надежду. А теперь мы сами прокляли небеса, и я понимаю, что Рай причинил много боли, но звезды — звезды ведь ничуть в этом не виноваты. А любоваться на них стало почти что дурным тоном. Нужно найти атлас… — Странный ты, Янек, — фыркнула Кара, встрепав ему волосы и прижавшись холодной щекой. Это имя, которым его с недавних пор стал изредка называть Влад, ей особенно понравилось, и она часто вставляла его с чуть насмешливой теплой улыбкой. — Ваши ученые сами опошлили звезды, когда сказали, что они состоят из всякого газа. Теперь мечтать о них могут только дети, не знающие химию и физику, но никак не умные образованные люди. Ну, а небо у вас здесь, конечно, суровое, крутит, штормит… Они помолчали, и Ян вытащил для Кары пачку, которую она с радостью приняла. С ней они часто курили, молча или обсуждая вещи настолько важные, что и не верилось, что у них, таких разных, беседа льется легко и непринужденно. С ностальгией Ян вспоминал то время, когда Кара казалась ему недосягаемым идолом… В темноте зажегся второй огонечек — маленькая звезда нового века. — Я чего спросить-то хотела… — несколько неловко протянула Кара. — Ты, наверное, больше меня понимаешь в человеческих праздниках и всяких традициях, а мне очень нужно знать, что подарить Ишим на Новый Год. Мне же хочется сделать все красиво, порадовать! Я провела исследование… — Ты погуглила? — светски уточнил Ян. — Да. Оно самое. Но там какая-то слащавая чушь, пока читала, глаза на лоб полезли, и я решила больше никогда не открывать интернет. Может, парные мечи? — с надеждой предложила Кара и убежденно добавила: — Будет очень романтично! — Прибереги это для Дня Влюбленных, — уклончиво посоветовал Ян. Некоторое время он размышлял, крутя сигарету между пальцев. — Почему ты спросила у меня, а не у Влада, например? У него отличное воображение — когда надо и нет. — Спрашивать у Влада — все равно, что у себя. Мы мыслим похоже. Так что нужно мнение со стороны, я так рассудила. Лучше тебя, — тут Кара явно немного приврала, чтобы сделать ему приятнее, — я советчиков не знаю. — Лучший подарок — сделанный своими руками, — заученно выдал Ян. Он, впрочем, вполне разделял это мнение. — Ты имеешь в виду что-то неприличное? — заинтересованно переспросила Кара, и ухмылка у нее стала подозрительно довольной. — Кара, — укоризненно протянул Ян тем тоном, что обычно произносил столь же весомое: «Войцек». — Я говорил про что-нибудь творческое. Ты никогда не пробовала рисовать, например?.. — Говорят, я хорошо вырезала сигилы на ангелах, — подумав, выдала Кара. — Ладно, не важно. Кара быстро докурила сигарету (это Ян смаковал, полностью погрузившись в мысли) и хотела точным щелчком отправить ее за заборчик, в сугроб под окном, но он цыкнул, и Кара неохотно пошла к мусорке. Вернувшись, не остановилась и продолжила расхаживать туда-сюда. То ли это помогало ей думать, то ли Кара банально немного замерзла и не хотела торчать на одном месте. — Знаешь, если продолжить логический ряд, — протянул Ян, — то что-то мне подсказывает, что прямо сейчас Влад пристает к Ишим с теми же вопросами. Размыслив схожим образом, так сказать. Он как раз задержался в Аду. — Вполне вероятно… А что ты ему даришь? — подозрительно спросила Кара. — Книжки. Много книжек. Она почесала затылок, взлохматив вихры. — Я не разбираюсь в романах — а их Ишимка и читает, — и даже Влад нам тут не поможет, — сказала Кара. — Мы в тупике! Ян все пытался отыскать звезды. Какое-то зыбкое воспоминание взметнулось из вороха памяти. — Знаешь, когда я был маленький, я очень хотел сходить в планетарий, — произнес он. — Посмотреть вблизи на эти крохотные точки, которые рассмотреть получается только за городом… — Ишим любит небо, — согласилась Кара, тоже поглядев на видные теперь звезды. — Думаешь, ей будет интересно… Конечно, с человеческой техникой из этого можно устроить целое представление! Мне-то до сих пор думалось, что там стоят одни громоздкие телескопы — отстала я от времени. Спасибо! — сказала она, пожав Яну руку. — Я знала, что могу на тебя положиться! Лучший инквизитор! — Ну, не то чтобы… — заворчал он, смущаясь. А Кара, резко распахнув крылья и обдав его мощным порывом, взлетела, на прощание что-то крича, и Ян еще недолго постоял, глядя наверх и улыбаясь. Ему очень хотелось знать, какой подарок совместными усилиями могут придумать Влад и Ишим — наверняка что-нибудь грандиозное. vi. письма К наряженной сияющей елке Вирен придвинул удобное кресло, устроился в нем с книжкой и затих надолго, лишь изредка шурша страничками. В последние несколько дней забегался: ему поручили сложное дельце, которое Вирен вел вместе со Столичной стражей; теперь он особо понимал Яна и Влада, которые, окончательно умаявшись от расследований, предпочитали отодвигать работу подальше и проводить время с семьей. На кухне играл старый приемник, чудом ловя какую-то неведомую волну, на которой вечно пели старый русский рок. Там же вскипал чайник, Влад пытался что-то сообразить на ужин, а Белка, украдкой проскользнувшая с Виреном в Петербург, вертелась рядом и помогала ему, что-то радостно треща. Как ни любил маленькую подругу Вирен, иногда у него уши вяли: о Сашке Ивлине, ее драгоценном женихе, он знал столько же, сколько сама Белочка, и готов был выть и лезть на потолок, но она оказалась на редкость понятливой и сама переметнулась на Влада… В доме инквизиторов никогда не тревожили читающего, поэтому Вирен мог позволить себе расслабиться, блаженно растечься в кресле и лениво пробегать глазами по строчкам — куда медленнее, чем он мог бы. Рядом лежал Джек и неспешно помахивал хвостом. Потом заглянула Кара, постучала по двери костяшками. Пахло мандаринами, и Вирен отложил книгу. В другой руке, заведенной за спину, Кара как раз держала мандарин, рыжий, круглый, точно с открытки. Они честно разделили его пополам. Минутой позже к ним присоединился и Ян. — Что ты читаешь? — любопытно спросил он. — Да так, «Крампус» от Брома. Хотел новогоднее настроение создать, а то что-то так устал, что готов рога отбросить… Почему вы не сказали, что взрослая жизнь — это сложно? — Может, я ошибаюсь, но новогоднее настроение создают не триллерами, — осторожно предположил Ян. Он потравил пару историй из инквизиторских будней, и заинтригованная Кара осыпала его вопросами. Сказать, существует ли вся новогодняя нечисть, Ян, убежденный скептик, никак не мог, разводил руками, хотя к Каре с азартом присоединился Вирен. Заметил, как в коридоре мелькнул Влад. — Пап! — позвал Вирен. — Да? — тотчас же откликнулся он. В последнее время, когда Вирен стал с каким-то особым спокойствием называть его отцом, Влад мгновенно оказывался рядом, стоило окликнуть, точно боялся разочаровать — как будто ему было, с кем соревноваться. — Есть Крампус или нет? Ведь не из ниоткуда придумали эту легенду! — насел Вирен. — Должна быть какая-то тайна… Санта, он же Дед Мороз, он же любое другое существо — это явно Святой Николай, а Крампус? Неужели с Люцифера придумали? Ему любили пририсовывать всякие козлиные черты… — Да, бедный козел отпущения, досталось же животному… Не знаю, — развел руками Влад. — Сложно разобраться в человеческих мифах; мы вот с инквизиторством недавно познакомились с настоящими эльфами — ну, я рассказывал, — в них мало благородства, которое рисует народная молва. Может, и Крампус не так уж плох! О нем писали еще до христианства, но оно его здорово разукрасило. Всегда должны быть добро и зло, чтобы по канонам… Погрузившись в размышления, он помолчал, уселся на подлокотник кресла, благодарно кивнул Каре, протянувшей ему дольку мандарина. — Вот Йольского кота мы точно видели! — похвастался Влад. — Это был обычный дворовый кот, — упрямо сказал Ян. — Здоровый такой, черный. Сидел рядом с машиной и орал. Наверное, есть хотел. — Зануда, — буркнул Влад. — Ты его напугал. — Напугал его Джек. А всего-то хотел познакомиться! Со стороны кухни появилась Белка с бутербродом и тут же включилась в беседу: — А я верю в Деда Мороза! — заявила она. — Если в наших мирах есть магия и любая, даже самая удивительная нечисть, тогда почему не быть доброму зимнему волшебнику? Согласитесь, это звучит не так глупо. И я всегда писала письма… Кара коротко хохотнула, и все уставились на нее. — Вспомнила, сколько к нам передают залетных писем, — сказала она. — «Санта» и «Сатана» удивительно похоже пишутся, вот детеныши и путаются. — И что ты делаешь? — спросила Белка. — Что-что… Чаще всего там просят какую-нибудь мелочь, если это нетрудно, отправляю небольшую посылку на адрес. Послать какого-нибудь гонца в ближайший кукольный магазин — и все. Вирен вспомнил адских фарфоровых куколок с изящно выточенными рожками и пушистыми хвостиками, как настоящими, а потом подумал про человеческих пластмассовых «барби» и присвистнул: чудеса Кара творила весьма оригинально. Но она как будто засмущалась, хищно вгрызлась в мандарин, чтобы не продолжать эту тему. — Я писал эдак лет до семи, — вспомнил Влад. — Потом понял, что это большая наебка. Когда из года в год просишь котенка, а он так и не возникает, начинаешь обижаться. Ну, слава Деннице, убивать Деда Мороза мне не захотелось… Джек перетек к нему поближе и мягко тронул лапой ногу: смотри, мол, я лучше всякого котенка! — Я с детства был очень разумным ребенком. И Новый Год почти не отмечал… — вздохнул Ян с какой-то надломленной улыбкой. — Пока мать была жива, она тихонько праздновала Рождество, а потом уж никто этим не заботился. Не с кем мне было… — Эй, отставить вечер грустных воспоминаний! — шумно вмешался Влад. — Теперь у тебя есть мы! О, Белка! — воскликнул он. — А в этом году написала? Засопев, она отвернулась и, кажется, даже покраснела. Грянул хохот. Кара ухмылялась, прижимаясь боком к тихо посмеивающемуся Яну, и мирно устраивала голову на его плече, Влад аж кресло шатнул, и даже Джек звонко тявкнул. Но Вирен честно не смеялся, потому что он-то тоже писал: размышления Белки и правда казались на удивление здравыми. Кроме того, эта развеселая троица сама на свою голову научила их верить в волшебство. vii. снежки Сначала все шло очень даже прилично, спокойно: они неспешно прогуливались по заснеженному, сонному Таврическому. На ветке над ними сердито каркнула ворона и унеслась прочь, возможно, даже разочаровавшись. Разговаривали о чем-то не совсем осмысленном, весьма незатейливом, такие похожие на приличных и воспитанных петербуржцев, что точно так же кочевали между высоких черных деревьев, будто бы нарисованных тушью на лазурном небе, пересекали мостики над смерзшейся водой… Дети — Вирен, Саша и Белка — с интересом оглядывались по сторонам, примечая вдалеке дворец, зеленью выделявшийся на фоне снега… А потом, когда они остановились, чтобы Вирен, носившийся с камерой в обнимку, выбрал красивый ракурс на дворец, Влад от нечего делать — и из природного стремления нарушать спокойствие — цапнул пригоршню снега, скатал снежок и, конечно, кинул. Ян обернулся медленно, что Влад даже успел испугаться, не вдарило ли его сильно — он целил по спине. В следующий миг его от души окунули в пышный сугроб, и где-то там, вдалеке, озадаченно затявкал Джек. Завозились гвардейцы: дети давились смехом вместе с Карой, Ишим пискнула… Из сугроба Влад выбрался лохматым, заснеженным и с воем кинулся в сражение. — Ну все, инквизиторство, это война! — проорал он шутливо, награждая Яна целым снежным комом. Тот охнул, проморгался. А потом начался настоящий ад. Они хохотали, выли, как одичавшие фурии, носясь друг за другом и швыряясь наскоро слепленными, разваливающимися снежками, взметая ворохи, веера зимней пыли. Демонята, прожившие в пустыне всю жизнь, быстро включились и учились делать снаряды на ходу, с необычайной радостью кидаясь в них — кто хоть раз не мечтал дать любимому родителю снежком по носу?.. Лихо крикнув, Кара стремительно взмыла, пролетела, сваливая с веток пушистые шапки им на головы, на шапки; ее пытались подбить, но верткая Кара резво увернулась, смеясь. Поначалу воевали все со всеми. Разбрасывались снежками во все, что видели: они лупили по стволам деревьев, по спинам… Засев за сугробами, Вирен руководил Сашей и Белкой, как заправский генерал, направляя огонь. Ишим и Ян притаились где-то в деревьях, и это было уж точно не к добру. Кара попыталась пробиться к Владу, но едва не попала под мощный обстрел, и он кинулся к ней, утягивая на землю, почувствовал, как по лопаткам скользнул снежок… Устраиваясь у него под боком, Кара тяжело дышала и улыбалась. В ее волосы набился снег, щеки раскраснелись, а шарф совершенно выбился из-под куцой куртки. К ним по-пластунски подполз верный разведчик Джек и принялся вылизывать Каре отмороженные уши. — Ишим со ста метров в глаз белке попадет, — пробормотала Кара. — Белке? — Да не нашей… Ну, пусть будет кролик. — Инквизиторство умеет стрелять вслепую, — вспомнил Влад. — Мы обречены. Но это, конечно, не могло их остановить. Влад чувствовал странный, ничем не объяснимый жар, хотя валялся глубоко в снегу. Что-то такое особое, что не просыпалось в нем даже во время настоящих сражений, ликующе билось в груди. Они, привыкшие к войне, забыли о детских играх и веселье, а теперь, копнув поглубже, внезапно обнаружили, что снежная схватка может быть такой приятной и будоражащей… Такой беспечной и настоящей. И они вылетели навстречу, потому что не умели прятаться, и голосили, кричали и рычали, обжигая горло холодом, перекидываясь снежками и очертя голову кидаясь от дерева к дереву, несмотря на вражеские снаряды, рассыпающиеся сияющей снежной блесткой… За шиворотом было холодно и мокро, в ботинки набился снег. Но было солнце, поджегшее поляну, был тихий зимний день, и Влад Войцек, прикрываемый со спины Карой, со всей семейной теплотой пытался засветить драгоценнейшему напарнику в ухо. И, кажется, он был счастлив. viii. 21 декабря Утро застало Яна в пустом доме, и на минуту ему показалось, что он все еще спит. Что это извращенный кошмар. Поскольку он четко помнил, что засыпал на диване, на котором они тщетно пытались уместиться с Карой, Владом и Кораком… Казалось бы, зная, что в доме окажется столько гостей, надо озаботиться большим количеством раскладушек, но те и так оказались отданы Ишим и детям… Просыпаться одному было отвратительно. — Войцек? Влад? — озадаченно позвал Ян; он поднялся, протирая глаза. Чуть не натолкнулся спросонья на елку, отпрыгнул, зашипев. Холодный пол опалял босые ступни. — Кара? Джек? Да куда вы все… Вот черт. Он обошел всю квартиру, постучал в ванную, хотя прекрасно слышал, что там никого нет, сунулся в темноту и растерянно покачал головой. Снова проверил все, нашел на подоконнике телефон, но там не было ни сообщений, ни пропущенных звонков. Амулет связи лежал мертвый. Стиснув пальцы на прозрачном камушке, он подумал о Владе, сосредоточился, нашарил какое-то теплое, домашнее воспоминание — как он вешали вот эту гирлянду на карниз, хотя стремянка была совершенно сломанной… Влад не отозвался. Спохватившись, Ян коснулся контракта, привычно перебирая серебряные ниточки связи, но ничего не добился. — Нет, это уже ни на что не годится, — вслух решил Ян. Тревога медленно разгоралась. Он быстро умылся, оделся, заглянул на кухню и сердито рассматривал чайник, пока тот вскипал. Чай получился не очень вкусный — может, потому что Ян, торопясь, не заварил его до конца. Обжигаясь кипятком, он расхаживал по кухне. Рассматривал разноцветные елочные шарики, висевшие на ручках шкафчиков, и пушистую мишуру. Потом, не выдержав, схватился за амулет и подумал об Анне. — Слушай, надеюсь, не отвлекаю… — начал Ян. — Ты не знаешь, куда все мои пропали? Ну, Войцек, Джек наш, Кара с Ишимкой, Рак — да, в гости залетел, — Вирен, Белка, Сашка, Рыжий… — Ничего себе у тебя пропажи, — присвистнула Аннушка, хотя он еще не закончил. — Ты список составь. И заявление пиши! — Да я серьезно! — взъярился Ян, повышая голос. — Прости. Ума не приложу, куда они все… Извини, я, наверное, сам поищу. И отключился, не слушая зашебуршившую Аннушку. Нужно было думать — а распутывать пропажи Ян умел, потому быстро взял себя в руки. Он открыл холодильник, поглядел на бутылку виски и вытащил ее на стол. Налил себе немного в ту же кружку, из которой пил чай, и попытался припомнить вчерашний вечер. Нет, они не ссорились, если не считать то, что Кара пыталась поначалу стянуть общее одеяло на свою сторону. Потом, правда, оказалось, что она мерзнет, и нужно было ее просто обнять… Ян помотал головой. Раньше. Раньше был вечер, они смотрели «Шерлока», Влад рассказывал детишкам какие-то новогодние страшилки, в углу в кресле сидела Ишим и вязала ему свитер, Корак хвастался путешествиями по мирам, а Джек был счастлив, потому что его гладили все без исключения и подсовывали печенье с шоколадом… Ян помнил их голоса, помнил свет — сгуском света в его памяти остался этот вечер. Они приглушили люстру и зажгли гирлянды… Почему-то Ян почувствовал себя самым одиноким и несчастным. Он вдруг представил, каково оказаться совсем одному. И ему захотелось завыть. Накинув куртку, Ян внимательно осмотрел опустевший шкаф, пробежался вокруг дома, чувствуя себя редкостным идиотом, попытался сообразить, куда они все вместе могли пойти… И машина, и «Харлей» Влада остались на месте, и Ян некоторое время постоял рядом. Закурил. Он вдруг вспомнил, что говорил Владу однажды: «Наверное, я был чертовски одиноким». Редко возвращался мыслями к Будапешту, к пустой квартире — он с радостью покидал ее, отправляясь на тягомотную работу. И никогда не украшал к Новому Году. И Яну страшно становилось: он думал, это нормально, так и должно быть, что ему хорошо, что никто его не тревожит и не дерет нервы. А теперь он не мог представить себя без семьи. Когда загорелся амулет, Ян торопливо схватился за него. «Ян, тут убийство, адрес на телефоне, тебе обязательно нужно быть, это важно!» — рявкнула она и тут же выключилась, не успел он задать ни единого вопроса. На мгновение ему показалось, что у него сердце остановилось. У Яна, к сожалению, была прекрасная фантазия, воспитанная на инквизиторской службе и долгих годах труда над мемуарами… И запросто связалось исчезновение семьи с преступлением, потому что Ян, майор Петербургской Инквизиции, в кои-то веки не мог здраво соображать. Украшенные улицы ему примелькались, проблески огоньков вызывали все больше вскипающую ярость, и Ян сдавленно рычал, вцепляясь в руль. Он проскочил на красный, резко свернул на улицу, радуясь, что здесь совсем пусто. Вылетел из машины, чуть не споткнувшись, взрыл ботинками снег, обалдело посмотрел по сторонам, наткнулся на пару знакомых инквизиторов, кивнул им рывком. Перед ним был ресторан, у входа ждала Анна, подойдя к которой, Ян не успел ничего спросить, просто потому что вопросов было слишком много. Но Анна безжалостно молчала сама, распахнула дверь и втолкнула Яна внутрь. Здесь было тепло, пахло чем-то вкусным, сиял свет, и у Яна глаза разбежались. Когда он проморгался, увидел перед собой празднично украшенный зал, улыбающихся гвардейцев, услышал легкую музыку… — Так, сейчас декабрь, — рассудил Ян. — В этом я точно уверен. Нового Года же еще не было. Аня, какое сегодня число? Срочно. — Двадцать первое, — спокойно ответила она. — Они так и говорили, что ты забудешь про собственный день рождения, теперь Влад должен мне ночное дежурство. Еще раз Ян рассмотрел наполненный светом зал, огромную елку с игрушками, столики, за которыми сидели и ждали его знакомые по Аду и Петербургу люди и нелюди. Он даже не думал, что их столько — праздники они привыкли отмечать дома, потому Ян даже смутился. Возможно, у него случился какой-то юбилей. Ян за этим как-то не следил, а возраст собственный выяснял весьма извращенным способом: отнимал от нынешнего года год рождения, и то получалось с погрешностью в пару лет. Он не привык отмечать день рождения, потому что где-то подсознательно знал, что он ненастоящий, наугад поставленная дата. Правда, его семья считала иначе, и Ян поддался общему убеждению. А напротив стоял такой же сияющий, как все эти гирлянды, Влад, улыбающийся, в любимой рубашке с серебряной вышивкой по рукавам, а рядом с ним — Кара. Ян молчал долго. Музыканты начали другую песню. — Ян? — озадаченно позвал Влад. — Ты как? Завис? — Я тебя убью! — рявкнул Ян, кидаясь на него. — Это была твоя идея, Войцек, урод ты несчастный, я тебе горло перегрызу, ты меня понял? Пусти меня, имею право, я по званию выше! Кара его удержала, обняла, похлопала по спине, прошептала что-то вроде: «Не убивай этого дурачка при свидетелях… и поздравляю тебя». Ловко толкнула к Владу, но на всякий случай осталась рядом, потому что Яну все еще хотелось его немного задушить. — Не уходите так больше, ладно? — проворчал Ян, нахохлившись, сжавшись в объятиях. — Так случилось, что почти все дни рождения я праздновал в одиночестве… И я только стал об этом забывать. Знаете, как у меня все переломалось, когда я подумал, что могу потерять вас? Что в один миг все закончится. Что я снова один… Войцек? — Да? — с готовностью откликнулся он. — Где мой кактус? Не оставляй меня без кактуса после этого ужаса, ты не настолько жесток. ix. кактус Джек тявкнул. Дверь в инквизиторский кабинет отворилась, и Ян на миг скосил глаза от экрана компьютера, быстро оглядев того, кто стоял на пороге. Был это припорошенный снегом Влад, небрежно набросивший на шею шарф, со спутанными волосами; он выглядел так, будто добирался бегом. За спиной точно что-то держал, и Ян наметанным взглядом определил, что это не просто безделушка. Что-то внушительное. Подойдя к Владу, Джек покрутился рядом, заглянул за спину, озадаченно заскулил и подошел к Яну, где улегся, ожидая развязки. А Влад улыбался как никогда радостно, и это не предвещало ничего хорошего. Ян осторожно свернул отчет. На рабочем столе была фотография, неделю назад сделанная Владом: заснеженный сияющий Петербург. — У меня для тебя подарок, инквизиторство! — продолжая все так же коварно ухмыляться, громогласно заявил Влад. — Ни за что не угадаешь! — Это голова убийцы? — с легкой надеждой спросил Ян. От Влада можно было ожидать чего угодно, и он сразу решил не скромничать в предположениях. — Хм. Нет, но, если тебе так хочется, можно устроить, дай мне полдня, — решил Влад, чертовски очаровательно, нужно признать, улыбаясь. Тем не менее, Ян поспешил помотать головой, чтобы не искушать его лишний раз. Не выдержав, Влад сам перестал мучить загадками и поставил перед Яном горшок с… Определенно, это было растение. Ян готов был поклясться в этом. Насчет остального он терялся, поскольку у притащенного Владом уродца были длинные обвислые стебли, точно у плакучей ивы, из каких-то странных гладких пластин, а на конце каждого пылало по лохматому цветочку. Ко всему прочему, в горшке лежала новогодняя гирлянда с пластмассовыми колокольчиками, а на самом растении висели крохотные игрушки-шарики разных цветов. Ян обменялся с Джеком ничего не понимающими взглядами и, по крайней мере, почувствовал себя не одиноким. — Что это? — наконец спросил Ян. — Оно проклято? — Это рождественский кактус! — объявил Влад. — Какой он… необычный, — тактично заметил Ян, старательно подыскивая цензурные синонимы к всплывающим в мыслях словам. Силы оставляли его. — Довольно… ээ… концептуальный. — Конечно. Он же рождественский! — Рождественская должна быть елка. — Ян попробовал зайти с другой стороны. И не без опаски тронул одну навощенную пластинку. — Понимаешь? — А это кактус! Первым завыл все-таки Джек. — Ты поэтому его украсил? — спросил Ян, который начинал что-то понимать. — Ты такой умный, тебе бы в Инквизиции работать, — съязвил Влад. — Пусть стоит в кабинете праздничный, украшенный. Мы ведь все равно забыли купить новую елочку взамен той, что в прошлом году сожрал Джек… Услышав свое имя, Джек завозился, заворчал. Всем своим видом пытался показать, что он приличный и уважаемый адский пес, и жрать всякую концептуальную дрянь не намерен. — По-моему, он очень милый, — заметил Влад. — Да? Что еще, в таком случае, ты считаешь милым? — Тебя? — предпринял отчаянную попытку Влад. Ян в ужасе посмотрел на кактус. Ему показалось, что кактус посмотрел на него в ответ. — А научное название — Шлюмбергера! — блеснул Влад. — Будь здоров. — Смешно ему. Зато ни у кого больше такого не будет! — похвастался Влад. И, не слушая слабых возражений, взял горшок с этим шикарным, по его словам, извращением природы и водрузил его на подоконник, где у них обычно стояла пушистенькая искусственная елочка. — Ты представляешь, у всех такие скучные и одинаковые ели, а у нас кактус! Традиции, как и правила, нужны, чтобы их нарушать. О, я тут мимо елочного базара шел, у них охуенные сосны по акции… Инквизиторство, хочешь сосну? — Что? — переспросил Ян, ошалело обернувшись. Понял, что очень устал. — А. Сосна. Дерево. М-да. Да ты не мелочись, тащи сюда сразу семейство кедров, агаву и какой-нибудь художественный пень. Будем жить как друиды! Устроим семейный дендрарий, главный экспонат — подарочные кактусы! И имя им легион! Влад бережно потрепал его по волосам, поцеловал в висок, и стало чуточку лучше. Потом он заварил вкусный горячий кофе, чуть пряный на вкус, и Ян стал смотреть на новый кактус совсем уж философски. Пусть себе стоит, если никому не мешает… Выдумки Влада приводили и к более ужасающим последствиям, чем лохматое растение. Джек задумчиво рассматривал яркие цветочки и иногда облизывался. Надежда еще была. — Новому кактусу нужно имя! — настойчиво напомнил Влад. — Пиздец какой-то! — Ян твердо выговорил именно те слова, которые пришли ему в голову при первом взгляде на рождественский кактус. x. ужин К кутерьме на кухне привыкнуть было просто. И к ее малому размеру: инквизиторское обиталище, в котором едва можно было двигаться, не отдавив хвост, не шло ни в какое сравнение с кухнями во Дворце, куда первую леди запросто пускали. Она, собственно, имела полное право туда приходить, как и в любое место резиденции Сатаны, но Ишим все равно несколько смущалась и проскакивала мышкой в пышущие жаром и паром комнаты, где бегали и голосили, где дребезжали жестяные крышки на кастрюлях, пыхало что-то загадочное… Ее всегда забавляло, как повара и поварята вытягивались в струнку, завидев ее, — точно как солдаты на плацу перед Карой. Ее личная маленькая армия… А на кухоньку инквизиторов ее сразу пустили королевой. Даже Влад, который там обычно хозяйничал, с легкостью уступил ей место у плиты и духовки, где происходила главная битва, а сам сдвинулся к столу — порубить салатики. При этом Влад умудрялся болтать и перебивать и радио, и шушукающихся Белку с Виреном, и вообще всех. Кара же металась по кухне и подавала Ишим все, что она просила для теста, подозрительно изучая этикетки, чтобы ни в чем не ошибиться. Ишим оставалось наслаждаться небывалой властью и следить, как бы Кара не залезла в кастрюлю пальцами — с варварскими дегустаторскими целями. Детям она поручала мешать, и те радостно принимались за работу. Не остался в стороне даже Джек, которому отдавали ненужное: адский пес проглатывал все, что ему протягивали, и выглядел самым довольным существом на свете. Он прохаживался по кухне, неведомо как проскальзывая между ног, и по очереди клянчил у всех. Неприкаянным духом остался только Ян, который сначала порадовался, что может в одиночестве поработать над своими бумажками, которые уже бумажками, конечно, не были, а хранились в компьютере. Он потыкал в ноутбуке с полчаса, потом пришел на кухню и стал упрашивать Влада, чтобы ему тоже дали что-нибудь порезать. — Нет, инквизиторство, каждый раз, когда ты притрагиваешься к готовке, ничего не получается, — ворчал Влад, отмахиваясь от него ножом. — Это примета такая! Ничего я тебе не дам! — Не маши ножом, — цыкнула Кара, которой едва не прилетело по уху, когда она протиснулась к кухонному шкафчику в поисках уксуса. — И не жадничай, Ян ничего плохого не сделает. Подумаешь, салат порезать, да с этим Джек справится! Тем временем Ян придирчиво рассматривал миску для салата и художественно раскиданные овощи. Влад в этом году заупрямился и сказал, что оливье — это пережиток советского прошлого, которого у большей части присутствующих даже не было, так что мешал он что-то не вполне традиционное. Ишим не стала с ним спорить — да и никто не стал. Потому что спор с Владом сам по себе был делом гиблым и совсем не праздничным. — Войцек, это пармезан, да? — трагично спросил Ян. — Это белорусский пармезан, отстань от меня. — А креветки тоже? — Тоже. Из Днепра, наверно. Да на, на, режь свой салат. Довольный Ян принялся сосредоточенно нарезать зеленые листочки. Хихикнув, Ишим ему подмигнула и вернулась к слежке за поднимающимся пирогом через прозрачную дверцу духовки. Она, как и обычно на праздники, делала шарлотку, попутно замешивая тесто для печенек и следя, чтобы получилось без противных комков… Ян потянулся за солью. Все как-то слишком расслабились, и только Вирен, который помогал Каре вскрыть банку с ананасами, вдруг обернулся, дернулся и взвыл. Сидевшая рядом Белка испуганно ойкнула и поджала хвост. Прежде чем кто-то сумел понять, что произошло, он прыгнул к столу и в героическом прыжке отпихнул от Яна салатницу. — Пап, это сода, — тихо заметил Вирен, поднимаясь с пола, куда, не удержав равновесие, грянулся. Ян издал какой-то несчастный звук, напоминающий кошачье мявканье, и Ишим, жалостливо ахнув, поспешила туда, обняла его за плечи и оплела хвостом руку, принялась уговаривать: — Ничего, все хорошо, видишь, ты все на стол сыпанул. Бывает, случается, это от невнимательности… Зато порезал красиво! — уверенно заявила она. Метнула во Влада взгляд, предостерегая его от всяких: «А я же говорил!» Но Влад помог прибрать со стола, потерся носом о щеку Яна, вручил ему яблоко, оставшееся от пирога, и твердо сказал, даже приосанившись: — Конечно, ровно! Инквизиторство у нас перфекционист — страшный зверь! — А как это? — трогательно удивилась Белка, которая, должно быть, просто не слышала раньше таких слов. Влад многозначительно ухмыльнулся. И, пользуясь всеобщей толкотней, заговорщически указал на яблоко, которое Ян вертел в руках: — Розочку сообразить сможешь? Даю тебе нож и полную свободу для творчества. — Смогу, — облегченно кивнул Ян. Он отодвинулся к окну и возился с яблоками, от усердия чуть прищурившись и почти не отвлекаясь. Ишим формочками взрезала раскатанное тесто: ей достали новые, с елочками, снежинками, снеговиками и всей новогодней красотой, и ей не терпелось попробовать их в деле. Подсуетившись, Белка помогла вытащить из духовки уже пышный, сладко пахнущий пирог и загрузить противень. Умаявшись, они обмахивались кисточками хвостов: у плиты стало жарче, чем в Аду. Пирог пришлось охранять Вирену, потому что он никогда данное слово не нарушал и серьезно относился даже к столь невинному поручению, так что не оставил шансов слямзить кусок ни облизывающемуся Джеку, ни Каре с Владом, которые давно закончили с салатами и откровенно скучали. Теперь нужно было ждать. Вирен подкрутил радио — там как раз играло что-то ненапряжное и приятное. Белка восхищенно рассматривала яблоко, превратившееся в волшебный цветок, а Ян смущался от ее восторгов, но стойко продолжал танцевать ножом по следующему, смахивая Джеку красную шкурку. — А к чему рассыпанная сода, кто-нибудь помнит приметы, раз уж мы про них говорили? — вслух подумала Ишим, чтобы их развлечь. — К неприятностям, — спустя несколько мгновений отозвался Ян, который быстро набрал что-то в телефоне. И виновато вздохнул. Джек же внезапно завозился, заворчал, и Влад тоже оглянулся по сторонам. Пахнуло озоном — совсем незаметно, слишком аппетитен был остывающий пирог, но все-таки почувствовать можно было. Окно задрожало — Кара взволнованно потянулась к кухонному ножу. — Сейчас Корак заявится, — предрек Влад. — Учуял пироги и печеньки, все с ним ясно. В коридоре послышался ужасный грохот и чертыхания знакомым голосом. А духовка требовательно запиликала, и Ишим, натянув огромные кухонные рукавицы, полезла вынимать только что приготовившееся печенье. xi. романтика В том, что зима — самое романтичное время года, никто не сомневался, и дело было не только в притаившимся где-то в феврале полуязыческом празднике, но и в самой атмосфере Нового Года. Семейного, теплого — это были те дни, когда хотелось крепко обняться под одним пледом и смотреть какую-нибудь милую и глупую рождественскую комедию, пока на елке мерно вспыхивают золотистые огоньки… К сожалению или к счастью, инквизиторы так не умели, потому сами вызвались патрулировать Никольский сад, что раскинулся недалеко от офиса. А поскольку втроем, считая верного Джека, которого падающий снег привел в щенячий восторг, было скучно, они позвали еще и Сашу Ивлина, а за ним, конечно, прицепилась и Белка. Она страсть как любила прогулки по городу. Никольский засыпало, свежий снег припорошил уже залежавшиеся сугробы и мерцал в свете фонарей и везде развешанных гирлянд, и светло было, точно настал день. Все утопало в золоте, и лица людей и нелюдей казались чуть счастливее и радостнее, хотя они и были веселы и беззаботны. Белка бежала, взрывая веерами снег, радостная, с широко распахнутыми глазами, а потом второпях налетела на Сашу, и он легко закружил ее. — Не свалитесь там! — крикнул Ян. Но они его не слышали, упавшие в пышный сугроб и дико хохотавшие. И не они одни были полностью увлечены друг другом, не замечая никого вокруг, обнимаясь и застывая посреди дорожки, спрятавшись в тени деревьев, большой елки, поставленной возле ворот, среди сугробов… — Как непристойно, — чопорно заметил Ян, когда они неспешно прогуливались и обшаривали взглядами кусты — докладывали, что в саду шалят феи. То было мелкое колдовство, ничуть не вредящее, а напротив, дарящее частицу тепла, но они следили, чтобы крохотные создания не переусердствовали. И вот из-за кустов только что кто-то со смехом порскнул и затерялся там, среди народа. Джек презрительно тявкнул. — Ты думаешь, это всего лишь магия фей? — любопытно спросил Влад. — На нас защитные амулеты — значит, ты ничего не чувствуешь? — Ну, почему не чувствую, — смущенно проворчал Ян. — У меня просто есть также важное чувство такта, которое не позволяет мне облизывать кого-нибудь прилюдно… гм, да, не смотри на меня так, я размышляю в общем смысле… нельзя же так — прямо на улице! Общественный порядок, в конце концов! Вон там подростки так и жрут друг друга… Влад почему-то многозначительно молчал, и Ян додумался присмотреться (в полутьме видно было не так хорошо, а парочка отошла подальше от огней), тут же почувствовал, что окончательно краснеет — впрочем, это можно было легко списать на морозец, если Влад вздумает злорадствовать. — Это Кара и Ишим, да? — несчастно спросил он. — Да, я сказал, где мы будем… Идем, они пока заняты! — Влад ловко развернул Яна в противоположную сторону. — Знаешь, когда кто-то счастлив, становится совершенно безразлично на остальных… Не хочешь кофе? Нам тут еще бродить несколько часов, нужно согреться, если ты, конечно, предпочитаешь этот способ… — Скажешь что-нибудь неприличное — я тебя утоплю в снегу. — И кто это тут неприличен? Вообще-то я как раз собирался вызвать тебя на дуэль на снежках, — серьезно сказал Влад. — В прошлый раз мы как-то не выяснили, кто круче… Эй! Команды начинать еще не было! Пока он разглагольствовал, Ян уже успел скатать снежок и запустить ему в лицо. — Очень… твою мать… романтично, — отплевываясь, выдавил Влад. И кинулся на него с пригоршней снега. Джек сидел возле кустов и несколько озадаченно наблюдал за тем, как его внезапно ополоумевшие хозяева носятся между деревьев, швыряясь снежками и хохоча, выкрикивая бессмысленные угрозы и пытаясь окунуть друг друга носом в снег. Среди праздничных гирлянд, висевших на деревьях, хитро мерцали феи. xii. двенадцать В ту ночь было много света. Мягко падал снег. За столом суетились и теснились. Хотя бы потому, что уместить всех гостей на небольшой кухоньке в семейно захламленной, обжитой петербургской квартире было попросту невозможно. Кого-то непременно пришлось бы выпихнуть в коридор — или за окно, как дружески заявил Влад Кораку. Это была у них традиция — начинать праздник с попытки сломать друг другу носы. Корак стукнулся лбом о висящий на кухонном шкафчике шарик. Полез к духовке проверять утку, довольно заворчал. Едва не столкнулся с Ишим, проносящей мимо большую тарелку с печеньем, кричащей, чтобы ставили бокалы. Потом она фыркнула и переставила сама — как надо, а кто-то из Роты — Гил или Зарит — стыдливо бурчал под пристальным взглядом первой леди Ада. В коридоре толпились. С черных военных ботинок обтекал снег, куртки и мундиры громоздились на вешалках. Разнеслась пронзительная, требовательная трель звонка, кто-то из гостиной крикнул, чтобы впустили Аннушку… На кухне дети у холодильника шуршали конфетами, с ними же вился Джек, которому перепадал шоколад — к нему пес в последнее время слишком пристрастился. Вихрем проходясь по квартире, указывая, куда тащить стулья, какие тарелки ставить, Ишим бережно поправила елочку, проверила носки, развешанные вместо отсутствующего камина на батарее, шуганула кого-то к антресолям, чтоб вытащили еще больше фужеров, отняла у Корака шампанское… Ее приказам следовали безукоснительно. Ишим наткнулась на Кару и Влада, вжавшихся в угол и над чем-то смеявшихся. Выглядели они как-то слишком расслабленно и довольно. Глаза блестели. — Вы уже успели напиться? — возмутилась Ишим. — Ни в одном глазу! — честно рявкнула Кара и отмахнула от виска — даже не промахнулась. — Да я вообще больше не пью! — поклялся Влад. — Конечно. Когда ты снова будешь лезть к Яну с предложением руки, сердца и прочих органов, мы об этом поговорим. Давайте на кухню, все уже собираются! И подтолкнула их туда, деловито помахивая хвостом. Из ниоткуда явился Ян, прижимавший к уху телефон и что-то односложно отвечавший на поздравления коллег. Улыбнулся, кивнул. — Знаете, я тут вспомнил, как мы отмечали Новый Год вчетвером, — сказал Влад. — Я еще много ворчал, не понимал, зачем это понадобилось. Сидели мы и болтали ни о чем до пяти утра, и я, кажется, тогда понял. Да, понял! Кто бы мог подумать, что однажды здесь будет столько народу, что не протолкнешься… — Осторожно! — вскрикнул Вирен, несшийся с какой-то коробкой. Едва не сшиб Кару, торопливо извинился и протиснулся на кухню. Там Рота настороженно взирала на плазму, с которой возился Саша. Корак отвоевал себе салат и примостился на подоконнике, с аппетитом наворачивая оливье. Рыжий с Виреном сражались с шампанским, пытаясь открыть красиво — не без магии, конечно. Зашипело, в бокал полилось. — Да ну его, каждый год одно и то же, даже скучно! — воскликнул Влад, пробиваясь ближе и перекрикивая новогоднее обращение президента. — Кара лучше загнет… Куда дели Кару? Кара взлетела на стул, удержала равновесие. Хотела бы залезть на стол, но там негде было ступить. Смеясь, радостно ухмыляясь, перехватила у Вирена высокий бокал с шампанским, воздела его к потолку. — Знаете, у меня никогда не было семьи! — начала она. — Я с трудом вспоминаю своих родителей, я жила в одиночестве. Только один пернатый друг из чужого мира носил мне клюкву, и потому я выдержала. А я сражалась за Рай, а потом и за Ад. Знала только битвы и думала, что погибну в одной из них и в этом не будет ничего удивительного. Но потом… что-то случилось. Я встретила пацана, который вырос и стал язвительным магом… и спас мне жизнь. Не только тем, что однажды выволок меня из горящего дома, в который мне хватило дурости упасть. А тем, что стал моим братом и полюбил меня просто так, ничего не требуя взамен. Потом была моя милая жена, Ишим… Да, солнышко, помаши рукой, ты великолепна… Которая показала мне, ради чего стоит сражаться. Спустя некоторое время мой дорогой брат притащил в Ад еще одного мальчишку, инквизитора. Так случайно получилось. И он научил нас всех миру. Нас становилось все больше. И семья даже не ограничивается теми, кто собрался здесь сегодня. Они озирались, переглядываясь. Довольно, польщенно улыбались, хотя Кара не назвала каждого по имени, но на каждого посмотрела и уважительно кивнула. Признавая — каждый из них важен и нужен, без него семья не была бы… семьей. — Мы много сражались, — продолжила Кара. — Разрушали и строили. И я надеюсь, что этим все не ограничится, что мы еще не свершили все великое, на что способны. Но сегодня мы заслужили отдых. Потому — веселитесь, пейте, танцуйте! И помните, что вы — самое ценное, что есть у Владыки Ада. За нас! — рявкнула, как следует взмахивая бокалом. Ударили куранты.