Voluntate Dei

В гостиной уже давно горел свет мерцающей люстры, в которой сохранился лишь один осветительный кристалл — нужно было зарядить магией остальные, но как-то руки не доходили. Сейчас, наблюдая за Виреном, мучительно согнувшимся над тетрадкой учебником, и длинной густой тенью, которую он отбрасывал, Ян в очередной раз напомнил себе, что нужно срочно решить со светом. Итак, смеркалось. Можно даже сказать — мороз крепчал. Со стороны пустыни задувал холодный промозглый ветер — прямо на окраинный спальный райончик, старыми панелями скучковавшийся далеко от живого и блестящего центра Столицы. Стало ощутимо прохладнее, и Ян нехотя поднялся с общего дивана, подошел к окну и рывком закрыл форточку, молясь, чтобы рама с хряском не сломалась прямо сейчас. Заметив его движение, Вирен ненадолго отвлекся от пухлой клетчатой тетради, в которой он ковырял угрожающего вида пример, и издал несколько картинных вздохов, охов и стонов, всем своим видом выражая страдание пытаемого грешника. Объятыми огнем вилами его не тыкали, конечно, но математика казалась участью куда более страшной, чем людские сказки родом из замшелого средневековья. Битый час просидев над домашкой, начертив несколько таинственного вида окружностей, Вирен готов был сдаться. Помявшись, Ян вернулся на диван, где раскинули ноги и руки Влад и Кара, с интересом наблюдавшие за кропотливой работой Вирена — по правде сказать, они беззлобно делали ставки, сколько еще пацан продержится. Ругать его за нерешенные примеры никто вовсе не собирался, но Вирен брал измором… Одного точного, но не слишком болезненного пинка хватило, чтобы на диване подобрались, освободили Яну его законное место и передали последний стакан с синеватым коктейлем, который Войцек с профессионализмом бывалого алкоголика намешал. — Подобные треугольники! — наконец изрек Влад, значительно на них поглядев: мол, смотрите, какую вещь знаю. Его хмельной взгляд отлично подчеркивал радостный широкий оскал. — Это тригонометрия, Войцек, — устало напомнил Ян и лениво боднул его в плечо. Опьянение брало и его, потому он не смог объяснить иначе как: — Круги такие, синусы, косинусы… и еще что-то было. Точно. — Тригонометрия… Звучит как что-то венерическое. Вирен завыл в голос; из коридора заунывно отозвался Джек, но не прибежал. Тем временем Вирен пошел на новую руладу, воздевая голову к потолку и вкладывая в тоскливый долгий звук все накопившееся отчаяние. Снизу зашебуршали соседи. — Кара! — трагически воззвал Вирен, успокоившись, и она хмыкнула, подбирая ноги на диван. — Ты же Сатана! Издай быстренько указ, чтобы в школах тригонометрию не преподавали! Можно даже оставить физику и планиметрию — я немногого прошу… — О, мы делали планиметрию, — уныло отозвался Влад. — Я чуть не поседел. Кто, блять, придумал это, я надеюсь, он мучился в Аду… Ебаная камасутра. Ян успокаивающе погладил его по руке. — Без тригонометрии ты не поймешь высшую математику, — напомнил он с учительским терпением, но эта фраза повергла Вирена в еще больший ужас, и тот нервно отодвинул от себя подальше раскрытую тетрадь. Откинулся на спинку старого офисного кресла, притащенного Яном из Петербурга, и оно душераздирающе заскрипело. — Не хочу высшую математику, — пробормотал Вирен, ни капли не придуриваясь, совершенно потерянно, и у Яна немедленно заныло в груди, стоило взглянуть на его жалко дрогнувшее лицо. — Не понимаю я ее! Могу по формуле цифры подставить, но когда что-то такое… внушительное… Пример, действий куча, упростить… Там не сходится, тут что-то потерял. И все неправильно, и я ничего не могу с этим сделать! Почувствовав его настроение, Влад немедленно наколдовал что-то, чтобы отправить все бокалы на кухню (они многозначительно звякнули в мойке), и поманил ближе Вирена. Они еще немного раздвинулись, чтобы тощий мальчишка влез на диван, и тот втиснулся между Яном с Владом. Кара ничуть на обиделась и перелезла на подлокотник, по-птичьи там устроившись. — Это все от воображения, — предположил Влад. — Отвлекаемость. У меня в школе такое было. Показалось, Вирену стало чуть легче от того, что они с Владом так похожи. Упрямством, с которым Вирен сражался с примером, мальчишка напоминал Яну его самого. Хотя он теперь смутно помнил свои школьные годы — в академии Инквизиции, что в Будапеште; то время протекло для него весьма туманно, он отходил от кошмара, пережитого в Аду… А бежать от ужасов, являвшихся ему во снах, пришлось, и он утонул в учебе. Кидался на каждое задание, словно на злейшего врага, желал быть лучше всех на курсе. Неслабо подстегивало и то, что Яна приютил кардинал Инквизиции и все считали, будто «племянник» его получает оценки по блату… — У меня есть диплом с отличием из инквизиторской академии, — начал Ян, нисколько не хвастая. — Я тоже где-то не понимал, не ладилось с особо точными науками, но я продолжал мучиться, изводить себя, не спал ночами. Хотел кому-то что-то доказать. А вот Влада в институт не взяли, он вступительные завалил. — Правда? — удивился Вирен, перебивая, и оглянулся на Влада. — Ты же… ну… — Умный, да? — подсказал Ян. — Умнейший человек из тех, что я знаю… Войцек, не кривись, это я от всей души! И чем дольше я его знаю, тем больше убеждаюсь, что никакие оценки не сделают из тебя интересного собеседника… И хорошего человека. Они совершенно ничего не определяют. — Где ты тут хорошего нашел? — ворчливо смутился Влад. — Не мешай, у меня тут воспитательный момент! — шикнул Ян. — Ведь это не главное — оценка за контрольную по математике! Вирен, успокойся, не будь как я — я себя измучил, чуть в могилу не свел из-за какого-то диплома, которым я даже не пользуюсь, лежит где-то, пылится… Если долго не спать, реально появляются галлюцинации, я проверил. А повезло, что я живучий, так бы и здоровье похерил… — Но я… — Вирен пожал плечами. — Вы же подумаете, что я дурак дураком, если стану двойки получать. — Глупый ребенок, — вздохнул Влад. — Кто тебе это в голову вбил — одноклассники, которых родители повесить готовы за каждую ошибку? Есть такие, сам встречал, жуткие типы… Считают, раз теперь образование у нас улучшилось, каждый должен в отличники идти… Спортсмены-комсомолы, мать их… — Вирен, мы тебя и без оценок любим, — добавила Кара. — Живи ты, будь счастлив! Радуйся жизни так, как хочешь, читай, бегай по Столице с Белкой, а не страдай над уроками, если совсем не получается. — Если я буду нагло бездельничать, мне Ян мороженое из мира людей не притащит, — фыркнул Вирен. — Но я понял. Правда понял. Спасибо. — Если что, позовем Корака, он охмурит твою математичку и все, — предложил Влад, взлохматив Вирену волосы. — Чудодейственный способ — может быть, она заодно подобрее станет. Укоризненно хмыкнув, Ян промолчал. Время было позднее, и Вирена отправлять в гвардейский замок они не стали, хоть он и жил там; у них всегда была подходящая раскладушка, если кто-то из гостей засидится и не решится брести обратно по темной зыбкой Столице. — Ученье — свет! — заявила Кара, в зевке выворачивая челюсть. Она стояла в дверях — хотела выпорхнуть через окно, но Ян, опасаясь за раму и рассаду кактусов на подоконнике, не позволил. — Чем ярче свет, тем гуще тени… — печально отозвался Влад ей вслед. Тетрадка по-прежнему валялась на письменном столе, подставляя исчерканные листы лунным лучам. Свернувшись клубком на раскладушке, мирно сопел Вирен, успокоенный и счастливый, трогательно натащивший одеяло до самого носа. Они с Владом крались по собственному дому, чтобы не спугнуть чуткий сон; сложной магией Влад разложил диван, не издав ни одного звука… — Свет, — Ян сонным эхом повторил слова Кары. — Влад, почини свет? — А света нет, инквизиторство, это все навязанные нам свыше стереотипы, это то, чем нас стравили и заставили вечно сражаться с ангелами — пока один не сгинет в зыби веков, став историей, которую наши дети учат по скучным учебникам… — Лампочки заряди, философ доморощенный, — мирно улыбнулся Ян. И специально скользнул к столу и закрыл страшную тетрадь.