Voluntate Dei

Габриэль сразу почувствовала, что в Саду что-то изменилось. Отвлеклась от своего меча, который начищала до блеска, рывком подняла голову, как будто принюхиваясь. Магия дрожала, тревожно пела, задетая чьим-то неосторожным касанием. Нехороший, дребезжащий звук… Она повела верхними крыльями, встала. Небо было безоблачное, чистое. Обманчивое благоденствие. Она любила оставаться в Саду, хотя сторожа юного человечества обычно находились в стороне, надзирали за ними издалека. Но Габриэль нравилась прохлада, свежий ветер, гулявший между деревьев. Нравилось бродить и рассматривать растения и животных, которые не боялись ее, а иногда сами выходили, чтобы поприветствовать. В Раю все было иным, более строгим, более идеальным, но двое людей не могли позаботиться о таком огромном Саде, и поэтому он разросся. Нечто темное разносилось, как круги на воде, и Габриэль устремилась к самому центру. Взмыла вверх, подкинув себя мощным рывком, зависла над Садом, осматриваясь. Она множество раз видела дивное творение Создателя, чтобы выучить каждую дорожку, проскальзывающую между деревьями… Краем глаза Габриэль заметила мелькнувшую смутную тень и тут же ринулась вниз, стремительно нырнув. Тень дернулась, попыталась взлететь, но Габриэль выхватила меч и молниеносно взмахнула им, прислоняя к шее беглеца — совсем немного, и вспорола бы кожу. Бросила взгляд налево, к воротам Сада — не главным, украшенным выкованными из небесной стали крыльями и кольцами, а к укромному запасному лазу. Пытался сбежать. Габриэль всмотрелась в его искаженное досадой лицо. Самаэль… Нет, теперь он взял другое имя. — Люцифер, — прошипела Габриэль. — Что ты забыл в этом священном месте? — Прости, но мне как-то не хочется сегодня умирать, — улыбнулся он. — Я не стану драться с тобой. Просто дай мне уйти, — он осторожно кивнул на ворота, спрятанные в кустарнике. — Что ты делал с людьми? — перебила его Габриэль. — Что… — Они живы, не так ли? — напомнил Люцифер. — Случись что-то с их драгоценными жизнями, здесь собралось бы все небесное воинство, чтобы расправиться со страшным коварным Сатаной! — Это как будто веселило его. — Но тут только ты и я… Почему ты не позвала своих, Габриэль? — прищурился он. Несмотря на меч, приставленный к горлу, Люцифер чувствовал себя главным, и это злило Габриэль. Она испугалась этого яркого, обжигающего чувства, похожего на удар пламенным клинком в подреберье. Габриэль помедлила, но не смогла ответить. Ей стоило созвать солдат, однако она кинулась сама. Могла справиться в одиночку, изгнать темную сущность, проникшую в Сад: она ведь архангел! Габриэль делала это не ради наград или похвалы Бога, как многие ее соратники, а потому что должна была. Не позволяла себе слишком много задумываться; Габриэль своими глазами видела, к чему приводит такое своевольство. Она лишь хотела защитить людей от зла, что с тревожным звоном распространялось по Саду. — Любопытство — это наш грех, — подсказал Люцифер, сладко улыбаясь. — А тебе стало интересно, что же происходит прямо под носом у Создателя и его прихвостней… — Гордыня, — вытолкнула сквозь зубы Габриэль. — Вы пали из-за гордыни. Я защищаю человечество… — От свободы? Люцифер смотрел тяжелее, чем другие ангелы. Страшнее. Настолько проникновенно, что Габриэль захотелось закрыть глаза и зажать уши. Не страх, но брезгливость. Презрение к тьме, что укоренилась у него внутри, извращая Божье творение. — Сама подумай, если у них есть свободная воля, как говорил Господь, то все будет на их совести. Останутся они верными Богу или вслед за нами падут во грехе — это человеческий выбор, — подсказал Люцифер. — А ты можешь просто посмотреть на то, что случится, — он легко провел кончиками пальцев по блестящей поверхности клинка и мягко отстранил его от своего горла. И самым жутким было то, что Габриэль ему это позволила. Габриэль стиснула зубы. Она не хотела признавать, но в словах Люцифера был смысл. Она верила в творения Создателя, которые казались даже чище архангелов… Не ведающие зла, они завораживали Габриэль. — Разве тебе не надоело подчиняться высшему замыслу? — заметил Люцифер. — Ты не убила меня, потому что ваш Бог придумал красивую сказку. Меня победит его избранник в Последней Войне — думаю, он выберет этого недоумка Михаила… Но вряд ли его великий план подразумевает, что меня зарежут в Саду. — Не смей насмехаться над… — Ваши законы на меня не действуют, а убивать ты меня не станешь, — протянул Люцифер. — Отойди в сторону, Габриэль. Ваш Бог знает, что я здесь, раз уж Он и правда настолько всеведущий и великий, — ядовито сказал Сатана. — И если Он не испепелил меня, похоже, Господь и правда не хочет моей смерти. Время еще не пришло. Она посмотрела в его глаза — такие же синие и пронзительные, как обычно. В глубине души она ожидала увидеть на его месте отвратительное чудовище, но Люцифер остался внешне тем же, таким же прекрасным, как и раньше. Только внутри стал каким-то иным. Искореженным, как и сила, что оставляла за ним темные следы. Это была… его свобода? — Ты боишься Небес, поэтому решил ударить по человечеству, — прошептала Габриэль. — Вы не способны на войну, поэтому решили просто сломать лучшее творение Бога. Это слабость, Люцифер. Подлость. Ты забыл о воинской чести. — Решила ранить меня не мечом, а словами? — усмехнулся он. Габриэль почти отшатнулась: редко ей приходилось видеть такой звериный оскал. — У тебя это не очень хорошо получается, потренируйся еще к моему следующему приходу. Хотя едва ли ты меня увидишь… Он развернулся и двинулся к воротам, а Габриэль стояла и бессильно сжимала ладонь на рукояти клинка. Озаренный силой Создателя, меч пел, выл, желая избавить мир от тьмы, но Габриэль сдерживала его немыслимым усилием. До последнего надеялась, что кто-то отдаст ей приказ… Но Люцифер уходил из Сада без уловок. А вернуться в следующий раз Габриэль ему не позволит, поставит лучшую охрану… — Как твои крылья? — сказала она вместо прощания. Люцифер обернулся, улыбнулся тускло, и Габриэль на мгновение узнала прежнего Самаэля. Повел плечами, скривился, будто каждое движение причиняло ему несказанную боль, и сердце Габриэль защемило от внезапного приступа жалости. Даже Враг заслуживал ее, потому что речь шла о крыльях, о самом важном и сокровенном для ангела, а она видела, как Падших истязали. Вырывали им перья по одному. Наверняка был иной способ, но Господь избрал именно это наказание, и Габриэль не смела спорить с Богом и ставить под сомнение его приказы. Однако ей больно было смотреть, как обдирали перья бунтовщиков, оставляя окровавленные кожистые складки вместо великолепных белоснежных крыльев. Хрипло рассмеявшись, Люцифер развернул крылья, и Габриэль отшатнулась, не сдержав испуганного вздоха. Иссиня-черные перья покрывали четыре его крыла — взлохмаченные, как будто обожженные, на вид колючие и тяжелые. Даже под угрозой смерти Габриэль никогда не отважилась бы прикоснуться к ним. — Лучше, чем когда-либо, — наконец ответил ей Люцифер, шагнул за ворота и взмыл в небо. Рублеными резкими движениями поднялся и исчез во вспышке перехода, возвращаясь в тот дикий воинственный мир, куда его изгнали. А Габриэль стояла и смотрела. Как и тогда, когда людей изгоняли из Сада, потому что Ева соблазнилась запретным плодом. Как во время многих сотен и тысяч войн. Когда люди убивали друг друга, Габриэль продолжала молчаливо наблюдать. Когда убивали Божьего сына, рождение которого она сама предрекла испуганной девочке, сияя от гордости за такую великую миссию. Но кровь лилась, а Габриэль не вмешивалась. Иногда возвращалась в Сад, что после изгнания людей был перенесен в пределы города Архангелов, скиталась там, желая уловить призрак прошлого света. Но Сад потускнел, поблек. Как и сама Габриэль. Замирая под раскидистым деревом, она много раз жалела, что не вонзила меч в горло Люциферу, пойманному у ворот. Гадала, почему Господь не приказал ей этого, когда простой удар мог избавить человечество от мучений. Габриэль казалось, что Господь желал страданий для человечества. Но где же тогда была свобода? Небо горело, а Габриэль все возвращалась мысленно к тому моменту. К той встрече. Она могла бы все изменить, могла в тот раз пойти против высшей воли, но спасти от страданий стольких… Она даже вообразить не могла это число. В тот раз Габриэль осталась в стороне, но теперь отказывалась бежать. Перелагать ответственность на Бога, который однажды просто покинул мир. Когда от Неба остались тлеющие обломки, Габриэль забилась в угол, развернула крылья, потускневшие от копоти, и безжалостно впилась в перья.