Больничное крыло, тот же день, 17:34
— Как его состояние? — спрашивала девушка с алыми, как кровь, волосами у, вышедшего из палаты, врача. — Состояние стабильное, просто нервное перенапряжение в следствии потрясения. — Обернувшись в сторону окна через которое Скарлетт наблюдала за подопечным, ответил собеседник, слегка уставшим голосом. — Он либо вспомнил что-то, что было запечатано амнезией, либо увидел нечто такое, что подтолкнуло его к этим воспоминаниям, госпожа-детектив. — Рекомендации? — После того, как придёт в сознание… — замялся мужчина, углубившись в свои мысли, — не напрягать его хотя бы пару дней и желательно не доводить до «встреч с прошлым». Это может быть что угодно, а потому советую его из палаты не выпускать и не удивляться смене поведения. — О чём вы? — припоминая резкие изменения в поведении Фернандеса, решила уточнить Эльза. — Не все воспоминания убийц, госпожа-детектив, приятны, знайте ли. — развел плечами врач. — В большинстве своём ими двигали определённые мотивы и военных тоже можно считать убийцами, раз на то пошло. — Вы с темы не сворачивайте только, а то мы будем о мотивах говорить в плоть до завтрака. — хмуро укорила детектив, гневно сверкнув глазами на служителя креста. — Не все убийцы убивают ради забавы, госпожа Скарлетт. — без обиняков ответил мужчина в белом халате, повернувшись спиной к собеседнице. — Особенно, если в прошлом это были служивые люди. Прежде чем делать выводы и давить на память своего подченённого, попробуйте узнать немного больше о его жертвах. — Прозвучало так, будто вы знайте нечто большее, чем знают высшие структуры… — девушка снова повернулась к окну, где в больничной койке лежал уже не совсем убийца, а измученный жизнью мужчина. Сначала алая не поверила собственным мыслям и протёрла глаза, но итог остовался тем же. Пришло осознание, что ненависть, которая ломала её больше 20-ти лет жизни — лишь следствие привычки, перемешанной с болью от утраты близких ей людей. Пришла мысль, что она о родителях толком ничего не знала, чтобы судить служителя закона, пусть и бывшего. — Так и есть. — беззаботно ответил врач, удаляющимся голосом. — Ведь мне приходится и с памятью работать ради кучи людей, которым нужна информация этих заключённых. Будьте милосерднее. — Бред какой-то. — прошептала девушка, до боли сжав кулак. В воспоминаниях невольно родилась картинка из детства, когда Джерард ещё был другом семьи, приезжал в гости и неизменно проводил с ней долгие часы, иногда забывая о том, что надо возвращаться в компанию взрослых. Дрейк даже когда-то отпускал их погулять в месте. Тогда молодой Фернандес тоже звал её не иначе, как «Принцесса» и исполнял маленькие капризы. Из глаза девушки скатилась одинокая слеза. Это были настолько неожиданные, раздирающие душу и её персональный мир, воспоминания. Она всегда хотела отомстить за то обидчику, что отнял у неё родных, их любовь и заботу. Но он ли один был причастен к тому, что так получилось? Да, мать она Фернандесу не простит никогда. Остаётся только одно Однако: сам синевласый тоже являлся для неё тем самым человеком, который дарил тепло и заботу. — «Попробуйте узнать немного больше о его жертвах…» — тихо прошептала про себя Эльза утирая слезу. — Действительно, а что я могу знать о делах отца и матери… Что сделала бы я, если бы знала что-то о своём напарнике и его жене того, что могло бы сильно пошатнуть… Мир? Почему… не, дядей его у меня назвать уже язык не повернётся… почему этот придурок решил действовать так радикально? — Может, потому что твой отец и вся верхушка — сплошь варье да карьеристы, которым выгодна подтасовка фактов? — грустно заметила МакГарден, невольно став зрителем грустной сцены. — Я не имею право так говорить без доказательств, Эльза, ты меня знаешь. Если бы я не чувствовала правоту, то говорить бы об этом не стала. — Что же тогда? — хмуро хмыкнула бестия, вмиг становясь серьёзной, не подавая намёка на слабость. Не настолько она готова доверять тем, кто ни разу не предал. Всё же страхи никуда не делись и формальная напарница никогда не станет реальной, как бы Леви не старалась добрым словом до неё достучаться. Бывают, конечно моменты, где они полагаются друг на друга, но пока… Эльза не готова открыть душу и синевласка не торопит её с этим. — Хочешь сказать, что появились нечто, которое позволило открыть тебе полость без доказательств. — Как грубо, — слабо улыбнулась девушка в миниатюре, зная, что напарница имеет право на неё злиться. — но нет, ничего кроме интуиции и прочитанных мною дел я за душой, для отстаивания своей правоты, я не имею. — И? — правильно расценив Левино вступление, поторопила её Скарлетт. Ей это могло помочь занять мысли и на время забыть о том хаосе, что возродился в её душе с притоком новой и старой информации. — Я привыкла своей интуиции доверять, да и ты, кстати, тоже. — грамотно обошла краеугольный камень МакГарден, напоминая Эльзе о том, как пусть и формальные напарницы, но работали вместе в своих сферах. Именно Леви всегда подавала нужные факты и информацию о нужных закону людях, а безжалостная Титания карала потому же присловутому закону. — Тогда добудь мне доказательства, — ответила Эльза, обернувшись к девушке, что оперлась плечом о стену на входе. — как делаешь это всегда. — Ну, а до тех пор сама работай и развивайся без лишних тебе эмоций. — уколола шпилькой мелкая, как сказал бы Гажил. — Ты, всё же, детектив. Тебе нельзя быть предвзятой. Чувствуя правоту собеседницы, алая лишь снова отвернулась к окну, ничего не ответив. Да выручалочка и не ждала слов. Она надеялась лишь на то, что её коллега не будет делать поспешных действий.***
«Слишком медленно» — громко хлопнув дверью Хартфелия почти влетела в свой кабинет. Она была зла как на себя так и на саму ситуацию в целом. Глубоко в душе она была рада случившемуся, Фернандес стал вспоминать, возможно уже сейчас ему сниться один из фрагментов его грешного прошлого, так нужного ей, а это значит, что в момент пробуждения она должна присутствовать в его палате обязательно. «А если он вспомнит и тут же забудет?» — память ведь сложная штука. может дать подсказку и тут же отобрать ее у тебя. — Успокойся, главное быть невозмутимой. Ты не причем, если Скарлетт пронюхает что ты причастна к его обмороку, то станет только хуже возникнут не нужные вопросы. Люси уселась в мягкое в кожаное кресло и откинувшись на спинку замерла пытаясь расслабится, и хоть на мгновение забыть о случившемся. Сейчас ей стоит рассуждать здраво и быть хладнокровной. иначе ситуация может действительно выйти из-под контроля. «Может поговорить об этом с Нацу?» — идея как-то сама пришла в голову и женщина потянулась к телефонному аппарату. Взяв трубку в руки она быстро набрала знакомые цифры. и стала ждать когда ей ответят с той стороны. «Adagio in g minor», разливалась по всему кабинету молодого музыканта. Розоволосый парень распластавшись на диване созерцал потолок. Он думал о том, что делать дальше. Он не одобрял того на что подписалась его сестра, его сестричка. Он вспоминал их беззаботное детство. Действие кокаина в его организме способствовало этому. Нос онемел, холод и легкая дрожь пробежала по всему телу. Он вспоминал Рождество, далекое рождество 2005 года. тогда ему было восемь лет он сидел у камина, а его старшая сестра читала вслух отрывок из сказки про спящую красавицу. И всю идиллию дома Хартфелиев нарушил резкие звуки ругани родителей из кухни. Мать опять кричала на отца. Затем послышался звон битой посуды. Детям стало интересно и они выглянули из гостиной. Люси тогда было лет одиннадцать, двенадцать. Нацу как сейчас помнил как он со страхом схватив сестру за подол ее ночной рубашки и прячась за ее спиной выглядывал что бы посмотреть и узнать причину почему родители ссорятся. — Роберт послушай, мне не нравиться все это, твое предприятие слишком опасно, ты не думаешь о нас с детьми! А если они узнают, что ты их обманываешь, если они придут за тобой, или за нашими детьми! — ответ на тираду матери, отец ударил ее по щеке. — Остынь, если ты не разболтаешь об этом своим подругам за чаепитием, никто не узнает! — мать заплакала и бросилась прочь в сад.Отец закурил сигарету и облокотившись об столешницу стал думать. По его лицу было видно что он зол. Заметив детей он нахмурился. — Почему вы еще не спите? Люси отведу Нацу к себе, и сама ложись спать. Моя маленькая принцесса- Он подхватил сестру на руки, а Нацу взял за руку и повел наверх в их комнату. Он редко брал сына на руки, считая что мальчика нужно воспитывать в строгости и не баловать излишней лаской, иначе он не станет мужчиной. Но Нацу понял это лишь с годами. В то время он считал, что отец его не любит, и поэтому все внимание его было приковано к сестре. Только спустя годы Нацу понял, что ревновал и все его детские обиды были беспочвенны. Правда сейчас это уже не играла ни какой роли. Его отец мертв, мать тоже,а сестра... Его сестренка, обожаемая и горячо любимая... "Люси ведет слишком опасную игру.."- Драгнил прикрыл глаза позволяя накатившей истоме и усталости взять вверх унося его в страну Морфея.