Одержима

      Девушка резко подорвалась в темной комнате. За окном кричал в который раз петух. Осознание, где она находится пришло спустя мгновение.        После стольких дней в дороге было необычно спать на мягкой и тёплой постели. Приходилось коротать ночи на влажной траве, на стогах сена, у оборотней Лекса пробыла две ночи, обе из которых спала в хлеву с лошадью. Ей было неспокойно среди перевертышей. Потратив еще один световой день на покупку запасов, поздно ночью, но когда еще не светало, Лекса покинула деревню. Хотелось засветло добраться до реки. Уж больно долго тело не видело воды.       Практически к сумеркам шатенке удалось достичь своей цели на сегодня. Река брала своё русло от берегов Атрала, что окаёмывал полуостров с трёх сторон. Его истоки ей были неизвестны, так далеко она еще не заходила, да и не слышала ни от кого, что там, за Атралом. Аштрала расстилалась на многие вэли [прим. автора: единица измерения] в четыре основных стороны, напоминая по очертаниям букву «х» с более вытянутой левой нижней частью. Именно эту часть она преодолевала двадцать шесть дней до этого момента, практически добравшись на одну треть этого «хвоста».       Здесь, где постепенно, чем больше продвигаешься вглубь, тем сильнее чувствуешь отголоски вампиров и непременно ухудшение погоды по сравнению с местом, где родилась Хеда. Где-то на верхней правой части «х» начинаются горы, перейти которые не удавалось еще никому, по крайней мере не было таких, кто мог бы вернуться в Аштралу и рассказать об этом. Старейшины поговаривают, что ранее оттуда пришел первый охотник, именно он принёс знание и артефакты наполненные силой, в то же время и стали проявлять себя ведьмы. Они нужны были не только, как целительницы и ведуньи, но и в помощь охотникам. Именно они заговаривали артефакты, наполняя их силой, которой эти же артефакты отнимали у вампиров.       Шатенка искупалась в ледяной воде, постирала одежду и развела костер. За день дороги неприятно ныло все тело да и вибрирующий артефакт на шее раздражал. Она развесила белье на раскидистые кусты вдоль берега в надежде, что хоть немного подсушит их ветер и тепло костра. Девушка отужинала вяленым мясом и элем и улеглась на ночлежку.       Грохот брички она услышала еще издалека. Деревянная колымага скрипела и завывала от тяжести грузов. Каждой кочке на дороге о борт брички угрюмо вторило ведро, привязанное к задку, — и по одним этим взвизгиваниям да позвякиваниям, да по жалким кожаным тряпочкам, болтавшимся на ее облезлом корпусе, можно судить об ее ветхости и о том, что это были простые крестьяне.        Лекса спешно собрала свои пожитки, бросила взгляд на давно даже не тлеющий костер — влажность воздуха на берегу не позволяла кострищу долго жить — она стала слушать разговор двух стариков, что остановились напоить лошадь. Ее прикрывали все те же кусты, но если Белогривка сейчас заржет или выйдет из-за дерева, к которому была привязана — ее точно заметят.       Седой мужчина слез с брички, отвязывая лошадь, та с радостью спешит к водопою. Другой старик, но на вид лет на десять моложе остался в бричке, лишь повернулся назад, что-то сделал там и очень тихо заговорил. Расслышать его слова отсюда было невозможно, но когда заговорит старший из них, все прояснилось. — Как он? — Все так же, не пришел в себя, дернул же черт окаянного мальчонку тронуть эту дрянь, — тяжело вздохнул старик. — Не видать бедолаге белого света… — Авось обойдется, Лэй. Авось обойдется… Лексе понадобились несколько секунд, чтобы обдумать ситуацию. Решив, она быстро направилась к своей кобыле, отвязала ее, держа поводья, закрепила свою сумку на седле и двинулась к странникам.       Мужчины разом вздрогнули, увидев ее так близко. Охотников не боялись, но люди, не видавшие бед от вампиров, их недолюбливали. А ее выдавали и одежды, и эмблема на лбу, которую запрещалось снимать во время путешествия. — Доброго вам утра, странники, — поприветствовала она их. — И тебе не хварать, охотник, — вторил тот, что помоложе, щурясь и присматриваясь к ней. — Куда путь держите? — В Клонию, на восток, мальчонка захворал от вашего колдовства ведьмовского! — горько сплюнул он в сторону. — Негоже вещи такие оставлять без присмотра, эх, негоже!.. — Мужчина с трудом сдерживал слезы, говоря эти слова.       Лекса подошла к бричке, заглядывая внутрь. Как она и думала, они даже не вытащили артефакт из ладони мальца. Светловолосый, но чумазый мальчик лет шести лежал на постилке из сена, крепко держа артефакт в руке. Мышцы обычно спазмируются, в том числе и сердце, когда к реликвии дотрагивается не найтблида. Странно было видеть его живым, дышащим, хоть и жаль парня. Она потянулась к артефакту, когда ее руку попытался перехватить старший старик. — Э-э, лихо ты придумала! Помрет малец, не трогай. — Седовласый строго смотрел на нее, как на нашкодившего ребенка. На душе стало как-то тепле что ли, когда вспомнилось, как на нее так же когда-то глядела наставница Анья. — Мальчик жив, душит, значит артефакт должен быть пуст. Хуже не станется, если убрать контакт. Оба старика переглянулись, сощурив свои светлые глаза. Она понимала, что их гложет, поэтому продолжила: — Что вы хотите за него? — Твою кобылу, — не раздумывая бросил старший. Шатенка даже не обдумывала предложение, снимая сумку с крючка на седле и передавая поводья старику. Но прежде, чем передать ему лошадь, она поставила одно условие: — Подбросьте до центрального пересечения.       Мужчины согласились. Младший старик взял поводья в свои руки, а Лекса подошла к морде Белогривки, ласково похлопав ее по шее, прощаясь. Затем девушка ловко запрыгнула к мальцу, забирая у того вещицу и они тронулись в путь. После пересечения «х» до Гвинеи еще неделя лошадью.