Теряя нить давно знакомой роли...

Как тот актер, который, оробев, Теряет нить давно знакомой роли, Как тот безумец, что, впадая в гнев, В избытке сил теряет силу воли… Шекспир

      — Вы должны жениться. Немедленно!       Вот черт! Что ж так жарко-то?!       — В вашем возрасте, сэр, я уже два месяца был безутешным вдовцом и уже начинал ухаживать за вашей матерью.       Три.       Черт, три месяца!       Сколько раз уже можно путать!       Два — маловато. Наверное.       Хотя в этом и шутка.       Или нет?       А, к черту!       Все равно никто не заметил.       — Это ваш долг, сэр! Нельзя жить только для удовольствия! В наше время все порядочные люди женятся.       Как же жарко.       Рубашка насквозь уже. И сюртук этот поганый, небось, тоже. Уж под мышками-то точно. Кто додумался шить из такой ткани! Они бы еще меховую подкладку присобачили, уроды криворукие…       — Холостяки больше не в моде. О них слишком много известно.       Вот ведь…       И что это за хрень такая? Тоже шутка?       Ну, может, когда-то это и было смешно, а теперь…       Тишина, черт, как в могиле. Хоть бы один засранец хихикнул.       — Вам тридцать четыре, сэр. И, кроме того, в этой комнате сквозняк. Это еще ухудшает ваше поведение.       Охренеть юмор, да…       — Почему вы сказали, что здесь нет сквозняка? Здесь сквозит, я чувствую.       Ага, потому и пот ручьями.       Вот так радикулит и схватывают…       Черт дери этих осветителей!       Говорил же сто раз, не врубать на полную мощь софиты, без того на сцене как в бане. Да куда там… Маллиган, засранец криворукий, после спектакля три шкуры спущу!       Если не сдохну.       Черт дери…       — Ужасный сквозняк. Давайте я лучше зайду к вам завтра и мы обо всем поговорим. Разрешите я вам подам пальто.       Колум, засранец, не части!       Будешь под нос бубнить — хрен тебя дальше второго ряда услышат. Сколько раз повторять! И чему тебя только в твоем Лондоне учили!       И с пальто разлетелся уж больно резво. Не как лорд. Хотя хрен их знает, лордов этих…       — Нет, сэр. Я пришел сюда с определенным намерением и не уйду, пока его не выполню. Хотя бы даже ценой моего здоровья. Или вашего. Оставьте мое пальто, сэр.       Ткань под пальцами хрустнула.       Ну конечно! Как еще не разошлась. Сшито-то из говна. Из плотного и жаркого, черт, говна.       — Хорошо, отец. Но перейдем, по крайней мере, в другую комнату.       Ну вот, опять! Пулемет ты хренов! Сколько раз повторять…       — Вы так чихаете, что у меня сердце разрывается.       А, черт, сейчас, что ли, надо было?       Вечно из головы вылетает!       Хотя…       Так, может, и смешней.       А то что за Панч и Джуди*, в самом-то деле! Условность, мать ее, в искусстве…       — Надеюсь, я имею право чихать, если мне нравится?       — Без сомнения, отец. Я только хотел выразить вам сочувствие.       И нечего на меня пялиться так!       Ну забыл, с кем не бывает. Все равно так даже смешней.       Наверное.       — На что мне ваше сочувствие. Этого добра на свете и так слишком много.       — Совершенно согласен с вами, отец. Если бы люди меньше сочувствовали друг другу, меньше было бы неприятностей.       Черт дери, но это-то хоть смешно?!       Как в могиле.       Да чтоб вам всем…       — Это парадокс, сэр. Ненавижу парадоксы.       И тупых уродов.       Распинаешься тут второй час, а они как воды в рот набрали. Что им тут, Вестминстерское аббатство?!       — Я тоже, отец. В наше время что ни человек, то парадокс. Это очень скучно. Всех насквозь видно как стеклышко.       Черт, да на поминках и то веселей!       — Вы всегда понимаете то, что говорите?       Поворачиваться медленней надо.       Сюртук этот сраный аж по швам трещит. Вот ведь сшили!       Или сам раздался?       — Да, отец, если внимательно слушаю.       А вот сейчас неплохо вышло.       Колум, засранец, умеешь же, когда хочешь…       — Если внимательно слушаете!.. Ха! Нахальный щенок!       Никогда это «ха» нормально не получалось.       Да и что это за «ха» такое?       В жизни так не говорят.       Фух, черт!       Хоть выдохнуть.       Ну конечно… На сцене душегубка, а тут северный полюс сраный. Сколько раз твердил, поставьте вы обогреватель, что ли, раз батареи не фурычат ни хрена.       А спина-то мокрая.       Вот так радикулит и схватывают.       Черт…       Пивка бы сейчас…       А может, и впрямь, как кончится эта мутотень, сгонять к О’Нилу. Так, на пару пинт.       — Пст…       «Гиннес»**-то у старика О’Нила всегда отличный.       Да и «Бушмиллс»*** тоже ничего.       — Пст!       Что за хрень?       — Пст!       — Колум?       Ну и чего глаза выпучил, парень? Я тебе, чай, не девка и не елка рождественская.       Хотя в сюртуке этом…       — Какого…       — На сцену!       — А…       И впрямь.       — Но, дорогой мой отец, если уж я должен жениться, то хоть позвольте мне самому выбрать время, место и жену. В особенности жену.       Не части, твою ж…       — Ничего подобного, сэр. Вы не сумеете выбрать. Это я буду решать, а не вы.       Черт, как будто еще жарче стало.       Маллиган, руки оторву!       — Тут замешаны имущественные интересы. А чувства тут ни при чем. Чувства в браке приходят позже.       — Да. Когда муж и жена ничего уже не чувствуют друг к другу, кроме отвращения.       Черт, Колум! Не торопись с пальто!       Не по-лордски…       Хотя…       Тебе ж меня выпроводить надо. Так что оно, может, и верно.       Хех, а парень-то ты ничего, с головой.       Даже Лондон не испортил.       — Конечно, сэр. То есть — конечно, нет, сэр. Вы сегодня глупости болтаете. Я хотел сказать, что главное в браке — здравый смысл.       Мать вашу, ну хоть тут могли бы поржать!       Смешно же.       Наверное.       — Но женщины, обладающие здравым смыслом, все почему-то дурнушки. Вы не замечали? Я, конечно, так говорю с чужих слов.       Сюртук хрустнул.       Да что ж за хрень-то!       Сел он, что ли?       — Ни одна женщина, красавица или дурнушка, не обладает здравым смыслом. Здравый смысл — это преимущество нашего пола.       А потому, что сшили из говна…       — Да. И мы, мужчины, настолько скромны, что никогда им не пользуемся.       Черт, как в морге сегодня!       — Я пользуюсь, сэр. Только им и ничем другим.       А, ну вот. Хоть кто-то…       Но шуточка-то пошловата, если подумать.       Или это у меня вид такой?       Будто ничем другим… уже…       — Да. Так и мама мне говорила.       Вот ведь черт…       — В этом секрет ее счастья, сэр. Вы бессердечны, сэр, совершенно бессердечны.       — Ну что вы, отец.****       Господи, слава Богу!       Пятнадцать минут они там распинаться будут.       Хоть подышать…       Жаль, переодеться нельзя.       И додумались же экономить на костюмах!       Но хоть без пальто этого сраного.       Эх, пивка бы сейчас…