Инквизитор пламени и пепла

Первым, что Выжигатели увидели, въехав в деревню, были висельники. Десять человек, мужчин и женщин, гроздьями свисали с ветвей старого вяза. С каждому была прибита табличка с короткой подписью: «Маголюб». Прежде в Максвелле закипела бы ярость, он бы поклялся покарать убийц, но четыре года войны, казалось, напрочь вытравили из него все чувства, кроме усталости. Ему было двадцать три, но иногда казалось, будто он прожил раза в три дольше. В прежде чёрных волосах появились седые пряди — наследие той безумной атаки под Синим Холмом. И сейчас, глядя на мёртвых крестьян, ещё четыре дня назад давших приют его отряду, он ощущал лишь тупую боль. Как же бессмысленно… Лилит застыла в седле, по её щекам катились слёзы ярости. Она прошла через ту же мясорубку, что и он, но не очерствела. Скорее озлобилась. — Мы должны отомстить! Максвелл поглядел в синее небо. Почему проклятое небо так прекрасно даже в такие ужасные времена? Создатель смеётся над страданиями своих детей. — Мы отомстим, — глухо ответил маг. — Как ты можешь оставаться таким спокойным?! — вспыхнула Лилит. — Это же наши друзья! Посмотри на ту женщину — не она ли дала нам хлеб? А вон тот мальчик всё хотел подержать твой посох… — Довольно! Я помню! Прости… Лилит вдруг остыла и уставилась куда-то вдаль. — А Бенсли… кто скажет ему? При этих словах что-то внутри у Максвелла оборвалось. Бенсли… Он же собирался жениться на дочке кузнеца после войны. Мэрион, точно, её звали Мэрион. И она висела на дереве рядом со своим отцом. Похоже, прежде чем убить её, храмовники вдоволь позабавились. Неужели Дейган воскрес и преследует его, оскверняя и уничтожая всех, к кому прикоснётся его убийца? Нет, глупо предполагать, что Дейган был один такой на весь Орден. Храмовников тысячи и больше никакой устав их не сдерживает. Младшие сыновья, преступники, фанатики — теперь они все предоставлены самим себе и делают то, для чего были рождены. Убивают, грабят и насилуют. Защитнички справедливости, мать их. — Я скажу. — Ты не обязан… — Обязан. Это мой долг командира. Максвелл приказал отряду спешиться и похоронить мёртвых. Это всё, что он может им дать. Бенсли Тревелиан нашёл в хвосте колонны. Парнишка примкнул к ним всего год назад и до сих пор сохранил долю идеализма. Ему казалось, маги выиграют эту войну просто потому, что на их стороне правда и Андрасте. Сейчас он сидел, прислонившись к обожжённой стене, совершенно бледный. — Лорд Тревелиан, сэр! — при виде командира мальчишка вскочил и попытался поправить кольчугу. Максвелл всех своих людей заставил носить доспехи. Лучше уставать, чем собирать кишки по земле. — Мне ничего не говорят, но похоже, что-то случилось, правда? — Мужайся, мальчик, — маг пытался подобрать слова, но они почему-то не желали его слушаться, — храмовники напали на Дубраву, крестьяне мертвы. — А…Мэрион? — Бенсли трясся всем телом, словно с него сняли одежду вместе с кожей. — Все мертвы. Парень упал на землю и закричал. Тревелиан с облегчением вздохнул. Если он ещё может кричать, значит сможет идти дальше. Куда страшнее те, у кого кончились и крики, и слёзы. Такие, как он сам. Командир Выжигателей опустился рядом со своим солдатом и обнял за плечи. — Почему мы зовёмся Выжигателями, парень? — спросил он. — Отвечай! — П…потому что м-мы… — рыдания заглушали слова. — Говори! — Потому что мы выжигаем зло! — Верно, — твёрдо сказал маг, — выжигаем зло, ложь и несправедливость. Всюду, где их найдём. Мы платим кровью за кровь, и страхом за страх. И сегодня ночью убийцы твоей невесты и остальных будут гореть. Мы прольём их кровь за ту, что пролили они, и заставим их пережить те же страх и боль, что пережила перед смертью Мэрион. Но мне нужна твоя помощь, мне нужно, чтобы ты пришёл в себя. Справишься? — Д-да, сэр, — вытерев слёзы ответил Бенсли. — Отлично. Приведи себя в порядок и будь готов к переходу. Но если ты не можешь идти, я оставлю тебя в лагере. — Нет! — в глазах мальчишки загорелся огонь. — Я должен отомстить! — Хорошо, но не позволяй мести пожрать тебя. Мы убьём их не только потому, что они причинили нам боль. Нельзя дать им причинить эту боль кому-нибудь ещё. Храмовников они нашли довольно быстро. Разведчики Нериана обнаружили их у ближайшего ручья. Судя по нашивкам, раньше они были из Киркволлского Круга. Это всё объясняло. Кандальники, как их прозвали, никого не щадили. Их было под сотню. Серьёзная сила, даже если половина из них не владела лириумными техниками. После Синего Холма Орден отправил на передовую писцов, архивистов и даже недоученных послушников. Сам Максвелл тогда возглавил авангард и рассёк армию храмовников пополам. Три тысячи рыцарей и послушников сгорели заживо, когда Выжигатели заняли позицию на вершине холма и обрушили огненные бури и молнии на дезорганизованный центр войска. Его отряд потерял пятерых. Он помнил, как треснула земля, ломая ноги коням, сбрасывая всадников на землю, где их топтали свои же. Помнил, как после первого удара храмовники пытались отступить, но ледяные стены не пускали их. Почти полтысячи рыцарей погибло в давке. Огненные столпы до небес пожирали воинов целыми сотнями, а падающие с неба пылающие солнца на корню уничтожали любые попытки сплотиться и перейти в контратаку. Солдаты Ордена метались между льдом и пламенем, проваливались в зияющие разломы, попадали под молнии, и сами бежали к своей смерти. Максвелл считал ту битву вершиной своего тактического мастерства. Маги часто недооценивают ужас, который внушают своими заклинаниями. Что чувствует простой человек, когда его противник начинает метать огненные шары? Ужас, животный ужас. А где правит страх, там нет места дисциплине. Отсутствие дисциплины же убивает любую армию. Пускай храмовники и были обучены противостоять магии, но они оставались простыми людьми. Поэтому Тревелиан решил сыграть на их панике, заставить храмовников уничтожить самих себя. И у него получилось. Из трёх тысяч больше половины погибло не от заклинаний, а от давки и удушья. Но то было на поле боя, когда их прикрывало два полка ландскнехтов, а здесь и сейчас им предстояло сражение иного типа. В ближнем бою храмовник легко убьёт мага, пробившись через его щитовые чары. Поэтому Тревелиан и заставлял своих парней носить кольчуги, шлемы и кирасы, поэтому каждый в его отряде носил с собой меч. Но истинным залогом победы над храмовником была скорость. Ни один рыцарь Ордена, даже самый опытный, не в силах отбить два заклятия подряд. Им, как и магам, нужна передышка, а лириум в крови — ненадёжный союзник. Весь фокус был в том, чтобы заставить храмовника использовать свои умения на первое заклятие, а потом убить его вторым. — Треклятые шемлены всего трёх дозорных поставили, — презрительно заявил Нериан. — Небось думали, что мы о них не прознаем. И были, в общем-то, правы. После сражения мятежная армия двинулась в Ферелден, а Выжигатели остались прикрывать тылы. Фиона хотела, чтобы они набрали достаточно продовольствия для перехода через Морозные Горы, и Тревелиан вызвал добровольцем. Ферелден — это почти что Оствик, а Максвеллу очень не хотелось напоминаний о родном городе. Он уже очень давно не думал ни об Оствике, ни о своей семье. Поэтому хотел подольше задержаться в Долах, да и Лилит тут нравилось. А Нериан и вовсе только и делал, что показывал командиру «тот самый камень, на котором принц Гешраэл воздел руки и навеки проклял каждого мерзкого шемлена» и «ту самую поляну, на которой пал доблестный генерал Ангешраел, напоследок воздев руки и навеки прокляв каждого мерзкого шемлена». Эльф был ему добрым другом и Тревелиан не желал лишать его возможности немножко поскорбеть о славном прошлом эльфийского народа. У Максвелла в отряде было сорок семь магов. Храмовники превосходили их вдвое, но это неважно. Они застанут их врасплох. Краем глаза он заметил, как Нериан зашептал свои тайные заклинания. Когда-то он был долийцем, пока не попался храмовникам. Как и почему он оказался вдали от клана, эльф никогда не рассказывал, а человек никогда не спрашивал. У каждого есть свои секреты и право хранить их. Но по обрывочным сведениям Тревелиан понял, что Нериан был Хранителем или Первым. Лес слушался его. Деревья, звери, птицы и даже сильваны повиновались воле мага. Потому он и стал их офицером разведки. Лилит командовала ударными силами, в которые входили все стихийные маги. Это весьма соответствовало её характеру. Максвелл всякий раз волновался за неё и втайне хотел запретить ей идти в первых рядах, но не имел права ставить личные чувства выше интересов всех магов Тедаса. Да и потом, в авангарде он может за ней приглядеть. Вместе с Лайзой, командиром целителей, и Кормаком, лейтенантом их «особых сил», Лилит и Нериан были единственными выжившими из той дюжины. Восемь оствикских магов уже никогда не расскажут сказки своим внукам. Максвелл Тревелиан снова не сдержал своего обещания. — Хорошо, ребята, всем слушать сюда. — Старшие офицеры собрались вокруг командира, склонившегося над картой местности при свете колдовского огонька. — Во-первых, это определённо засада. — С чего ты взял? — спросила Лайза. — Они не могли знать, что мы окажемся поблизости. Дыхание Создателя, да мы сами ещё вчера этого не знали! — Я согласен с Веллелианом, — эльф как-всегда звал его на свой манер, людские имена казались ему слишком сложными и грубыми, — храмовники сволочи, но не дураки. И уж точно не забыли бы выставить нормальные дозоры. Они пытаются усыпить нашу бдительность. — Кажется, они слегка перегнули палку, — заметил вечно спокойный Кормак. — Если это и засада, то на редкость неумелая. — Кандальники же, — презрительно отрезала Лилит. — Никто и не говорит, что у киркволлских психов в башке есть хоть капля ума. — Ими командует Колфилд. После того, как Кормак произнёс это имя, на стоянке воцарилась полная тишина. Максвелл ощущал, как что-то в его разуме рвётся наружу. Колфилд… А потом все заговорили разом: — Что? Откуда ты знаешь? Что за ерунда! Эльгарнан, а если это правда? Чушь! — Тихо, — Максвелл не повысил голоса, но все замолчали. И теперь смотрели на него. — Кормак, откуда ты получил эту информацию? — Духи, — коротко ответил командующий особыми силами. — Хорошо, пускай будут духи. Рыцаря-командора Колфилда нельзя недооценивать. Он охотился на магов ещё до нашего рождения. Он хочет, чтобы мы поверили в их глупость. — И что мы предпримем? Из памяти всплыло доброе морщинистое лицо, покрытое старыми шрамами, хриплый голос, седые волосы. Из всех храмовников Тревелиан уважал и любил только одного. И именно его он должен убить. — Мы попадёмся.