***
Этот мир был забыт тысячелетиями, и всё время, проведённое в забвении, его небеса были безмятежно чисты. Ни Повелители Небес — крылатые исполины из чешуи и пламени, ни планетники — вечные странники аера, раскинувшие свои аморфные полупрозрачные небеса на сотни миль, ни сонм существ поменьше, никогда не взбирались в верхние слои атмосферы, и лишь крохотная звезда одинокой королевой плыла в её течениях, оберегая сон давно погибшего народа. Но так было лишь до этого момента. До момента появления капсулы. Она возникла из ничего, выскользнула из незаметного разрыва реальности и, стремительно набирая скорость, понеслась вниз, пронзая слои атмосферы один за другим, оставляя за собою длинный шлейф огня и неразличимого простым взглядом золота. С диким рёвом и грохотом преодолев расстояние в сотни километров, раскалённая капсула врезалась в одинокую скалу, вздымая облака пыли и град каменных обломков, прочертила гранитный бок и вопреки всем законам мироздания невесомо легла на землю. Постепенно остывающий металл тихо потрескивал, но стенки капсулы были недвижимы, и напуганная взрывом и грохотом жизнь в окружавших скалу джунглях вернулась к своему привычному ритму жизни. А в небе медленно угасал шлейф золотых искр. Искр, видимых лишь тем, кто мог видеть.***
Я вынырнул из глубин сна, когда оболочка стазиса обрушилась, открывая путь миру снаружи, его звукам и воздуху. Первый вдох заставил меня закашляться от убийственной концентрации активного химического соединения, в голове слегка зашумело, а в теле вспыхнул жар, когда организм, стремительно приспосабливаясь к агрессивной атмосфере, начал запускать многочисленные иммунные и приспособительные системы. Подождав, пока воздух не перестанет обжигать грудь при каждом вдохе, я выскользнул из капсулы и выпрямился, обозревая окрестности. Моим первым пристанищем была поляна у одинокой скалы, окружённая со всех сторон монолитной стеной сияющих призрачным светом густых джунглей. Среди зарослей мелькали силуэты множества обитателей, доносилось множество голосов. В темных небесах висели две луны, и обломанный пик скалы угрожал им тонким клыком склонившейся в сторону разбитой вершины. До моего прибытия она была больше, но теперь от прежней скалы был отбит громадный кусок, и его части лежали вокруг, осыпав поляну и окружающий лес крупными валунами. Капсула с изъеденной, оплавленной поверхностью лежала рядом, частично присыпанная горой щебня и пыли. Сметя её в сторону, я обнажил потёкший и застывший металл и увидел едва различимое изображение двуглавого орла, держащего в лапах руну «два». Глядя на окружавшие его потёки металла, я вспомнил, как пламя глодало мои руки, и поднял ладони. Света лун было достаточно, дабы разглядеть почерневшую, словно обугленную кожу и когти цвета полуночи. Несмотря на их вид, боли не было, руки повиновались беспрекословно, с идеальной точностью воспроизводя любые движения, а стоило сконцентрироваться, как когти словно втекли в пальцы, возвращая белые пластинки ногтей и придавая пальцам более изящный вид. Изменение под воздействием сил, отметина варпа или метка тех, кто прислал Чужих — кто скажет?.. Подняв глаза, я несколько секунд смотрел на скалу, отмечая путь, по которому можно подняться, а затем вернул пальцам прежний вид и начал карабкаться вверх по скале. Взобравшись на самую вершину, я поднялся на тонкий искривлённый пик, балансируя на бритвенно-остром краю, выпрямился — и замер, завороженный первобытной, чарующей красотой моего нового мира. Древесные колоссы, достигающие вершинами небес и озарённые льющимся с небосвода серебристым светом, высились среди моря изумрудной листвы, притягивая взгляд своей первобытной величественностью, словно идолы древних языческих божеств. Сияющие сёстры-луны, таинственно мерцая на чёрном бархате загадочных небес, освещали мир своими ликами, превращая окружающие скалу джунгли в феерию света и теней. Фиолетовые, розовые, ярко-голубые и бирюзовые оттенки, сливаясь в невозможный, нереальный калейдоскоп цветов, создавали невероятно завораживающее зрелище. Оторвать взгляд от него я смог, лишь почувствовав пробуждение неутолимого зверя по имени «голод». И некое глубинное чувство подсказывало: фруктами и растениями его заглушить не удастся. Нужна кровь и плоть. Спрыгнув со скалы, я преодолел каменистую пустошь, отделявшую скалу от леса, и нырнул в чащу, погружаясь в океан зелени. Раздвинув стебли высокой грубой травы и прорвавшись сквозь колючую стену кустарника, я очутился в более свободной обстановке, вынырнув под широкими листьями неизвестного растения, растущего у подножия одного из лесных великанов. Отбросив один из листьев в сторону, я шагнул вперёд и замер, изучая взглядом летевшего между деревьев четырёхкрылого гиганта. Большой. Очень большой. Плавно и лениво рассекавший воздух зверь, издав гортанный крик, взметнулся вверх, исчезая в море листвы, а я направился далее. Восемь минут и четыре секунды спустя на берегу небольшого ручья я наткнулся на залежи старых костей, а поднявшись вдоль течения по едва заметным следам до сплошной стены тростника — на свитое в её глубинах гнездо из множества мясистых стеблей с вкраплениями крупных костей. В центре лежало крупное яйцо с толстой скорлупой, выглядевшее абсолютно безобидным и беззащитным. Не польстившись на внешнюю безобидность, я обошёл яйцо кругом, осматриваясь, и замер, приготовившись к бою. Гигантская кошка, подняв окровавленную морду от обглоданной туши, зарычала, раздражённо хлестая себя по бокам хвостом. На конце хвоста было длинное лезвие, шкура пестрела оттенками листвы, а пасть — длинными клыками, выдававшимися далеко вниз. Пока все детали её внешности отмечались сознанием, зверь, оскалившись, прыгнул. Время послушно замедлилось, стремительный прыжок превратился в медленное парение, и силуэт хищника раздвоился. Призрачная проекция его движений вспыхнула предо мной, чередой размытых образов указывая, куда он стремится, когда будет там и что предпримет. Вычислив траекторию и время, я, продираясь сквозь ставший вязким и плотным воздух, отступил в сторону и нанёс удар в живот зверя, отменяя ускорение. Рычание превратилось в жалобный вой, от силы удара враг взметнулся ввысь, устремился к земле и вновь замер в потоках вязкого воздуха. Следующий и последний удар я нанёс по затылку, добивая. Отступил в сторону, отпуская ток хроноса, поморщился от раздавшегося хруста и наклонился, задирая губу хищника. Несточенные клыки и едва заметная угловатость вкупе с некоторой неуверенностью движений подтвердили догадку. Охотник был молодым. Молодым и, возможно, впервые вышедшим на охоту. Подняв голову, я пристально осмотрел окрестности. Молодые звери нечасто выходят одни, возможно, рядом его старшие сородичи. Надо уходить. Вскинув тушу на плечи, я удалился от места схватки. Подходящее место для лагеря нашлось в получасе ходьбы. Им стал берег притаившегося у корней одного из лесных левиафанов озера. Его тёмные глубины были чисты, а располагавшийся у самого берега вход в просторную пещеру под корнями обещал убежище. Сама пещера, несмотря на мою настороженность, была необитаема, лишь стойкий звериный запах говорил о том, что когда-то тут кто-то жил. Запах — да ещё останки бывшего хозяина, оставшиеся лежать в конце пещеры. Выбросив останки и собрав костер, я принялся за разделку туши, попутно изучая строение охотника. Прогоревшее пламя оставило после себя рдеющие угли, облизывавшие жаром готовящуюся плоть, когда я наконец закончил изучать останки существа. Отбросив ненужные органы в сторону, я усилием воли превратил их в прах и сел возле костра, наблюдая за игрой света. Несмотря на затишье вокруг, что-то не давало мне покоя, и спустя мгновение анализа я понял что. Останки были нетронуты. Хозяин умер, но многочисленные падальщики, во множестве обитавшие в джунглях, не тронули его труп. Что-то их отогнало отсюда. Что именно? Окинув задумчивым взглядом частокол чащи вокруг, я обратил внимание на окровавленные разводы на теле и поморщился: кровь — это некстати, может привлечь хищников. Бросив последний взгляд по сторонам, я склонился над озером, вглядываясь в зеркало глади, и спустя мгновение нахмурился. Озеро было мертво. Полностью. Ни огонька души, ни дуновения жизни. Сплошная пустота. Почему? Ответ пришел мгновение спустя. Гибкое чёрное тело стремительно выскочило из воды, незаметное для всех моих чувств и смертоносное, словно ядовитый кинжал, скрывающийся до поры в ножнах. Упругие кольца обвились вокруг тела, острые клыки впились в плечо, ледяной волной вторгаясь во внутреннюю алхимию тела, и вода распахнула объятия навстречу нашим телам. Глубины озера были прозрачными, словно чистейший хрусталь, и погружаясь в них, я пересёкся взглядом со впившейся в моё плечо гигантской змеёй. Белёсые глаза были мертвы, ни единой мысли не отражалась сквозь них. Психический удар — психоформа, познанная сквозь призму воспоминаний Отца, скользнула сквозь них и бессильно разошлась волной ряби. Змей остался нетронутым, сильнее сжимая кольца. Пластинки рёберной клети с хрустом сломались, острые осколки пронзили лёгкое, впиваясь глубже под напором грубой мускульной силы. Время застыло, стало клеткой, где в патоке застыли все движения. Дыхание остановилось, сердца замерли, распаляющийся жар восстановительной биологии потух. Чувствуя, как кожа, становясь бронёй, приобретает отблеск адаманта, я выпустил когти и, вонзив их в тело змея, напряг мышцы всего тела. Тугие кольца, ещё секунду назад угрожавшие неминуемой смертью, разошлись в облаке крови, мертвенные алые глаза потухли и устремились вниз. Схватив голову, я рывком бросил тело вверх, и тёмная пучина сомкнулась вслед за мной, скрывая покрывало костей среди ила и опавших на дно листьев. Вынырнув на поверхность, я рухнул на колени, отбросил трофей в сторону и, смахнув прилипшие к лицу волосы, поднял голову, в немом оскале демонстрируя клыки. На краю поляны во главе стаи стоял зверь, отдалённо похожий на вымершего терранского льва. У него был мех цвета ночи с единственной светлой полосой на шее, густая грива и умные алые глаза. Приняв на себя мой взгляд, вожак стаи ощупал границы моего разума грубыми прикосновениями психосил, склонил голову, рыкнул, и стая скрылась в кустах. Едва обратив внимание на их уход, я поднялся на ноги, поднял лежавшую часть туши и, положив перед собой, отступил на шаг назад. Мелкими шагами приблизившись, вожак обнюхал приношение, склонил голову, кратким отблеском мысли благодаря, как равный равного, и одним прыжком скрылся из виду, забрав с собой мясо. Наблюдая, как тусклый огонёк его разума скрывается в туманной пелене перенесённых из реальности образов, я моргнул, возвращаясь зрением в реальный мир, и, обратив свой взор к небесам, улыбнулся. Мир, где существуют тысячи форм жизни, мир, где есть как те, кто и вовсе неуловим для взора владеющего психосилами, так и те, кто сам владеет силой разума, мир, где сам воздух ядовит, а почти всё из окружающего старается тебя убить — такой мир наверняка интересен! Здесь я смогу приумножить свои знания и отточить тело и разум. — Идеальная арена.