Коронация.
— …обвиняется в ужаснейшем скудоумии и преступной доверчивости, сподвигшей выступить против воли законного царя Асгарда… — монотонно бубнит, будто зачитывает с листа, судья — усталая, с покрытым сеткой глубоких морщин лицом и обвислыми от старости щеками. Скудоумие. Фандрал хмыкает про себя, хоть Локи сейчас и сидит где-то в сияющем дворце, его дух так и витает меж неприметных стен в каждом слове приговора. Безумно хочется повести плечом, перенести центр тяжести на другую ногу или хотя бы почесать нос, но рунный круг, в котором Фандрал стоит, лишает и такой малости. — Есть ли у кого-то из собравшихся свидетелей возражения? — спрашивает уставшая асинья со своего маленького судейского трона. Все молчат, даже стоящий где-то в редкой толпе Тор. Оно и понятно, быть обвинённым в редчайшей тупости гораздо выгодней, чем в умышленном и осознанном предательстве. Всё проходит совсем не так, как думал Фандрал. Суд и впрямь показательный. Показательный для них самих. В тюрьму их вернули быстро, рассадив в этот раз всех по разным камерам. Хоть звуконепроницаемость больше никто не накладывал. Фандрал поначалу как мог пытался приободрить друзей. Но ни Вольштагг, чуть ли не ежедневно слушающий истерики и рыдания навещающей его Гудрюн, ни Сиф, только-только перенёсшая предательство собственного Дома; ни сам Фандрал, осознавший, как серьёзно поспешностью усугубил их положение, жизнерадостностью так и не вспыхнули. Безусловно, что и осталось их всего трое, тоже веяло тёмной аурой над головами. Захаживал Тор, сначала на всё той же летающей табуретке, затем опираясь на трость, а потом и на своих двоих, лишь слегка прихрамывая. Всегда в окружении минимум пары зелёных плащей, так что особо откровенных разговоров не выходило, но именно друг поведал, что же на самом деле произошло в злополучный день. Он, тоже стремясь приободрить бывших соратников, говорил, что хоть Локи и злее всех йотунов и чибисов разом, казнить их не станет. Тору он обещал. Первым увели Вольштагга, без помпы, очень по-будничному однажды утром заковали в кандалы и вывели. Позже тем же днём Тор снова пришёл и рассказал, что тот отбыл со всем семейством в небольшую добывающую колонию на границе Девяти Миров. Потом Сиф. Её отправили на Хельхейм, работать на слизневых фермах. Так потихоньку подобрался и день суда Фандрала. Его так же, как и друзей, заковали по рукам и ногам (как глупо, все защитные сети распустил сам Локи на Вальхалле) и на хроккаре вывезли из дворца. Сначала Фандрал удивился, пока они не приземлились напротив небольшого здания суда в Стайнгарде. В таких обычно рассматривались дела столь мелкие, что и упоминать их в присутствие царя — позор и большая глупость. Вот чем он их считает, лишь досадным недоразумением, мелькнувшим в его венценосной жизни, неприятным пятнышком на отполированных доспехах? Локи! Впрочем, сил злиться в этот момент у Фандрала уже не нашлось. У входа ждал Тор с неизменными хускерлами младшего братца поодаль. Подходить не стал, лишь серьёзно кивнул, но и этого Фандралу хватило, чтоб слегка поуспокоиться. Внутри пришлось прождать почти час, пока судья разбирала тяжбы хозяева гостиницы для иномирцев и двух братьев держащих харчевню этажом ниже, не желавших кормить «поганых марателей асгардских земель», отчего первый нёс крупные убытки. И наконец, он оказывается в рунном кругу посреди зала, выслушивает, как безразличным тоном престарелая асинья зачитывает его дальнейшую судьбу. — …за все свои преступления лишается гражданства Асгарда, всех имеющихся земель и лошадей, а так же изгоняется в Утгард в качестве личного слуги царя Аднара. Что?…
Свежеотстроенную обсерваторию с истовым рвением препарирует мать и Гульвейг с ученицами, завалив округлую комнатку многочисленными ящиками с инструментами и развесив всюду гирлянды измерительных артефактов. Локи, не обращая внимания на возбуждённых сейдконн, несколько раз задумчиво обходит помещение. Водит по узорчатым стенам ладонью, не находя ни единого различия — совершенная копия, потонувшего месяц назад в бездне асгардского достояния. — Всё готово к испытаниям? — спрашивает он. — Да, новый царь, — раздается за спиной грубоватый женский голос. Гульвейг смотрит насмешливо, сложив руки на груди. Даже в мягком желтоватом свете отчётливо виден лихорадочный блеск черных глаз, так сильно выделяющихся на белом лице. Она полукровка, отчего не пользуется в золотой столице особой популярностью. Более того, она нахальная, умная и не запуганная полукровка, никогда не стесняющаяся ванско-эльфского происхождения. Талантливая и пробивная. Локи презирает её всем своим существом. А ещё, и в этом он в жизни не признается, он ей завидует. Совсем немного. — Тогда, — говорит матушка, сверяясь с последними расчётами на свитках. — Давайте приступать. Стража так и нет, и новый мост активирует Локи гунгниром. Странно обращаться к родным путям здесь, окруженным дорогостоящим оборудованием и таким большим количеством народа. Из-под пола поднимается гудение, внешние стены гулко двигаются в сторону и постепенно разгоняются, пока с характерным свистом передние врата не вспыхивают разноцветными всполохами. — Было бы гораздо проще, передай вы нам полные записи своих разработок, — ворчит Гульвейг. — Я передал всю собранную мною информацию о нагрузках во время путешествий, — фальшиво улыбается Локи. — Большего не требуется. Недовольно отвернувшись, Гульвейг прикрикивает на асиний у себя в подчинении, чтобы «быстрее двигали жопами». Первый эксперимент лишь для сверки результатов. Ученицы осторожно закидывают в портал обычный каменный блок без защитных рун. Конечная точка — Вальхалльский порт, с которым держится связь через чашу. — Был замечен выброс энергии Бифрёста, — рапортует с другого конца молоденькая асинья. — «Объект 1» не обнаружен. — Распался, скотина, полностью! — Ожидаемая реакция, — хмыкает Локи. — Вы зафиксировали все данные? — Сейчас не лезь, царёк недоделанный! — в запале отвечает Гульвейг, одновременно умудряясь раздавать не менее десятка команд своему параду. — Ты не сейдманн, пусть работают те, кто посвятил этому жизнь. Локи прикусывает язык и водит челюстью, глотая злость. Он успеет отыграться на забывшейся стерве. Но вот ведь дрянь! Если большинство ставило Локи в вину, что он слишком много уделял внимания «фокусам и трюкам», то Гульвейг умудрилась его невзлюбить за то, что он не пошёл по этому пути до конца. Только вот она забывает, что Локи между делом достиг куда большего, чем все они могли только мечтать! После десятка сгинувших голых булыжников, наконец, вносятся последние коррективы в защитные руны, и Гульвейг осмеливается их применить. — Итак, неживая материя. Проба первая. Спустя несколько секунд томительного ожидания асинья в чаше радостно улыбается. — «Объект 11» доставлен точно в место назначения, без видимых повреждений. А значит, торговые пути междумирья заработают вновь. Не в полную силу, но всё же. Сейдконны от радости горланят не хуже воинов после великой битвы. А ведь когда Локи только отдавал приказ, Гульвейг чуть было не швырнула наработки по тайным путям обратно ему в лицо, с криками о безмозглых царях, потерявших всякую связь с реальностью. Лишь жадность её ума заставила сжать в руках свитки и согласиться попробовать. — Начинаем вторую фазу, девочки, не ленимся! Ничего хрупкого в целости до Вальхаллы не долетает. Артефакты превращаются в бесполезный хлам, а закинутый живой асби вывалился сварившимся изнутри. На этом моменте мать судорожно вздыхает и смотрит на Локи с такой строгостью, как не смотрела на Тора, когда тот додумался по малолетству переть на чибиса. — И себя ты подвергал таким опасностям? Локи поводит плечами, не стоит матушке знать, как однажды он промазывал мимо точки назначения, оказываясь в открытом космосе. Месяц потом лежал на неизвестной сфере, тихо подвывая от боли и мысленно прощаясь со всеми родными. Что и как он потом выдумал по возвращении, уже и не вспомнить. Зато после так потрудился над собственной защитной сетью, что хоть через бездну может прыгать, оставаясь невредимым. Но лучше с такими вещами не рисковать. — Я был предельно осторожен! На лице матери написано всё, что она думает об осторожности Локи в его практических исследованиях. Но дабы не позорить молодого царя перед юными асиньями, она лишь многозначительно молчит. — Думаю, на сегодня хватит, — говорит вместо этого. — Мы выяснили всё необходимое и завтра сможем вернуть мирам то, что обещали. — Глупости, нужно продолжить… — взвивается злым яртраудом Гульвейг, но Фригга её обрывает. — Завтра большой день, нам всем нужен отдых. Локи не согласен: коронация лишь формальность, дабы почтить предков. Большой день — это не то определение, которое он бы ему дал, скорее, Утомительный день, день Нервов и Лживых Клятв. Но дабы больше не терпеть Гульвейг, он с умным видом кивает и вытаскивает гунгнир из паза.…
Большой день. Глупости всё это, может, для Тора он и был таковым, но Локи не его брат-простак. Он выше этой шумихи. — Завтра всё должно пройти идеально. Локи многозначительно смотрит на Орлерда. — Да, ваше величество, — устало кивает тот, бросая мучительные взгляды на планы дворца и построения стражи во время празднества. — Можете довериться мне и моим людям и спокойно отдохнуть. — Для того, кто не нашёл зачинщиков ни покушения на моего брата, ни инцидента с йотунами, ты звучишь слишком самоуверенно, — чуть ли не шипит Локи. — Всё. Должно. Пройти. Идеально! Он нависает над Орлердом, и тот нервно сглатывает. — Я сделаю всё возможное и невозможное, мой царь! — Отлично, пройдемся по подходам к сокровищнице. Надеюсь, эйнхерие не ленились на усиленных тренировках? И надо же именно в этот момент на пороге появиться Тюру с Хермодом. Локи внутренне стонет, всеми силами оставляя лицо благожелательным. Старики, кажется, и вовсе позабыли, что один ведает делами армии, а второй правит Трудхеймом — не более, только и пытаясь добиться у Локи приватного визита день за днём. И вот смогли всё-таки подловить его в самый наихудший из моментов. — Решили почтить меня визитом, ярл Тюр, владыка Хермод. Пожелать славных войн и добрых трофеев? — Всё верно, Всеотец, а так же высказать одну занимательную мысль, — начинает царь Трудхейма. Тюр переводит взгляд на Орлерда, и Локи со вздохом приходится его отпустить. Будет легче уже выслушать не в меру ушлых асов, чем пытаться спровадить. — Я уверен, наш молодой начальник стражи организует всё в лучшем виде, — усмехается Тюр, вольно прохаживаясь по рабочей зале. — Вам бы больше думать о том, кто будет стоять у трона. Локи тарабанит пальцами по гладкой поверхности стола. По правде он жутко устал и зол, и меньше всего хочет провести ночь перед… небольшим днем в политических играх. — Как царю, вам нужно укрепить свои позиции. Обзавестись достойной свитой, даже ваш покойный отец отказался от постоянных спутников далеко не на первой тысячи лет правления, — с деланным беспокойством подхватывает Хермод. Локи вздыхает в кресле. Стоило ожидать, что покорность прочих царей Аэсир должна быть сполна оплачена. Асы единый народ, с единой армией и единым Всеотцом, но большая глупость считать, что баланс может держаться сам собой. Наверняка у обоих есть отличные кандидатуры на роль его будущей свиты. — Не стоит забывать и о более тривиальных вещах, — продолжает Тюр. — Вы уже присматриваете невесту? Думаете о наследниках? И не только свиты. — Говорить об этом пока рано, более насущные проблемы нашего народа важней, — отбивает Локи его подначку. — Сейчас ближайший ваш родственник по линии отца — это брат. Можете сколько угодно лишать его звания принца, а пока он всё равно остается первым в очереди на трон, — рассуждает Хермод как ни в чем не бывало. Локи внутренне кипит от гнева. Да что они себе позволяют: стоят в его рабочей зале, глядя прямо в глаза новому Всеотцу, а говорят будто о разведении племенных лошадей. — Он воссядет на трон только в случае моей безвременной кончины. Вы на что-то намекаете? — И в мыслях не было! — тут же спохватывается Хермод. — Но если отбросить разговоры о наследниках, то Дом вашей будущей жены может оказать хорошую поддержку. Кто сейчас наиболее благоволит вашему правлению — одни ведьмы, да пара хитрых торгашей, с которыми вы вели дела раньше. И самое препаршивое, что в этих словах есть зерно истины. Правильно подобранные свита и жена придадут Локи веса. Но и ограничат в свободе: придётся считаться с мнением и их, и стоящих за ними Домов. Из-за провинности Тора в руки Локи упали хорошие карты. Но и ожидания возросли, так что разыграть их нужно филигранно! — Ярл Тюр, Хермод, как неожиданно видеть вас здесь, — раздается голос матушки, и она появляется в дверях с сосредоточенным взглядом настоящей валькирии перед атакой. Локи не удивится, если позвать её расстарался Орлерд. Если так, завтра же жалует ему коня. Из тех, что отнял у Тора. — Старые асы лишь желают поделиться крупицей мудрости перед важным днем, — усмехается Хермод и нарочито кряхтя поднимается с дивана. — Всематерь, радостно видеть, что страшное горе потери супруга не омрачило вашей сияющей красоты. — О, Хермод, старый льстец! Тюр наблюдает за этим обменом любезностей с неодобрительным прищуром. И Локи видится здесь не только желание убрать лишнюю фигуру со стола, но что-то крайне личное. — Перед важным днём молодому асу стоило бы как следует выспаться, — продолжает мать. — И я думала, именно этим он и занят. Она смотрит на Локи, и он поднимает руки в капитуляции. — Всё для вашего спокойствия, мама. Они покидают рабочую залу вместе. Хермод продолжает занимать царицу пустыми беседами о садах, своих дочерях и прочих пустяках, которые, по его мнению, будут интересны женщине. — Я столь давно не был в знаменитых чертогах Фенсалире. Мать в ответ смеется, продолжая играть в эту древнюю игру, и рассказывает о сложностях с водными големами. Тюр придерживает Локи за плечо, пока они достаточно не отстают. На вид тот внезапно становится старше на тысячелетие-другое. — Буду откровенен, — совершенно другим тоном тихо говорит он, нет больше снисходительных стариковских ноток и напускной вежливости. — Я прекрасно понимаю, как ты относишься и ко мне, и к прочим ярлам старой закалки. Но так же я знаю, что ты не глуп, мой царь, и прислушаешься к голосу разума. — Не нужно ходить вокруг да около, — Локи устало прикрывает глаза, считая секунды. — Не доверяй Фригге так слепо. Она веками создаёт вокруг себя ореол непогрешимости, но те, кто старше, помнят, сколь полно амбициями и честолюбием её сердце. — Ни в том, ни в другом нет ничего дурного, — спокойно отвечает он. — И потому её слова звучат из твоих уст на совете, её человек, а не твой станет у моста, её политика воцарится над Асгардом. — Довольно! Локи и вовсе останавливается и поворачивается к нему лицом. — Вы не даёте себе чести, клевеща на мою мать, ярл Тюр. Тюр скорбно склоняет голову и скрещивает руки за спиной. — В ночь смерти Всеотца Одина, она единственная, кто был с ним в роковой момент. Лишь с её слов мы знаем о причинах его гибели, и похороны она организовывала сама, не дозволяя никому подойти к телу мужа. — Всё что у вас есть — это пустые догадки, Тюр? Будьте осторожны, руководствуясь ими, Хеймдалль проложил себе дорогу к вечной тьме, — криво усмехается Локи, сам напряженный как струна, а в груди с новой силой разгорается прежний гнев. — Есть третий ворон, — говорит Тюр. — Всеотец держал его существование в тайне ото всех, кроме ближнего круга, но именно он был самым умелым шпионом. — Если и был третий, то всё равно рассыпался с двумя собратьями, — хмурясь, отвечает Локи. Третий ворон, что за чушь! Как можно было скрывать его существование у всех на виду тысячелетиями? Они только на первый взгляд выглядели одинаковыми, но Локи с Тором с детства легко отличали Хугина от Мунина, и уж внезапного третьего собрата заметили бы сразу. — Один завязал его не на собственной силе, а энергии Асгарда. Он неустанно следит за всем, что тут происходит. Призовите его, узнайте все его тайны. С этими словами Тюр почтительно кланяется, и решительной походкой идёт дальше по коридору к уже заметившим их отсутствие матушке с Хермодом. Оставив Локи в полнейшей неразберихе чувств и эмоций.…
Локи тепло и хорошо, даже копошения Тора не в силах испортить негу в его полупробудившемся сознании. Но тот усердствует и выпутывается из хватки рук, на секунду запуская под кокон одеяла прохладный воздух комнаты. Глупый Тор, думает он такой незаменимый, Локи просто подминает под себя подушку и дрейфует обратно в сон. — Давай, брат, — раздаётся приглушенный голос из внешнего мира. — Никто не обрадуется, если ты опоздаешь на собственное воцарение. Что-то пытается утянуть одеяло, но Локи не позволяет тонкой мембране спокойствия уйти в небытие. Он засовывает краюшки вовнутрь и злобно шипит, чтобы дурак-брат свалил восвояси. — Ты не оставляешь мне выбора. Локи всё равно, что он там лопочет, он плывёт по волнам бесконечности и уже видит парящие перед ним миры и рассыпавшиеся звёзды. Он не обременён ничем, он волен летать куда хочет, дуть на туманности, заставляя их сталкиваться друг с другом, смешиваться и приобретать самые невероятные цвета… Тело плюхается вниз, в ноздри неожиданно начинает течь вода, ночной костюм неприятно липнет к телу, а верх и низ путаются несколько раз местами. Неловко взмахнув руками, Локи выныривает и обнаруживает себя в бассейне купальни, прямо с шёлковым одеялом, и подушкой, которую не отпускал. — Ты! — отплёвываясь, кричит он на самодовольную рожу Тора, стоящего у бортика. — Мой брат восстал. Локи вспоминает ещё одну причину, за что он так не любит спать. Приходится просыпаться. — Я сгною тебя на рудниках Свартальвхейма! Тор как есть, в штанах, ступает в воду, обходит Локи и хватает его сзади за плечи. — Не раньше, чем воссядешь на Хлидскъяльв во всём великолепии. — Я уже сижу на нём. — Локи складывает руки на груди и поводит плечом, дабы уклониться от лапищ Тора. Не помогает. Тут и служанки поспевают с банными принадлежностями. Локи обреченно дозволяет себя омыть, подровнять кончики и так идеальной прически, надушить, отполировать ногти на руках и ногах, и совершить самую страшную экзекуцию — выщипать брови. Тор в этот момент весело фыркает, нежась в теплой воде. — Мне напомнить, что я в любой момент могу выдать твою страшную тайну, брат? — говорит Локи, стараясь не морщиться от кусачих ощущений. — Ты не посмеешь! — Да-да, все узнают, что ты осветляешь волосы. — Локи! — Даже бороду, брат. Бороду. После ритуальных прихорашиваний Локи влезает в новую платиновую броню. Это кажется последним рубежом, после которого следует покинуть собственные покои и погрузиться в подготовительную суету. Поэтому Локи стоит у распахнутых окон, наблюдая Асгард во всем его величии и беспокойстве. Локи раздувает щёки и сдувает вместе с напряжением, как шарик. — Я уже месяц Всеотец. Это лишь формальность. Некстати в голову лезет вчерашний разговор с Тюром и Хермодом. А ведь и правда, без свиты и лишённым всяких прав Тором у трона Локи будет ждать лишь мать. Свита. Свита! Локи делает шаг назад, уже зная, как ему следует поступить. Идея абсурдна и гениальна одновременно. Локи вырывается в коридор и, не обращая ни на кого внимания, несётся вперёд. — Стейнар, подготовь хро…- говорит он и мгновенно осекается. Хроккар не нужен. — Нет, прикажи подготовить коня. Мне срочно нужно в Льесальвхейм. На обычно сухом до эмоций лице хускерла за мгновение отражается всё, что он успел вообразить о подобной выходке за час до начала церемонии.…
Пролетев не один мир в радужных потоках, Локи приземляется на лесной опушке точно у входа в небольшой, по его стандартам, деревянный домик. Хотя другим жильё в два этажа на три хозяйские и три гостевые спальни может казаться и вполне приемлемым. Локи уверенным шагом залетает внутрь, и не подумав постучать, тот час же оказываясь объят сладким дымом дурманящих трав. — Тётушка Фулла! — певуче зовёт он, обходя резную мебель и заглядывая за каждый угол. — Я знаю, ты дома. Опальная тётка оказывается во второй гостиной, на разложенных по полу декоративных подушках, рядом с расписным кальяном, кучей букетиков полевых цветов и горой раскиданной дамской бижутерии. — Тётушка, — Локи садится возле неё на корточки и щёлкает над одним и вторым ухом, привлекая внимание расфокусированных глаз. — Ты помнишь меня? Я… — Локи! — восклицает Фулла, блаженно улыбаясь. Поразительно, что она смогла его узнать в таком-то состоянии, виделись они всего пару раз, когда тот был сопливым ребёнком. Куда больше Локи знался с её сыновьями. — Где Хёд и Бальдр? Мне они срочно нужны. — Локи, — повторяет она, ничего вокруг не замечая, и тянет руку. — Как вырос. И такой красивый. — Что есть, то есть, — подмигивает ей Локи. — Но всё же, где… — Матушка, ты слышала грохот?! В гостиную влетает, спотыкаясь о табуретку и вспахивая носом ковёр, молодой ас. Поначалу Локи удаётся разглядеть лишь общую худощавость и взметнувшуюся россыпь тёмных волос, но когда тот поднимает насупленную мордашку, Локи определённо узнает повзрослевшего Бальдра. — Локи к нам приехал, — не обращая внимания на немного затруднительное положение сына, радостно говорит Фулла. — Братик! — Двоюродный, — прежде чем Локи успевает добурчать, Бальдр оказывается рядом и зажимает его объятиями. — Что происходит? Оттуда же, откуда принёсся Бальдр, приходит и его близнец Хёд. — Ваше величество? — удивленно спрашивает он, уставившись на Локи. Являясь точной копией брата внешне, он умудряется быть полной его противоположностью во всём другом. С ним так же выходит молоденькая асинья с широким носом и усыпанным веснушками лицом. Судя по простецкому платью — служанка. — Собирайтесь… — начинает Локи, но осмотрев скромное убранство, меняет решение. — Хотя нет, времени у нас мало, а вещи все равно придется брать новые. Просто идём. — Видишь, я говорил, что брат о нас не забыл! Нанна, мы отправляемся во дворец! Девица в шоке вскидывает руки, и Локи замечает не в пример её наряду дорогой венчальный браслет и точно такой же, болтающийся на запястье у нерадивого родича. Это не служанка, а самая настоящая жена его младшего двоюродного брата. — О, леди, где мои манеры, — Локи утягивает мозолистую руку Нанны и касается костяшек легким поцелуем. Та, кажется, сейчас сварится изнутри, как недавний бедняга асби, до того покраснело её округлое лицо. — Локи, вы, должно быть, слышали обо мне. Нанна слабо кивает, а Бальдр, ни на что не обращая внимания, трётся о наплечник Локи, как прирученный яртрауд. Хёд же пребывает в полном замешательстве. — Ты хочешь дозволить нам жить в Асгарде? Но как же? — он смотрит на разомлевшую Фуллу, которая вот-вот забудет, где находится. — Мы не можем бросить её. Локи возводит очи горе, выпутывается из костлявых ручонок Бальдра и подхватывает Фуллу, перекидывая её через плечо. Та восторженно визжит, как малое дитя, которого родитель катает на плечах. Бальдр и Нанна устремляются за ним следом, без всяких вопросов. — Меньше, чем через час у меня коронация, я хочу дать вам стоять на ней в качестве моей свиты. Быстрее. — Что?! Локи… Ваше вел-ичество! Вы не можете относиться к таким вопросам столь несерьёзно, — один Хёд обеспокоенно хмурится и имеет совесть быть растерянным. — Поверь мне, дорогой двоюродный брат, ни к чему я не отношусь серьезней своих царских обязанностей, — отвечает ему Локи, выходя на уже выжженный Бифрёстом круг, и ставит Фуллу на ноги. — И потому хочешь сделать нас частью свиты? Хёд всё оглядывается на их дом и лес вокруг. Наверняка и он мечтает вырваться из позорной ссылки, в которую отправили их мать, и оказаться ближе к настоящей жизни. — Вы племянники Всематери и мои родичи. Учитывая, кто стоял у трона на коронации Тора, вы более чем подходите, — пожимает плечами Локи. — К тому же точно не принадлежите ни к одной из политических группировок и хорошо сбалансируете тех, кого мне в окружение вскорости навяжут. Хёд неверяще трясёт головой. — Ты невероятен. Появляешься спустя столько лет и тут же предлагаешь… такое! Локи выжидающе на него смотрит. Он, разумеется, может приказать, но тогда вся затея потеряет смысл. Бальдр умоляюще смотрит на брата, подражая детёнышу пузатого чибиса так, что и Джейн Фостер позавидует. — Для меня это будет большой честью, ваше величество. — Да! — от переизбытка чувств Бальдр подпрыгивает на месте. — Кхм. То есть, для меня тоже. В обсерватории кроме хускерлов их дожидается и приведённая по приказу Локи Фрейя. Бедный модельер явно не понимает, что вообще происходит. Как и все остальные. — Моей свите нужны приличные костюмы. Пока не усердствуйте, просто отыщите что-то по размеру, — сдав тётку на руки хускерлам, обращается он к Фрейе. Та смотрит на приветственно машущих ей Бальдра с Нанной и спокойно стоящего рядом Хёда, одетых в альвское тряпье, как на зарождающийся Рагнарёк. — Какие цвета принадлежат досточтимым господам? — с плохо подавляемой болью в голосе спрашивает она. — О, я хочу, хочу… предки, это сложно. — Бальдр мученически смотрит на Локи и его лицо вдруг светлеет. — Зелёный. Только, разве что, светлее. Так ведь можно? — Почему нет? — пожимает плечами тот. Фрейя переводит взгляд на Хёда, и тот вздыхает. — Мне тоже подойдёт зелёный, темнее. — Мятный и сосновый вас устроят? — Вот и решили, — хлопает в ладоши Локи. — Увидимся на коронации.…
Локи посылает десятки ментальных зовов, дабы убедиться, что всё идёт как надо: гости запущены в тронный зал, элитный отряд построен, никакие иномирные расы не пытаются влезть в их сокровищницу. После того, как стража упустила четырёх увальней, какая вообще может быть в них вера? — Брат, — улыбается Тор, подпирая колонну. Явно ждал, когда Локи окажется здесь. — Не вздумай. — Волнуешься? Локи мученически стонет. — С чего бы? Из-за очередного затратного и бессмысленного празднества? У нас такие каждый месяц. — Ну, разве что, отныне летоисчисление обнулится и пойдет от сегодняшнего дня. — подходит Тор и впервые со дня собственной коронации кладёт Локи на шею ладонь. — И твои именины станут всенародным праздником. А ещё статуя… — Хватит. — Мне жаль, что я не смогу стоять рядом с тобой, Локи, — вдруг намного серьёзней говорит брат. — Что навлёк на нас всех такие тяготы. Что не смог стать старшим братом, которого ты заслуживаешь. — Тор грустно улыбается. — Но и ты никогда не сомневайся в моей любви. Это упрямый, несносный… Тор! В груди Локи против воли становится теплее, и он расслабляется, только сейчас сознавая, как же напряжён был ранее. Ох уж эти розово-сиропные чувства из детства. — Сегодня я получу свой поцелуй, — говорит он. Лицо Тора на секунду вытягивается в удивлении, когда Локи тянется ближе. И касается губами его лба. — До скорой встречи. До престола Локи идёт как в тумане, он слышит толпу, звон собственных сапогов о каменный, натёртый до блеска пол, журчащую воду фонтанов, видит волнение стражи, гордость в глазах матери, наивный восторг Бальдра с Нанной и едва сдерживаемый ужас Хёда. Нет Всеотца, чтобы венчать его, и клятвы зачитывают престарелые ярлы, выстроившееся у Хлидскъяльва торжественным караулом. — Клянёшься ли ты охранять девять миров? — Клянусь. — Клянёшься ли ты оберегать в них мир? — Клянусь. — Клянёшься ли ты отринуть в сторону корысть и действовать лишь во благо этих миров — Клянусь. Всё проходит идеально.