***
Аянами Рей никак не могла уснуть: раны болели, сковывая движения и не давая возможности принять удобную позу. Хоть девушка и привыкла к боли, она однозначно мешала нормально спать. Но кроме страданий было ещё кое-что, тревожащее её разум — растерянность. За всю её жизнь никогда и никто не вёл себя с ней так, как Икари Синдзи. Она понимала, что это ради неё он пилотировал Еву, рискуя собой. Но после этого он не наказал её за слабость, а позаботился о ней. Ему было наплевать на её происхождение — Синдзи непринужденно общался с ней, как если бы она была обычной девушкой. Но ведь Командующий говорил, что никто не примет её природу, что люди боятся чудовищ, боятся того, что они не в силах осознать. Гендо много рассказывал ей о её создании, о том, чем она отличается от обычных людей, и для чего её создали. Иногда к ней приходили откровения от чего-то, что было глубоко внутри неё: пугающее, но при этом родное. Неужели и это не пугает нового пилота, раз он вот так просто общается с ней? Тогда, получается, что Командующий Икари и правда ошибается? Неужели есть кто-то, кто способен не испытывать к ней отвращения и при этом понимать её? А может он тоже такой, как и сама она? Хотя Аянами никогда не помнила, чтобы в комнате воскрешения был кто-то, кроме доктора Акаги, полковника Фуюцуки и самого Икари Гендо. Ей дважды меняли тело: когда Наоко задушила её после приказа Командующего Аянами обозвать женщину ненужной бесполезной старухой и после экспериментов на способность её организма переносить повреждения. Значит, пилот Икари не похож на неё. Но почему она чувствует тягу к нему? Неужели боль от старых ран, экспериментов и одиночества, которые постепенно стирали её волю к жизни, убивали чувства и разъедали эмоции не до конца превратили её в инструмент для исполнения воли создателя? Решив, что ей нужно во всём разобраться, Рей начала вспоминать… Всё её существование было подчинено одной цели: умереть так, как хочет Гендо. Её сны были полны кошмаров, лицо стало бесстрастной маской, забывая как это — улыбаться. Сначала она задумывалась: «а правильно ли так жить?», и пыталась найти ответ на этот вопрос, но Рей почти ничего не знала об окружающем мире. Её научили только говорить, читать, писать и считать. Всё остальное она узнала из книг, которые изредка брала в библиотеке NERV, когда у неё были силы и возможность туда дойти. Но в большинстве своём там лежали либо узкоспециализированные труды учёных, либо базарное чтиво — любимое развлечение уборщиков на перекурах. Научные публикации в основном содержали слишком сложную и специализированную информацию, а затёртые и прокуренные книжонки в жирных пятнах зачастую противоречили научным фактам, а потому были отвергнуты, как недостоверные источники данных. Иногда, в перерывах между обследованиями и опытами, Рей могла немного поговорить с кем-то из персонала, но чаще всего её избегали. Некоторые вообще предлагали обратиться к врачу, но изредка она всё же добивалась своего. Хотя, чем старше становилась Рей, тем реже получала столь нужные ей ответы. Перед тем, как её перевезли в новый дом, Командующий лично обучил Рей этикету и на этом обучение закончилось. Когда у неё должны были начаться менструации, ей удалили матку во избежание случайной беременности. Потом была реабилитация после операции и неудачный тест нерва А-10. Последнее, что помнила Аянами, было лицо Икари Гендо, вытаскивающего её из раскалённой капсулы. Потом была только тьма, полная страданий и редкие вспышки просветления. Самыми ужасными были те минуты, когда она лежала в подсобке возле ангара, ожидая приказа Гендо атаковать Ангела. Сцену боя возле Евы-01 Рей помнила смутно, но взгляд нового пилота чётко отпечатался в её памяти. Потом снова была боль, успокаивающие прикосновения чьих-то рук и забвение. Она испугалась, увидев его так близко к себе в палате: уж слишком он был похож на своего отца. Но во взгляде младшего Икари не было никакой злости, раздражения или обвинений в том, что она слаба — только забота. Однако больше всего девушку заинтересовали странные способности её нового знакомого — она чувствовала, как что-то внутри реагирует на его манипуляции, ощущала, как мир менялся по его воле, когда он делал что-то, выходящее за рамки обычного человека. При этом ему так важно её функционирование, что после того, как она потеряла равновесие, Икари через две секунды был в её квартире. Всё в поведении нового знакомого было новым, необычным, ломало её картину мира, которую Икари Гендо создавал годами. Кроме всего прочего, её тело тоже странно реагировало на парня: когда он прикасался к ней, то в паху появлялось новое, настойчивое чувство, которое нельзя назвать неприятным, но которое чего-то требовало от неё. Количество вопросов росло, а найти ответы Рей была не в состоянии. Решив для себя, что раз Икари Синдзи является причиной всех этих изменений, то у него и следует искать ответы, она успокоилась и начала постепенно засыпать. Боль после перевязки постепенно отпускала, так что сон медленно начал завладевать разумом создания, так похожего на обычную девушку. Рей сама не заметила как заснула. Впервые за долгие годы ей снились не пытки-эксперименты, не полные безупречной логики унижения Командующего, не боль и кошмары, а синие глаза, смотрящие на неё с лёгкой усмешкой и заботой из-под тёмной чёлки.***
Акаги Рицуко не могла уснуть, несмотря на усталость. К тому же, в Научном отделе во всех кофеварках закончился кофе, а в 11 ночи достать его просто негде. Впервые за долгие годы в затхлом тупичке под названием NERV-Япония повеяло свежим ветром: кто-то посмел перечить Командующему и даже остался в живых. То, что это был его сын, лишь добавляло остроты и поводов для сплетен, второй день гуляющих в коллективе. Закончив загружать данные в МАГИ, девушка расплылась в кресле, зажгла сигарету и включила запись: она раз за разом просматривала видео с камеры в квартире Рей. Даже сама мысль о том, что к ней за всю ее жизнь никто никогда не относился так, как Икари Синдзи к этой сломанной кукле, была ей невыносима. Мать Рицуко, Наоко, была инквизитором от науки: дома появлялась дай бог раз в неделю и на родственников внимания не обращала. Всех, кто был хоть немного более глуп, чем она сама, Наоко считала кем-то вроде дрессированных обезьян, вдруг научившихся говорить. Саму Рицуко и вовсе всячески унижала, считая плодом своей самой ужасной ошибки. Выражалось это в полнейшем игнорировании любых достижений своей дочери и злобном высмеивании даже мельчайших недостатков и незначительных ошибок. Мало кто знал, но Гендо Икари был её биологическим отцом. Наоко читала курс лекций по биофизике второму курсу Токийского университета, будучи молодой и привлекательной двадцативосьмилетней девушкой, и Гендо, тогда ещё Рокобунги, один из отстающих студентов, вместо сдачи экзамена просто соблазнил её, после чего Наоко забеременела, и ей пришлось увольняться из института. Сперва муж очень обрадовался ребёнку, думая что это его дочь, но потом обман раскрылся. После этого мужчина ушёл, бросив мать с ребёнком, когда юной Рицуко было всего два года. Сам Гендо, скорее всего, знал об этом. Фуюцуки, работавший в том институте на той же кафедре, знал это наверняка. Но самое страшное началось потом: с тех пор, как восемь лет назад мать устроила её работать в GEHIRN после законченного экстерном института — она не знала любви. Мать, которая до этого появлялась дома лишь эпизодически, теперь стала воспринимать её как непримиримую конкурентку, более молодую, красивую и опасную, и их общение сошло на нет. А сама Акаги поняла причину этого лишь тогда, когда Гендо просто пришел к ней в кабинет и силой взял её на рабочем столе. Это продолжалось изо дня в день и в итоге сломало волю к борьбе, уничтожив само желание сопротивляться. Из её жизни исчезло последнее счастье, даже малейший намёк на радость и наслаждение. Икари Гендо подавлял её своей грубостью, дерзостью и фанатичным блеском в глазах. Он не был особо красив, но обладал животным магнетизмом, что позволяло ему добиться близости любой женщины, которую он хотел, даже не прибегая к насилию. Однако то, что он был, пожалуй, самым влиятельным человеком мира, давало ему возможность просто приходить и брать то, что ему было нужно. Рицко с самого детства мечтала во всём превзойти свою мать: добиться большего в науке, быть красивее неё, а самое главное — найти свою любовь. Но из-за её биологического отца всё пошло прахом. Хотя мать предупреждала Рицко, устраивая её в институт, что Икари имеет феноменальные навыки манипуляции людьми, и просила не попадать в эту ловушку, слова Наоко были бесполезны. Когда же Акаги-старшая смогла раскрыть часть его планов и при этом узнала, что он спит с их дочерью, то пригрозила обнародовать эту информацию. Но Гендо уж очень хорошо умел управлять людьми и загребать жар чужими руками, поэтому Наоко умерла. А после её смерти Икари пришёл к Рицуко и приказал воскресить ту, которая стала причиной смерти последнего человека, который был хоть немного ей близок. Потом начался кромешный ад из бесконечной работы, прерываемой лишь болезненными кошмарами, когда переставали брать стимуляторы, и сексом, скорее похожим на изнасилование. Но его сын был совершенно другим человеком — сохранив в себе решимость и умение действовать в критической ситуации, он остался добрым, заботливым и внимательным к чувствам других. Да что там говорить, он даже стерильное бревно на седативах смог возбудить, просто перевязав ей раны. «Чёрт, — подумала Рицуко, — о чём вообще сейчас думают лучшие мозги NERV?.. Хотя, соблазнить сына Икари и помочь ему в борьбе против своего отца будет отличной местью!» Акаги с наслаждением выпила глоток из последней чашки кофе, которую она умудрилась выдоить из аппарата в прихожей и затянулась сигаретой. Она не хочет повторения судьбы своей матери, а потому будет действовать аккуратнее. Досмотрев запись до конца, девушка подумала: «А это даже хорошо, что я его опекун — будет проще найти предлог для более тесного контакта с ним». Мозг гениальной учёной искал выходы из тупика, подсказывал оправдания для возбуждения, появившегося в её теле. Воистину, ключ к женскому сердцу — решительность, уверенность и забота. С умиротворением Акаги Рицуко повалилась на клавиатуру. Комп недовольно запищал, но потом замолк, привыкший к таким издевательствам со стороны хозяйки. И снился ей ломающийся голос, желающий доброго утра, и аромат кофе, принесённого в постель.